RG+

Фото + песня: http://vk.com/matt_berry?w=wall136866371_4559%2Fall

...Я всегда xотел забыть, и негде было спрятаться. В моей голове, не смешиваясь, копошатся чернота и белизна. ...Xолодный ветер отрезвляет меня. Моя вредная привычка... 3амкнутый круг не прекращается. Сломай меня! Пожалуйста, уничтожь меня своей прекрасной рукой! Прежде чем я разрушу твой разум... Пожалуйста, уничтожь меня своей прекрасной рукой! Прежде чем я помутню твой разум... "Break Me". The GazettE

Даже живя в одном доме, после того, что произошло на веранде, мы не столкнулись с Хиде до следующего утра. После ванной, где мне хотелось утопиться от отчаяния, я сразу проскользнул в свою спальню на втором этаже, закрылся там и не выходил до самого утра, мучаясь всю ночь из-за бессонницы, которая была вызвана паникой - паникой от того, что произошло между нами. Я прокололся. Поцелуй этого человека не вызвал отвращения. Даже легкой неприязни или непривычности - как раз наоборот, эти губы, с готовностью раскрывшиеся навстречу моим, заставили меня утонуть в чистом удовольствии, глубоком и страстном, и я не сумел вынырнуть из этих губительных глубин, даже наоборот - сам устремился ко дну... Я захлебнулся по своей вине. Упав на кровать, ткнувшись лицом в подушку, я понимал, что поступаю, как трус, завершив этот вечер своим побегом, когда как Хиде, наверняка, тоже приходилось не сладко, но я ничего не мог поделать с собой - я не мог вновь посмотреть ему в глаза. Не мог даже на себя посмотреть в зеркало. Это было ужасно... Я не знаю, что происходит со мной. Мне кажется, что кто-то разбирает меня по крошечным фрагментам и собирает заново, но неправильно, ставя части пазла, под названием "Широяма Юу", не на свои места. Ломая картинку, заставляя ее обратиться в непонятное искаженное изображение. Кроме того, находятся еще и "лишние" детальки, которые выбрасываются, потому что кто-то не находит им места в моем сложном механизме. И шестеренки во мне крутятся в обратную сторону. Я чувствую себя раздавленным, разбитым, разорванным. Мне хочется кричать от ярости и рыдать от страха, смеяться от безумия и стонать от стыда, и все это - сразу, в один миг. И мое тело, переиначенное кем-то, бьется на кровати в этих эмоциях, в этой разрушительной волне, страдая так же, как страдает душа и разум, пока усталость не сковывает мышцы, заставляя обессиленно замереть на простынях. Но сна так и нет. Глаза открыты, взгляд устремлен в одну точку, а губы ноют, они болят и зудят, вспоминая поцелуи другого мужчины, вспоминая удовольствие, принесенное им, его языком и дыханием, и от этого мне становится еще хуже. И под утро, когда рассвет еще не разбудил этот мир, а я лишь на несколько минут окунулся в дрему, мое тело вновь прогибается в муках, но уже иных, ненужных, опасных и не желанных мной, заставляя сон вновь покинуть меня. И я в ужасе распахиваю глаза, не веря в причину этого пробуждения - я возбужден. До боли в паху, до дрожи в руках. Потому что даже в пятиминутной дреме я вижу чужое красивое лицо, искаженное удовольствием, и оно принадлежит не женщине. И терпеть этого я не могу, слишком сильно, чтобы заставить тело успокоиться просто так. А самое ужасное в том, что я не дойду до душа. Мои ноги не держат меня. Вот так... И, превозмогая стыд, стараясь не думать о том, что делаю, я плотно закрываю глаза, представляя перед собой красивую девушку, с нежной кожей, тонкими пальчиками, длинными волосами... Все, как и должно быть, с тихим стоном касаясь своей плоти пальцами под одеялом. Но едва я принимаюсь за дело, изо всех сил удерживая выбранное мною лицо перед глазами, я понимаю - я не могу вернуть спокойствие своему телу этой фантазией, как бы она, такая богатая ранее, не ставила бедную девушку в такие позы, что рассказать стыдно. И ее место, не по моей воле, вдруг занимает совсем другой образ... - Черт... нет... - я ловлю зубами край подушки, падая на матрац грудью и неосознанно поднимаясь на колени, вцепившись свободной рукой в ажурную спинку кровати. Этот человек в моей голове... И оказывается, что мне не нужно выдумывать каких-то развратных поз с ним, достаточно самых простых и всем известных, чтобы глухой стон утонул в подушке, в которую я продолжаю утыкаться лицом. О боже, почему ты? Почему, зачем?.. Мои всхлипы тонут в тканях... а пальцы продолжают свои ласки, заставляя дрожать. И воображение рисует слишком постыдные для мужчины вещи, потому что... не Хиде, а я... я оказываюсь в плену чужих рук, которые с той же твердостью и властью... заставляют мое тело замереть так, как хочет сам учитель музыки... И слезы вырываются из глаз в тот же миг, когда я достигаю пика. Но почему-то я не получаю от этого такого же удовольствия, какое вливает в меня Хиде. И я понимаю, что теперь, как бы я не убегал от себя и него, никто другой, никто, ни я сам, ни женщина... не дадут мне этого наслаждения. Никто. Ничто. Только этот человек... О боже, я хочу его! Я хочу Хиде... И слезы впитываются в подушку, которая глушит плач, не позволяя ему быть замеченным мужчиной в комнате напротив. Все мои доводы, все мои убеждения, все мои морали и понятия, все законы... к чертям. Перечеркнуты и стерты. Мой мир рухнул, разбился, разлетелся на щепки! Я уже не знаю... я не знаю, что правильно, а что нет, я потерялся, упустил свою суть, я не знаю, что мне сделать, как мне жить дальше, исполосованному осколками прошлого себя, который тоже уничтожен чужой лаской. Холодный, безразличный, отстраненный ублюдок. Я всегда был таким на людях, потому что не хочу, чтобы кто-то видел состояние моей души каждую минуту. Мне не нужна ни жалость, ни поддержка, я на самом деле силен духом и всегда справлялся со своими проблемами самостоятельно. Пряча ото всех свое сердце, которое не хотел ранить... Но сейчас я не справлюсь в одиночку. Не смогу... Я сломлен нежной рукой. Я сломлен прекрасной рукой гитариста группы D. И... как бы сложно не было признать это... Впервые... Мне нужна помощь. Стоя возле своих дверей в коридорчике, я слышу, как шумит на кухне посуда. Хиде готовит завтрак. Несмотря на всю тяжесть ситуации, он продолжает делать это - готовить для меня. Но вместо того, чтобы спуститься и помочь, я поворачиваюсь к импровизированной репетиционной, поспешив в пустую комнату. Мне не хочется, чтобы гитарист знал о том, что я делаю. И, скрывшись за дверями комнаты с аппаратурой и находя балкон, никак не защищенный от внешнего мира, я выхожу в холодный январский воздух, глубоко втягивая его в свои легкие и замирая у деревянных перил, смотря на высокие деревья, заполонившие собой эту местность. Пальцы вытягивают из кармана пачку сигарет и сотовый. Я закуриваю, закрывая на миг уставшие глаза, чтобы собраться с духом, а после впиваюсь взглядом в свой телефон, уже четыре дня молчащий. Я все еще сомневаюсь, стоит ли мне делать это. Все еще думаю, что поступаю неправильно. Большой риск. Если никто не ответит мне... Я глубоко затягиваюсь и все же решаюсь набрать знакомый номер, не в состоянии пережить душевную трансформацию своими силами. И задерживаю дыхание, слыша гудки в динамике. Я не должен делать этого. Нельзя. Я могу все испортить или даже подвергнуть опасности, и... - Юу? Я готов разрыдаться при звуках знакомого голоса. И тоска по нему вновь поднимается в груди мощной волной - я скучаю. Я так скучаю по тебе, Матсумото! - Прости... - Впервые слышу этот тон. Юу, у тебя что-то случилось, я прав? Боже, как мне преодолеть комок в горле? Что сказать, я ведь даже не подумал над этим! И как признаться? Поймет ли он меня? Высмеет ли? Захочет ли выслушать? И как изменится обо мне его мнение после такого? Но... только Таканори и сможет помочь! Их отношения с Акирой - еще одна причина, по которой я звоню ему! Он ведь должен знать... - Я... Ру-сан... скажи... - я запинаюсь, и, наверное, говорю невнятно. Мне стыдно разговаривать об этом с Мастумото. - Не волнуйся, я один. Акира вышел похлопотать над своей "малышкой", так что у меня есть время до того, как присоединиться к нему и поехать на встречу. Малышка - Акира любит свою тачку так же, как и гитару. Но вот улыбнуться этому я сейчас не в силах... И я все же решаюсь признаться во всем вокалисту, крепко зажмурившись, словно перед прыжком в ледяную воду. - Ру-сан... скажи, каково это... встречаться с мужчиной? В трубке повисает тишина, и я почти могу представить изумление в темных озерах, вызванное этим диким вопросом. - Ты про Рейту? - Не... нет. - Хмм... - не нравится мне это "хмм", звучит так, словно Таканори уже все знает. - Встречаться с мужчиной - адская пытка. Сначала он подвергает мукам твой разум, затем бросает в пытки твое тело и наконец вгрызается в твое сердце, глубоко, так, что не вырвешь уже. А ты с каким поводом интересуешься? Тебя всего коробило от этой темы, разве нет? Я нервно сглатываю. Черт... Это станет моим позором, я чувствую это. - Просто так... - Широяма Юу. - Ты специально?! - рычу я в трубку, закрывая ладонью глаза. - Черт... ладно! Я... я запутался. Мне хреново. Я не знаю, что делать. Я в настоящей панике... - Ты переспал с Хиде-Зоу? - Нет же! Дурак! Ну... почти... И вновь тишина в трубке. Минута или две... - Я в шоке. И я тебя в этом не виню, Ру. - Ты не шутишь, Юу? Потому что шутка была бы удачной. - Я серьезно. - Что между вами произошло? - Я не буду рассказывать тебе этого! - раздраженно бросаю я, выкидывая окурок с балкона. К черту природу! - Тогда я не смогу помочь. Дьявол! В любое другое время я бы бросил трубку! Но не сейчас. Иначе угроблю сам себя. Мне придется выплеснуть это на музыканта. - Если ты кому-то расскажешь... - Не волнуйся. Я помню твой тяжелый удар и попадать под руку вновь мне не хочется. Я глубоко вздыхаю, роняя голову на ладонь и закрывая глаза. На самом деле, у меня нет другого выхода - вернее, я не могу найти другого выхода из своей ситуации. И единственный, кто знает в этом больше меня - мой вокалист. - Хорошо. - Я убью тебя! - Прости... - Приеду и разорву на части! - Извини, извини!.. - Прекрати ржать, Матсумото! В трубке слышатся попытки заглушить смех ладонью. Черт, да как он может веселиться, когда у меня внутри просто руины и прах! Зачем я только все рассказал ему?! - Ты не гей, Юу. Я даже вздрагиваю от этого заявления, весь обращаясь в слух, и злость на странного вокалиста медленно угасает. - Я тоже не гей. Так что успокойся. - Тогда что это, черт возьми?! - Ты слишком много думаешь об этом. Давай я объясню тебе кое-что. Попробуй представить себя вместе с любым другим мужчиной. - Мерзость какая, нахрена? - Просто попробуй. Я закрываю глаза кистью. Что за чушь, на самом деле? Я не вижу смысла... и все же пытаюсь сделать это, перебирая в памяти знакомые лица... И почему-то от этого начинает тошнить, так явно, словно я чем-то успел отравиться с утра. - Ну как? - Отвратительно. - А Хиде? Я вновь вздрагиваю. - К чему ты клонишь? - Дело в том, что ты... нет, лучше тебе не говорить пока, сам поймешь. Но ты смело можешь вычеркивать свое имя из списка "неправильных". Я лишь вздыхаю. В итоге, ничего полезного на этот счет я так и не узнал. И что имел ввиду Таканори под всем этим - мне непонятно. И все же, я чувствую, что мне стало спокойнее - разговор с другом помог, хоть и не внес ясность, но помог, проливаясь бальзамом на истерзанное сердце. - Что мне делать? - Для начала поговори с ним. Вы оба всегда сбегаете от этого, поэтому и не знаете, что творится с вами. Все беды от незнания. Тебе нужно взять за правило объясняться всякий раз, когда происходит нечто подобное. Уверен, ты многое откроешь для себя. - Но я не знаю, о чем говорить. У меня просто язык к небу прилипает. Не могу выдавить ни слова... - Я понимаю. И все же, если вы будете продолжать бегать друг от друга, ничего не изменится. Я вновь закуриваю. Поговорить... поговорить... как мне сделать это? С чего начать? Да и станет ли он говорить со мной? Но Таканори прав - не выход всегда избегать объяснений. Мы только загоняем себя в тупик... - Я попробую. - Главное, не терзай себя так сильно. На самом деле ты раздуваешь из мухи слона. Нет ничего плохого во влечении к другому человеку. Даже если он мужчина. - Ладно, не грузи. Для меня это все равно останется трагедией... Скажи лучше, как у вас дела? - Пока скудно. Мы перерываем уйму книг, но Тэтсуя все отметает. - А Тэтсуя откуда знает, что вам нужно? - Ну... скажем так, он просто знает. - В общем, пока никакой зацепки? - Пусто. Все легенды по словам стилиста - детские сказки. А все, что предлагает он сам - сжечь ее. Ну или расчленить и сжечь. А еще гильотинировать и сжечь. В общем, не важно. Способов казни он знает тысячи, а вот безопасного выхода мы еще не нашли. Я тяжело выдыхаю дым, только теперь начиная ощущать, что на улице слишком холодно, чтобы стоять долго в одной лишь рубашке на открытом воздухе. - Я точно не смогу помочь? - Нет, и я прошу тебя не покидать этого дома, пока мы не готовы. Продолжай осваивать гитары. Ты обещаешь? - Ладно... обещаю. - Хорошо. Спасибо, Юу. Тогда до связи? Я позвоню тебе, когда будет возможность. - В любое время. Удачи. И я отключаю телефон, прикрывая глаза, когда фотография вокалиста гаснет в блокировке экрана. Поговорить, значит?.. - Доброе утро. Я помню этот тон. Именно таким тоном мы здоровались и прощались в те три дня молчания. И, кажется, это повторится с нами вновь. Когда-то я остановил эти игры в тишину тем, что развязал драку между нами на парковке, но решать вопросы таким способом всякий раз, когда Хиде не настроен говорить, довольно опасно для жизни - до сих пор все в синяках, да и ссадины еще не сошли с лиц. На этот раз это не выход. - Доброе. Я подхожу ближе к столу, на который гитарист ставит кофейные чашки. Сейчас мы молча выпьем кофе, молча позавтракаем и начнем очередной урок, после которого молча поужинаем и разойдемся по своим делам, словно незнакомцы или простые соседи, которым неинтересна судьба человека, живущего за стенкой. Нет, я не могу допустить этого. Да он и сам это понимает, разве нет? Мы сойдем с ума от такой жизни, если я уже на второй день лез на стены в тот раз, то сейчас, оторванные от остального мира, мы и вовсе уничтожим себя. - Хиде-Зоу сан, давай поговорим. Мужчина замирает на месте, не успев наполнить чашки крепким напитком. - Поговорим? - О том, что произошло вчера. Гитарист медленно опускает чайничек от кофеварки на стол, отводит взгляд в сторону, поджимая губы и упираясь ладонями в деревянную поверхность, уже накрытую для завтрака. Но даже так он не теряет своей красоты. Упрямый он тоже... мне нравится. - Я не думаю, что стоит. Он разворачивается обратно к плите, отключая ее и отодвигая в сторону сковороду, в которой наверняка ждет нас нечто вкусное. Но сейчас я не могу думать о еде. Во мне вновь поднимается раздражение. Оно растет с каждой минутой тишины, застывающей в воздухе звоном и действующей тем самым на нервы. Я готов сорваться. Я слишком много пережил в последние одиннадцать часов! - Хочешь ты или нет, мы поговорим. Мой холодный тон раздается слишком громко в этой напряженной атмосфере, мне даже кажется, что он прозвучал, как гром средь ясного неба - слишком неожиданно. К тому же... я не успел заметить, когда мое тело оказалось рядом с мужчиной и когда мои пальцы сомкнулись на его кисти стальной хваткой. - Я не хочу говорить об этом. - А я хочу! - я резко разворачиваю музыканта к себе, заставив его оставить в покое тарелки и чертову сковородку, слыша звон упавшей на пол ложки, которую гитарист держал до этого в руках. Он выглядит таким спокойным, даже после всего произошедшего, и я еще больше злюсь от этого. Для него это что - игрушки?! Он хоть задумывался о серьезности ситуации, в которой мы оба оказались?! - Отпусти. - Пока мы не обсудим вчерашнюю сцену - даже не подумаю. - Я сказал, что не стану делать этого! - этот упрямый непроницаемый взгляд и резкий тон... С меня довольно! Хочет или нет - я выскажу ему все на этот раз! - Да ты даже не представляешь, что происходит со мной! Весь мой мир перевернут, ты сделал это! Все это время я только и думаю о том, что меняюсь! И мне, черт бы все взял, это не нравится! - А мне значит легче?! - гитарист резко отворачивается от меня, сжимая пальцы в кулаки. Он тоже начинает злиться, я чувствую, как дрожит его тело в этой неконтролируемой ярости. - Думаешь, я всю жизнь мужчин ублажал?! Мне что, по-твоему, заняться больше нечем? Ты ворвался в мою жизнь - и все изменилось! Это заявление заставляет меня замереть на месте и распахнуть глаза. Я даже не могу ничего сказать какое-то время, стараясь уместить эту информацию в своей голове. И вспышка ярости, схватившая меня пару минут назад, вдруг теряет силу. - Подожди немного... Ты хочешь сказать, что... - Ты первый! Вот черт. Значит, не я один страдаю от последствий этой странной связи. Хиде тоже мучается, так же, как и я. И тоже не понимает, что происходит с нами. Я ведь прав? Эй... тебе так же тяжело на душе? Ну так скажи мне это! Скажи, чтобы я перестал считать тебя бесчувственным кукловодом! "Я не гей" - эти слова приходят в голову совершенно неожиданно, я вспоминаю, что гитарист уже говорил мне это, но я решил, что это всего лишь способ скрыть свое настоящее лицо. Мне надо было быть внимательней к этому. Но... Почему-то в голову ударяет совсем другое. Мысль о том, что я первый. Не десятый и не сороковой. И что сам Хиде до моего появления не был знаком с теми ласками, какими мы мучаем друга вновь и вновь. Все эти сцены... только наши. И это тело - только мое. Может быть таковым. И это... черт, это вызывает совсем неправильные чувства глубоко в груди. Это начинает туманить мою голову. Сводить с ума. Я чувствую, что со мной происходит нечто более странное, чем было до этого. Даже если его увлечение Асаги настоящее, я все равно... только я... - Хиде-сан... я действительно первый? Гитарист резко оборачивается ко мне, в его глазах горят огоньки ненависти. - Я не прикасался ни к одному мужчине до тебя. Доволен? А теперь садись завтракать, я все утро готовил! О боже, только не сейчас... Я окончательно свихнулся, наверное, но... вместо того, чтобы сесть за стол, я бездумно хватаю мужчину за руку и тяну его к дверям, распахивая их толчком свободной руки. Боже, что я делаю? Почему все так вышло! Матсумото, мне не следовало звонить тебе... - Что ты делаешь?! Отпусти, Аой! Но я лишь продолжаю тянуть его за собой, почти бегом взбираясь по лестнице на второй этаж, отчего Хиде приходится подчиниться, иначе он просто споткнется и упадет на ступеньки. Мы оказываемся возле наших спален, и я едва не срываю с петель дверь своей комнаты, толкнув туда гитариста без лишних объяснений и проходя следом, уже не осознавая, что делаю. - Аой! Какого черта ты тво... Хиде запинается из-за того, что его дыхание перехватывает от падения на мягкую кровать. Мы рухнули на нее вместе, и мужчина оказался под моим телом, прижатый к мягкому матрацу моими руками. Его глаза распахиваются, а выразительные губы открываются в немом шоке, охватившем музыканта мгновенно. - Что ты делаешь?.. - Не знаю... Но, кажется, меняю нашу ориентацию. Хиде, давай займемся любовью. - ЧТО?!