Последний феникс

      Алден влетел в кабинет Фелидена так бесцеремонно, как мог позволить себе только он. От негодования зубы у него были сжаты донельзя, а глаза горели ярым пламенем. Фелиден же сидел в полном спокойствии, привыкнув к частым стычкам с братом.       — Прежде чем зайти сюда, тебе следовало попросить стражу объявить мне о твоем прибытии, дорогой брат, — невозмутимо сказал Фелиден, макая перо в чернила.       — Поучи меня манерам, — оскалился Алден. — Ты совсем спятил?! Рвать союз с Эландором? Ты в своем уме, Фелиден?       — Я уже давно принял это решение, — все тем же спокойным тоном продолжал Фелиден, даже не глядя на Алдена. — И не надо мне читать нотации.       — Я не читаю тебе нотации, — Алден нависал над братом, дожидаясь, когда же он посмотрит на него. — Я взываю к здравому смыслу, причем делаю я это с самого начала твоего правления, и все без толку!       — Выйди, Алден, — голос Фелидена посуровел. — Твои препинания со мной ни к чему не приведут, потому что все решено.       Алден не выдержал и стукнул кулаками по столу.       — Посмотри на меня! — взревел он.       Фелиден от неожиданности перевел гневный взгляд на брата и встал из-за стола.       — Как ты смеешь вести себя подобающим образом? — возмутился он, приближаясь к Алдену.       — Как ты смеешь оставлять Намирон без союзников и рушить то, что наш отец создавал такими усилиями?       — Кто сказал, что я оставлю Намирон без союзников? А ты не подумал, что я нашел лучших союзников, чем Эландор?       Алден подозрительно сощурил глаза, пытаясь догадаться, о каких таких союзниках идет речь. Лишь зацепившись взглядом на обручальном кольце Фелидена, его осенило.       — Неужели ты думаешь, что Тонай и его король — нам друзья? — усмехнулся Алден.       — В конце концов его принцесса — моя жена, и у меня есть обязательства перед ее страной, от которых не можешь освободить меня даже ты!       — А перед Эландором у тебя нет обязательств, хочешь сказать?       — Назови мне их! — крикнул Фелиден. — Давай! Назови мне хоть одну вескую причину помогать Эландору! Вперед, я весь во внимании!       — Во-первых, они помогали нам, в каком бы положении мы ни были. Во-вторых, Тонай не так уж и редко менял союзников, он всегда их выбирал, Фелиден! Когда Эландор всегда оставался верен нам!       — И выжимал из нас последние соки! — изо всех сил рыкнул Фелиден. — Мы им помогали гораздо больше, чем они нам. А Тонай всегда сполна благодарил своих союзников. Так что можешь меня даже не переубеждать, потому что я не вижу больше веских причин помогать Эландору кроме той, что дражайший принц Алден влюбился в эландорскую пустышку-королеву!       Алден поначалу опешил, но вскоре его негодование сменилось на настоящую злость, которая возрастала с каждой минутой.       В эту минуту в кабинет вошел Элайден. Он, словно предчувствуя, всегда появлялся, когда между Фелиденом и Алденом происходили подобные столкновения. Элайден, увидев свирепых братьев, даже не поздоровался и стал молча наблюдать дальше.       — Не смей, Фелиден, — Алден погрозил брату указательным пальцем. — Не смей, потому что твои обвинения несправедливы.       — Да ладно? Давай, расскажи мне, какая она замечательная и прекрасная, да только я не поверю, потому что в тот самый миг, когда она зашла, я увидел сломанную куклу, которую уже никогда не починить!       — Что тут происходит? — вмешался Элайден, переводя взгляд то на Фелидена, то на Алдена, но никто в горячем споре даже не обратил на него внимание.       — Она ничего не сможет, братец! — кричал Фелиден. — Разве что превратить Эландор в руины, потому что она пустышка!       Алден молнией взял Фелидена за шкирку и уже был готов ударить его, но Элайден подбежал и встал между ними.       — Прекратите вы уже! — он изо всех сил взывал к спокойствию.       — Не мешай, Элайден, — строго сказал Алден.       — Буду мешать! — упрямо воскликнул Элайден. — Буду мешать, пока вы не разойдетесь!       Алден чаще всего успокаивался после появления младшего брата, а вот Фелиден, наоборот, после этого свирепел еще сильнее, – он не выносил, когда ему указывали.       — Уходи, Элайден, это наше дело! Я тебе множество раз говорил не вмешиваться, даже если мы перегрызем друг другу глотки!       — Вы как дети малые! — воскликнул Элайден. — Сядьте уже! Мне страшно представить, что будет с Намироном, если у него такие король и наследник!       — Не приказывай мне, что делать! — закричал во все горло Фелиден. — И не тебе думать, что будет с Намироном, потому что тебе, сопляк, никогда не надеть его корону! Иди читай свои книжки дальше!       Элайдена словно холодной водой окатили. Между ним и Фелиденом бывали разногласия, даже непримиримые, но до оскорблений доходило редко.       — Война грядет, а вы меж собой ссоритесь, — тихо сокрушался Элайден. — Да хоть поубивайте тут друг друга — я больше слова не скажу.       Он развернулся и вышел из кабинета, громко хлопнув за собой дверью. Алден осуждающе посмотрел на Фелидена.       — За что ты так с ним? Ты его обидел.       — Будет знать в следующий раз, как лезть, — Фелиден вернулся за стол.       — Да если бы не он, мы бы точно друг друга когда-нибудь поубивали.       Накал между Фелиденом и Алденом поубавился, потому что у обоих теперь остался осадок от неприятной ситуации с Элайденом. Сам того не зная, даже своей обидой младший снова смог разнять двух старших упрямцев.       — Мы еще вернемся к этому разговору, — твердо сказал Алден, приготовившись выйти и взявшись за ручку двери. — Но ты, брат, уже не видишь, кто друг тебе, а кто враг. Врагов гладишь, а друзей своим жалом ранишь.       Оставив Фелидена со своими мыслями, Алден вышел из кабинета, надеясь, что после его слов брат если не образумится, то хотя бы задумается.       Впереди по пустому коридору, опустив голову, тоскливо семенил Элайден.       — Элайден! — Алден поспешил нагнать брата.       — Не надо, Алден, — Элайден зажмурился, словно от головной боли. — Я ни на кого не злюсь, все в порядке.       — Не в порядке! Фелиден не должен так с тобой обращаться, да и мне стоило сразу осадить его. Прости. Уверен, на самом деле он так не думает. Ты ведь знаешь, что он так не думает?       — Я стараюсь в это верить. Но мне надоело стоять между вами! Фелиден упрямится и не желает признавать свои ошибки, а ты не можешь проявить ни капли терпения и сдержать свое негодование! Я тоже негодую, Алден, но когда один из вас настолько непробиваем, то второму нужно проявить мудрость и не срываться на гнев! В нашем случае проявлять мудрость нужно и тебе, и мне.       Алден глубоко вздохнул и в который раз восхитился самообладанию Элайдена. Он не впервые удивлялся тому, что его младший брат, которому было всего без малого семнадцать лет от роду, вел себя гораздо более серьезно, чем они с Фелиденом.       — Ты как всегда прав, — вздохнул Алден. — Как же так получается, что мы обещали отцу присматривать за тобой, а на деле присматриваешь ты за нами?       Элайден смущенно приподнял уголок рта и тоскливо опустил глаза.       — Даже не думай, Алден, — махнул он рукой. — Лучше иди к ней. Иди к Рейне. Я-то уже давно привык к вам, а вот ей еще предстоит увидеть весь нрав Фелидена воочию. Она постоянно оглядывалась на тебя в тронном зале. Ты ей нужен. А со мной все в порядке, правда. В самом деле, впервой что ли мне ругаться с нашим большим братом? Ели что, я видел, как Рейна разговаривала с командующими, а потом она пошла, кажется, в сторону портретной.       На этих словах Элайден поспешил откланяться, так и не сказав брату все, что он чувствовал, а чувствовал он гораздо больше, чем сказал. Алден до последнего надеялся, что Элайден вспылит, подобному ему и Фелидену, обернется и буквально выкрикнет все, что скопилось в его душе, но он лишь молча скрылся из виду. Алден винил себя в том, что этому семнадцатилетнему юноше пришлось взять за себя роль миротворца в моменты их с Фелиденом столкновений. Когда они позволяли себе высказать друг другу все, что у них накипело, Элайден оставлял свои чувства при себе, хотя первым заслуживал быть выслушанным.       И он был прав: в этом замке еще одному человеку требовалась помощь. Алден отправился в сторону портретной комнаты.       Медленно открыв ее широкие двери, он увидел Рейну, стоявшую посреди огромного зала и рассматривавшую портрет его матери. Она испуганно обернулась, но, увидев, что ее одиночество нарушил никто иной, как Алден, она расслабилась и скромно улыбнулась.       — В замке слишком шумно, — усмехнулась она. — Я шла по этому крылу, и тут оказалось так тихо. Здесь хорошо думать.       — Под взорами былых королей? — Алден искренне радовался, что Рейне хватало настроения хотя бы приподнять уголки рта.       — Под взором былых королей, — задумчиво кивнула она.       Подойдя ближе, Алден заметил, что глаза Рейны были красными и немного влажными. Вид у нее был опустошенный. В руках Рейна вертела маленький белый носовой платочек.       Она снова плакала. В суете время шло слишком быстро, и Алден порой забывал, что Рейна потеряла отца и брата не так давно, чтобы ее душа успела смириться, а тоска и боль наконец затупились.       — Тогда мне лучше уйти, если вы хотите побыть наедине со своими мыслями… - промолвил Алден.       — Нет! — Рейна в момент запаниковала. — Не уходите, пожалуйста.       Алден закрыл за собой дверь в тот самый миг, когда увидел в ее глазах страх, а в голосе услышал настоящую мольбу. Он безмолвно встал рядом с Рейной, готовый в любой момент подставить ей плечо, протянуть руку помощи или просто выслушать.       — Простите, — стыдливо промолвила она. — Не хочу, чтобы вы думали, что ваше общество мне в тягость. Оно мне всегда в радость.       Рейна устало осунулась и, присмотрев подходящее место, села на пол, вытянув ноги и прислонившись к стене. Она ладонью пригласила Алдена сесть рядом. Он тихо рассмеялся и принял ее приглашение. Рейна, нарушавшая королевский этикет, обладала особым обаянием.       Даже в своей скорби и печали она была красива. Подавленная и отстраненная, Рейна сидела, устремив взгляд на узор на полу, а затем перевела его на портрет королевы Арэльды, матери нынешнего короля.       Алден же тихо радовался, что Рейна в нем нуждалась. Уже усвоив, что в печали она может стать достаточно замкнутой, теперь он был спокоен. Алден с трудом мог представить, каково это,— остаться одному на всем белом свете. Рейна находилась в центре внимания среди многочисленных слуг, солдат, вельмож, но Алден, сам обладая наследным титулом, уж точно знал, что все эти люди не избавляют от чувства тоскливого одиночества.        Рейна, в присутствии Алдена заметно успокоившись, продолжала смотреть на портрет Арэльды. Взгляд ее ожил, и в нем появилось свойственное ей любопытство.       — Ваша мама была очень красивая, — улыбнулась она Алдену.       — Да, — он нежно усмехнулся. — Мне было четыре года, когда ее не стало.       — Вы ее помните? — спросила Рейна.       — Очень доброй и очень нежной, — задумчиво кивнул Алден. — Наш отец был человеком достаточно жестким, властным, порой несговорчивым, но мама умела сгладить все это. По крайней мере, так рассказывали все, кто помнит, как они жили. И я в это верю. Я помню, какая светлая улыбка у нее была, какой мягкий взгляд, нежный голос. А еще я помню, как на солнце ее волосы будто отливали золотом…       — Как у вас, — трогательно улыбнувшись, прощебетала Рейна.       Алден кивнул и широко улыбнулся.       — Но больше всех на нее похож Элайден, — вздохнул он. — Не только наружностью, но и во всем остальном. Он всегда горит желанием примирить всех и во всем, особенно нас с Фелиденом, а в итоге…в конце концов за эти попытки ему достается крепче всех. Будь мама жива, она пристыдила бы нас.       Именно после этих слов Рейна изменилась в лице. Она грустно опустила глаза и погрузилась в молчание. Лишь треск пламени факелов и свечей, освещавших комнату, разносился эхом по залу. Было настолько тихо, что Алден слышал, как тяжело дышала Рейна.       — Не ссорьтесь с братьями, — поникшим голосом сказала она, глядя куда-то сквозь пространство, словно в этот миг перед ее глазами пролетала вся ее жизнь. — Никакие государственные вопросы не стоят ваших семейных уз. Нам приходится жить в такое время, когда мы не знаем, какой день станет для нас последним, не так ли?       Наконец она посмотрела на Алдена. В ее глазах было столько боли, столько не пролитых слез, что Алден понял: Рейна говорит уже не про его братьев, а про Риднара.       — Но вы были с Риднаром так дружны, — убеждал ее Алден. — Не изводите саму себя, потому что я верю: ваш брат не таил обиды на вас.       — И все же я виновата перед ним, — голос Рейны вдруг сорвался.       Слезы так стремительно потекли по ее щекам, что она еле успевала вытирать их, словно стыдясь своих чувств. Увидев, непонимающий взгляд Алдена, она глубоко вздохнула, закрыла глаза и через несколько мгновений почти пришла в себя.       — Риднар никогда не верил в себя, — на выдохе промолвила она. — Он был уверен, что будет плохим королем и никогда не хотел им быть. Говорил, что лучше он будет советником, — так от него больше пользы, — но не королем. И вот теперь, когда я впервые столкнулась с проблемой, с проблемой мира между двумя королевствами, я понимаю, что он был бы замечательным королем. Перед разговором с Фелиденом я спрашивала себя, как бы поступил Риднар, что бы он ему сказал? Брат умел найти общий язык почти со всеми. И все же он не верил в себя. Раз он этого не делал, то я должна была как можно чаще повторять ему, на что он способен, потому на самом деле я восхищалась им. Я должна была ему помочь поверить. Он стал бы гораздо лучшим королем, чем могу стать я.       Рейна прикусила нижнюю губу и сдержала слезы, нервно теребя в руках маленький атласный белый платочек.       — А вы не думаете, что поступаете сейчас так же, как ваш брат? — спросил Алден. — Вы даже не даете себе шанса. Не даете себе поверить в себя, когда другие вокруг вас хотят поверить. Я вот верю. Мой брат умеет втоптать гордость даже самого последнего гордеца, — скривился Алден. — И мою в том числе. Но, поверьте, ваш разговор закончился гораздо лучше, чем мог бы закончиться.       — Куда уж хуже… Мы ни на шаг не приблизились к решению проблемы. Фелиден все так же настроен против Эландора, а Эландор, как оказалось, не так уж и много может предложить Намирону.       — Тонай может предложить не намного больше, — скептически сказал Алден.       Рейна удивленно посмотрела на него, одним взглядом потребовав продолжения мысли. Она знала, что Фелиден женился на принцессе Азалинде, но до этого разговора не подумала, чем это может быть чревато для Эландора.       — Фелиден собирается взять в союзники Тонай, — вздохнул Алден. — Несколько месяцев назад он женился на тонайской принцессе — Азалинде, которая теперь стала королевой Намирона. Фелиден намерен укрепить этот союз не только брачными узами, но и военными.       — Он сам это сказал?       — Когда я высказал свои догадки, он не стал это отрицать — этого мне достаточно.       — Нам нельзя этого допустить, — совершенно уверенно сказала Рейна. — Несколько лет назад Тонай помогал Диомеру, верно?       — Верно. Я обещаю, что сделаю все, что в моих силах. Но Фелиден считает, что у него есть обязанности перед Тонаем, раз он женился на принцессе Азалинде. В этом с ним спорить, конечно, трудно, но, послушайте, — твердо сказал Алден, рукой повернув лицо Рейны к себе, — Несмотря на то, что я вроде как второй сын короля и до момента, пока у Фелидена не появятся дети, буду наследником Намирона, в первую очередь я солдат. Мне не всегда важно, кто, что, как и когда сказал. Мне важен результат. Эландорские солдаты все еще в Намироне, скоро они отправятся на границу, и Фелиден, как бы он ни хотел показать свое упрямство, задумался и не спешит разворачивать эландорцев, — вот результат вашего с ним разговора. Все остальное в нашем случае отходит на второй план.       Рейна замотала головой, не соглашаясь с доводами Алдена. Ее взгляд становился все тяжелее.       — Уже сам факт брака обязывает Фелидена помогать Тонаю, — промолвила она, опустив глаза.       — Но влияние Эландора и Тоная может быть разным. Если доказать Фелидену, что союз с Эландором более выгоден, то Тонай отойдет на второй план. К тому же, скажу вам точно, у Намирона и Тоная при заключении брака Азалинды и Фелидена не было договоренностей о помощи на военном поле. Лишь помощь материальная. Король Тоная стремится раздуть свою казну до небес.       Рейна немного оживилась. Она отвернулась и уставилась куда-то вдаль, так что Алден мог видеть только взмах ее длинных ресниц.       — Все, что я пока могу сделать, находясь, здесь, — голос Рейны немного понизился, — так это настаивать на своем и не позволять Фелидену отсылать наших солдат. Тянуть время. Спорами, пререканиями, — чем угодно, но тянуть время, чтобы эландорцы успели прийти на помощь в битве. Так хотя бы есть возможность, что Фелиден увидит необходимость в нашей помощи. Надеюсь, эта необходимость действительно существует.       Когда Алден увидел, что Рейна собирается подняться на ноги, он поспешил подать ей руку и обнаружил, что ее ладони были до ужаса холодные, поэтому он не сразу отпустил их, пытаясь согреть. Ему было приятно ощутить, как Рейна сжала его пальцы в ответ.       — Вы устали, — протянул он. — Отдохнуть бы вам. Завтра будет новый день. Может, и Фелиден после сегодняшних раздумий поведет себя по-иному. Позвольте вас проводить.       — Нет, нет, — подняла вверх руку Рейна. — Вы и так потратили на меня слишком много времени. Спасибо.       Она улыбнулась самой трогательной улыбкой, какую Алден только видел в своей жизни. Рейна в благодарность дотронулась до его плеча и побрела к выходу, опустив голову. Совсем одна.       — Рейна, — поспешил остановить ее Алден, когда дверь портретной почти открылась. — Я хочу, чтобы вы знали, что вы всегда можете положиться на меня. Всегда и во всем.       — Я знаю, — еле заметно улыбнулась она. — Не знаю, что бы я без вас делала. Думаю, все еще сидела бы на коленях в тронном зале не в силах подняться. Спасибо вам, ваше высочество, и спокойной ночи. Не тревожьтесь за меня.       Рейна захлопнула за собой дверь, оставив Алдена с изображениями предков. Тяжело вздохнув, он обернулся и в очередной раз увидел всех королей Намирона, начиная от храброго, мятежного и неистового Фелидена Основателя и заканчивая родителями — Тиденом и Арэльдой.       Тиден сверху вниз требовательно смотрел на среднего сына. Алден и подумать не мог, что когда-нибудь соскучится по этому взгляду. Алден усмехнулся, потому что знал, что за этим властным, строгим, но справедливым и честным королем скрывался муж, любивший всю жизнь одну женщину, друг, никогда не предававший своих товарищей, и отец, взрастивший троих орлят, как он часто называл своих детей в порывах гордости.       Но это была не та тоска, которая посещала Алдена с воспоминаниями о матери. Думая о ней, он тосковал по тому, что могло бы быть, а думая об отце, он тосковал по тому, что было.       — Все-таки рано ты ушел, отец, — промолвил он.       Алден не любил предаваться тоске и старался вовсе избегать этого чувства, поэтому, встряхнув головой, вышел из тронного зала, чтобы завершить трудный день так, как делал это всегда. Проконтролировать размещение солдат, отдать последние команды, проговорить еще раз с командующими завтрашние планы и только тогда с чувством выполненного долга отправиться в постель, которая именно сегодня Алдена совсем не манила.       С горем пополам, но все-таки он заснул, словно предчувствуя, что силы ему еще понадобятся и недолго ему придется наслаждаться мягкими перинами.       Ближе к утру раздался тревожный и очень настойчивый стук в дверь. Алден по солдатской привычке резко встал и открыл дверь. За ней стоял запыхавшийся командующий меченосцев намиронской армии.       — Ваше высочество, диомерцы! Они уже пересекли границу и идут сюда!