***
- К такому случаю чёрное совсем не подходит: оно слишком строгое, к тому же, мне не нравятся рукава. Я не хочу заставлять Анну переделывать его сейчас, времени всё равно не так много. У папы будет чудесный весёлый приём... может быть, даже с настоящим оркестром и на улице, если не подведёт погода. Я хотела надеть серо-лиловое, но оно слишком нежное и блеклое. А то, цвета горького шоколада, на котором так настаивает мама, всё увешано бантами, как рождественская елка. Я подумала: может, тёмно-золотое? Оно довольно открытое, но ведь оно нравится папе, а что до меня, то... Мэттью! Я битый час страраюсь объяснить тебе, чего хочу, а чего нет, а ты даже не слушаешь. - Я слушаю, Мэри, дорогая. Он произнёс это, отвлёкшись от газеты и устало посмотрев на жену. По правде говоря, ещё минуту назад благодарный слушатель больше переживал за состояние соседних ферм, чем за банты на платье Мэри. Но увидев её красивое обиженное лицо и закушенную от досады губу, Мэттью тотчас (не в первый раз) пообещал себе, что женские темы для разговоров очень скоро станут его любимыми. - Нет, ты не слушаешь, тебе ничего не интересно. Как мы живём вместе? - упрямо возмущалась Мэри. - Ладно... Иди ко мне, - Мэттью опустился на край кровати, протягивая ей руку. Мэри подошла и взяла его за руку. Одно лёгко движение - и он притянул её к себе на колени. Едва оказавшись в тёплых объятиях, почувствовав запах его одежды, она перестала сердиться и теперь хотела только одного: ничего не менять. - Смотри, - он пустился в рассуждения, удерживая её одной рукой за талию. - Я считаю тебя красивой всегда везде: в платье и без платья, в костюме наездницы и в ночной рубашке - все эти случаи мы рассмотрим позже конкретнее, и я тебе весьма деятельно это докажу. Бедняжка Эдит тебе позавидует, потому что ты, как обычно, превзойдёшь её - кстати, тебе ещё не надоели столь лёгкие победы? Сибил будет скучать и думать о праве голоса для женщин. Твоя мама сочтёт тебя красавицей. Карсон тебя обожает. Другие слуги при случае восхитятся тобою, как положено, но вряд ли оценят по достоинству. Как насчёт одного варианта? Выбери то, что нравится тебе. Последний цвет, который я расслышал, был золотой. Для поддержания серьёзности разговора можем подбросить монетку. Твой выбор всё ещё недостаточно важен и не волнует меня? Мэри смеялась, уткнувшись в его шею. - Чёрт меня дёрнул выйти замуж за адвоката и зануду, способного перещеголять меня в любом разговоре! - Без тёмных сил не обошлось, в этом соглашусь, - сказал Мэттью и деловито добавил, приподняв голову и выровняв спину: - Дело окончено, миссис Кроули. Я беру не деньгами, а поцелуями и количеством танцев в програмках. - Послушай, а я говорила, что..., - начала она и была прервана горячим поцелуем в шею. - О, Боже, Мэттью, когда мы перестанем заканчивать этим каждый разговор? - Когда ты перестанешь быть такой прекрасной, - ладони стали ещё более настойчивыми, а губы - жадными. - А значит, никогда. Он потянул её на себя, и оба, задыхаясь и смеясь, упали на кровать.***
Съехались все. Тётя Розамунд и Флинтшеры из Лондона, Греи из Йорка, шотландские родственники бабушки Вайолет. На улицу вышли из-за дождя, к тому же берегли силы для летнего приёма. Внизу отчаянно кипела работа, на этажах играла торжественная музыка. Миссис Патмор командовала бедной малышкой Дэйзи, Уильям и Томас сновали вверх-вниз по лестнице с блюдами и подносами. Кухарка наконец соизволила приготовить шарлотку с яблоками - новомодный десерт, на котором так настаивала Кора для Энтони Стрэлона. Помимо этого господам сносилось мороженое, суфле, фруктовые корзиночки, шампанское. Торжественная часть ужина с тостами и беседами о будущем Англии закончилась. Теперь танцевали и не останавливались, говорили об августовском благотворительном приёме в пользу солдат, но не упоминали о войне. Даунтон блистал своим великолепием, а гости со всех уголков страны наслаждались последними спокойными днями. Только Сибил не восхищалась праздником и оставалась в стороне. За ужином она подумала: "Что было бы с Томом (про себя она давно перестала называть его по фамилии), если бы он увидел этот стол, ломящийся от еды, услышал, что говорят о власти все эти люди вокруг? Он сошёл бы с ума или опрокинул бы всё, повинуясь своим революционным позывам! Возможно, он читает сейчас ирландскую газету, присланную ему каким-нибудь приятелем из Дублина. Может быть, делает пометки в трудах Вебера. Или просто чистит фары и ждёт, что я вечернем наряде спущусь в гараж, переступлю через глупые дворянские принципы и побуду с ним в этот вечер..." - Сибил, что с тобой? Почему ты не притрагиваешься к еде? - негромко спросила Кора, отвлёкшись от разговоров с гостями. - Ведь это твой любимый шоколадный пудинг. Сибил не хотела унижать себя жалобами на усталость, которой не испытывала. Она молча подняла синие глаза и с немой просьбой посмотрела на мать. - Дорогая, даже если что-то здесь тебе не по душе, нельзя так явно грустить. Этот день делает честь папе и всем нам. Пожалуйста, - леди Кора внушительно выделила это слово и подбадривающе улыбнулась младшей дочери. - Пожалуйста, не печалься. Может быть, тебе стоит помириться с Клайдом? Он здесь вместе со своим отцом. Пообещай ему один танец. Поверь, это многое может изменить. "Она думает о папе, - сказала себе Сибил, стараясь не выказывать злости на этот глупый совет. - Думает, но не понимает, что я - Сибил Кора Кроули, и у меня другая история." И всё же она съела свою порцию шоколадного пудинга, а тур вальса согласилась пройти с Клайдом. В любое другое время - никогда, ни за что, но сегодня ей не хотелось портить праздник родителям. В конце концов, это не её день. - Как хорошо, что я украл вас у мистера Грея. Я был уверен, что вы пойдёте танцевать с ним, - сказал О'Коннор, как бы в ходе танца пожав ей руку и прижав ладонь крепче к её ровной спине. - Я не собиралась танцевать с Ларри, - равнодушно призналась Сибил. - Почему вы решили порвать со мной? - наконец решился он. - Разве я держался с вами недостойно или предлагал недостаточно много? Или давал повод для ревности, расстраивал вас неуместными разговорами, не нравился вашей семье? - Я не смогу ответить на ваш вопрос, потому что ничего из перечисленного вами не является подлинной причиной, - она искренне старалась быть с ним подчёркнуто-вежливой, как учила её мама перед выездом в свет. Быть может, это даст ему понять, как мало он значит для неё? Но Клайд не понимал. Любой финал имел в его глазах какую-то красоту; в отношениях с девушками он любил возможность интересно расстаться больше, чем возможность интересно поухаживать. Но он сам ни разу не примерял на себя роль покинутого - теперь же его ставила в унизительное положение красивая англичанка из знатной семьи. Нет, простить этого Сибил он не мог. Сегодняшний вечер, на который Клайд возлагал такие надежды, заканчивался для него полным крахом. - Я не хочу, чтобы из-за моей глупости вы и мистер О'Коннор перестали бывать у нас, - добавила Сибил. - И предлагаю забыть обо всём: прекратить и уничтожить переписку, перестать обмениваться высокопарными фразами и остаться хорошими друзьями. - Пожалуй, да, но как же..., - он предпринял было последнюю жалкую попытку, но Сибил блистательно оборвала его. - Знаете, Клайд, я так люблю молчание во время вальса! До конца вечера они не обменялись ни единым словом. Эдит не знала, кому и что хочет доказать, но танцевала так, что, казалось, вот-вот стопчет туфли. Она не любила праздники, где чувствовала себя лишней, и ещё больше не любила мужчин, которые оказывали бог знает какую честь, приглашая её. Но сегодня её кавалером оказывался то Мэттью, то Роберт, то отец Клайда О'Коннора, то новый кавалер тёти Розамунд, приехавший с ней из Лондона - эти люди ей нравились. Она выполнила свой долг с большей радостью, чем когда бы то ни было, и очень устала. - Я поднимусь к себе и позвоню Анне: скажу, что готова ко сну, - тронув отца за рукав, шепнула она. - Прости, что не остаюсь до конца вечера и забираю тебя у гостей. - Ты была сегодня прекрасна, милая, - улыбнулся ей Роберт. - Доброй ночи. Надеюсь, ты спустишься завтра и разделишь со мной послепраздничный завтрак: наша мама и Мэри теперь едят в постели, а Сибил с самого утра уезжает в свой кружок. Роберт посмотрел на дочь очень внимательно, как будто пытаясь рассмотреть в ней что-то, усилием пробудить в своём сердце любовь к ней. Светлые кудри Эдит сбились набок, почти прикрыв несуразно высокий лоб; в больших глазах светилась печальная усталость и доброта; на лице выступил слабый румянец. И её послушное: "Конечно, папа" заставило Роберта устыдиться своей чёрствости по отношению к ней. Быть может, они смогут вскоре стать счастливы одной семьёй? Роберт склонился к Эдит и поцеловал её в лоб, как в далёкие времена её детства. Мэри и Мэттью подошли тоже: они ещё оставались, но тоже пожелали Эдит сладких снов. Вдохновлённая разрумянившаяся Мэри наклонилась к Эдит, тронув ободком своего бокала плечо сестры. - Что бы ни было между нами, полагаю, это прошло? - немного свысока спросила она. Эдит с отвращением вспомнила всё, что происходило между ними в этот год: ссоры из-за Патрика, вражда с появлением Мэттью, соперничество после знакомства со Стрэлоном. Побег из родного дома, неловкое положение семьи после глупой поездки в Париж - слишком дорога была цена. Эдит в ту же секунду простила сестре её тон и заверила: - Это в прошлом. Теперь мы живём разными жизнями и можем попытаться стать подругами. Мэри переглянулась с супругом, тактично отмалчивавшимся в стороне. Её брови слегка изогнулись, и она сказала с тихим смешком: - Я пока не верю в фантастические романы Уэллса, но чего в жизни не бывает... Спокойной ночи, Эдит. На выходе Эдит задержал несколько озабоченный Карсон. Она не знала его так хорошо, как отец и Мэри, но нахмуренные брови старого дворецкого сказали о многом даже ей. - В чём дело? - встревоженно спросила она. - Дело в том, миледи, - пригнувшись к ней, проговорил тот, - что внизу вас ждёт сэр Энтони Стрэлон. Он хочет говорить лично с вами, не поднимаясь к гостям. Решение принимать только вам, миледи, но в столь поздний час и без ведома лорда Грэнтэма... "Решение принимать вам..." Да она решила всё в ту же секунду, как услышала имя незваного гостя. - Примем его, Карсон. Не выгонять же человека, ищущего разговора, в дождь. Идите пока к слугам. И если наш диалог займёт больше пяти минут... Я не буду возражать, если в таком случае вы скажете об этом странном визите моему отцу. Стрэлон стоял внизу, у парадной двери, тяжело дыша. Его седина стала гуще, голубые глаза потускнели, а с помятой шляпы, которую он держал в своих морщинистых руках, стекали струи воды. - Леди Эдит, я вернулся. Слабые звуки его голоса перевернули всё в её душе. Энтони уже умолк, а Эдит слышала эти простые слова всё отчётливее: они бились в её висках и в груди, повторялись в каждой клеточке тела. Жалость и воспоминание об оскорблённой гордости начали заново бессмысленную борьбу, когда она спросила: - Простите мне мое любопытство, сэр Энтони... но зачем? Говорить свысока Эдит не хотела - она спустилась вниз. Энтони протянул к ней руки, как ребёнок, пытающийся сделать без опоры первый шаг. - В тот день, когда прозвучал ваш ответ, я уехал в Австрию. Кайзер, разговоры о войне, новые марки автомобилей... Я понял одну весьма важную вещь: мне недостаёт вас. Наших выездов, чаепитий, дискуссий о сельском хозяйстве и книгах... Знаете, когда это пришло мне в голову? Когда я вернулся сюда. Ведь моё счастье жило так близко, оно свернулось комочком у меня под боком, а я оттолкнул его. - Вы приехали увидеть своё счастье? - она иронически усмехнулась. Как глупо звучали сейчас подобные слова! - Мэри сейчас с гостями, у нас приём по случаю дня рождения моего отца. - Я знаю о свадьбе леди Мэри с сэром Мэттью, я знаю о счастливом дне в вашем доме. Я следил за жизнью милого Даунтона в газетах. Моё счастье - не леди Мэри. Недосягаемая мечта - вот чем она была для меня. Но, вспомните, с первого дня я искал вашего дружеского общества... Внезапно всё переменилось для Эдит. В ней вспыхнул и с отчаянной скоростью заметался огонь. В такую минуту Мэри ни за что не смогла бы превзойти её в красоте, дерзости и острословии. - Вы хотите снова поговорить со мной о дружбе, Энтони? Один разговор уже начинался так... Вы оставили меня, когда мне было девятнадцать. Из-за вас я проверяла почту три раза на дню: мне всё время почему-то казалось, что вот-вот вы напишете, как обещали. Я отчаялась обрести счастье, то самое счастье, о котором вы так красиво говорили только что. От безысходности поехала во Францию, от злости порвала с Мэри и оскорбила всю семью! Пусть ни один джентельмен в Англии не назовёт меня больше леди, я скажу: я любила вас и верила в ваше чувство. Энтони молчал, и его сухие губы дрожали. - Вы для меня тоже были выше и дороже всех... - Слишком поздно, - наконец с сожалением сказала Эдит и качнула головой. - Мне скоро двадцать лет, я изменилась, как изменилось всё вокруг нас. Едьте домой. Он надел шляпу и медленно поклонился. "Снова злая ирония, - подумала Эдит. - Ещё осенью он бежал в ливень из нашего дома, когда его просили остаться... Теперь он ищет здесь пристанища в моих объятиях, а я бежалостно выгоняю его под дождь... Прошло больше пяти минут, а Карсон всё не зовёт меня - что за потрясающее воспитание у этого человека? Надо будет поблагодарить его..." Но дворецкий не мог сейчас выслушивать благодарность. Он бежал с половины для слуг наверх, не замечая ломоты в ногах, хватаясь за перила. - Что это? - леди Вайолет усердно обмахивалась веером, втягивая тяжёлый воздух, пропитанный чем-то странным. - Этот запах... Эдит подняла голову, с ужасом прислушиваясь: что там? Где же кто-нибудь? Тишина была ей ответом. Гости и хозяева молчали, принюхиваясь к странному запаху. Сибил вжалась лицом в плечо Клайда, случайно оказавшегося поблизости. Тоненькая ножка бокала задрожала в пальцах Коры. Мэри стиснула пальцы Мэттью. - Внизу пожар! Пожар, господа! - закричал Чарльз Карсон, врываясь в зал.