«Сиби, милая! Вы обиделись? Напрасно. Я и в самом деле был неосмотрителен, когда передавал вам записки, забирал с охоты и целовал… Мне нет прощения, дорогая, но я и подумать не мог, что вы в самом деле ждёте от меня предложения руки и сердца. Нет, о чём я только думал? Вы — такая серьёзная, такая возвышенная! Что ж, если вы хотите, я готов жениться на вас. Только почему нам не подождать еще год? Пока мы можем встречаться иногда, и я обещаю, что больше не буду так невежлив. Весной, если ваши родители дадут согласие, объявим о помолвке и к осени поженимся! Я буду любить вас и ждать вашего ответа, но только не разбивайте моего сердца. Будьте мне другом, ангелом, вдохновением!..
«Сиби»! Что за пошлость это сюсюканье! В последний раз её называли так, ещё когда она была ребёнком. Что за человек этот неотразимый Клайд О’Коннор? Ведь Сибил никогда не говорила с ним серьёзно, не слышала ни одного выражения его мысли, не знала о нём ничего, кроме того, что он «будет любить и ждать ответа»! Сибил, как в забытьи, вспоминала глаза Тома Брэнсона, сказанные им слова. Нет, нет! В сердцах она оттолкнула от себя записку Клайда. Никогда больше она не сравнит этих людей, один из которых для неё — никто, а другой — неизмеримая высота! Никогда она не будет думать одновременно о произошедшем в гараже и в лесу! Уже вечерело, и Сибил была в комнате одна. Она взглянула на постель, и воспоминания о Томе заныли в её сердце. Поскорее черкнуть ответное послание этому беспечному ирландцу и забыться во сне, предаваясь мыслям о том, другом! Полы длинного пеньюара прошелестели по ковру. Сибил решительно отодвинула ящик своего маленького секретера, извлекла чернила и бумагу. Строки записки Клайда прыгали перед её глазами, вензельки на полях расплывались и танцевали, как пьяные.«Клайд! Я не сердита на вас ни минуты. Вспомните, я сама просила вас повременить. Если вы сочтёте нужным посетить приём по случаю помолвки моей старшей сестры Мэри с Мэттью Кроули через неделю, то я хотела бы просить вас не заговаривать со мной и не напоминать обо всём, что произошло между нами. Дадим пройти времени и вернёмся к нашему разговору. Не беспокойтесь более обо мне.»
Перечитав послание, Сибил решила, что каждое слово в нём против её воли звучит обнадёживающе и… так гадко. Если бы это прочла мама! Она в отчаянии плеснула себе воды из графина в стакан. Несколько капель пролилось и забрызгало лист бумаги. «Ещё подумает, что я плакала над этим листом…» А между тем, капли почти высохли. Сибил не спешила прятать письмо в конверт: она думала о том, как хорошо было бы сидеть сейчас в автомобиле с Томом, и чтобы дождь барабанил в стёкла. В тот же вечер она поняла, что никогда не сумеет полюбить Клайда О’Коннора.***
Для Эдит Кроули, столь несправедливо покинутой нами на произвол судьбы, наступил настоящий праздник. В её комнате дым стоял коромыслом: никогда ещё она так старательно не подбирала к обеду туалет. Эти гранатовые серьги — будут ли они смотреться с тёмно-красным платьем? Что, если красное слишком вызывающе? Она боялась спросить совета, ведь в таких вопросах знание женщины кажется само собой разумеющимся. Несколько раз она посылала Анну сбегать вниз и узнать, не едет ли гость. Воображение рисовало влюблённой девушке чарующие картины: Энтони вернулся из туманной столицы за её согласием, он ест фирменную индейку миссис Патмор, пьёт красное вино и смотрит на неё, Эдит, через весь стол сверкающими глазами. Впервые всё в доме делалось для Эдит. Кора справедливо рассудила, что сегодня — день её средней дочери, и не стоит звать никого, кроме Энтони: ни мистера О’Коннора, ни Изабель с Мэттью, ни бабушку Вайолетт. Конечно, невозможно присутствие посторонних, когда решается судьба Эдит! Энтони приехал. Его глаза с поволокой печально и немного обеспокоенно встретились с серыми глазами Эдит. Женское тепло обволакивало её душу: о, если бы можно было сразу ответить ему, ободряюще пожать эту руку, покрытую сетью венок, мелких царапинок и первых морщин! Кроули-старшие перекинулись заговорщическими взглядами: всё вело к тому, что средняя дочь вскоре покинет родительский дом. Обед, как назло, задерживали: что-то приключилось на кухне. Миссис Кроули рассыпалась в извинениях перед гостем. — Леди Кора, — мгновенно нашёлся Стрэлон, одновременно и смешавшись ещё больше, и обрадовавшись. — Это ничего. А пока позвольте мне пройти в малую библиотеку с леди Эдит. Я очень хотел бы взглянуть на одну книгу, которой она великодушно обещала поделиться со мной перед моим отъездом. Эдит вздрогнула. Было совершенно очевидно, что он хочет сказать ей там, оставшись наедине. Роберт заволновался: он не мог допустить, чтобы ещё одна его дочь легкомысленно дала мужчине согласие без его ведома. В конце концов, какой пример Эдит и Мэри подадут младшей сестре! Увы, Роберт поколебался и снова не был первым. — Конечно, сэр Энтони, — лояльно опередила его Кора. — Только не задерживайтесь: суп с креветками подоспеет через пять минут. Эдит и её гость уже и не слышали этого предупреждения: они поторопились укрыться в небольшой комнате. Запах дерева и книг защекотал нос Эдит. Она запирала дверь дрожащей рукой, боясь нарушить тревожную тишину, повисшую между ними. Тут он глухо откашлялся и прерывающимся голосом заговорил: — Эдит… Звук его низковатого голоса будил в душе новые безотчётные волнения. Она вздрогнула и, борясь с собой, сдержанно и с пониманием кивнула. Весь её вид, её удивительно добрый взгляд располагал к признанию. Энтони тихо и с почтением заговорил снова: — Милая Эдит, за короткий срок нашей дружбы, я понял: лучше вас никого нет на свете. Вы понимаете меня с полуслова, вы видите меня насквозь, вы знаете всё, чего я желаю. О таком друге, о такой руке помощи я мечтал всю жизнь — и вот судьба награждает меня вами. «Другом, дружбе? Как он медлит, как начинает издалека! До чего же он, наверное, волнуется, если так странно начинает предложения руки и сердца!» Понимание медленно сменялось недоверием. -… И потому-то ваш совет мне необходим сейчас, словно воздух. «Совет? Не предложение? О чём он просит?» Внутренне Эдит обмякла. Как это было не похоже на то, чего она ждала! — Я с первого дня люблю леди Мэри, вашу милую, умную, обворожительную сестру. «Обворожительную сестру… Конечно. Конечно. Да. Но почему же я не плачу? Почему не бездействую? Ведь мой мир рушится на куски?» В носу щипало, слёзы, которым не суждено было пролиться, разъедали глаза, но сдерживать их не пришло: всё внутри Эдит закаменело. — Но боюсь, я никогда не получу её бесценного согласия… «Боже милостивый, почему он не замолчит? Почему без конца говорит о своей Мэри? Неужели видно, как переменилось от боли моё лицо, ещё недавно такое весёлое?» Эдит казалось, что он вот-вот заметит эту разительную перемену в ней, узнает о её позоре, но Энтони в это мгновение даже не смотрел на неё. — Леди Мэри молода, красива, она блистает в свете. И… быть может, вам известно: есть кто-то, кто ей особенно дорог? Может, она любит какого-нибудь юношу, о котором я не знаю? Или мне стоит попытать счастья и ехать к ней? Я только вас могу об этом спросить. Да или нет? Вы — вершительница моей судьбы, о леди Эдит!.. — теперь он наконец умолк и право голоса перешло к ней. «Как мешает этот ком в горле! Губы словно бумажные! Неужели это называется ударом? Почему это так тяжело, тяжелее, чем с Патриком? Есть некая ирония в том, что все мужчины, которых я люблю, выбирают её…» — Как? Вы ничего не знаете, мистер Стрэлон? — услышала она наконец, после многих мучительных попыток заговорить, свой никчёмный голос. — Мэри сейчас больна, но весь Йорк знает, что она без пяти минут помолвлена с нашим кузеном Мэттью. Теперь удар нанесла она, но это не утолило боль и не принесло радости отмщения. Эдит хотелось заткнуть уши пальцами и кричать так громко, чтобы известка сыпалась с потолка, чтобы заглушить беспомощное лепетание того, в ком ещё четверть часа назад жили все её чаяния, вся её душа… Энтони вздрогнул, словно от пощечины. — Боже мой, Господи! — прошептал он. — Ведь я даже не читал газет, я даже не удосужился спросить вас ни о чём ваших родителей. Вот что за большое счастье, о котором писала леди Кроули, приглашая меня к вам. А я, старый идиот, помчался в Даунтон чуть ли не с вокзала! Конечно! Он такой славный юноша, и так всегда смотрел на мою леди Мэри… Ах, что я говорю, она вовсе не моя! И как странно, что я радуюсь за неё вместо того, чтобы досадовать… — Это всё, сэр Энтони? — прервала она эти причитания. — О! Простите меня, леди Эдит. Вы так огорчились из-за меня, так смутились! Бедняжка! Прошу, объясните своим уважаемым родителям, что я не останусь на обед… и что больше не приду. Вы всегда были моим другом и заступницей, так помогите мне в последний раз! Передайте от меня леди Мэри, что я от всей души желаю ей счастья. Ну, прощайте. Я вас всегда буду помнить, а вы меня забудьте поскорее. Я напишу вам… В последний раз. «Последний раз…» — эхом повторило разбитое вдребезги сердце.