Моя надежда сгорает, Мои мечты продаются, Я хожу по лезвию, Я не хочу её подвести. ...Я пыталась возродить ушедшее, Меня считают безрассудной. Не могу осознать, Надежда играет злые шутки с разумом, Ведь я думала, что любовь станет нитью. Мне не возродить ушедшее, Она не вернётся... Она заблудилась во тьме И растворяется в ней... Я по-прежнему здесь, Выкрикиваю её имя. Она преследует мир моих снов, Цепляясь за жизнь, Моё сердце заходится, Я теряю рассудок...
"Помогите, меня хоронят заживо, Хоронят заживо!.."
"Lost". Within Temptation
Я помню каждое твое слово... Я ощущаю каждое прикосновение... И твой голос продолжает звучать в моих ушах, проникая прямо в сердце. В моей разорванной душе нет ответов. Почему все случилось именно так? Словно кто-то возненавидел меня однажды. Это проклятие Сары? Твои поцелуи горят на моих губах. Твой запах заполнил мои легкие... Это наказание? Месть все же свершилась... Я помню каждый твой взгляд на меня. В твоих зрачках было так много миров... Я знаю каждый твой вздох. Обжигающий кожу. Я помню твои укусы. Раны от них никогда не заживут... Я помню каждое движение. Моя гитара, к которой я не могу прикоснуться. На ней остались отпечатки твоих пальцев. Я помню, как эти пальцы умеют касаться моей кожи. И я не могу взять свою гитару, потому что сотру с нее твой след... Шаги... я помню твою легкую походку. И твою теплую улыбку. Я не могу забыть твоих объятий и тихого шепота сквозь сбитое дыхание и стоны... Мои ладони лишены мягкости твоих волос. Да, они мягче моих. Я знаю, потому что ты не портил их так часто краской, как это делаю я... Я помню вкус твоего поцелуя. Такой необычный и слегка горьковатый от кофе. Когда я целовал тебя, я не замечал, насколько счастлив был в эти моменты. Когда я целовал тебя... Больше ничего не было важно. Когда прижимал тебя к себе, называя своим... Я становился лучше. Рядом с тобой. Я хотел держать тебя в своих руках всегда... Я помню каждую ссору. И помню силу твоего удара. Я помню твое тело, отзывчивое и горячее. И твои слезы, когда для них была причина. Я всегда буду помнить... То, как ты смотрел на меня. Пачка сигарет. Рубашка на стуле. Твоя. Пустая квартира. Темная и холодная. Ее я не помню. Свою одинокую квартиру... Свою любимую чашку. Свое мягкое кресло. Свою смятую кровать. Я не помню. Как будто чужой там, где всегда был своим. Мое единственное убежище и укрытие. Моя единственная отдушина. Совсем неродные... Только тебя... "Аой". Я слышу. "Юу..." Я чувствую... "Все хорошо". Хиде. "Я рядом". Хиде... "Я не уйду". Хиде!! "Мой любимый гордый кот..." Где... мои девять жизней... Я использовал их все? И теперь теряю последнюю... Я совсем не думал об этом раньше. Где мне взять лекарство от тебя? Где найти забвение... Как мне вырвать твое имя из своей груди?.. Как остановить этот нескончаемый поток воспоминаний... Как прервать череду соленых капель... Ты не научил меня этому. Даже алкоголь уже не помогает. Когда я стал таким? Заблудившись в тебе... Потерявшись в тебе. Растворившись в тебе... Умерев в тебе. Мне больше... не нужна музыка. И Gazette - тоже? Сара, ты действительно... нашла способ убить меня. Самый жестокий из всех возможных. Скажи, ты довольна? Теперь ты... счастлива? Когда ты заняла мое место, я думал, что все потерял, и моя жизнь закончилась. Но сейчас у меня действительно нет самого важного... Я потерял много больше... "Я не могу потерять тебя"... Что я сделал, Боже? Разорви небо и покажи мне свое лицо! Ответь мне на мой вопрос... За что? Зачем ты дал мне счастье, которое после так беспощадно отнял? Я заслужил? Скажи мне, что я грешник, и я буду просить у тебя прощения хоть всю оставшуюся жизнь, только верни мне его... Верни мне его, умоляю! "Сделай меня своим..." - Пожалуйста, Господи! Верни мне его... Что мне сделать для тебя?.. Только скажи, и я брошу сцену... Только назови причину, и я все исправлю! Только верни мне его... Прошу тебя! - Верни мне его! *** Гитара ударяется об пол, когда Юу падает на колени... - Пожалуйста, Боже! Я закрываю ладонью губы, отворачиваясь от музыканта. Просто я уже не могу держаться... - Я все сделаю для тебя! Все, что захочешь! Его рыдания, наполняющие репетиционную, рвут душу в клочья... - Скажи, что мне сделать... Мы все можем лишь молча стоять на своих местах, смотря на то, как гитарист падает на руки и сгибается к полу, прижимаясь к нему лбом так же, как делают это молящиеся или раскаивающиеся люди в храмах. И гитара музыканта, держащаяся ремнем на его плече, ложится струнами вниз на гладкую поверхность... - Умоляю... Господи... прошу тебя! Верни... пожалуйста! Я не могу смотреть на это... - Пожалуйста! От слез все размывается, и внутри все наполняется невыносимыми страданиями. Слишком... это слишком для меня. Я не вынесу... - Прошу тебя! Он кричит, плача навзрыд и не поднимая головы, содрогаясь в собственном горе... И я не выдерживаю, вырываясь из репетиционной, закрывая ладонями уши. Вжимаюсь плечом в холодную стену и скатываюсь по ней вниз. Но крики из комнаты не заглушаются. И рыдания продолжают застывать эхом в тесном пространстве... Стафф не решается даже войти в репетиционную, где остальные ребята душат плач руками, не в силах сдерживать слезы. Где Кай сгибается пополам, вжавшись лицом в натянутый пластик на барабане, выронив из рук палочки. Где Уруха зажимает ладонью губы, отвернувшись к окну. Где Рейта медленно отходит назад, опустив вниз голову... Где рыдает Аой, умоляя Бога сделать невозможное. Уже третий день подряд репетиции заканчиваются именно так... - ХИДЕ! Это рев умирающего хищника... - Пожалуйста... Пожалуйста!! Та безвыходность и то отчаяние. Так четко от него к нам. Я задыхаюсь вместе с Юу. Мы все. Только Тэтсуя продолжает молча стоять рядом, прикрыв глаза и оставаясь спокойным. И рыдания становятся еще громче. - Он умирает... умирает... у меня на глазах... а я ничего не могу сделать... - судорожно шепчу я, ощущая присутствие демона кожей. Но он остается молчалив. Даже Тэтсуя не в силах спасти моего друга. Но я чувствую эту смерть. Смерть его души. Она распадается на части, подвергаясь разложению. И живое тело чувствует эту смерть и оттого страдает, не в силах остановить разделение. Уже неделя прошла... Первые четыре дня, до начала репетиций, были не менее страшными. Юу ни на что не обращал внимания. Словно ходячий труп, он не реагировал на нас, не разговаривал ни с кем, а его глаза были пустыми и безжизненными, словно кто-то выкачал из него все светлые эмоции. Его одежда и кожа пахли алкоголем и сигаретами, которых теперь уходило в два-три раза больше обычного. Видеть такого Юу... невыносимо. Сломленного и потерявшего себя. Совсем не похожего на того Аоя, что мы знали прежде. Это не наш Аой. Это не наш холодный и гордый гитарист! Это не тот человек, который одним взглядом может заставить тебя испытать страх и тысячу раз пожалеть о сказанном или содеянном. Нет, нет и нет! Ведь раньше он был таким твердым, упрямым, уверенным, опасным хищником... А теперь каждый его день заканчивался под сильной дозой алкоголя. И сегодня он тоже напьется... И вновь кто-то из нас приедет за ним, потому что Юу будет не в состоянии даже стоять на ногах. А утром он вновь придет сюда и после третьей песни, после бездушной, потерявшей свое очарование, игры, упадет на колени, сжираемый глубокой скорбью и мольбами... Gazette рассыпаются подобно песочному замку, размывающемуся потоком соленой влаги и теряющему свою форму. Мы падаем в пропасть... - Я не могу без тебя... вернись ко мне, Хиде... Я зажмуриваюсь, не замечая рук помощников из стаффа, которые стараются хоть как-то облегчить наши муки. Жизнь теряет свой прекрасный смысл. - Не могу без тебя... *** - Юу... - Отпусти. - Аой! - Отвали, я сказал! Мужчина вырывает руку из моих пальцев и идет ко входу в концертный зал. - Я хочу увидеть его... я хочу увидеть... как он играет... Черные очки, скрывшие переполненные болью красные и полупьяные глаза. Мы можем лишь отпустить. Позволить ему стать частью толпы, пришедшей на концерт D. Мы тоже станем ею, чтобы не позволить ему лишнего или... Стать свидетелями окончательной гибели? Мне так страшно, что я едва могу заставить свое тело двигаться. Но я не могу оставить его одного. Мы совершенно не представляем, что может случиться там, в душном зале, среди одурманенной, безумной публики. И что станет с нашим другом, когда он вновь увидит Хиде так близко. И последствия этого похода могут быть самыми непредсказуемыми. Так что мы идем следом за Аоем, не отставая от мужчины и не давая фанатам разделить нас. Но едва мы занимаем свои места где-то в середине зала, а заигравшая музыка объявляет о начале выступления, плечи Аоя тут же опускаются, и мужчина замирает на месте, переставая реагировать на весь остальной мир. Он с жадностью ловит взглядом занявшую свое место на сцене знакомую фигуру, на которую так щедро льются лучи света от прожекторов, и окончательно теряет себя, обратившись в мраморную статую, до которой уже нельзя достучаться... И я закрываю глаза, понимая собственное бессилие, но не в силах принять его. Мы стали беспомощнее младенцев. Не в состоянии найти выход, найти способ прекратить все это. Дни сменяли друг друга так мучительно медленно, что казалось, будто Гакт вновь замедлил ход времени, а ведь это уже третья неделя. Третья неделя Ада на земле. Третья неделя страданий. Мой гитарист продолжает биться в агонии. Разрываемый на куски немыслимой неконтролируемой силой. Алкоголь все так же остается неизменным завершением дня, а Юу, он... даже не ест почти. И голодные обмороки - лишь часть беды, которая настигла нас совсем недавно. Мы изо всех сил стараемся возвратить его к жизни, заставить вновь подумать о себе, возобновить работу, которая могла бы помочь ему отвлечься, но Аой даже слушать нас не желает, уходя в себя наглухо. О больницах и вовсе не стоит говорить - конечно же, Юу не согласился бы и близко подойти к наполненному врачами зданию. И от этого становилось еще страшнее. Я чувствовал, что с каждым днем он все больше слабеет, и физически, и морально, и не мог спокойно спать, все время думая лишь о том, что под влиянием спиртного мой друг может сделать нечто непоправимое и даже... лишить себя возможности дышать. И кровь застывала в венах при этой мысли, которая заставляла всех нас дежурить возле знакомой квартиры ночью и следовать за мужчиной по пятам днем, забывая о самих себе. - Aoi tori... Это почти завершение концерта. Почему именно эта песня? Зачем? Еще и голосом Хиде, выполняющим роль бэк-вокалиста. Юу дергается, как от пощечины, и его ноги вновь теряют способность держать на себе стройное тело своего хозяина. Я дергаюсь к музыканту, чувствуя пустоту разверзнувшейся пропасти под нами, но Рейта успевает подхватить друга под руки до того, как он бы осел на пол. И из-под темных стекол по бледным щекам гитариста вновь катятся блестящие слезы. - Аой... - Я так устал без тебя... Я так устал... - Пойдем домой, Юу. Он даже почти слушается нас, когда мы неторопливо выбираемся из зрительного зала, стараясь не привлекать к себе внимание музыкантов, которые сочли бы уход до окончания выступления своим крахом, мы даже почти выводим гитариста на улицу... Но в последний миг Юу вырывается из рук басиста, слыша финальные аккорды гитар, и разворачивается, шатко двинувшись в сторону запасного выхода... - Аой! - Не трогай меня... - Не нужно делать этого... - У тебя есть Рейта! Этот крик заставляет меня отпрянуть назад. - А у Кая есть Уруха. Вы не теряли друг друга навсегда. Все время была надежда на возвращение. Вы никогда не поймете, что это такое! Просто оставьте меня в покое... Мужчина опускает голову, крепко сжимая зубы, чтобы сдержать себя от чего-то страшного, а после грубо вытирает свое лицо от влаги и вновь возобновляет шаг к дверям. - Просто оставьте меня одного. Хватит уже... Хватит носиться со мной... Он вновь закрылся от нас. Но на этот раз так, что мы уже не сможем подобрать ключ к сломанному замку. Мы вернулись к тому, с чего начали. Теперь это точно конец. *** - А теперь можно и отдохн... Тсуни запинается, и я удивленно поворачиваюсь к басисту, желая понять, отчего он вдруг замолчал. Взгляд музыканта обращен в сторону, а сам он замер на месте, вдруг изменившись в лице. И выражение его лица мне не нравится... слишком много в нем горечи и безвыходности. Так что я прослеживаю направление его взгляда, чтобы найти того, кто в миг испортил моему другу настроение. И в проеме дверей, куда и повернулись все участники D, я вижу знакомую фигуру в мире рок-музыки. И не могу понять, почему вдруг появление этого гитариста заставило всех разом помрачнеть. Ведь причин для этого нет, я прав? - Широяма-сан? Я действительно удивлен. Он смотрел концерт? Сначала заявился в больницу, теперь на наше выступление... проник в гримерную. Впрочем, последнее не было невозможным, его, конечно же, узнали и пропустили, ведь он не свихнувшийся фанат, а уже известный, своим трудом сделавший себе имя музыкант. Но почему? Нас ведь совсем ничего не связывает. Мы никогда не интересовались друг другом. Я не вижу причин его появления в нашей жизни. - Я не думал, что вы придете. Вы смотрели концерт? Он совсем не реагирует на мои слова. Что с этим парнем? Только стоит на пороге и смотрит на меня сквозь темные очки, приоткрыв губы, словно от удивления или горечи. Я не могу понять из-за стекол, скрывающих глаза. Молча и неподвижно. Что происходит? - Широяма-са... Я запинаюсь, когда по безжизненному лицу вдруг прокатываются слезы. И мои друзья опускают взгляды, как то происходит в проявлении скорби. Что тут творится? Чего я не знаю? Я что-то пропустил, пока лежал в больнице? - У вас что-то случилось? Я знаю, это странно, но если вам некому выговориться, то я... - я делаю шаг к дверям и протягиваю к мужчине руку, желая предложить свою помощь, но он вдруг резко дергается назад, ударяясь спиной о стену коридора, в который вылетел так, словно его кто-то толкнул в грудь. От этого я даже дар речи теряю, не в силах понять такой реакции на меня. Ошарашенно я смотрю на человека у стены, который лишь крепко поджимает губы и наконец отворачивает лицо, чтобы в следующий миг броситься прочь от гримерной в сторону выхода. - Эй! Я выбегаю в коридор, обернувшись к странному гостю, но гитарист уже скрылся за дверями, оставив после себя лишь терпкий запах сигарет, смешанный с дорогим одеколоном и алкоголем. Он был пьян? - Хиде, - тихий голос Асаги заставляет обернуться. - Это... этот мужчина действительно потерял слишком важного человека совсем недавно. Ты просто... похож на него. Очень сильно, вот и все. - Вот как... Но это объясняет такое поведение Широямы. Если все именно так, то понятно, почему он так странно реагирует на меня, ища встречи с копией дорогого человека. Терять кого-то на самом деле слишком невыносимо... - С ним все будет в порядке? - К сожалению... только Господь Бог может это знать. Давайте собираться. На улице снова ливень... - Мой последний поход в бар закончился больницей! - Это не от выпивки! Ты отравился. - Отравился? Я с удивлением перевожу взгляд на Хироки, пододвигающего ко мне кружку пива. - Да, в тот день здесь... - барабанщик предусмотрительно оглядывается, а после наклоняется ко мне, прикрыв губы ладонью и зашептав на ухо. - Был несвежий салат. Так что в больницу попали многие. После этого хозяина оштрафовали, и теперь он с такой тщательностью проверяет все продукты, что можно не волноваться. Хироки вновь откидывается на спинку стула, улыбнувшись. - К тому же, мы отыграли тяжелый концерт только что! Грех не выпить. - Ладно, так и быть, уговорил, - вздыхаю я, протянув руку к своему бокалу. - До полусмерти нажрался, - проходящие мимо нас люди с отвращением смотрят в сторону. - Как только его до сих пор не выперли? - Не обращай внимания. Это же бар, тут часто такое увидишь. Мужчины скрываются за дверью уборной, а я, поддаваясь своему природному любопытству, пробегаюсь взглядом по залу, замечая виновника чужих разговоров. И вздрагиваю, когда узнаю в этом осунувшемся человеке все того же своего преследователя. - Это же... Широяма-сан, я прав? Он действительно в стельку пьян. Мокрый и грязный, словно его окатила из лужи пронесшаяся мимо машина. Выглядит ужасно, а бокал в пальцах уже кренится в сторону, выплескивая алкоголь. По-моему, ему хватит. - А? Тот парень? Нет, ты наверняка ошибся. Аой не пьет. - Разве? - Конечно! Это привилегия Урухи-сан. - Вот как. Я вновь бросаю взгляд на мужчину в углу. Музыкант шатко поднимается с места, залпом осушив свой бокал. Он не может стоять на ногах, но пытается выйти из-за столика, опираясь рукой о стену. И все же клонится в сторону, столкнувшись с каким-то мужчиной. - Ты, чертов алкоголик! Не видишь, куда идешь?! А вот это точно уже перебор. - Я, наверное, пойду, - сообщаю я Хироки, поднимаясь с места. - Что? Уходишь? Но мы только зашли, Хиде! - Прости. Голова раскалывается. Ты же знаешь, когда так выходит, я просто умираю, - я слегка улыбаюсь другу, и тот, странно вздрогнув, лишь понимающе кивает, отпустив меня домой. Так что я, дождавшись, когда внимание барабанщика привлечет извечно висящий тут телевизор над барной стойкой, проскальзываю вглубь помещения между столиками, скрывшись от глаз ударника. - Что ты сказал? - Плевать я хотел на такой мусор, как ты. - И это мне ты говоришь? Сам из какой помойки выполз?! - мужчина довольно сильно встряхивает гитариста, которому, кажется, на самом деле уже все равно, что будет дальше. И поднятая рука незнакомца, сжавшаяся в кулак, вынуждает меня поспешить навстречу этим двоим... - Одну минуту, - вовремя вытянув руку между столкнувшимися и закрыв ею лицо музыканта от возможного удара, я поворачиваю голову к "пострадавшему". - Пожалуйста, простите нас. Мой друг перебрал. Вы ведь видите - он даже стоять не в состоянии, не то, что за языком следить. К тому же... Недавно он потерял дорогого ему человека. Это очень тяжело, вы ведь должны понять... - Да, это... Я понимаю. Сам недавно испытывал нечто подобное. Ничего страшного. Я лишь благодарно киваю мужчине, конечно же узнавшему меня. Так что мы покидаем бар без происшествий и проблем, на которые так нарывался Широяма, только вот... Мужчина на моем плече действительно перепил. - Отвали от меня, Руки... Я дойду сам. - Конечно, - лишь соглашаюсь я, понимая, что сейчас не стоит спорить с гитаристом. - Я только отвезу вас до... Широяма-сан! Он отключился, даже не дойдя до машины, и я едва успел подхватить почему-то легкое тело, чтобы не дать ему рухнуть в лужу у бара. Ливней в последнее время так много, как бы нас совсем не затопило. - И что мне теперь делать? Я лишь обреченно выдыхаю, дергая дверь своей машины. - Что за ужасный мужчина? Разве можно так пить? Ты хоть знаешь, что алкоголь пагубно влияет на здоровье? Ты же музыкант, тебе надо... заботиться о себе. Зачем я все это говорю? Да и кому, раз меня не слышат? - Не было печали... Я усаживаю гитариста на пассажирское кресло, а сам спешу обогнуть автомобиль и тоже оказаться в теплом салоне, чтобы совсем не промокнуть. Хотя, на мне и так уже не осталось ни клочка сухой одежды. Какого я вообще нянчусь с чужим музыкантом? Почему чувствую себя ответственным за него только потому, что я похож на того, кого он потерял? Я опускаю руки и голову на руль, снова тяжело вздыхая. А после бросаю взгляд на мужчину рядом со мной... Красивый. Действительно красивый. Даже в таком состоянии. Даже странно признавать это, но я не могу не отметить привлекательное лицо и тело, и становится как-то неловко от того, что я разглядываю мужчину так откровенно, любуясь плавными чертами его скул и выразительными губами. И с каких это пор я заглядываюсь на мужчин? - На кота похож... Я усмехаюсь от этой мысли. Вернее, на котенка, которого я подобрал с улицы. Голодного, грязного и продрогшего. Совсем беззащитного... Потерявшего своего "хозяина". Впрочем, этот котенок наверняка имеет острые зубки и длинные ноготки. Он должен выжить даже под проливным дождем. И все же, этот кот сейчас в моей машине. И что теперь? Я и адреса не знаю. У него есть телефон? Лазить по чужим карманам как-то неприлично... - За что мне все это? - Я дома. - Кому ты это сказал? Я вздрагиваю, опуская опуская взгляд на мужчину на моем плече. Наконец, очнулся. - Никому. - Тогда... это глупо... - Быть может, - я улыбаюсь, затаскивая гитариста в свою квартиру. Действительно, надо хотя бы завести зверушку, как-то тоскливо уже возвращаться в совершенно темный пустой дом. Только вот ухаживать мне некогда за питомцем. - Снимем обувь? Он вновь такой отстраненный и безжизненный, что сердце в груди обливается кровью. Но, хотя бы хлопот с моей "ношей" будет меньше. Так что я лишь усаживаю мужчину на тумбочку в коридоре, опустившись на колени перед ним, чтобы снять с него обувь. И Аой резко дергается, словно очнувшись, вдруг распахнув глаза и замерев на месте, смотря на меня так, словно я убил кого-то. - Хиде... сан? - ошарашенно выдыхает он. - А кто еще? Поднимайся давай, - я выпрямляюсь вновь, отставив его туфли в сторону. Но мужчина не двигается, неотрывно смотря на меня, и этот взгляд заставляет чувствовать себя как-то неуютно. Кажется, проблем все же будет достаточно. Он не в состоянии даже рта раскрыть... И я вновь тихо вздыхаю, понимая, что мне придется все делать самому. - Хорошо, я помогу. Тебе нужно в ванную, иначе простудишься. На кой черт мне эти хлопоты? Этот проблемный кот не смог даже раздеться. Его руки словно стали деревянными, и пальцы совсем не хотели расстегивать рубашку, соскальзывая с пуговиц в неумелом жесте. При том, он не отводит от меня глаз, даже почти не моргает, наверняка путая меня с тем человеком... Порой горе заставляет людей поддаваться иллюзиям, а они и рады пойти у него на поводу. И гибнут, поддавшись своим невозможным мечтам. Я встряхиваю головой, чтобы выбросить из головы эти мысли. И решаю просто проигнорировать это, сам избавив Юу от одежды и усадив в ванную. Я помог ему и помыться тоже, что, кстати, делаю впервые - с мужчиной. Не скажу, что получил массу удовольствия от этого, но... Мне совсем не противно прикасаться к нему. И это было странно. Я ни разу не ощутил отвращения, пока занимался промыванием его ссадин, наверняка полученных при падении, коих не могло не быть в его-то состоянии. А он всякий раз вздрагивал от моих касаний, даже задерживая дыхания в эти моменты. Может, от отвращения, а может, от непривычки принимать чужую помощь - я не мог понять. Но и против он ничего не сказал. Так что я закончил без возможных препираний по этому поводу, помогая ему выйти из ванной и укутывая крепкое, хоть и немного похудевшее, тело в свой халат. - Можешь переночевать у меня, - почему-то вдруг предлагаю я, добираясь с ним до своей спальни и распахивая ее двери перед гитаристом. - Я принесу воды и таблетки. Ложись. Но едва я отклоняюсь, чтобы уйти на кухню, Юу вдруг ловит мое запястье в свою ладонь и возвращает меня к себе так резко, что я едва не теряю равновесие, и следующее, что я чувствую, это... Поцелуй. Жадный, жаркий, отчаянный. И стальные объятия на талии, прижавшие меня к чужой груди. Так, словно ничего важнее больше не существовало на свете. Такое... странное чувство. Словно я уже целовал эти губы, ощущал эту хватку... Но это уже слишком! - Что ты делаешь?! Я упираюсь ладонями в его грудь, стараясь вырваться из заключивших меня в свой тесный плен рук. Но он, несмотря на слабость, даже не двигается с места, вновь нагло накрывая мой рот своим, и я ощущаю протолкнувшийся внутрь между моими зубами язык, так бесцеремонно, что на меня накатывает возмущение. И я вновь делаю рывок, почти отстраняясь от свихнувшегося мужчины, готовясь высказать ему все, что я о нем думаю. - Какого черта ты творишь?! Ты пьян! Немедленно отпусти ме... Слезы. Я распахиваю глаза, не сумев договорить. Взгляд напротив такой затравленный, потерявший крупицу надежды. Он переполняется болью, невыносимыми муками, и я просто теряюсь, не в силах сейчас оттолкнуть от себя крепкое тело. Он разбит! На самом деле разбит... - Широяма-сан? - Пожалуйста... Его лицо вновь приближается к моему, но на этот раз осторожно, медленно. И мольба в черных колодцах что-то ломает внутри меня, заставив сдаться. Ничего страшного ведь в этом нет, да? Просто поцелуй, хоть и с мужчиной, но это не так уж и дико для нас. И совсем не противно. - Ты будешь жалеть об этом... Но Юу лишь опускает глаза на мои губы, продолжая ронять слезы, и я понимаю, что не могу отказать. Только вот... какую боль я причиню ему своим согласием? Если так похож... Значит, он потерял возлюбленного? Но мне казалось, Широяма - натурал... Впрочем, уже не важно. Я не отклоняюсь, когда вновь ощущаю его дыхание на коже, и закрываю глаза, когда его губы мягко касаются моих, вновь увлекая в до боли чувственный поцелуй. И я бездумно отвечаю на него, раскрывая рот в приглашении и позволяя ему вновь вторгнуться в его теплоту языком, что так умело и ласково сплетается с моим, что я невольно вздрагиваю от вспышки возбуждения, ранее не испытываемого с лицами своего пола, но все же приятного. Да что же это... Он тянет меня к кровати. И понимание того, чего он хочет от меня, заставляет вновь раскрыть глаза. Эй, мы действительно сделаем это? Он правда решился? Но я совсем не готов! Я ни разу такого не делал! К тому же... Мне не дают шанса на побег - мягкое падение на матрац, и я оказываюсь сверху. А Юу, неотрывно смотря на меня, протягивает руку к моему лицу, коснувшись подушечками пальцев щеки так, как прикасаются к любимому человеку. И я уже не думаю, что это хорошая идея... Могу ли я сделать это с тем, кто безвозвратно утонул в своем горе? Будет ли это жестоко по отношению к нему? Вдруг я лишь подтолкну его этим в бездну, откуда нет выхода? Но гитарист без возражений лишь разводит колени в стороны, заставляя меня оказаться между его длинных ног, и я буквально задыхаюсь от этого жеста, от вдруг ударившего по телу желания завладеть им. И мне уже не хочется отказываться от продолжения, ощущая тесноту своих всегда удобных брюк. Моя совесть сожрет меня утром... - Ты... уверен, Аой-сан? - Прошу тебя... О боже, я хочу этого мужчину. Откуда во мне только это? Раньше только Асаги-сан вызывал у меня такие эмоции. А чье имя будет шептать он, когда достигнет пика? Хотя, пусть будет любое. Я не могу заставить Юу думать обо мне, когда перед его глазами другое лицо. Как-то не честно все это. - Хиде-сан... Я закрываю глаза, все же решив больше не мучить себя и его ожиданием и вопросами, на которые не получу ответов. Так что просто наклоняюсь к красивому лицу, вновь целуя мягкие губы, которые с отчаянием хватают мои в свой сладкий плен. И голова начинает идти кругом, лишаясь здравого смысла. Так что я почти неосознанно распахиваю отданный ему халат, касаясь пальцами рвано вздымающейся груди и ведя их ниже, ощущая дрожь гибкого тела подо мной. И мне кажется, что ничего сильнее я еще не испытывал в жизни, когда его судорожный вздох проникает в мое горло, обжигая и заставляя сгорать от возбуждения... И я без всякого стеснения веду ладонь по впалому от голодания животу вниз, наслаждаясь гладкостью бледной кожи, пока не касаюсь его напряженного паха, отчего Юу открыто выгибается ко мне навстречу, разрывая поцелуй, чтобы откинуть назад голову и выпустить наружу совсем тихий стон. Это сводит с ума. И окончательно выключает мою голову. Так что я набрасываюсь губами на выгнутую шею, покрывая ее жаркими поцелуями и смыкая пальцы на чужой возбужденной плоти, поражаясь тому, как откровенно со мной его тело, сейчас такое послушное, желанное и соблазнительное. С каких пор мне нравятся мужчины? Я совсем не чувствую отвращения, прикасаясь к нему, разве это нормально? Аой, почему ты появился в моей жизни? Я не думаю, что это простая случайность... С какой целью ты здесь? - Аой-сан... - Юу... зови меня Юу... Его любимый так звал его? Наверное, да... не важно. Не хочу об этом думать... - Юу. Всхлип, вырвавшийся из его горла, отдается уколом зависти в сердце. Разве можно так любить? До слез, которые он все еще льет, несмотря на желание? Меня никто так не любил, поэтому я начинаю завидовать его любовнику. Но сейчас... сейчас он мой... - О, боже... Уже задыхается, обвивая руками мою грудь и хватаясь ладонями за мои плечи, подаваясь навстречу ласкающей его руке. Никогда бы не подумал, что Аой так открыт в постели... И чем жарче становится его дыхание, чем больше влажных от моего языка полос возникает на его груди, ведущих дорожками к темной горошине, затвердевшей от возбуждения, чем быстрее движения его узких бедер ко мне, тем труднее становится сдерживаться. Я тоже сбиваюсь с дыхания, когда его ладонь вдруг накрывает собой и мой пах тоже, сжимая его сквозь ткань темных брюк, и понимаю, что больше не могу терпеть, подвергаясь пыткам длинных пальцев, которые распаляют желающее погрузиться в этого красивого мужчину тело. Я возьму его. - Не надо... - Юу останавливает меня, когда я выпускаю из ладони его плоть, скользнув пальцами ниже. - Просто сделай это. - Но, ты... - Это уже не нужно. Уже не нужно? Как часто ты был под своим любовником, что уже не нуждаешься в должной подготовке? И почему это чувство ревности так внезапно?! С чего мне вообще ревновать его к кому-то, мы совсем чужие! Черт... вот черт! Что ж, раз не нужно, так тому и быть! Я резко дергаю ремень и замок своих брюк, наклоняясь к гитаристу и грубо запечатывая его рот своим в порыве странной злости, такой неожиданной для меня. Но вскрик боли заставляет всю эту злость выветриться из сердца в мгновение ока. И я тут же замираю в его теле, распахнув глаза и только сейчас понимая, как грубо ворвался в него в порыве собственничества и обиды, которые не может заглушить даже ворвавшееся в вены удовольствие. Я уже и сам понимаю, что Юу не был готов - по собственным ощущениям. - Ты соврал мне?.. - с трудом втягивая в легкие воздух, шепчу я, потянувшись к своей тумбочке, где наверняка нашел бы хоть что-то, что помогло бы облегчить процесс. - Хиде... твоя власть... лучшее, что случалось со мной... У меня дыхание перехватывает от этих слов. А рука замирает у края прикроватного шкафчика, так и не добравшись до дверцы. Все мысли о ком-то другом вылетают из головы. И подавшиеся навстречу бедра вырывают из моей груди стон удовольствия, побуждая к действиям. И я не могу этому сопротивляться, толкнувшись в узкое податливое тело, схваченный вспышкой удовольствия, которое принимается расти с каждым новым движением и поцелуем, которые я срываю с его губ. Все глубже и быстрее, отчего становится невыносимо жарко, и его стоны и вскрики, которые он даже не пытается сдерживать, заставляют дрожать в наслаждении, пока я ввергаю его в сладость любовной пытки... получая взамен обрушившиеся на меня градом поцелуи, которые он оставляет на моем теле, везде, куда может дотянуться, лишая меня контроля и головы. Мы сминаем влажные простыни этим диким танцем, становящимся все безумнее, двигаясь навстречу друг другу, оплетая руками тела... И я понимаю, что вот-вот упаду в его страсть без сил, забывшись в настигающем нас финале... - Юу... - Я не могу без тебя... Что? - Я люблю тебя... люблю тебя, Хиде! Я так сильно тебя люблю! Я распахиваю глаза, но не успеваю даже раскрыть рта... Мгновенная темнота заволакивает собой мир и чужое лицо передо мной, а после долгожданная разрядка, такая сильная, что с губ срывается громкий несдержанный стон... Я падаю на его грудь, крупно дрожа от разлившегося по телу наркотика, обращенного в эйфорию, вытягивающего все силы из вен, и... Мою голову словно пронзает широкой иглой. Я дергаюсь в чужих руках, над человеком, достигшим пика удовольствия вместе со мной, но выбраться не могу... И темнота резко исчезает, расступается, являя моему взгляду совсем незнакомые мне картины. Так много, сменяющие друг друга кадры... Мгновенные, резкие, вызывающие боль в висках... Чужие голоса, отдающиеся эхом в голове, чужие лица, дома, чужие беды и... О, Господи, это... - Юу... Мужчина подо мной вздрагивает, распахнув глаза. - Юу... Юу! - из моих глаз брызгают слезы, и я с трудом поднимаюсь с груди любовника, поймав в ладони его красивое лицо. Знакомое лицо. Любимое лицо. Лицо моего своенравного и единственного любовника. Как же я мог забыть... Как я мог оставить тебя совсем одного?! Сколько ты пережил, пока я спокойно продолжал жить? Почему ты не пришел раньше?! - Мой любимый гордый кот... Аой ошарашенно раскрывает губы, а после по его вискам прокатываются соленые дорожки. В любимых черных глазах столько неверия и боли, что у меня едва не разрывается сердце... И я стал виновником этого. Я виноват! Я подверг тебя этим мукам, я заставил тебя забыть о себе! - Прости меня! Прости, Юу... - Т... ты... - Дом за пределами Токио... Потерянный талант... Обучение игре на гитаре... Наша первая ночь... Я вспомнил. До битвы на крыше. Все до конца! Юу... Гитарист зажмуривается, а после хватает меня в свои объятия, ткнувшись лицом в мою ключицу, и громкий плач, вырвавшийся из самой его души, сливается с моим, когда я зарываюсь лицом в темные волосы, обнимая музыканта тоже. Так крепко, как только мог. Он ничего не сказал мне в ответ. Просто плакал навзрыд, как ребенок, прижимая меня к себе. Но... Все важное и необходимое мне он уже сказал. Мне больше ничего не нужно! Поэтому, Юу, я обещаю - это будут наши последние слезы. Больше я не позволю тебе проливать эту влагу. Больше не разрешу испытывать боль. А у меня... такой ужасный и упрямый характер, ты ведь знаешь это. Такой, что я всегда добиваюсь того, чего хочу. Вот увидишь, это обещание я точно выполню. Чего бы мне это ни стоило!