Фром дядюшка виз лав

       Как оказалось, сердечко у меня начало ёкать не из-за Печорина, а из-за эмоционального перенапряжения. Нервная система перевозбудилась и решила продолжить шумный кутёж, начатый на почте. К счастью, быстрая реакция Сонечки, новая доза транквилизаторов и успокоительного привели меня в чувство. Правда, теперь я вообще с трудом понимал, что происходит... Однако скоро меня отпустило, и я даже смог немного поболтать с Мармеладовой о новом сезоне очередного зарубежного сериала.        В дверь осторожно стучат. Переглядываемся с Соней. - Войдите! - кричит девушка. Тут же морщусь от боли: голова с каждым разом болела всё сильнее и сильнее. В палату заходит высокий, почти под два метра ростом (мои несчастные 178 сантиметров!), молодой мужчина немного за тридцать во врачебном халате. Кожа у него тёмная, смуглая. Глаза песочного цвета, маленькие. Густые ресницы и брови. Длинные, чёрные, почти смоляные, волосы завязаны в хвост. Такая же чёрная небольшая бородка. Телосложение сложно назвать спортивным, но определённая подтянутость имелась... Блин, где-то я его уже видел... - Добрый день, - голос у мужчины низкий, раскатистый, - я Ваш лечащий врач - Александр Андреевич Чацкий. Да блииин... Вы специально? Что это за город с горой литературных персонажей? Немедленно выпустите меня из этого кроссовера! Стоп! Как-как его зовут? Где-то я уже это имя слышал и даже как-то шутканул по этому поводу... - Здравствуйте, - с трудом заставляю язык меня слушаться. - Вам уже перечислили оплату за лечение? Да-да, вы не ослышались, оплату. Печорин отвёз меня в частную клинику, за что я был даже ему немного благодарен (только вот ему об этом знать необязательно). К тому же, в обычную больницу с одним только паспортом меня бы не взяли. Да и сервис играет немаловажную роль... В общем, я и попросил Сонечку поколдовать немного с моим новым счётом. Та, кстати, о моём плачевном положении узнала благодаря Максим Максимычу. Грузин заехал к ней на чашечку чая и во время непринуждённой беседы рассказал о случившимся... Надо будет потом Соню куда-нибудь сводить: а-то вон, как она за меня переживает... - Как Вы себя чувствуете? - поинтересовался Чацкий, присаживаясь на стул и открывая больничную карту. - Что-нибудь беспокоит? - Голова болит... и тело не слушается..., - сообщаю я. - Это побочные действия транквилизаторов, - врач начинает что-то записывать в карту. - У Вас недобор веса. Вы вообще ели последние месяца три? Хм... Дайте-ка подумать. Ох, а я ведь и не ел почти... Если учесть, что в одиночестве я не могу есть чисто физически (Бегемотиха не считается), то отсутствие каких-либо отношений или просто кого-то человекоподобного в моём доме объясняет, почему я стал реже питаться. Когда ехал в поезде, то ничего не ел. Здесь тоже на одном кофе сидел. Голода-то я не чувствую... - Я ел... Немного только..., - честно отвечаю я. - Но последнюю неделю только на кофе сидел... - Вы испытывали чувство голода? - Нет... Иногда только... Чацкий хмурится, чёркает что-то в карте. Тяжело вздыхает, прикрыв глаза. - Я бы хотел поговорить с пациентом наедине, - врач поворачивается к Соне. - Вы можете выйти ненадолго? - Без проблем, - улыбается девушка, - я как раз собиралась домой. Мармеладова подхватывает свой пакет и подбегает ко мне. Неловко чмокает в щёку. - Я к Вам завтра ещё зайду, - со смущённой улыбкой произносит она. - До свидания, Евгений Александрович! Сонечка быстро уходит, аккуратно прикрыв за собой дверь. Мда... Сегодня что? день лобызаний? Или я опять чего-то не понял? - Пожалуй, продолжим, - Александр Андреевич вновь завладевает моим вниманием. - Как часто у Вас бывают панические атаки? С какого возраста они начались? Когда была последняя? Бывали ли у Вас другие психические расстройства? Воу, воу, воу... Полегче! Мой мозг не в состоянии сейчас обработать столько вопросов сразу! И вообще, мы же о еде говорили... - Последняя была... месяца два назад..., - ох, и не люблю я докторов. - Каждый раз по разному... Всё началось с десяти лет... Бывают депрессии... Часто истерии... - Значит, в десять была первая паническая атака, - Чацкий поднимает голову и пристально смотрит на меня. - Что стало причиной? - Мои родители..., - голова начинает кружится, и я мысленно благодарю медсестёр, что они не пожалели для меня успокоительного. - Их убили... Я был с их трупами два дня... - Вы видели само убийство? Или только результат? - Я не помнил тот день... Первое воспоминание - только тела родителей и следующие два дня... - Не помнили? То есть, сейчас Вы помните? - доктор вновь принимается что-то писать в карте. - Сейчас вспомнил немного..., - и чего я сегодня такой честный? Может, кроме транквилизаторов, мне вкололи и сыворотку правды. - Только самое начало дня... - Хм..., - мужчина задумывается, прикусывая колпачок ручки. - А Вы можете хотя бы предположить причину Ваших панических атак? - Обычно это кошмары..., - голова начинает гудеть и я морщусь. - Иногда какие-то действия... В этот раз я смотрел телевизор, и там говорили про убийство родителей... - А депрессии и истерии? Они вызваны чувством одиночества, я так понимаю. - Да, - киваю. А доктор-то сообразительный! - Что ж..., - Чацкий в очередной раз чёркает что-то в карте, а затем спокойно смотрит на меня. - Мне всё ясно. Все панические атаки вызваны страхом. Ваши - не исключение. Вы потеряли родителей, но не можете полностью вспомнить тот день, когда это произошло. Вам было десять - это уже сознательный возраст. Значит, Вы понимали, что происходит. Я думаю, что Вы видели само убийство, и оно напугало Вас, сильнее, чем его результат. Вы реагируете не на сами кошмары, действия или упоминания об убийстве. Ваш мозг бессознательно заблокировал часть воспоминаний о том дне, а всё вышеперечисленное может заставить Вас открыть эти воспоминания. Вы боитесь не трупов, а воспоминаний. Вы боитесь вспоминать... Ох, если это так, то... Все мои предыдущие врачи настоящие кретины, которые пичкали меня всякой дрянью! Они все утверждали, что я просто боюсь расчленёнки и крови. Мне даже мясо запрещали есть! Блин, сейчас не об этом! У меня же есть важный факт! - Но я же вспомнил немного..., - возражаю я. - Да, - подтвердил Александр Андреевич, - и это значит только одно: Вы почувствовали себя в безопасности. Эээээм... В безопасности? Что-то я такого не припомню... - Что же касается истерии и депрессий, - будничным тоном продолжает Чацкий, - то это плохая работа психолога и психотерапевта, а так же недостаток внимания со стороны родственников после того, как Вы потеряли родителей. Поверьте, это не редкость. А что насчёт еды... - Я не могу есть в одиночестве..., - подсказываю я доктору. - А заставлять себя не получается... - Ну, это одно из ответвлений депрессии, - кивает мужчина. - Люди не чувствуют насыщения, когда едят, поэтому мозг блокирует чувство голода. Так же, возможно, это результат сильного стресса или резкой смены распорядка. Вы ведь ещё не до конца привыкли к этому месту, верно? Моя челюсть медленно ползёт вниз. Говорите, что хотите, но мне нравится данный представитель врачевателей. - Слухи имеют дурную привычку - распространяться, - улыбается Александр Андреевич. - И хотя большинство из них - абсолютный бред, кое-что интересное из них всё же можно выловить. - А Вы прикольный..., - пытаюсь улыбнуться. Получилось, вроде, неплохо. - Все так говорят, - отмахивается врач. - На чём я остановился? А, вспомнил! Мои Вам рекомендации. Займитесь спортом: элементарные пресс или приседания, можно бег по утрам. Начните есть, желательно, в компании друзей. Но помните: здоровая пища - это хорошо, но и баловать себя тоже надо. Больше гуляйте на свежем воздухе, больше общайтесь с людьми. Найдите себе интересное хобби. И постарайтесь понять, где, как и с кем вы чувствуете себя в безопасности. Тогда Ваши воспоминания вернутся, а панические атаки сойдут на нет. - А как же куча антидепрессантов? - ухмыляюсь я. - Они на крайний случай. Тем более Вы будете ходить ко мне три раза в неделю по вечерам для дополнительных консультаций. Мужчина улыбается, и я, наконец, вспоминаю, где его видел. - Я Вас вспомнил, - сообщаю я Чацкому. - Вы тоже из Оксфорда. Учились на медицине. Только Вы заканчивали, а я поступал. И Вы в сборной по регби были. И мы вместе в тир ходили. - А я-то думал, когда ты меня вспомнишь, - доктор незлобно хмыкает. - Сколько лет прошло Юджин? - Около шести, - улыбаюсь в ответ. - Блин, Алекс, а ты изменился. Волосню везде отрастил, и вот он - новый человек. С Александром Андреевичем (он же "Алекс") мы и правда неплохо общались в Оксфорде. Я даже ходил болеть за него на пару матчей... Вы только там ничего себе не придумывайте! Мы были просто товарищами! К тому же, я тогда уже встречался кое с кем... - А ты всё такой же, - хохотнул мужчина. - Вот сижу я у себя кабинете, скучаю. Клиентов сейчас мало: не любят наши люди психиатров. Думают, ко мне только шизики ходят... Эх, русский люд... Так вот! И тут медсестра. Говорит, там анорексика принесли. Вроде, говорит, в голодный обморок грохнулся. Я выхожу посмотреть, а это ты. Худющий, бледный, как Смерть. Мне даже жалко тебя стало. Такие щёчки раньше были... И вот смотрю, а тебя уже в отделение к эндокринологу тащат. Что ж это за врачи, которые простой голодный обморок от панической атаки не могут отличить! Если бы не твой друг, один бы я тебя не отбил. И ты даже не представляешь... И вот этот болтливый человек - один из лучших психиатров страны. Хотя... Я люблю странных людей. Чацкий, как и я, - выходец из "золотой молодёжи". Мы познакомились на event-e ("event" в переводе с англ. "праздник", "вечеринка") в честь первокурсников. Потом выяснилось, что мы оба интересуемся баллистикой. Так и общались в кругу общих знакомых, пока Алекса не выпнули из универа за его острый язык. Говорили, что на защите диплома он о чём-то поспорил с профессором и... В общем, тот профессор сделал всё, чтобы наглого студента исключили. Как потом рассказывали, парень не растерялся и умотал в путешествие, затем обосновался где-то в Америке. Около полугода назад я услышал, что он вернулся в Россию, т.к. его пригласили в какую-то столичную частную клинику. Но и там Чацкий отыскал себе врагов, хотя человек он добрый, просто не любит, когда на него смотрят свысока люди, не стоящие и выеденного яйца. В итоге, он обосновался где-то в глубинке... Но кто ж знал, что той самой "глубинкой" окажется данный представитель Мухосрансковых?! - Эх, и где же эти милые щёчки, - вздыхает Чацкий уже сотый раз. - Какой злодей украл это восьмое чудо света? - Здоровое питание, может быть, - предполагаю я. - А может быть кто-то просто ничего не ел, - хмыкает мужчина. - Ладно! Шизик с тобой! Отдыхай, анорексик мой. - Стоять, - останавливаю я доктора. - Мне нужен твой номер. И фотка с тобой. - О, - хохотнул Алекс. - Это вещь нужная. Я всеми частями тела "за". Обмениваемся номерами. Затем Чацкий делает селфи со мной больным и несчастным на заднем плане. - Назову тебя "Мой анорексик", - весело сообщает он мне. - Тогда ты будешь "Любимый мозгоправ", - фыркаю в ответ. Что ни говорите, а лечение моё обещает быть весёлым...

***

       В больнице я провёл ещё два дня. Почти всё это время со мной сидела Соня. Ближе к вечеру приходил Чацкий, и они почти до самого отбоя составляли мне компанию. В основном мы болтали о всякой ерунде: вспоминали с Алексом наши университетские деньки, обсуждали новые фильмы, даже договорились сходить в кино на следующей неделе. Так же я немного узнал о жизни своих собеседников. Оказывается, мой психиатр был женат, но брак распался через два года. А ещё Чацкий окончательно разругался с родителями (ну, каким бизнесменам понравится, что их дитё не пошло по их стопам, а подалось в мозгоправы). Сонечка же, как выяснилось, училась в католической школе. Видимо, оттуда в её жизни появилась вера.       Однако кое-что меня всё же напрягало. Как-то быстро спелись за эти пару дней психиатр и бариста. Мармеладова даже у Алекса номер мобильника взяла. Хотя... У каждого Чацкого должна быть своя Соня, пускай и не входящая в фандом.       В день выписки психиатр любезно предлагает отвезти меня домой. И я также любезно принимаю это предложение. Что-что, а машина у него была классная. Чёрный крузак. Эх, бедный мой велосипед... Прошу подкинуть меня до работы, так как, по словам Сонечки, моя Бегемотиха до сих пор была там. И хотя девушка меня уверяла, что Печорин за ней "вроде как" присматривает, у меня не было желания оставлять кошку на попечение кому-либо... Тем более библиотекарю! По дороге заезжаем на почту, и я всё-таки забираю злополучные книги. В этом маленьком Аду людей почти нет... Вот же Печенег- гавнюююк! Убью гада, как приедем!       - Женя! - Таня бросается мне на шею, как только я переступаю порог библиотеки. - Как ты? Ничего не болит? - Если будете так его сжимать, то я не могу ничего гарантировать, - хмыкает зашедший после меня Алекс, тащивший на себе коробку с книгами. - Чацкий Александр Андреевич, - отвечает он на вопросительный взгляд девушки, - личный психиатр этого анорексика. Можно просто Алекс. И обязательно на "ты". - О, я тебя помню, - улыбается та. - Мы ходили к тебе на матчи по регби. Я Ларина Таня, точнее Тейт (Tate). Можно тоже на "ты". - Как же можно забыть такую красоту!? - восклицает психиатр, ставя ящик с книгами на пол. - Как же можно забыть эти глаза?! Это же восьмое чудо света! Оставляю Алекса и Таню и ухожу в свой кабинет. Пусть развлекаются. Третий, как говорится, - лишний. Не спеша поднимаюсь по лестнице и захожу в свою обитель. Открывающееся мне зрелище, меня, ой как, не порадовало...       На полу, возле дивана, сидит Печорин. У него в ногах вальяжно валяется Бегемотиха. Парень одной рукой поглаживает котейку, другой держит толстый томик Дюма. Рядом стоит уже знакомый мне бутыль с вискарём. Парень смотрит на меня поверх книги. - Нельзя пить на рабочем месте, - выдаю я под его пристальным взглядом. - И тебе доброе утро, - отзывается библиотекарь, прикладываясь к вискарю. Молчим и смотрим друг на друга. Выходит, наши отношения вновь вышли на новый уровень? Мы общались без матов! И сейчас у нас вроде как соревнование... Один:Один, кажется. Подхожу к Печорину, забираю у него бутыль и тоже пью. Алкоголь привычно обжигает горло. Отдаю виски библиотекарю. - Нельзя же пить на рабочем месте, - хмыкает тот. - И тебе утречка, - в тон ему отвечаю я, садясь на стол. - Два:Два? - Возможно. Громко фыркаю. А это становится забавным... Бегемот, наконец, обращает на меня внимание и лениво подходит ко мне. Мол, вернулся, хозяин, сколько лет, сколько зим! Беру котейку на руки, та начинает довольно мурчать. Смотрю на Печорина. Тот снова читает. А лицо-то уже не такое страшное... Вон и морщинки между бровей нет. Ничего такой профиль, да и анфас тоже... Подстричь бы ещё нормально и одежду по размеру подобрать, а то его шмотки болтаются на нём, как на вешалке. - Мы книги привезли с почты, - через пару минут сообщаю я. - Мы? - Печенег вновь отрывается от книги. - Я и мой психиатр. Его зовут Алекс. Мы учились вместе. - Ааааа, - многозначительно протягивает парень. - Выходит, это ты так для своего Алекса вырядился? - Как так? - не понимаю я. - Как шлюха, - поясняет он. Чуть не задыхаюсь от такой наглости. Я, конечно, согласен, что сегодняшний мой наряд выглядит немного откровенно, но не до такой же степени. Не виноват же я, что Соне, которую я отправлял к себе домой за чистыми вещами, притащила мне узкие тёмные джинсы с потёртостями, которые я не носил лет семь, и которые, естественно были мне немного малы, а потому слишком сильно всё обтягивали, и тёмно-зелёный топ-футболку с большим V-образным вырезом, который оголял мои уродливо выпирающие ключицы. Ненавижу свою анорексичность! Я с детства был худощавым, а сейчас, вообще, скелет. Даже мышцы уже не спасают! Дрыщ дрыщом! Прав был Алекс, где же мои щёчки?!! - Не для кого я не выряжался! - возмущаюсь я. - То есть, - на лице у библиотекаря появляется гнусная ухмылочка, - он тебя ещё не трахнул? Поздравляю, дядюшка, ты теперь не самый ненавистный мне человек. Если тебе я хочу только кактусы посадить на могилу, то Печорина я хочу в эту могилу загнать. Вот тваааарь! Вот же суууукааа! А я уже начал думать, что он не такое дерьмо, каким кажется... - Прости, что ты сказал? - пытаюсь произнести как можно спокойнее. Бегемотиха чувствует мою злость и ретируется под стол, от греха подальше. - Я спросил, не трахнул ли тебя ещё твой дружок? - говорит в том же тоне Печорин. - Или ты всё ещё спишь с тем общественником? Нравится раздвигать ноги перед озабоченными старикашками... Шлёп! Правая щека библиотекаря озаряется алым. Стою над ним, тяжело дыша. Мда... Хорошая получилась пощёчина, смачная такая. - Ты... Ты..., - с трудом выдыхаю из себя. Меня едва не колотит от злости. Крепко сжимаю кулаки, чтобы не сорваться и не прикончить нафиг эту скотину. Ты! Ничего! Обо мне! Не знаешь! Блять, Евгеша, успокойся! Тебя только из психушки выписали! Обратно что-ли захотел? Тяжело вздыхаю и закрываю глаза. Верно... Нужно успокоиться. - Лучше уж, - собственный голос кажется глухим, даже каким-то надтреснутым, - раздвигать ноги перед озабоченными старикашками, чем перед такими тварями как ты... Разворачиваюсь и буквально вылетаю из кабинета. Ненавижу! Ненавижу! НЕНАВИЖУ! Ненавижу дядю! Ненавижу Печорина! Ненавижу себя!       Незаметно для себя оказываюсь внизу. Таня и Чацкий всё ещё щебечут о чём-то. - О, Женя, - девушка жестом подзывает меня к себе. - Алекс предложил пообедать сегодня вместе. Ты не против? Перевожу взгляд с Лариной на психиатра. Тот хитро подмигивает. Кажется, за меня уже всё решили... - Ладно, - пожимаю плечами. - Отлично! - Таня улыбается. - Пойду позову Жоржа. И прежде, чем я успеваю что-то сказать, она убегает наверх. Эх, Ларина... - Алекс, - поворачиваюсь к психиатру. - Можешь кофту одолжить? - Замёрз, аноре́ксичек? - улыбается тот, но свою олимпийку мне всё же даёт. - Кстати, а что за "Жорж"? - Печорин, - угрюмо отзываюсь я, - это он меня в больницу приволок. - Вот как..., - хмыкает мужчина. - Слышал, что эта библиотека только на нём и держалась. Он тебе нравится? - Это вопрос или утверждение? - уточняю я. - Окей, - фыркает Чацкий. - Я понял: ты его ненавидишь. Фыркаю в ответ. Вот поговорил с мозгоправом, и даже легче стало... Может, он не только мозго-, но и дурномыслиправ, а?

***

      Если вы думаете, что всё ограничилось одним обедом, то вы глубоко заблуждаетесь. В том смысле, что и на следующий день Чацкий позвал нас с собой, и через день, и ещё через день... Короче, вместо того, чтобы вновь обыскивать дядюшкин кабинет или читать что-нибудь из библиотечных архивов, я в свой обеденный перерыв плёлся за Таней к Соне в кафе. Нет, я ничего не имел против компании Алекса, Мармеладовой и Лариной, но последняя тащила к нам в компанию ещё и Печорина. Библиотекарь и психиатр сразу нашли общий язык: столько сарказма Мухосранск не слышал никогда. Таня и Сонечка также ухватились друг за друга, став едва не лучшими подружками. Угадайте, какой была их любимая тема для обсуждения? Правильно! Моя личная жизнь. Иногда к девчонкам подключался Чацкий, и тогда начиналась настоящая жесть... В общем, данная троица поклялась отыскать мне верного спутника жизни, дабы избавить меня от одиночества. Причём, никто не спрашивал: хочу я этого или нет... Один плюс в совместном обеде всё же был: я начал есть. И тут ко мне пришло осознание, как Алекс был прав насчёт моей анорексичности: после двух дней весьма калорийных обедов мне показалось, что я сильно потолстел. Как думаете, кого потом Ларина обнаружила приседающим в своём кабинете?       С Печориным мы не разговаривали всего день. После в библиотеке разразилась настоящая битва. Я изо всех сил пытался бесить Печенега: то стеллаж "случайно" опрокину, то формуляры не туда засуну... В отместку библиотекарь увеличил количество моих "позывных", а ещё постоянно интересовался о том, перед кем, как и за сколько я раздвигаю ноги. После первого же такого подкола я начал ходить на работу в своей "путановской" одежде, не забывая накидывать сверху кофту Алекса (тот любезно мне её подарил). Данный предмет гардероба действовал на Печенега, как на быка красная тряпка. Если бы я его не знал, то решил бы, что тот ревнует...        - Анорексик мой, - приторным голоском поёт Чацкий, пихая мне в рот огромный кусок пироженки. - Кушай хорошо. Кушай за маму. За папу. За дедушку... - Алекс, блять, отъебись, - не выдерживаю я. - Не хочу я есть. В меня больше не лезет. Я и так уже толстый. Прошло уже полторы недели с тех пор, как меня выписали из больницы. Сегодня психиатр вновь зашёл за нами, чтобы пригласить на обед. Я хотел было отмазаться, но ничего не получилось. Печорин тоже пытался спрятаться в архивах, но Таня вовремя его засекла и вытащила из библиотеки.       В общем, теперь мы сидим у Соне в кафе. Девушка любезно составляет нам компанию, так как посетителей, кроме нас не наблюдается. Психиатр уже минут десять впихивает в меня кучу сладостей и выпечки, от которой за всё это время мне становится немного не по себе. - В каком месте ты толстый? - искренне удивляется Чацкий. - Кожа да кости. И щёчек нет. Одна попа торчит. Я, конечно, говорил про приседания, но у тебя и до этого задница была ничего так... А теперь вообще, она - единственный островок радости на этом худом, изнеможенном теле! - Да Вы знаток, - фыркает Сонечка. - А то! - продолжает голосить психиатр. - У меня бывшая жена всё время в спортзал гоняла. Даже домой гантели притащила и тренажёры всякие... ЗОЖница натуральная! - А развелись почему? - интересуется Мармеладова. - Да так, - отмахивается мозгоправ. - Ей не хватало чувство юмора, а мне чувства самосохранения... Эх, шальная молодость! Мда... Если ты и со своей женой только на одном сарказме жил, то тогда понятно, почему она от тебя ушла. Я бы на её месте кинул тебя не через два года, а через две недели... Господи, что я несу?       Чацкий продолжает вздыхать по поводу своей бывшей, полностью завладевая вниманием Сонечки. Отворачиваюсь от них, невольно натыкаясь взглядом на хмурого Печорина. Библиотекарь угрюмо пьёт свой кофе, полностью погрузившись в свои мысли. Внезапно он поднимает голову, и мы встречаемся взглядами. Смотрим друг на друга. Это, кстати, уже не в первый раз. Последнее время начинаю замечать, что мы иногда так залипаем друг на друга и всё... Вот смотришь ты на человека, и, вроде, он тебя бесит, но... Ты смотришь, и он смотрит! Бля... Что со мной не так?       Спешно поворачиваюсь к Тане, делая вид, что меня заинтересовал журнал, который девушка с увлечением листала. - Что читаешь? - интересуюсь я, заглядывая Лариной через плечо. - Гороскоп совместимости, - улыбается та. - О! - Чацкий прерывает свою тираду и придвигается к нам. - Это дело интересное. Посмотри там меня. Я Стрелец. - А знак зодиака партнёра? - уточняет Таня. -Хм, - психиатр задумывается, затем поворачивается к Соне и выдаёт. - Солнышко моё, у тебя какой знак? - Я не Ваше Солнышко! - возмущается девчушка, но через секунду смущённо произносит. - Рак. - Стрелец и Рак, - мужчина поворачивается к Лариной. - Ну, что там? - Вероятность удачного союза шестьдесят семь процентов, - читает вслух девушка. - Плюсы отношений: прочность, взаимопонимание, уют в быту, умение уступать друг другу. Минусы: импульсивность, разные взгляды на жизнь, частые конфликты. - Ну, милые бранятся - только тешатся, - хмыкает Алекс, косясь на Мармеладову. Бариста показывает ему язык. Так, я не понял! Что за флирт средь бела дня? Чацкий, я тебе Сонечку не отдам! Меня Варнер убьет, если с ней что-нибудь случится! А ты ещё сердце девочке разобьешь, она разочаруется в мужиках и пойдёт "другим" путём! - Тань, - Соня по примеру Алекса придвигается к нам. - А у вас с Евгением Александровичем какая совместимость? Вы ведь встречались раньше. Нет, Мармеладка моя, я передумал. Пусть этот мозгоправ тебя забирает... - Ну..., - протягивает девушка. - Я Рыбы, а Женя - Весы... - Дай-ка прочтём-с, - Чацкий забирает у Лариной журнал и начинает читать. - Вероятность удачного союза... Ого! Девяносто пять процентов! Так-с... Плюсы отношений: крепкая любовь, поддержка и понимание, уют в быту, удачный союз в дружбе. Прямо - идеальная пара! А минусы...: недоверие, частые конфликты, борьба за лидерство, возможны измены. Ну, не всё так плохо! - Верно, почти идеально..., - мечтательно вздыхает Мармеладова. - Так почему вы расстались? - психиатр смотрит на меня и Таню поверх журнала. - Молодые, красивые... Бутерброд что ли не поделили? Помните, я говорил, что люблю Алекса? Забудьте! Я его ненавижу... Резко встаю со своего места. - Ты... Куда? - Ларина поднимает на меня удивлённый взгляд. - Сейчас вернусь, - не глядя на неё, отвечаю я и быстрым шагом ретируюсь в сторону туалета. Вот надо же было именно эту тему поднимать?! Добравшись до сортира, останавливаюсь возле умывальников с зеркалами. Мда... Не важный у тебя видок, Евгеша.        Прижимаюсь головой к прохладному кафелю, начинаю несильно биться об стенку головой. Помните, я рассказывал, что мы с Таней расстались, потому что у на что-то пошло не так? По сути, в распаде наших отношений был виноват только я... У нас, действительно, всё было замечательно. Я даже планировал жениться на Тане, как только ей стукнет восемнадцать. А потом... На какой-то из многочисленных вечеринок, проводимых тогда, мы с друзьями конкретно набухались и начали играть в бутылочку на желание... В общем, на меня выпало и я... Я... Короче, я едва не переспал с парнем, таким же бухим, как я. В этот момент, по иронии судьбы, в комнату зашла Таня... Вот так мы и расстались, а я понял, что меня привлекают не только женщины. - Если хочешь убиться об стену, тебе следует взять размах побольше, - знакомо хмыкают у меня за спиной. Оборачиваюсь. Ну точно... Смотрите, кого нелёгкая принесла! Печорин собственной персоной! - Очень смешно, - вновь прислоняюсь к кафелю. - Если пришёл ссать, то иди ссы. А если хочешь поиздеваться, то найди себе кого-нибудь другого. - Не хочу, - фыркает библиотекарь. - Мне нравится только с тобой. - А мне нет. - Тогда можешь уволить меня. Ты же теперь главный. Подождите... Евгений, ну ты и тупой! Ты же теперь заведующий! Это ж как директор! И почему я раньше об этом не подумал? Давно бы уже жил и не тужил... - Только учти, - вздрагиваю от тихого низкого голоса над своим ухом. - Я сделаю всё, чтобы ты даже думать о таком не посмел... - О, - улыбаюсь, поворачивая голову так, чтобы заглянуть в глубокие карие омуты, - и как же ты это сделаешь? Ох, в опасные игры ты играешь, Евгеша! Ох, в опасные... Печорин тоже улыбается. Вот, блять, два придурка! Стоим и лыбимся в тубзике. Кажется, мы снова залипли... Чужие руки почти невесомо ложатся на мне бёдра. Немного откидываюсь назад. Онегин! Ты что творишь?! Алло! Аллоооооо!!! Здравый смысл вызывает Евгешу, приём! Телефон нетерпеливо начинает вибрировать в заднем кармане. Какого фига так не вовремя?! Отстраняюсь от Печорина и беру гаджет в руки. На экране ярко высвечивается "Берлиозик❤❤❤". Библиотекарь громко фыркает и тоже отстраняется. - Слушаю, Михаил Александрович, - с придыханием произношу в трубку. - Привет, Евгеша, - голос Варнера отдаёт серьёзностью. - Ты уже знаешь про "Сириус", верно? Слушай внимательно, сегодня обнаружили второй труп. Как мы и думали, им нужен наследник: в обоих случаях в квартирах жертв явно что-то искали. Короче, делай, что хочешь, но добудь мне хотя бы номер твоего Печорина (да не мой он!). Я должен быть уверен, что ты в безопасности. А он, пока что, единственное тёмное пятно в твоём деле. Всё понял? - Да, Михаил Александрович, - пытаюсь натянуть на лицо улыбку. - Всё будет в лучшем виде. - Умничка моя, - голос начальника службы безопасности теплеет. - Пока-пока. - Пока. Дверь туалета громко хлопает. Удивлённо оглядываю одинокий ряд умывальников. Чего это он ушёл? Ревнует, что ли...       Выхожу следом. Из обеденного зала слышатся громкие, увлечённо обсуждающие что-то голоса. Собираюсь повернуть туда, но чья-то сильная рука хватает меня за плечо. Оборачиваюсь и снова натыкаюсь на хмурый взгляд Печенега. - Ты чего? - негромко спрашиваю. Парень молчит, но по его лицу видно, что лучше его не злить. Собираюсь сказать ещё что-то, но голос Сонечки перебивает меня: - А ты уверена, что Печорин - Скорпион? - недоверчиво спрашивает она. - Вроде да, - уверенный голос Тани. - Он говорил, что родился в начале ноября. - Тогда читайте быстрей! Интересно же! - Что ж..., - протягивает Алекс. - Скорпион и Весы... Минуточку! Весы? Смотрю на Печорина. Тот становится ещё мрачнее. Прожигает меня взглядом, словно это я там гороскоп читаю. - Так, - слышу бодрый голос Чацкого. - Скорпион и Весы. Вероятность удачного союза шестьдесят девять процентов. Мда... Не густо. Тогда начнём с плохого. Минусы отношений: различные интересы и уровни эмоциональности, ревность, различное отношение к сексу... Как лёд и пламень, честное слово! А плюсы: подчёркивают достоинства друг друга, интересная жизнь, сильная эмоциональная поддержка и... А вот это интересно! Хорошая сексуальная совместимость, хех. И еще: практически никогда не дружат, могут быть либо любовниками, либо соперниками... Одни крайности! Вновь сморю на Печенега. Тот всё такой же мрачный, но на лице появилась странная улыбочка. Маньячная, страшненькая такая улыбочка... Мне, конечно, тоже не нравится, что тут происходит, но они же шутят? Так ведь?? - Что-то как-то совсем не радужно, - вздыхает Мармеладова. - А ведь они так мило смотрятся вместе... Так прикольно залипают друг на друга. Раз! И пялятся несколько минут... - Если люди пялятся друг на друга, то это не значит, что между ними что-то есть, - справедливо замечает Ларина. - Эх, Таня, Таня..., - хмыкает Алекс. - Ты просто не видела эту замечательную картину. Печорин Юджина и на ручках носил, как принцесску. И от эндокринологов отбивал. И в палату тащил. И от блевотинки отмывал. И, пока Соня не пришла, у кроватки сидел, чуть за ручку не держал. И кормил потом с ложечки... Тааааак. Где-то я читал, что лучший друг - мёртвый друг. В моём случае здесь целое кладбище... И в каком месте мы с Печориным мило смотримся!? И залипаем мы совсем не прикольно! И никто не носил меня как принцесску! И!... И!... Щёки начинают гореть. Трогаю их руками... Какого. Чёрта. Со мной. Происходит. Я же не засмущался, да? Точно ведь не засмущался! Это просто мне жарко стало... Просто очень жарко... Залетаю в туалет и подставляю голову под холодную струю воды. Нет! Не может быть! Почему? Ледяная вода тонкими струйками стекает за шиворот. Поднимаю голову и смотрю на себя в зеркало. Сердце предательские ёкает, когда в стекле появляется отражение ещё одного человека.Чужие призрачные руки обнимают меня со спины. - Всё совсем как тогда, - хриплый голос отдаётся во всём теле. - Ты совсем не меняешься... Сильный удар кулаком по стене, и костяшки разбиваются в кровь. Вновь смотрю в зеркало, но там только моё отражение. Бля... Только галлюцинаций мне не хватало...

***

      Уже несколько минут наблюдаю за Печориным со второго этажа библиотеки. Парень возится со сданными книгами, расставляя их на нужные полки. Я же пытаюсь понять, что за неведомая хрень произошла сегодня в туалете кафе. Мы ненавидим друг друга - это факт. Но! Помимо этого явно есть что-то ещё. По крайней мере, с моей стороны... И это мне не нравится, как и сам Печорин. Чёрт! Я запутался Тихо рыкаю и спускаюсь вниз. Поручение Варнера-то выполнить надо.       Печорин даже не оборачивается, когда я подхожу к нему. Продолжает расставлять книги, полностью игнорируя меня. - Печенеееег, - зову его я. - Чего тебе? - грубо отзывается библиотекарь. - Мне это..., - неожиданно для себя запинаюсь я. - Это... - Что это? - парень, наконец-то, поворачивается ко мне. - Телефон дай... В смысле номер свой! - Нет, - отрезает Печорин, отворачиваясь. - Тебе зачем? - По ночам тебе звонить и в трубку дышать, - капризно отвечаю. - А вдруг со мной что-нибудь случится? Кто меня спасёт? - Позвонишь своим любовникам. Пусть они тебя спасают. Каким, нахрен, любовникам?! Печенег, давай вот только без этого! Не беси меня, иначе... Библиотекарь наклоняется, и я замечаю торчащий из заднего кармана его джинс сотовый. Раз! И телефон у меня в руках. Yes! Печорин медленно выпрямляется и поворачивается ко мне. Лицо его явно говорит, что меня сейчас прикончат... Ой, мамочки... Срываюсь с места несусь на второй этаж. Библиотекарь устремляется за мной. Перепрыгиваю сразу через две ступеньки, едва не грохаюсь на повороте. Но до кабинета всё же добегаю, закрыв дверь прямо перед носом у разъярённого парня. Щёлкаю замком, прижимаюсь к двери спиной, чувствуя сильные удары по дереву. Так и дверку выбить недолго... Пытаясь отдышаться, делаю несколько неосторожных шагов и с грохотом падаю на пол, споткнувшись о стопку давно забытого мной "Playboy"-я. Чёртовы журналы сожгу нахрен!!! В этот момент телефон Печорина выскальзывает из рук и укатывается под диван. В дверь начинают долбиться ещё сильнее. Кажется, в дело пошли ноги... Блять! Я труп! Подползаю к дивану и засовываю под него руку. Где же ты, телефончик? Отзовись, пожалуйста! Э? А это что? Рука нащупывает что-то круглое и железное, чем-то напоминающее дверное кольцо. Достаю из джинс свой телефон и включаю фонарик. Яркий свет разгоняет тьму Поддиванья и я, действительно, вижу дверное кольцо в полу и бороздки, говорящие о том, что это люк... Вот это поворот. Я обшарил весь кабинет, но даже не додумался заглянуть под диван, а тут такое! Блин, надо срочно его открыть... Громкий треск дерева заставляет меня пока отложить эту мысль. Быстро нашариваю телефон библиотекаря и вскакиваю на ноги как раз в тот момент, когда дверь шумно распахивается, едва не слетев с петель. На пороге стоит злой, запыхавшийся Печорин. Всё. Я. Точно. Труп. Вновь срываюсь с места и залетаю в ванную, вовремя повернув засов. Фух... Пронесло... - Онегин, сука, открой немедленно! - злобно кричит Печенег, колотя в дверь. - Нет! - как-то слишком пискляво отзываюсь я. - Ты меня убьёшь! Библиотекарь кричит что-то ещё, но я уже не обращаю на это внимания. Звоню с телефона парня на свой. Хм... Как бы так Печорина назвать? Печень? Печонка? Печора? Печенька... Ладно! Останется "Печенегом"! Сохраняю контакт. Эх, жалко, что фотки нет... Обычно на изображение контакта я ставлю своё селфи с человеком, которому принадлежит номер. Так у меня есть фотка Алекса из больницы, с Сонечкой ("Мармеладка") на фоне барной стойки, с Таней ("Танечка❤") в моём кабинете рядом с картинами. Даже с Максим Максимычем (тут я не изощрился над именем) я сфоткался и взял телефон у весёлого таксиста. Ну, мало ли? А вот с Печориным, видимо, придётся повременить...       Тяжело вздыхаю и начинаю забивать свой номер на телефон к Печенегу. А здесь как? Надо как-нибудь креативненько. Как же себя забить... Евгешка? Онегин? Онега? В голове неожиданно щёлкает "Онежка". Интересно... Такое ощущение, что уже где-то слышал такое... Да плевать! Потом вспомню! Быстро сохраняю контакт, предварительно сделав фотку на фоне унитаза, как можно сильнее оголив собственное плечо и сделав более-менее развратное выражение лица. Сам же говорил, что я шлюха. Довольный своими действиями, начинаю тихо хихикать. И пусть этот идиот дальше долбится! Кстати... Что-то как-то тихо. Прислушиваюсь. И правда! Тишина. Придвигаюсь к двери, прикладываю к ней ухо. Тихо. Может, Печенег уже остыл и снова пошёл разгребать свои книги? Нет! По любому, засада. Посижу ещё немного...        Проходит ещё минут пятнадцать, но за дверью всё так же тихо. Может, и правда, ушёл? На носочках подхожу к двери и как можно тише открываю засов. Аккуратно поворачиваю ручку, слегка приоткрываю дверь... Вроде никого. Медленно и осторожно выхожу из своего убежища. Неужели, пронесло? Делаю ещё несколько шагов вперёд, оглядывая кабинет. Хм... Точно, никого нет... Чёрная тень метнулась сбоку, и я едва успел увернуться от точного, прицельного удара Печорина. Значит, не ушёл, а сидел в засаде... Хочу метнуться в сторону двери, но библиотекарь преграждает мне путь. Вновь пытаюсь спрятаться в ванной - то же самое. Печенег начинает теснить меня к стене. А фиг я тебе сдамся! Встаю в стойку. У меня одна из девушек была инструктором по самообороне, и мне довелось взять пару уроков у неё... Мой противник хмыкает и тоже встаёт в стойку. Смотрим друг на друга. Никто не решается наносить первый удар. Наконец, я не выдерживаю. Нет, я не кидаюсь на парня с кулаками. Внезапно в моём пришибленном мозгу появляется "грандиозная" идея! Вообще такие идеи появляются у меня только в самые критические моменты, причём большинство из них приводят только к ухудшению ситуации. Однако в данных условиях это была единственная мысль, пришедшая в голову. Вместо того, чтобы просто отдать Печорину телефон, я засовываю гаджет туда, откуда библиотекарь точно не сможет его достать... В трусы.       Лицо Печенега вытягивается, когда он видит, как его телефон скрывается в моих штанах. Чувствую, как на моём лице расплывается улыбочка превосходства. Что, съел?! - Если сейчас же не уйдёшь, то можешь забыть про свой телефон, - сообщая я парню. Да! Этот раунд точно за мной! Или нет... Печорин как-то странно смотрит на меня, и на его лице вновь появляется маньячная улыбочка. Оно начинает медленно приближаться ко мне. Делаю несколько шажочков назад и упираюсь в стену. Кто-нибудь! Спасите меня! Невольно громко сглатываю. Нет! Я же сказал, что не сдамся! Делаю резкий рывок к двери, но сильные руки перехватывают меня поперёк живота. Начинаю дёргаться, запинаюсь обо что-то... Бах! И мы с Печориным лежим на полу. Точнее, я лежу на полу, а Печорин на мне. - Отпусти меня! - начинаю вырываться и бешено колотить парня по спине. - Отпусти, я сказал! - Сам напросился! - рычит Печенег, пытающийся перехватить мои руки. Минут десять мы барахтаемся на полу, кряхтя и сопя. Я пару раз заезжаю библиотекарю по скуле, тот в отместку фигачит меня по рёбрам. В итоге, Печорину всё же удаётся поймать мои руки и завести их мне за голову. Фигею с такой пошлой позы. Вам не кажется, что-то пошло не так? - Помогите! - что есть мочи ору я. - Хулиган девственности лишает! - Ты уже давно не девственник, - хрипло напоминает библиотекарь, стаскивая с меня ремень и фиксируя им мои же руки, после привязывая их к ножке стола. - Я про моральную! - пытаюсь лягнуть парня ногами, но тот с лёгкостью их перехватывает, разводя мои колени в стороны. - Не трожь мою моральную девственность! - У тебя её никогда не было, - хмыкает Печорин, начиная ощупывать мои ноги. - Откуда... Хихик! Ты... Ха! Знаешь?! - начинаю бессовестно хихикать, дёргаясь от щекотки, которую приносили прикосновения библиотекаря. - Блять! Хахахахаааа! Печорин! Щекотно, мать твою! Аааааааааа! Не выношу щекотки! Как же щекотно! Хватит! Щекотно! Штаны медленно поползли вниз... ... А вот теперь не щекотно! С ужасом наблюдаю за тем, как с меня стаскивают сначала один кед, потом второй, носки, штаны... - Какого чёрта ты делаешь! - слишком резко дёргаюсь, пытаясь подняться, и суставы в руках как-то странно хрустят. - Больно... Чёрт! Что происходит?! Как такое вообще могло произойти?! - Девственники чисты и невинны, - Печенег наклоняется к моему лицу, и я могу разглядеть озорно танцующих чёртиков в его глазах. - А от тебя изначально разило похотью... - Извращуга! - рычу в ответ, пытаясь пнуть парня в живот. Однако тот с лёгкостью перехватывает мою ногу в районе лодыжки и садится у меня между ног, ещё сильнее раздвигая мои колени. Холодные пальцы нежно поглаживают чувствительную кожу на внутренней стороне бедра, под коленками и выпирающие косточки лодыжек... Шумно втягиваю носом воздух. Бля... Это ж мои эрогенные зоны! Если всё так и продолжится, то стояк мне гарантирован. - Отпусти..., - выдыхаю, возобновляя безуспешные попытки сопротивления. - Нет, - Печорин аккуратно перехватывает мою ногу, почти невесомо касается губами моей лодыжки. От таких действий дыхание перехватывает, и я едва успеваю закусить губу, чтобы не застонать. Вот вам и два месяца воздержания... Библиотекарь же продолжает выцеловывать лодыжку, поднимается выше к колену, к бёдрам... - Больно..., - тихо рыкаю я, ощущая, как острые зубы впиваются в нежную кожу на внутренней стороне бёдер. Внутри всё пылает. К щекам приливает густой румянец. Внизу живота что-то приятно скурчивается, тянет вниз... Блять! Это слишком приятно! Ещё немного - и привет, стояк! Господи, в фильмах обычно в такой момент заходит какой-нибудь второстепенный персонаж, и "романтическая" атмосфера разрушается... Так вот. ГДЕ МАТЬ ЕГО НОСИТ, ЭТОГО ВТОРОСТЕПЕНОГО ПЕРСОНАЖА!!!???        Печорин начинает вести себя более активно. Большие руки по-хозяйски поглаживают бёдра, заставляя стайку мурашек пробегать по всему телу. Чувствую, как собственное дыхание учащается. Боже, дай мне самоконтроля... Библиотекарь вновь припадает губами к внутренней стороне бедра. Тысяча электрических ударчиков расползаются по всему телу. Чувствую, как горячие губы обхватывают тонкую кожу, засасывают в рот, прикусывают, затем облизывают, будто извиняясь за причиненную боль... Онегин! Ты только держись! Самоконтроль! Помни про самоконтроль! Чужая рука через трусы касается паха... ... К чёрту самоконтроль! Обхватываю Печорина ногами, заставляя почти вплотную придвинуться ко мне. Начинаю тереться об него пахом, обеспечивая себе стопроцентный стояк. Но ощущения недостаточно полные. Поза-то неудобная... - А говорил, что не будешь передо мной ноги раздвигать, - хрипло хмыкает мне в ухо Печенег. - Долбанный извращ, - выдыхаю я в ответ. - Отвяжи руки... Мне неудобно... Библиотекарь почти ложится на меня, и я, пользуясь моментом, оставляю у него засос на шее. Кожа у парня солоноватая, пахнет так же, горьковато, вкусно... Чувствую, что руки теперь не привязаны к столу, и перехватываю инициативу. Резко опрокидываю Печорина на спину, а сам сажусь сверху так, чтобы наши пахи соприкасались. Бля... Да у самого Печенега стояк жёсткий. Начинаю тереться о Печорина, упираясь тому руками в грудь. Парень обхватывает мои ягодицы, сжимает их, задавая нужный ритм. Ткань джинс шумно трётся о ткань боксеров. Слишком пошло. Слишком горячо. Закусываю нижнюю губу, чтобы подавить стоны. Получается не очень, и я забиваю на это. Библиотекарь сильно сжимает мой зад, и я неволь вскрикиваю, прижимаясь к парню ещё сильнее. Тот нежно проводит по моей щеке своей рукой, вновь вызывая сотни мурашек по всему телу. Утробно рыкаю и кусаю Печенега за большой палец. Тот хмыкает, позволяя мне вобрать несколько своих пальцев в рот. Облизываю их, словно самую вкусную сладость, пошло причмокивая, стараясь заглотить как можно глубже... Одновременно с этим наращиваю темп. Трусь своим стояком о стояк Печорина, пошло подмахивая бёдрами. Смотрю на Печенега. Да... Ради такого стоит жить... Щёки пылают, слегка приоткрытые губы выпускают наружу тихие, но сладкие стоны... Чувствую близкую разрядку. Библиотекарь, кажется, тоже уже на пределе. Внутри всё вновь скручивается, внизу появляется сладкое тянущее чувство. - Я сейчас..., - выдыхаю в ухо Печорину. - Я тоже..., - пыхтит тот. По телу проходит миллион электрических разрядов, и я до крови закусываю губу, чтобы не застонать. Печенег впивается пальцами в мои бёдра, прижимая к себе. В трусах становится мокро. Без сил падаю на грудь библиотекаря. Тот несильно обнимает меня за плечи. Чувствую дрожь во всём теле. Мда... Давненько у меня такого не было. Отдышавшись немного, с трудом приподнимаюсь на руках (они-то до сих пор у меня связаны). Смотрю на Печенега. - Милый~, - протягиваю я, добавляя голосу сладости. - Ммм? - Печорин нежно касается моей щеки. Доверчиво трусь о широкую ладонь. - Чего? - Ты ничего не забыл? - так же сладко спрашиваю я. - О чём ты? - хмурится парень. - Об этом! Связанные руки точно бьют в цель, разбивая Печенегу нос. Пока библиотекарь, отборно матерясь, пытается дать сдачи, с лёгкостью уворачиваюсь от тяжёлого кулака и несусь в ванную, не забыв закрыть засов. Мало ли... Враг, пусть и обезврежен, но всё ещё опасен. Хехехехехехехе.... Мда... Кажется, для полного осознания, что сейчас произошло мне потребуется время​... Много времени...