RG+

Фото + песня: http://vk.com/matt_berry?w=wall136866371_4419%2Fall

Не отводишь взгляд, смеешься под ласками безумия. Причиной этому - любовь, и ничего более... Хочу, чтобы ты была только моей! Комок зависти... Хочу, чтобы ты была только моей! Навеки, неизменно... Сколько бы кожа не прикасалась к коже, ты расплываешься - это твоя вина! Эта слепая любовь глубока, нет пути назад. Скованные руки влажные от вздохов, Забываешь считать слабые удары сердца. ...Сколько бы кожа не прикасалась к коже, ты расплываешься - это твоя вина! Пламенеешь, сводя меня с ума... "Chijou". The GazettE

Это чувство... Какое приятное, какое знакомое. Подготовка к концерту. Я могу лишь наблюдать, но... этого вполне достаточно. Ведь я тоже в какой-то степени могу поучаствовать, потому что был представлен как друг Асаги и Хиде остальным музыкантам, которые, к сожалению, тоже не помнили меня, но встреча с остальными участниками D была не менее яркой от этого. Мне нравилось общаться с ними, даже на нейтральные темы, которые мельком проскакивали, когда на меня находилось пара-тройка свободных минут. В остальное время я был с Хиде, который с самого начала предложил мне свое общество в пред концертных хлопотах. Так что мы вместе обошли зал, посмотрели сцену и проверили инструменты. И чем больше времени мы проводили за этими занятиями, тем легче было вновь общаться. Мы все же разговорились, постепенно вновь привыкая друг другу и оставляя позади события того вечера. Я наконец вновь смог ощутить эту свободу и легкость, находясь с гитаристом. И, признаться честно, я скучал по нему такому... - Хиде! Надо уже одеваться! - Иду! - Гитарист оборачивается к ударнику, кивнув. - Пойдем, Аой-сан. - В гримерную? - Конечно, что ты будешь делать тут один? И мужчина направляется к своей группе, улыбаясь смеющимся над какой-то шуткой друзьям. Я же могу лишь последовать за ним. Интересно, чем заняты сейчас мои друзья? Где они, что делают? У Таканори не появилось возможности приехать ко мне еще раз, но я не виню его в этом. Нельзя лишний раз рисковать, ведь я не знаю, на что способна эта женщина. Жизни моих друзей могут быть в опасности, если Руки раскроют. - Что с костюмами? - А да, твой вон там. Я вздрагиваю. Находясь в своих мыслях я совсем забыл о костюме, который мы привезли с собой. Тот самый, который... был в шкафу гитариста. И сейчас Хиде-Зоу идет именно к нему... Я судорожно вдыхаю воздух в легкие, понимая, что нервничаю. Сам не знаю, почему! Что я, мужчину в чулках не видел? Да насмотрелся уж на Кою, так что ничего особенного в этот раз не будет... Вот только в сердце закрадывается странное подозрение, что я отреагирую на это иначе сегодня. - Ты словно на сцену собрался. Я вздрагиваю, резко обернувшись к подошедшему ко мне Асаги. Он опускает ладонь на мое плечо, сжимая его длинными пальцами, словно пытаясь размять напрягшиеся мышцы. - На сцену? - Ну да, выглядишь так же взволнованно, - смеется вокалист, совсем легко тряхнув меня - так мягко и по-дружески, что мне кажется, будто мы знакомы уже много лет. - Расслабься! Как натянутая струна. - Но я ведь впервые на вашем живом концерте... - Так ты поэтому взволнован? - он весело улыбается, но взгляд его глаз, такой же пронзительный, как у Таканори, как выстрел, замирает на моем лице изучающим жестом. И мне кажется, что Асаги знает истинную причину моего волнения. - Для меня это большой комплимент! Я рад, что ты пришел. Спасибо. - О, не стоит! Вам спасибо за приглашение! Асаги вновь смеется, отпуская меня. Он и остальные участники D уже одеты и накрашены, так сказать - при полном параде. Я восхищен их образами и костюмами, пусть они так разительно отличаются от наших собственных, но они прекрасны. Один лишь Хиде задержался, но времени до начала концерта еще достаточно - можно успеть не только раз десять переодеться, но и спокойно выпить кофе. А косметика уже наложена, волноваться не о чем. - Все в порядке. Кстати, как обстоят дела с обучением? - А это... Хиде-Зоу сан хороший учитель, у меня стало получаться кое-что. Но мне еще далеко до себя прежнего. - Это поправимо, главное - не сдавайся. Ну что, ребятки, пойдемте еще разок посмотрим на сцену! Хиде, не торопись, - добавляет Асаги и жестом приглашает музыкантов выйти из гримерной. Они принимаются обсуждать аппаратуру, замершую на подиуме, на ходу, но едва дверь закрывается, я уже не различаю разговора, который быстро затихает по мере отдаления музыкантов от комнаты. - Они ушли? - Умм... - Черт, а я, как назло, запутался в шнуровке. Аой-сан, там никого из стаффа не видно? Я поворачиваюсь к ширме, за которой скрылся гитарист. Шнуровка... Шнуровка корсета. Этот костюм из кожи... С чулками и корсетом. Это мысль вонзается в мозг стрелой и, видимо, задевает ту часть, которая отвечает за правильность принятых решений и приличия. И происходит "короткое замыкание", в ходе которого я забываю обо всем. Я не знаю, что я делаю. Не могу остановить самого себя, ноги сами несут меня к ширме, не слушая протестующего разума. Я словно двигаюсь не по своей воле, ведь я хочу остановиться. Мне нужно найти помощника, выйти из комнаты и позвать кого-нибудь на помощь гитаристу! Так почему я... И когда моя рука успела отодвинуть край ширмы? Мужчина, представший перед моими глазами... Облаченный в черные ткани, замерший перед зеркалом. Красив до дрожи, развратен до невозможности. - Аой-сан? Я откровенно разглядываю его, сам не понимая этого, с головы до ног, хватая каждую деталь костюма, каждую линию стройного тела. Мой взгляд пробегается по талии, охваченной кожаной полосой, спускается к открытым бедрам... И меня будто выбрасывает из реальности при виде контраста бледного и черного. Мозги отключаются... и это очень плохо. Слишком! - Аой-сан, что-то не так? - Я зашнурую. - Что? И я делаю шаг вперед... но на самом деле я делаю шаг в бездну, самую настоящую. Я не понимаю этого, но, кажется, это станет концом. Концом чего-то, в чем я был твердо убежден. Этот шаг перечеркнет все. И я упаду... На самое дно. Но ширма уже возвращается на место по велению моей руки, скрывая наши тела, отрезая путь к отступлению. И я уже срываюсь вниз, в темноту обрыва. Обойдя музыканта и останавливаясь позади него, ловя пальцами кожаные шнурки, вдетые крест на крест в петли корсета. - Спасибо, но ты не обяза... ах! Хиде вздрагивает, когда мои руки дергают вниз шнурки, затягивая талию гитариста в кожаный плен. Восторг, который через подушечки пальцев разрядами тока пробегает по всему телу при виде того, как плотно смыкается ткань на его теле, захватывает меня в такой же плен. Западня... Мышеловка... Я попался. Я даже не могу поразиться возникшим в моей груди эмоциям. Этот костюм создан подчеркивать все твои достоинства... Так почему бы не показать их? Во всем великолепии... красивое тело. И я вновь тяну черные жгуты вниз, заставляя шнуровку корсета сдавливать живот музыканта и дальше. - Аой-сан! Это слишком ту... туго... Он хватается руками за стул, замерший возле зеркала, его глаза распахиваются, ловя собой мое лицо в отражении гладкой поверхности, но я увлечен лишь корсетом мужчины, с каким-то странным восторгом не отводя взгляда от плавных и четких линий его фигуры, что вырисовывается под действием моих рук. - Аой! Мне дышать нечем! Ослабь немного... Но вместо того, чтобы разрушить приобретенное изящество, я лишь фиксирую хватку вещицы бантом, закрепляя тем самым результат своих стараний. Хиде заводит руку за спину, что-то прорычав, но я вовремя ловлю его запястье, не подпуская длинные пальцы к узлу и возвращая кисть на спинку стула. - Не трогай. - Что?! Я не смогу выступать! К тому же, в зале очень душно! И... Он вновь заикается, распахивая глаза шире, когда ощущает на своей талии мои ладони. Что я делаю? Я совсем не понимаю себя! Но пальцы, сомкнувшиеся на плавных изгибах, уже ползут вверх по черной коже, желая убедиться в том, насколько реальна картина, пожираемая взглядом. Возможно, я действительно затянул слишком туго, но... мне так нравится видеть Хиде в этом плену. И держать тонкую талию в своих руках оказывается слишком приятно... Настолько, что я крепче смыкаю ладони на его боках, довольно резко притягивая к себе мужчину, чтобы в другой миг ощутить, как он легким толчком ударяется спиной о мою грудь, оказавшись в объятиях моих рук. Которые тут же обвивают собой его талию, не давая потерять равновесие. Он молчит, наверное, потому, что просто растерялся от подобного жеста с моей стороны. Лишь его грудь рвано вздымается в дыхании, а ошеломленный взгляд прикован к нашему отражению, где он видит, как белая ткань рукавов рубашки, которую я надел этим утром, обхватывает его тело... Я тоже вижу это, смотря в зеркало из-за его плеча, и мне кажется, что красивее картины я еще не видел. Впрочем, мои руки не собираются задерживаться лишь на талии - я охвачен любопытством, столь несвойственным мне, и мыслями, которые не должны возникать в моей голове. И оттого ладонь правой руки опускается ниже по линии его бедра, медленно и изучающе, минуя ткань шорт и находя выставленную на показ бледную полоску кожи. И едва пальцы касаются ее, ощущая под собой гладкую теплую плоть, отчего Хиде вздрагивает в моих руках, как я мгновенно теряю рассудок, который так был нужен мне сейчас... - Стой... - Заставь меня остановиться. Я резко разворачиваю мужчину к себе лицом, крепко прижимая его к своему телу и ища глазами хоть какую-нибудь опору, позволившую бы мне продолжить то, чего делать не следует. И натыкаюсь взглядом на стул, тут же толкая на него гитариста. Хиде падает на мягкое сидение, но подняться уже не может - из-за меня, опустившегося на колени перед ним, чтобы припасть губами к открытой шее, прихватывая белую кожу в глубоком поцелуе. Я получаю за эту дерзость несдержанный всхлип, и это лишь подливает масла в огонь, заставляя меня впиться в нежную "ткань" сильнее... Я знаю, ему скоро выходить на сцену, все еще чудом помню об этом, но увы, алое пятно уже расцветает на его шее, словно клеймо, сделанное нарочно - да, я не откажусь от этого факта. Я знал, что останется, прекрасно знал... А еще я знаю, что выпускать его к зрителям в состоянии возбуждения нельзя. А он возбужден. Потому что расставленные моими руками длинные ноги в чулках не могут препятствовать мне, когда я подтягиваю его к себе за талию, прижимаясь низом живота к его паху и ощущая напряжение за тканью коротких шорт. Дыхание гитариста срывается, он понимает, что попался с поличным и уже не сможет соврать мне о своем увлечении к вокалисту, не сможет выкрутиться какой-нибудь глупой отговоркой. И я неосознанно провожу языком по алой печати, лишь этим вызывая дрожь у своей жертвы. Моя ладонь проходит путь от согнутого колена по бедру и выше, и Хиде тут же впивается пальцами в ткань рубашки на моей спине, обхватив руками мои плечи и ткнувшись лицом в ключицу. Его зубы закусывают уголок воротника, чтобы удержать стоны, которые могут привлечь ненужное чужое внимание, и его тело подается навстречу так чувственно и доверчиво, что я больше не могу медлить, дергая замок кожаных шорт... - О боже... - этот шепот ударяется в мою ключицу как раз в тот миг, когда моя ладонь находит твердую плоть. Он не сопротивляется мне... Совсем. Только мнет пальцами ткань рубашки на лопатках, прогибая спину навстречу, когда моя рука, обвивающая тонкую талию, давит на поясницу. Запрокидывает голову... давая моим губам сомкнуться на горле. Я не знаю, сколько у нас времени, и, понимая, что его в любом случае не много, набрасываюсь на мужчину оголодавшим зверем, скользя языком по изгибам горла и не останавливая движения ладони на чужой плоти... Это слишком странные ощущения, чтобы их можно было описать, но... я не чувствую отвращения, даже прикасаясь к мужчине. И это пугает меня. Пугает так, что я стараюсь не думать о том, что делаю... - Юу... Черт, только не снова... Мое имя. Но в другой интонации... Впервые оно прозвучало возбужденно и жадно, даже хищно, а сейчас... сладко и жалобно. И я распахиваю глаза, понимая, что сгораю от желания. Хиде вновь роняет голову на мое плечо, пряча от меня свое лицо, которое наверняка сейчас красивее обычного, и я ощущаю острую боль укуса сквозь легкую белую ткань... Гитарист напрягается всем телом, стонет, задыхается, дрожит, смыкая зубы все сильнее, и я тоже вот-вот задохнусь, лишь от этого его состояния, почти не ощущая пульсирующей боли у шеи. И темп этих ласк возрастает совсем непроизвольно, лишь инстинктивно чувствуя финал, который наступает уже спустя пару минут - стройное тело дергается в моих руках, приглушенный стон отдается вибрацией по коже, и я плотно закрываю глаза, не желая понимать, что сделал. - Хиде-Зоу сан! Где вы? Через пять минут начало, - посторонний голос заставляет обоих замереть в ужасе и раскрыть глаза. Дверь гримерной распахивается, и гитарист резко выпрямляется, выпуская мою рубашку из ладоней. - Уже... уже иду! - поспешно выдыхает гитарист, а после выворачивается из моих рук. Он поправляет одежду на ходу, хватая свою гитару и, не обернувшись, выбегает из гримерной так, словно за ним гнались черти. Я слышу удаляющиеся быстрые шаги, все еще стоя на коленях перед стулом. Чужая влага заставляет ткань рубашки липнуть к животу... - Твою мать... Юу, ты... идиот... Я сдергиваю с плеч испачканную вещь слишком поспешно, боясь быть пойманным в таком виде кем-нибудь посторонним. Надо хотя бы застирать, она не моя... Да! Я хочу думать лишь об испорченной одежде! Ни слова о том, что произошло, нет, нет, нет! И все же... теперь мы точно квиты? Какая глупая... мысль...