«9 ноября 170 года ПГ Ненавижу! Сволочи! Как же я их ненавижу! Теперь я понял, что имел в виду Горо, когда говорил мне о поварихе и директоре! Всё было так просто… Люди всегда думают о себе в первую очередь, они никогда не станут задумываться о других, если их задница не будет в комфорте, и пальцем о палец не ударят, если перед этим не убедятся, что им хорошо! Никто и никогда не станет думать обо мне, сироте, как о полноценном человеке со своими мыслями, с чувствами, они не поверят, что я такой же нормальный живой человек, как и они! Мураками лишь доказали мне это. Как же я ошибался, когда решил, что в моей жизни может хоть что-то измениться, когда я попаду к ним. Идиот! Полный идиот! Они ещё хуже директора, Чао и тупых воспитателей, вместе взятых! Ну ничего, они ещё пожалеют, что когда-то так обращались со мной! Клянусь, это будет так! Больше мне в этом гадюшнике делать нечего, пора сваливать. И, пожалуй, прихвачу с собой парочку безделушек на память – уж я-то точно заслужил!»
Несколькими месяцами ранее На заднем дворе приюта, где только-только начал таять грязный снег и первые подснежники робко показывались из-под сугробов, было так людно и шумно, что невольно прохожие останавливались и всматривались в дырявый забор, чтобы понять, что происходит. — Урод, пожалеешь, что на свет родился! — кричал темноглазый мальчик, держа Кая за волосы и пытаясь ударить его прямо в лицо. — Я хотя бы не жалею, что просыпаюсь каждый день с такой рожей! Услышав последнее, мальчик взбесился окончательно. Он попытался дёрнуть Кая как можно сильнее, но вместо этого получил сам. Немаг укусил его за руку, чем вызвал громкий крик, полный боли. — Ах ты, скотина! Не теряя времени, Кай перегруппировался, и вот уже он был на атакующей позиции. Один быстрый и точный удар, и задира Зэн валялся в снегу, хватаясь за разбитый нос, из которого струилась алая кровь. Кай победно осмотрел мальчика. Лишь с большим трудом он смог удержаться, чтобы не добить его ударом в живот. — Ты достал меня окончательно, Зэн! Ещё раз ты прикопаешься, клянусь, в следующий раз ты даже не сможешь пожалеть, что родился — просто не успеешь! — пригрозил Кай, прежде чем удалиться. Однако проигравший не собирался так просто сдаваться и кричал Каю вслед угрозы, обещая прикончить нго. — Ты останешься таким же дерьмом, которым и был, даже с их деньгами! Никто не даст тебе забыть, кто ты! Никто! Но Кай старался не слушать его — уже давно привык. За четыре месяца, что Мураками готовились к усыновлению мальчика, он уже многого натерпелся от бывших приятелей. Они унижали его, не проходило и дня, чтобы не пытались подставить в чем-либо, игнорировали и не стеснялись открыто брать и ломать его вещи. Несмотря на всё это, мальчик старался не злиться на них: он понимал, что они просто завидуют такой удаче, которая выпала на долю Кая, и ни в чем их не винил. Хотя это продолжалось недолго. Уже после открытых издевательств Кай начал активно ставить драчунов на место, показывая, что он не такой уж и слабак. Однако меньше их не становилось. — Что, опять? — Горо нахмурился. — Кай, я понимаю, что ты скоро покинешь это ужасное место, но это не значит, что нужно со всеми портить здесь отношения! Воспитатель поправил очки на носу и выжидательно смотрел на воспитанника, который вот-вот должен был уйти из-под его опеки. Кай упрямо покачал головой — он же не был виноват в том, что другие дети унижают его, он всего лишь даёт отпор. — Я знаю, но они сами виноваты! — Тебе скоро одиннадцать лет, пора вести себя соответствующе! Когда ты станешь Мураками, они не будут терпеть твое поведение, — говорил Горо. — Да знаю я! Им просто нужна временная игрушка, пока они настоящего наследника не заделают! Мужчина хмыкнул — он был рад, что Кай не тешил себя особыми надеждами на их родительскую любовь, но всё-таки желал, чтобы мальчик хоть немного радовался тому, что отныне не будет считаться сиротой. — Верно, я рад, что ты всё понимаешь, — кивнул Горо. — Кстати, я же не просто так пришел. Спешу тебя обрадовать: уже завтра в шесть утра тебя заберут. Услышанная новость не на шутку обрадовала Кая, он улыбнулся в радостном предвкушении. Однако не понял, почему так рано. — А почему… — Никто не должен заметить, как ты приходишь в дом, а именно утром, потому что целый день займёт твоя подготовка к выходу в свет, в этот же вечер будет устраиваться приём в честь «твоего выздоровления», – пояснил воспитатель, надевая куртку. — Знаешь, думаю, сегодня ты заслужил прощальный ужин. Может, поужинаешь со мной в ресторанчике неподалеку? Кай удивился, но с удовольствием принял приглашение. Он забежал наверх за курткой, которую ему дали Мураками как подарок на Новый Год, не забыв по дороге подшутить над избитым Зэном и едва вновь не подраться, и вместе с воспитателем они отправились перекусить. Подгоняемые приятным весенним ветерком, они чинно шли вдоль расцветающих парков и аллей, изредка бросали взгляд на пробегающих мимо ребятишек и их родителей, спешащих куда-то по делам. Кай с жалостью смотрел на маленьких детей, которых вели под руку и что-то ласково рассказывали. — Господин Горо… — Что? — мужчина обернулся, в очередной раз поправив очки. — Расскажите про вашу семью, — попросил Кай, — обычно все воспитатели любят хвастаться, что выросли в большой и полной семье, в отличие от нас, но от вас я никогда ничего не слышал. — Конечно, я считаю это просто аморальным — хвастаться тем, что у кого-то родители оказались чуть более разумными! — покачал головой воспитатель. — «Аморальным»? — переспросил немаг. — Да. Это значит, что они ведут себя некрасиво, неправильно. Выходят за рамки дозволенного. — Таким дозволено всё. — Нет. Сироты — такие же люди, — Горо ободряюще потрепал мальчика по голове. — За свою жизнь ты столкнёшься со многими людьми и поймёшь, кто может называться человеком, а кто нет. Кай задумался. Он считал людьми всех, кроме тех, что вели, как выразился господин, этот самый аморальный образ жизни (Каю понравилось это слово), но он никогда не задумывался над тем, кто ещё не может считаться человеком. Как раз в этот самый момент, когда Кай подумал об этом, напротив ресторана, куда они направлялись, случилась довольна странная сцена. У входа в пивную стояла старая страусолошадь, лениво переступавшая с ноги на ногу и пившая воду из подставленного ведра. Кай и не обратил бы внимания на очередную клячу, если бы не изрядно выпивший мужчина, подошедший к животному и не толкнувший его в бок. Страусолошадь испуганно отпрянула от бочки, чем вызвала смех мужчины — видимо, её хозяина. — Ах ты, кляча старая, когда же ты сдохнешь?! — закричал он, вновь толкая её. — Эй, мужики, а смотрите! Кай интуитивно прислушался, хоть Горо и пытался поскорее провести его в здание. Подошедшие трое мужчин тоже были пьяны: они шатались на коротких кривых ногах и говорили настолько неясно и мутно, насколько это вообще было возможно. Хозяин лошади долго шарил в карманах, прежде чем сверкающие лезвие не блеснуло в его руке. Всё с тем же весёлым лицом он бегло осмотрелся и всадил бедной лошади нож прямо в левую ногу. Кобыла взвизгнула, резко подпрыгнула и лягнула хозяина. Пьяница отлетел в сторону, приложившись головой о дорожный знак пивной. Он уже вряд ли бы поднялся сам: не под дикий хохот его «товарищей» и топот ног убегающей лошади. Немаг не верил всему тому, что только что увидел. Он замер на месте, пытаясь переварить увиденное, но воспитатель почти силой затолкал его внутрь ресторации и усадил за столик, указанный им. Кай на негнущихся ногах прошел на своё место и в полном молчании сел. Прошло ещё немало времени, прежде чем он не спросил: — За что они лошадь так… — За что? Да просто потому, что им было скучно, — ответил Горо таким голосом, словно это было чем-то обыденным. — Именно такого… ублюдка я никогда не считал человеком. — А… кого ещё? Мужчина задумался. Его тёмные густые брови сдвинулись к переносице, на лбу появилась маленькая морщинка, говорящая о том, что он уже давно не так молод, как могло показаться. — Это трудный вопрос, на самом деле, — признался он, — у каждого свое мнение. Что ты хочешь? Кай пожал плечами, оставив выбор за Горо. Воспитатель решил угостить воспитанника свежим козьим карри, сашими* и яблочным пирогом на десерт. Когда официант ушел, Кай продолжил свой допрос. Сцена на улице не то чтобы сильно поразила его, но вызвала много вопросов, учитывая ещё то, о чем они с Горо говорили. — Я хочу знать твоё мнение! — настоял мальчик. — Именно твоё. Горо прищурился. Конечно, если бы кому-то и стоило дать такую пищу для размышлений, так именно Каю. Честно говоря, он всегда считал его самым способным мальчиком, которого непременно может ждать успешное будущее, если уже сейчас дать ему понять, из-за чего движется прогресс в этом мире и кто им управляет. — Ну, раз ты так отчаянно желаешь… Кай отпил из высокого бокала с водой, который поднес ему официант, фыркнувший, что ему пришлось обслуживать такого, как Кай. Мальчик, кстати, заметивший это, мысленно пообещал себе найти этого невежу в темном переулке. — Я не считаю людьми, по крайней мере, нормальными, тех, кто живёт каждый день… как… ну, допустим, как тот пьяница, что только что ударил лошадь. Понимаешь, Кай, я знаю таких людей. Они живут в нищете, нигде не работают, пропивая пособие, которое получают от государства, чтобы их же дети не умерли с голоду. Они будут пить в барах, пивных, на улице, дома, да везде, и ныть при этом, как же жизнь несправедлива к ним, бедным и несчастным. Да спроси у любого из них и получишь примерно тот же самый рассказ, как они сначала пахали сутками, потом неблагодарное государство или работодатель уволил их по их же вине, а больше никто на работу их не берёт! Вот они, бедные и несчастные, горе свое заглушить в бутылке пытаются. Но их жизнь всё равно продолжается! Их жены и дети умирают от голода где-нибудь в разваленном доме или, хуже того, на улице, а их последние деньги забирает муж на очередную бутылку. — И… Что же им тогда делать? — Думаю, ты знаешь. Кай задумался. — Они… Идут на панель? — Да. Многие матери, да даже девочки-подростки, идут в проститутки, лишь бы хоть как-то прокормить семью и не быть обузой. А знаешь, что делают в это время их мужья и отцы? – задал Горо риторический вопрос. — Ммм… Напиваются? — А то! И ноют при этом, какие же они несчастные, их жёнушки или дочери любимые и единственные телом зарабатывают! Ужас, пожалейте их кто-нибудь!.. Немаг молчал. От возбуждения, в которое пришел, Горо настолько разгорячился, что не мог успокоиться. — А ещё знаешь, что! Я ненавижу таких сволочей, как этот жиртрест Теруо или наш зазнавшийся губернатор, который только поддерживает подобных людей! Они считают себя пупами земли, играют судьбами людей, словно это какие-то игрушки, жизнь которых ничего не стоит! Они устраивают войны только из-за того, что одному зазнавшемуся идиоту мало земли и игрушек, которые живут на ней, ему мало власти! Отправляют на верную смерть солдат, которые, между прочим, самые обычные люди, они тоже имеют право на страх, на простое нежелание сражаться за то, что ему, по большему счету, не так уж и нужно, на нежелание убивать невинных людей и пачкать свои руки по локоть в крови, оставлять детей сиротами, — Горо не кричал, но говорил настолько чётко и быстро, что напугал Кая. — И всё это люди просто обязаны делать, чтобы одна алчная скотина убедилась в своей важности! Они просто нелюди! — А… эмм… а как же, например, гражданские войны? — нерешительно спросил Кай. — Вздор! Её развязывают всё те же «люди», которым мало этой власти. Я… — вдруг Горо замолчал: он минуту обдумывал всё, что сказал мальчику, и ударил себя по лицу. — Хотя нет, забудь, я ляпнул то, что тебе не нужно знать. — Но… —Ты сам когда-то должен будешь всё увидеть и понять, сделать свои выводы. Пока что живи так, как сам видишь этот мир и его правила. А сейчас давай поедим… Кай уже было открыл рот, но Горо строго пресёк попытку вернуться к разговору. — На сегодня хватит, я больше не хочу ни о чем таком говорить. Где наша еда? Мальчик замолк. Он с таким удивлением слушал учителя, что до сих пор не мог поверить, что такой человек, как Горо, скрывает в глубине своего сознания подобные мысли. Вдруг понимание того, как он пришел к этим выводам, озарило Кая, заставив вернуться к прежней теме. — Ты был военным, верно? — спросил немаг. — Да. — И убил много людей? — Даже слишком. И это при том, что я был не самым элитным бойцом. — Почему ты им стал? — задал резонный вопрос Кай. Воспитатель поправил очки и пригладил выбившуюся из зализанной прически прядь. Он, сложив руки в замок, смотрел на воспитанника сквозь пальцы. Нервно сглотнув, отпил чай, который заказал, и поведал мальчику свою тайну. — Мой отец был одним из самых великих мастеров магии металла, одним из первых учеников создательницы этой магии — Тоф. Он очень преуспел и настолько возгордился, что пошёл в армию, где успешно применял эту магию. Там же он встретился с моей матерью — обычной пленной из глубокой провинции, отказавшейся платить налоги. Не знаю, любили ли они друг друга, но родился я, а моя мать умерла в родах. Отец вскоре тоже погиб, даже не узнав про смерть матери и рождения меня. Мне не было и года. Кай удивленно округлил глаза. Значит, Горо тоже сирота! Вот почему он лоялен к сиротам и всегда справедлив! — Про сиротскую жизнь ты знаешь не хуже меня, так что объяснять не надо. Там я вырос, потом, лишь бы покинуть тот ад, в шестнадцать лет ушёл в армию. Долго ещё я думал, что мне всё нравится, или мне просто хотелось так думать, — Горо покачал головой, – но потом мне просто надоело купаться в крови, и я ушёл, чтобы потом, умирая, не жалеть, что так прожил жизнь. Кай бы мог расспрашивать воспитателя ещё хоть год, но их заказ принесли, да и весь вид Горо говорил о том, что он больше не желает разговаривать.***
Утренняя мгла только-только рассеялась, показав тусклый оранжевый горизонт. Ночной морозный воздух неприятно щекотал кожу и обжигал холодом ноздри. Звенящая тишина заполняла пространство, делая предрассветные часы ещё более таинственными. Вид полуразваленного приюта был не менее таинственным, чем это утро. Кай смотрел на свой уже бывший дом. Хотя он никогда не считал его своим настоящим домом — ничего, кроме боли и страданий, это место ему не принесло. Да, здесь оставались несколько человек, важных его сердцу, но ненависть и отвращение были сильнее. Он стоял у ворот с рюкзаком за спиной, где были припасены его скромные пожитки, и с предвкушением всматривался вдаль, где вот-вот должен был показаться сатомобиль. Ему были абсолютно безразличны шепот и угрозы, раздававшиеся за спиной. Уже совсем скоро он забудет этот отрезок своей жизни, как кошмарный сон. Кошмары, кстати, в последнее время почти совсем оставили его, однако участились жуткие приступы необоснованного страха — они не позволяли ему спокойно дышать. Кай старался не выдавать своего недуга, боясь, что кто-то настучит об этом Мураками, и они откажутся от него. — Готов? — спросил Горо. Немаг утвердительно закивал. Он со скрытой печалью посмотрел на воспитателя и, вопреки своим правилам, крепко обнял его на глазах у всех. Сначала мужчина смутился, но уже через секунду положил руки мальчику на плечи и прижал к себе. — Береги себя. — И вы, — улыбнулся Кай. Отдаленный шум двигателя заставил их отвлечься. Кай с восторгом посмотрел на красивую машину и даже поверить не мог, что сейчас уедет на ней в лучшую жизнь. Если бы он знал, как ошибался тогда. Шофёр в униформе внимательно осмотрел мальчика и едва заметно кивнул директору. Он распахнул дверь машины, предлагая мальчику сесть. Кай в последний раз бросил взгляд на приют, собравшихся у входа детей и воспитателей, которые остаются здесь влачить своё жалкое существование. Директор стоял рядом с Каем и сверлил того таким взглядом, что мог уже дыру в его лбу прожечь. Этим он пытался пригрозить мальчику. Однако Кай даже не смотрел на него. Чао, стоящий чуть поодаль от всех, немигающим взором следил за каждым движением немага. Когда их взгляды встретились, Чао покачал головой и удалился, помахивая своей палкой. Уже позже, в зрелости, когда Кай вспомнит Чао и попытается хоть как-то объяснить его жестокость, то не сможет и отнесет своего детского мучителя к разряду «нелюдей». Он никогда не будет в состоянии понять причин его ненависти, никогда не сможет этого объяснить. Возможно, Чао был просто садистом и вымещал свою злобу и чувства на тех, кто не мог защититься. Он был просто уродом. Обтянутый белой кожей салон встретил Кая духотой. Удобные сиденья позволяли расслабиться и насладиться дальней поездкой, что Кай и сделал. Он с выражением удовольствия на лице откинулся на спинку, кинул сумку рядом и заложил руки за голову. Вдохнув полной грудью, мальчик прикрыл глаза. Машина размеренно ехала по покрытым утренней ледяной корочкой дорогам, чуть заметно вздрагивая на ямах, и увозила Кая всё дальше и дальше. На подлокотнике Кай заметил подстаканник, где стоял плотный коричневый стаканчик с неизвестным содержимым. Немаг смутился, не решившись спросить об этом водителя, но решил попробовать напиток. Обжигающий терпкий вкус пробрал его до самого мозга – он ненавидел кофе. Скривившись, немаг вернул стакан на место и посмотрел в окно. Он знал, что поместье Мураками находится загородом в часе езды, но сейчас каждая минута тянулась как час. От переполнявшего его волнения он не мог успокоиться и взять себя в руки. Мысли бурным потоком лились в его усталый разум, он задавался многими вопросами: сможет ли он привыкнуть к их образу жизни? Не вернут ли его? Не станет ли такая жизнь давить на него тяжелым грузом? За запотевшим от разницы температур окном мелькали пейзажи городской жизни. Люди, что просыпались здесь с рассветом, начинали работу, едва часы пробивали восемь раз, и заканчивали перед самым закатом. Кай, зевая, наблюдал за тем, как жизнь начинала закипать в городе, который он ненавидел и почти ежедневно мечтал покинуть. Сонные люди лениво расхаживали по улицам, оборачиваясь, когда мимо них проезжала дорогая машина с Каем. Мальчик не без гордости смотрел на них из окна и едва сдерживался, чтобы не показать им язык или средний палец — вот оно, его торжество над теми, кто всегда унижал его и смеялся над ним, теперь он мог сравнить их со свиньями, которые остались в грязи — он же выбрался в короли. Кай устало зевнул и свернулся калачиком, желая хоть немного подремать. Водитель молчал, а равномерное покачивание лишь ещё больше убаюкивало, и мальчик не заметил, как уснул. А снилась ему та жизнь, о которой он всегда мечтал и которой никогда не сможет жить. Во сне он сидел за огромным обеденным столом, ломившимся от серебряных подносов с различными деликатесами и напитками. Во главе стола сидел мужчина, лицо которого, как ни старался, Кай рассмотреть не мог: оно было настолько затуманено, что создавалось впечатление, будто у него и никогда не было лица — небрежными движениями он разрезал куриную ножку у себя на тарелке и громко беседовал с женщиной, сидевшей по правую руку от него. Женщина была невероятно красивой, хоть Кай и не видел её лица. Она источала очень приятный запах… дома и лишь одним своим видом создавала уют. Кай же сидел напротив них и ел что-то невероятно вкусное, приготовленное со всей материнской любовью. Вдруг краски сгустились. Мужчина с женщиной начали громко кричать друг друга, а Кай, повинуясь какому-то внутреннему страху, не мог вмешаться. Он с ужасом смотрел на то, как его мечта рассыпается оставшимся от сгоревшего листа пеплом. Ком в горле и слезы помешали ему закричать и вложить в крик всю ту боль, что накопилась у него за годы одиночества — он просто хотел быть любимым. — Господин Кай, — голос водителя помог ему прийти в себя, — с вами всё в порядке? «Господин» смутился, но сделал вид, что так и должно быть. С трудом разлепив глаза, он понял, что они приехали. Водитель медленно, как назло, вышел из кабины и распахнул дверь. Яркое солнце на миг ослепило мальчику глаза, но от нетерпения увидеть свой новый дом он сквозь боль осмотрелся. И едва не сел обратно на сиденье от шока. Это был не дом, а настоящий дворец! Шикарный трёхэтажный особняк, огороженный увитым плющом забором. За ним, сразу после въезда в парадные ворота, росла густая растительность: замысловатые фигуры животных, вырезанных из кустарников (даже несмотря на то, что весна только началась), экзотические цветы в небольших теплицах, уютные беседки почти в каждом укромном уголке, пока спящие фруктовые деревья и пушистая, вычищенная от грязного снега, туско-зелёная травка ласкала глаз и так и манила лечь на неё, смотреть на облака и мечтать. Даже трава здесь выглядела дороже, чем та, что росла в городе и уж тем более на территории приюта. Пахло от сада горной свежестью и зеленью – любимым запахом Кая. Но сад — это ещё цветочки. Сам дом — поместье Мураками — Кай даже описать не мог. Никогда раннее он ещё не жил, даже не был, в таком богатом доме. Дом потрясал воображение: его стены были вымощены каким-то светлым камнем, широкие панорамные окна были практически в каждой комнате, но их вид совсем не портил общей картины дома. Полукруглая крыша зеленого цвета была отделана черепицей, на краях красовались различные фигурки — из всех Кай смог разглядеть только самую часто повторяющуюся – уткомедведя. Широкие раздвижные бумажные двери с замысловатыми рисунками были распахнуты, и через них мальчик смог увидеть выход на территорию внутри дома, над которой не было крыши, и она, скорее всего, была отдана под сад камней (Кай удивился такой планировке — всё-таки он впервые видел сад посреди дома). Всё здесь буквально дышало роскошью и богатством. Кай нерешительно отошел от машины и ещё раз осмотрелся. Его глаза чуть не заслезились от счастья: наконец он сможет пожить так, как заслуживал. Удивительно, но его никто не встречал. Ни одна из горничных или охранников не вышли, чтобы проводить мальчика. Смутившись, он решил немного подождать, и не зря. Через пять минут одна единственная закрытая дверь медленно распахнулась, и перед мальчиком предстала сама госпожа Мураками. Одетая в длинное зелёное платье с золотым туго шнурованным поясом, она вышла на крыльцо и посмотрела на Кая. Мальчик понял, что таким образом она подозвала его к себе. Двигаясь на ватных ногах, он подошел к ней и, хотя никогда так не делал, поклонился ей по традициям народа Земли. Женщина кивнула ему и пригласила за собой. — Рада тебя видеть, Кай, — она совсем не улыбалась, произнося это, — хорошо добрался? — Да, — ответил мальчик, рассматривая внутреннее убранство. И оно было не менее шикарным. Золотистые обои на стенах (недешёвое удовольствие), небольшие мраморные статуи в форме различных животных и бюстов каких-то личностей, низкие редкие столики и цветы, стоящие на них, теплые полы (хоть они и были каменные) и просто бесчисленное количество комнат. Его приемная мать (теперь уже) шла молча и, как Кай понимал, была настроена достаточно враждебно, поэтому немаг стеснялся спросить. — Скажу сразу: мы сменили всю прислугу до последнего дворника, каждый думает, что ты наш родной сын, и ты должен поддерживать эту легенду. Отношение должно быть соответственным! Конечно, твое прошлое может дать о себе знать, но так быть не должно! — заявила Мураками. — Впрочем, тебе все расскажут твои учителя. — Учителя? — Да. Весь сегодняшний день ты посвятишь истории нашей семьи и традициям, также учителя языка, математики, географии, истории и музыки проверят твои знания, — пояснила брюнетка, раздражаясь. — Эмм… Это обязательно? — приуныл Кай. — Да! Наш сын, конечно, изучал это все с раннего детства, но уже ничего не поделаешь. Говоря о сыне, женщина едва заметно вздохнула. Кай уже смог составить о ней своё мнение: властная и бескомпромиссная — по-другому просто не могло быть. Однако он видел и то, что Мураками явно не изначально была такой. Возможно, её, как и многих других, рано выдали замуж за мужчину вдвое старше, она почти сразу родила наследника, и на том интерес к ней иссяк. За этой суровой женщиной явно скрывалась ранимая девушка, желающая, чтобы её просто оставили в покое. — Чтобы ты не заблудился, расскажу об устройстве дома. На первом этаже находится столовая, кухня, комнаты прислуги и тому подобное, также здесь есть выход в сад. — Впервые вижу сад посреди дома, — попытался улыбнуться Кай, но, едва встретив неодобрительный взгляд приёмной матери, сразу поник. Госпожа чуть заметно покачала головой. Она понимала, что мальчик всю жизнь рос среди грубиянов и нищих, поэтому многого от него не ждала, но, по честности, надеялась на что-то большее. — Скорее, дом построен вокруг сада. Знаешь легенду сада камней? Кай кивнул. Легенда сада камней относилась больше к культуре воздушных кочевников, но в истории был такой период, когда маги воздуха много путешествовали в поисках просветления. Именно тогда они передали суть просветления народу Земли, которые переняли многие традиции. За пару столетий всё смешалось, повлиял и геноцид народа Воздуха. В итоге традиции воздушных кочевников были возрождены с помощью аколитов и оставшихся магов воздуха в полной точности, а народ Земли, жители Ю Дао в особенности, менялся из-за смешения наций и войн. Однако сад камней был излюбленным и вечным. — Да. Пятнадцать камней, четырнадцать видит каждый, а пятнадцатый только тот, кто способен видеть большее не только на этом поле, а и в целом мире, — рассказал Кай, всматриваясь в окно. Четырнадцать, как не смотри. Миссис Мураками кивнула и продолжила свой рассказ: — На втором этаже банкетный зал, сегодня в шесть вечера будет прием в честь «твоего выздоровления». Подробнее тебе расскажет учитель. Ещё там находятся залы славы, кабинеты — мой и моего мужа, классная комната для обучения. В общем, ты понял, — отмахнулась она. — Третий этаж — спальни. Их там восемь, на самом деле девять, но последняя комната запечатана уже много лет. — Почему? — задал резонный вопрос Кай. — Это работа учителя, но я удовлетворю твоё любопытство, — она самодовольно улыбнулась. — Заложили эту комнату, по легенде, хотя я в них не очень-то и верю, ещё с самого первого поколения Мураками, и сделал это сам основатель рода. — Из-за чего? Кая тут же смерили суровым взглядом. Ей не нравилось, что мальчик перебивал. — Я как раз подходила к этому! В той самой комнате жила маленькая дочь основателя — единственная в роду. Брови немага удивленно приподнялись. Серьезно? — Эмм… Единственная? — Да. В роду Мураками никогда не рождаются девочки, вот уже семьсот лет с начала нашей династии, — Кай удивился, с какой гордостью это говорила приёмная мать, а ведь она сама была женщиной. — Так вот, когда она родилась — самым младшим и больным ребенком — не прожила и недели. Основатель был так опечален, что с горя приказал замуровать эту комнату, чтобы никогда туда не ступила нога новой малышки. Немаг хмыкнул. Ему показалось, что ему что-то недоговаривали. — Этим он заслужил великий дар — шанс иметь только наследников. Понятие великого дара у них очень различалось. Кай никогда не задумывался о том, будет ли когда-нибудь у него семья, главой которой будет он, но мальчик был твёрдо уверен, что если будет, то только мальчиком он не ограничится. — Твоя комната. Подошедшие остановились у одной из трёх на этой стороне раздвижных дверей. Кай сглотнул и аккуратно раскрыл их. Прохлада комнаты ударила ему прямо в лицо. — Помойся и переоденься, одежда в шкафу. Если понадобится помощь, зови камердинера Юо, — женщина круто развернулась и поспешила на другую сторону, где, как Кай понял, была её комната. — И, ах да, добро пожаловать. Надеюсь, что ты сможешь… — Заменить вашего сына? — продолжил Кай. Взгляд ужесточился. — Прижиться здесь! — дверь за ней громко хлопнула. Мальчик печально вдохнул и вновь вернулся к своей комнате. Своей. Такая маленькая приятная мелочь — настоящая роскошь для сиротского мальчишки. И она была именно такой, о которой он мечтал: у крайнего угла стояла большая односпальная кровать, размером даже больше обычной двуспальной, панорамные окна посреди центральной и левой стены, рядом с кроватью, открывали вид на заснеженные горы и часть ещё спящего сада, который летом наверняка станет поистине шикарным. Комната была обставлена не так роскошно, как представлял себе Кай, но со вкусом. У заправленной чёрным постельным бельем кровати стояла прикроватная тумбочка из тёмного дерева, на которой стоял светильник. На стенах висели картины с пейзажами и портреты, у кровати лежал небольшой пушистый ковер. У противоположной стены стоял письменный стол. Рядом был книжный шкаф, на полках которого стояли не только толстые книги, но и фарфоровые фигурки. Справа от входной двери были ещё две двери, назначение которых Кай тут же проверил. Первая была гардеробной, где уже висела дюжина новых нарядов (кстати, его размера), и куда Кай сам ничего не мог повесить, так как одежды, кроме той, что он носил сейчас, у него просто не было. А вторая оказалась входом в ванную, напоминавшую отдельную маленькую баню. Кай минут двадцать удовлетворенно осматривал свои владения. С широкой улыбкой он представлял, как завидовали бы ему бывшие друзья, увидев его комнату. Что там, он сам себе завидовал. Все ещё широко улыбаясь, он плюхнулся на кровать и сладко потянулся — да, роскошная жизнь начиналась именно так, как он и хотел.***
Бальный зал был сегодня особенно прекрасен. Натёртые до блеска паркетные полы, огромные окна, занавешенные такими же огромными тёмно-зелёными шторами, в которых отражался весенний сад, украшенный сотней светящихся фонариков. Кай в нерешительности осматривался: он не понимал, что такой, как он, забыл среди всего этого великолепия: ярких дорогих нарядов, классической музыки и компаний богатеньких снобов. Он стоял у большого стола с закусками и смотрел на танцующих в центре зала. Мальчик никогда не был на таких мероприятиях, но уже мог сказать, что ему всё это было не по душе. Эти богачи разговаривали только о погоде, общих знакомых и делах, следовали приличиям и боялись даже затронуть какую-то личную тему. Здесь все просто пропахло фальшью и притворством. Когда музыканты закончили играть очередную композицию, пары разошлись и поспешили к столам, чтобы немного перекусить. Там они и заметили Кая, который искренне желал скрыться где-нибудь. — Мистер Кайоши, как я рада вас снова видеть! — пышная женщина лет сорока радостно улыбнулась. — Вы так изменились, просто не узнать! Болезнь — ужасная вещь, правда? Кай сначала опешил, но быстро взял себя в руки — учитель предупреждал, что отныне его имя Кайоши младший, и он наследник богатой фамилии. Мальчик обворожительно улыбнулся леди и кивнул. — Да, я был…. — «трудные» слова Кай так не мог выговаривать достаточно быстро, поэтому он старался заменить их на простые, но красивые аналоги, — в достаточно трудном положении. — Но, слава Рааве, с вами всё хорошо! Вы так похудели! Толстуха всё не отставала. — Да, но, надеюсь, скоро всё поправится. Женщина добродушно засмеялась и поспешила погладить мальчика по голове, прежде чем приступить к третьей тарелке канапе. Кай поспешно отошёл от неё и хотел уже было скрыться где-нибудь в саду, но его «мама» быстро пресекла эти мысли. Аяко мило беседовала с какой-то супружеской парой и была явно раздражена тем, что не может поймать ни мужа, ни Кая. Кай не мог ослушаться её, когда она пригласила его присоединиться к беседе. Сейчас ему предстоял небольшой экзамен, и завалить его мальчик не мог. Три часа он вместе с учителем Реншу учил историю семьи Мураками, начиная от количества детей основателя рода и заканчивая любимым шарфом его «отца». Кай чуть не умер со скуки и даже один раз чуть не получил от учителя за невнимательность, но честно запомнил всё самое основное. На Аяко было пышное белое платье, которое только подчеркивало не самую худую фигуру женщины. Ее черные волосы были заплетены в такую же пышную прическу и украшены острыми палочками с цветочным наконечником. Лицо было настолько напудрено, что выглядело очень неестественно белым, даже болезненным. Рядом с ней стояли мужчина и женщина примерно её возраста. Они были под стать друг другу: видные, в дорогой одежде и с соответствующими манерами. В их чертах Кай сразу узнал семью Ямада. Когда мужчина — высокий и с голубыми глазами — внимательно посмотрел на него, руки Кая покрылись мурашками. Этот взгляд… Будто сканировал его вдоль и поперёк, ища малейшую брешь, чтобы зацепиться и вывести мальчика на чистую воду. Но он не мог знать! Просто не мог! Мураками сами уверили его в том, что ни одна душа, кроме этого водителя, даже догадываться не могли о том, кто на самом деле Кай такой. Аяко, видимо, поняла то же самое. Она вмиг решила чем-нибудь занять Ямада. — Кайоши, милый, надеюсь, ты помнишь господина Норо Ямада и его старшую сестру Кэмеко Ямадо? — Кай помнил, что кланяться нельзя — они равны по положению. — О… Эмм… — немаг не понимал, что ему ответить, — да, но что-то, возможно, запамятовал. Аяко выдавила из себя смех (Кай впервые заметил, насколько он был мерзкий) и потрепала Кая за щеку. — Вы так изменились, — улыбнулась Кэмеко, — болезнь дала такие сильные осложнения? — Да, очень сильные. Я… — Счастлив, что его отец лично поехал в горы к лекарям за лекарством! Мой муж сделает всё ради нашего единственного сына! Эти слова были сказаны с восхищением, однако тот, кто знал Аяко хоть немного ближе, понял бы, что сейчас женщина просто расплачется. Госпожа действительно поспешила отойти куда-то, оставив Кая с ними наедине — это было крайне глупо с ее стороны. Норо решил задать вопрос первым: — Простите мне мое любопытство, но я все-таки спрошу: где вы были во время болезни? Легенду учитель ему успел придумать. — Родители решили отвезти меня подальше отсюда, чтобы я не дышал оспенным воздухом. — Очень мудро с их стороны, — заметила женщина, — где вы пребывали? — На Угольном Острове, там замечательный…. Эмм… климат! Кэмеко довольно улыбнулась. Её черные волосы, уложенные в высокую прическу, были настолько гладко прилизаны, что даже не шевелились в такт её движениям. Кай всё ещё чувствовал, что Норо слишком сильно присматривается к нему, поэтому решил повернуть разговор в нужное русло. — Из-за моей болезни я очень многое забыл, право, будто сто лет не был дома и не виделся с друзьями, — мальчик был в шоке от того, как разговаривал, — но я помню вашу семью… Норо прищурился. — Трудно её забыть, наши товары продаются по всему Царству Земли, — не без гордости сказал он. — Ваши? Я думал, что вы только перекупаете их и… Кай понял, что взболтнул лишнего. Взгляды брата и сестры ужесточились, от былого настроения не осталось и следа. Он оскорбил их в каком-то смысле. Ранее приветливая Кэмеко поникла, её лицо приобрело какие-то равнодушные черты, а Норо, и так что-то заподозривший, даже рассердился. — А вы изменились, господин Кайоши… Видимо, повзрослели? — с грустной ноткой сказала брюнетка. — Как быстро течёт время. Надеюсь, вы до сих пор помните соглашение? — Какое соглашение? Кай оценил, что эта милая женщина попыталась скрыть то оскорбление, что он нанес им, но то, что она начала говорить дальше, очень смутило его. Ни учитель, ни Аяко никогда ничего не говорили о каком-то соглашении. Конечно, по их вытянувшимся лицам Кай понял, что было крайне невежливо спрашивать об этом в лоб, но не сдержался. — Серьезно же вы были больны, — хмыкнул Норо. — Ага, всё из головы вылетело, как жаль, — улыбнулся Кай во весь тридцать один зуб (один выпал). — Так вы не напомните мне? Госпожа Ямада чуть заметно покраснела (что было очень подозрительно), и шестое чувство, которое у Кая было превосходно развито, буквально завопило об опасности. — Думаю, моя сестра немного… не в состоянии рассказывать об этом. Попробую взять на себя этот весьма щепетильный вопрос, — немаг испугался ещё больше. — Если я не ошибаюсь, ещё четыре года назад твои родители и мы с сестрой заключили договор. Кай с ужасом начал понимать, что за договор. — Не знаю, помнишь ты или нет, но наши с сестрой родители погибли шесть лет назад, поэтому мы с сестрой, до её, кстати, скорого замужества и моей женитьбы взяли на себя роль глав рода. Так к чему это, почти сразу после смерти родителей мы задумались о том, что, если с нами также может что-то случиться, мы не хотим, чтобы наша младшая сестра — думаю, ты помнишь Тоши — осталась на произвол судьбы в руках бесчисленных родственников, желающих заполучить власть, — рассказывал Норо, — и, вместе с твоими родителями, заключили договор, что в случае чего они возьмут нашу сестру к себе на воспитание, а позже вы с ней поженитесь, объединив наши дома. Вот теперь Кай был в настоящем шоке. Его уже решили женить на ком-то? Не его, конечно, но ему придется исполнять заключенный договор! Но об этом и речи не было! Кай не мог и не желал жениться на какой-то богатенькой фифе, которую даже не видел. По взгляду Ямада он понял, что они явно ждут ответной реакции, но Кай решил не радовать их шоком на своём лице, поэтому решил побыстрее откланяться. — Спасибо, что напомнили, я припоминаю это. Конечно, мои родители просто не могли пообещать чего-то, что не в состоянии выполнить, — мальчик кивнул им. — Теперь простите, но мне нужно на свежий воздух: здесь так душно… — Весьма, — согласилась Кэмеко. — Было приятно пообщаться с вами, господин Кайоши. С выздоровлением вас и приятного вечера! — Благодарю. Кай побежал в сад так быстро, как только мог. Прокладывая себе путь меж разодетыми людьми, он тщетно пытался никого не задеть и не толкнуть, но все как назло специально лезли к нему. То предлагали потанцевать (Кай даже представить не мог, как будет танцевать с женщинами на голову выше него), то пытались вовлечь в свою «интересную» беседу об очередном визите в театр, где, о Раава, им подали несвежие пирожные. Кай с улыбкой обещал всем присоединиться позже, и через десять минут наконец смог остаться в одиночестве. Как он считал. Вечерний воздух был тем, в чем так сильно нуждался Кай. Приятный свежий запах помог мальчику немного расслабиться и отдохнуть от всего того, что он только что испытал. А испытал он целую гамму новых чувств и эмоций. — Что это все значит?! — властный голос госпожи Мураками заставил Кая подскочить от неожиданности. Лицо женщины выглядело настолько разъярённым, что из её ушей вот-вот мог пойти пар. Аяко действительно сильно покраснела от распиравшей её злобы, и Кай понимал, что она чем-то недовольна. Опять… — Почему ты здесь?! — Там слишком душно, мне нужен был воздух, — попытался оправдаться Кай. — Что не так? Я старался, как мог! — Этого недостаточно! — женщина пыталась сдержать крик ярости из последних сил, но выходило у неё это плохо. — Твоё поведение было просто хамским! Ты унизил Ямада и напугал своим побегом столько гостей! Ты хоть представляешь, какое впечатление произвёл?! Кай молчал. Сжав кулаки от накатившей злобы, он почувствовал, как ногти впиваются в кожу. — Я ожидала большего, хотя бы элементарных манер и знаний, но ты же туп, как пробка! Твои учителя всё мне доложили! Ты не знаешь столиц, не можешь решать уравнения, пишешь с ошибками, не знаешь историю нынешней династии правителей, не умеешь играть ни на одном инструменте!!! — Аяко так кричала, что охранники, стоящие у ворот, обратили на них внимание, но даже это не остановило её. — Ты просто ничтожество! Я с самого начала не соглашалась на эту затею, ты здесь только благодаря мужу! Обещаю, ты вернёшься в свой свинарник, как только я рожу сына! Клянусь, ты не задержишься здесь ни на минуту больше нужного. Мальчик сдержался. С трудом, но смог. Эти обвинения были совсем незаслуженными, ведь он старался изо всех сил! Писать он умел лишь простые слова, а не те словарные, которые так настойчиво требовал от него строгий учитель, географию он знал лишь своей страны, но плохо, потому что это было ему не нужно, уравнения решать его никогда не учили, как и играть на музыкальных инструментах. Но Кай действительно старался! Однако выше головы не прыгнешь… — Сейчас же вернись обратно и делай то, ради чего ты здесь! — Просто торговать лицом?! — возмутился он. — Да! И, если не хочешь неприятностей, не смей даже вякнуть, пока не спросят! Женщина круто развернулась и, гордо подняв подбородок, направилась обратно. Кай не смотрел на неё. Опустив голову, он пытался ободрить себя — большего он, собственно, и не ожидал. В очередной раз жизнь решила поиграть с ним и доказать, что он не способен на большее. Даже не заслуживает этого.