***
— Кузен Роберт, я должен с вами поговорить! Утром двери в библиотеку отворились, и Мэттью вихрем залетел вовнутрь. Сквозняк встрепал его волосы и белый галстук-бабочку. Пытаясь оправиться, он исступленно замер. Роберт Кроули поднял глаза от книг и с нескрываемым любопытством осмотрел своего взвинченного преемника. Ох уж эти прелестные выходки юности! Граф ободряюще улыбнулся и жестом пригласил Мэттью к своему столу. — Говори. — Я не знаю, с чего начать, но, видите ли, мы с Мэри… Роберт отпил глоток жасминового чая и пристально взглянул на своего наследника поверх тоненького белого ободка фарфоровой кружки. Его светлые глаза заблестели. — Вы с Мэри поняли, что любите друг друга, верно? — Да! — Мэттью с пылкой благодарностью взглянул на понятливого наставника. — Видите ли, я решил, что мы всё установили, но Мэри вдруг оттолкнула меня… — он сам вздрогнул от своих слов и замер, опустив глаза к носкам налакированных туфлей. «Установили»… Хах, как же, они установили! Она сказала: «Да!» И когда это решающее «да» прозвучало, последовавшее за ним «но» уже не имело никакого значения. Мэттью готов был тянуться к ней снова и снова, срывая с её губ поцелуи и признания. Восторг захлестнул волной его истосковавшееся сердце. И вдруг эти слова, быстро и твердо произнесённые, лишающие всякой надежды: — Оставь меня. Оставь, Мэттью. — Мэри, остановись! Напрасно. Она уже не слышала его. Мэттью крепко зажмурился, вслушиваясь в шорох удаляющихся шагов, в звук прикосновения подошвы мягких туфелек к полу. Дверь за Мэри закрылась, и тогда, обессиленный, он сполз спиной по стене и закрыл ладонями лицо. Он обидел её? Сказал то, чего не следовало говорить. Ну, конечно. Да он чуть не овладел ею в этом проклятом коридоре! Если бы Мэри не оттолкнула его, он ворвался бы с нею в первую попавшуюся комнату, и тогда вообще неизвестно, к чему бы всё пришло… Что он наделал? Что они наделали? — Она сказала, что ничего не выйдет. — Ты поверил в бредни испуганной девчонки и не настоял на своём? Бедный Мэттью окончательно растерялся в поисках ответа. Роберт откровенно забавлялся, наблюдая за сменой его реакций. Теперь для отца семейства всё стало на свои места. А он отказывался верить Коре, когда та говорила, что Мэри влюбилась! Настаивал на нервном расстройстве и чуть было не потащил бедную девочку к Кларксону! Нет, всё же его жена, мудрейшая из женщин… — Ты не хочешь выпить со мной чаю? Я не стал дожидаться пяти часов, чтобы открыть эту пачку. Мне привёз её из Китая О’Коннор, мой старый друг. Превосходный чай. Кстати, его сын ухаживает за нашей Сибил… — Кузен Роберт! — перебил его Мэттью. — Ах да, прости, — Роберт не мог сдержать улыбку. Счастливица Мэри! Этот мальчик сходит от неё с ума. — Видишь ли, дорогой мой, в отношениях с женщинами никогда нельзя спешить. Но тем более нельзя отступать. Должно быть, ты начал действовать слишком решительно и спугнул ее. Тебе трудно поверить в это, ведь ты до сих пор знал только ту Мэри, которая ничего не боится. Но она тоже женщина, а женщинам сомнения и страхи присущи больше, чем нам. Поговори с нею ещё раз. Завтра охота; ты ведь приглашён? Улучи момент и сделай нужный шаг. Поверь, она сама этого ждет. — Но я думал, вы… поспособствуете мне. Роберт откинулся на спинку кресла и издал многозначительный звук, похожий не то на добродушное фырканье, не то на очередной смешок. — Дружок, это только твоя жизнь. Твоя и Мэри. Я не хочу и не буду вмешиваться. Ты должен сам переубедить ее — на то ты у нас и адвокат. Но если тебе нужен совет, то просто скажи ей, что любишь. — Уже говорил, — сказал Мэттью и покраснел, невольно вспомнив, что предшествовало этому признанию. — Скажи ещё раз. Есть женщины, которым необходимо услышать это сотню раз, а ещё увидеть миллион твоих поступков, чтобы поверить хоть на йоту, — Роберт взглянул на часы и заторопился. — Мой совет ты получил, а что же до поддержки, то ею ты давно заручён. Да будет тебе известно, Мэттью, что ничего мы мы с Корой не желаем так, как вашего брака с Мэри. Всё остальное в твоей власти. Так или иначе, я на твоей стороне и желаю тебе удачи.***
Сибил тихонько прокрадывалась в гараж. Она и прежде старалась появиться здесь незаметно, и каждый раз ей доставляло удовольствие наблюдать за реакцией Тома Брэнсона. Она привыкла просить его о какой-нибудь маленькой услуге, и никогда прежде он не отказывал ей. Что ж, сегодня она тоже собирается кое о чём просить его, только на этот раз услуга будет совсем другого рода. Том стоял к ней спиной и не заметил её приближения. Он скомкал пиджак и отбросил его за ненужностью, а рукава белой рубашки закатал по локоть. Странно, но постоянная возня под колёсами автомобиля и машинное масло никогда не пачкали его. Сибил на мгновение залюбовалась той особенной небрежной грацией, какую чаще встретишь у крепкого работника, чем у завсегдатая дворянской гостиной. Потом она подошла на шаг и тронула плечо шофёра. Тот обернулся, наскоро вытер от масла руки и не успел скрыть улыбку. «И эта его улыбка, удивлённая, застенчивая, добрая, адресована мне! Только мне!» — Вы что-то хотели, миледи? Сибил обошла автомобиль и села на блестящий капот. — Куда поедем сегодня? — как можно более непринуждённо спросил Том, став в двух шагах от неё и решительно не зная, куда деть руки. — Нет-нет, мы никуда не поедем, — серьёзно возразила Сибил. — Я пришла, чтобы задать тебе один вопрос. Только обещай, что ты ответишь мне всю правду. — Я никогда не смог бы солгать вам, леди Сибил… — Том выглядел немного обиженным. — О чём вы хотели бы спросить? Сибил прикрыла глаза, прислушиваясь к странным ощущениям внутри себя. Потом она вдруг сказала в своей привычной манере: — Слушай, Брэнсон, а что бы ты сделал, если бы узнал, что я выхожу замуж? — Я думаю… не рановато ли? — запальчиво сказал парень и тотчас пожалел о своей дерзости. Кто он такой, чтобы рассуждать о её счастье в браке? Что он, простолюдин, вообще знает о господском счастье?! — То есть, конечно, если бы вы любили его, то я был бы рад за вас, — быстро поправился он. — А если бы ваш супруг посмел обидеть вас, то непременно познакомился бы с моим кулаком. Во всяком случае, я остался бы преданным другом вашей семьи. — А ты… не ревновал бы? Она спросила без тени насмешки или кокетства — Том отлично почувствовал только оттенок страстной настойчивости, так характерной для его Сибил. Прямота и серьёзность вопроса напугали его, и теперь он смотрел на дочь своих хозяев округлившимися глазами. Том хотел взять Сибил за руки, но ему претила сама мысль о том, что её изящные холёные пальчики вздрогнут, стоит ему накрыть их своей пятернёй. — Не смею думать об этом, леди Сибил, — сипло прошептал он. — Ты говорил, что никогда не солгал бы мне, а сам сделал это уже трижды. — Что?.. Нет! Она поднялась и в один шаг преодолела расстояние от машины до Тома. Подушечка её указательного пальчика легла ему на губы, слегка надавливая. Том прикрыл глаза — то ли от удовольствия, то ли от неверия в происходящее — и снова распахнул во всю ширь. — Ты сказал, что будешь рад — это первая ложь. — Второй палец присоединился к первому. — Ты сказал, что ударил бы его, но ты никогда не поднимешь руку на человека, которому я дала обет вечной верности. Это два. — Сибил держала на его губах три пальца, и он уже не смог бы заговорить, даже если бы захотел. — Ты сказал, что не думаешь о ревности, но это — три. Потому что ты ревновал бы меня, равно как и я ревновала бы тебя, если бы ты оставил меня и женился. — Вся её ладошка теперь зажимала ему рот. Том схватил её руку выше запястья и с усилием отвёл от своего лица. — Я думаю о вас, леди Сибил. — В каком смысле? — её ярко-синие глаза блестнули. — Я думаю о вашем положении. Не думаю, что граф был бы рад браку своей младшей дочери с шофёром, браку чистокровной англичанки с ирландцем-деревенщиной… — Браку леди с революционером? Продолжай! — Да, именно браку с революционером, с прислугой, с… — … Поцелуй меня, — она сомкнула ресницы и подставила ему нежные, никем ещё не целованные губы, в уголках которых было средоточие самой большой страсти и радости этого одинокого юноши. Сибил не хотела, чтобы вышло так. Она определённо не хотела заканчивать это столь революционным сближением. Она не хотела целовать своего водителя в гараже, опираясь руками на капот своей машины, в которой он завтра повезёт её в город. Но всё случилось само. Том принял её в свои объятия и взял её губы волнующе долгим прикосновением. Сибил то хотела прервать поцелуй, то против воли увлекалась новым сладким ощущением. Наконец она решила, что невыносимо будет вспоминать об этом, если они не остановятся сейчас. — Спасибо, Том, — она наклонила голову, и ещё одно прикосновение его губ пришлось ей к виску. Казалось, он только что оказал ей просто маленькую рабочую услугу. Маленькую… Размером с её сердце, готовое выпрыгнуть из груди. — Извините меня, миледи, — он поправлял ворот рубашки и отворачивался. — Я не должен был… Во избежание лишних слухов и неприятных воспоминаний я завтра же скажу милорду, что увольняюсь. — Нет! — испугалась она. Лишиться радости видеться, говорить, отпустить его навсегда? Нет! — Я этого не допущу. Сама виновата. Ты прав, не надо было. Вот уж отнюдь не такие воспоминания о своём шофёре Сибил Кроули хотела унести в замужество.