Фром дядюшка виз лав

      О чем думает человек, осознавая, что сейчас он, возможно, проживает последние минуты своей жизни? Во многих фильмах, что я смотрел, герои обычно переживали свою жизнь. Она проносилась у них перед глазами стремительно, неоспоримо быстро... Жалкий пиздеж. Единственное, о чем может думать человек в момент опасности - это о том, как он докатился до такого пиздеца. О чем он думал в тот момент, когда решил по-приколу нажать на ту кнопку, что привело к разрушению мира? Вот и я не в курсе... В любом случае, мне все еще интересно... А как я-то докатился до такого пиздеца?!       Отвлекшись на звуки внизу, я пропускаю момент, когда незнакомец срывается с места. Чувствую, как меня хватают за грудки и вталкивают в ванную. От неожиданности запинаюсь о порожек. Телефон и пистолет шумно падают на кафель, а я оказываюсь прижатым к полу чужим телом. Больно, черт подери! Пытаюсь вырваться, но меня грубо хватают под локоть и тащат вверх. - Отвали! - пытаюсь врезать нападавшему свободной рукой, но тот резко разворачивает меня к себе спиной, перехватывая меня под талию и зажимая мне рот. Начинаю брыкаться. Что, блять, происходит?! Кто он?! Кто те люди внизу?! Делаю попытку укусить незнакомца, но тот еще сильнее зажимает мне рот. Вот ублюдочная тварина! Вот погоди, я вырвусь и хана тебе!       Но похоже, что этому человеку абсолютно похуй на все мои потуги, и он прислонившись к стене, начинает сползать по ней вниз, утаскивая меня за собой. Садимся так, что я оказываюсь в плену чужих не только рук, но и ног. Вот как бывает: пойдешь искать правду, а в итоге тебя какой-то мужик будет прижимать к своей широкой груди в темном туалете, пока по библиотеке кто-то шастает... Кажется, я видел порно-фильм, который начинался точно так же.       Внезапно совсем рядом слышатся голоса. Замираю, пытаясь уловить чужую речь. Попутно замечаю, как напряглось тело моего держателя. И кстати, чего у него это там такое мокрое. У меня вся спина в какой-то жиже. Фу! - Выламывайте дверь! - раздается недалеко. Кажется, эти люди находятся рядом с дверью в кабинет. - Но она закрыта! - возражают. - И крови не видно. К тому же, он ранен. Он бы не смог сюда подняться. А если бы и смог, тут бы все кровью залило. Кровью залило? Чувствую, как внутри все холодеет. Кое как дотрагиваюсь до кафеля рукой. Пальцы нащупывают что-то горячее и липкое. И спина ведь у меня тоже запачкана чем-то теплым. И железом пахнет совсем рядом... Внутри все съеживается. Сердцебиение начинает набирать обороты. Нет, нет, нет. Только не сейчас. Нужно успокоиться! Это всего лишь кровь! Обычная красная кровь, которая есть у всех людей! И в тот день крови было так много... Меня пробивает дрожь, дышать становится труднее. Паничка*, как же ты не вовремя... - Ладно, похуй! Идем вниз, - слышу я. - Ему все-равно не уйти отсюда. Разойтись по периметру! Образы из прошлого начинают лезть в голову. Трупы родителей... Мамин вспоротый живот, папина голова под ногами... Тело Ленского на слегка припорошенном снегом асфальте... - Все хорошо..., - доносится до меня сдавленный голос, хватка чужих рук ослабляется, мне освобождают рот. Получив какую-никакую свободу, обхватываю себя руками. Но, кажется, мне это уже не поможет...       Незнакомец вновь касается меня, но уже более нежно. Осторожно прижимает меня к себе, и я ощущаю его прерывистое, неровное дыхание. Кажется, он ранен очень сильно... - Все хорошо, - повторяет нападавший, легко поглаживая меня по спине; его голос хоть и звучит глухо, но в нем есть некоторая уверенность. - Все будет хорошо. Дыши глубоко. Вместе: вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-...       Внутри меня что-то переворачивается. Что-то похожее уже было... Что-то подобное уже происходило, причем совсем недавно. Пытаясь игнорировать, дрожащее тело и сдавленность в легкий, нашариваю в темноте ту самую жуткую маску. Пальцами осторожно продвигаюсь к ее краям, нащупывая застежку. Пластмассовый замочек тихо щелкает, и я убираю маску, открывая лицо "дьявола". Незнакомец совсем не сопротивляется, что только подтверждает мою догадку. Продолжаю дальше тактильно изучать его. Пальцы касаются щек, лба, бровей, ресниц, губ... - Ты...? - тихо выдыхаю я. Меня все еще потряхивает, но дыхание более-менее выровнять удается. - Что я? - резонно спрашивает у меня "дьявол", хрипя так, будто каждое слово дается ему через огромнейшее усилие. - Что ты здесь делаешь? - вопросом на вопрос отвечаю я, слепо шаря рукой по полу в поисках телефона. - У меня...Кх!, - человек глухо кашляет, прикрывая рот рукой, - тот же вопрос... - Не увиливай, - смартфон, наконец, оказывается у меня в руке. Подношу устройство к лицу, пальцами касаясь экрана. Черт, кажется, разбил! - Не твое... дело, - хрипит "дьявол". - Это... мне... решать, - с трудом включаю фонарик на телефоне. Меня все сильнее накрывает чувство беспричинного ужаса. Похоже, мой организм решил меня обмануть, успокоив мою бдительность восстановлением дыхания. - Поэтому... спрошу еще раз, - направляю слабый свет прямо в лицо незнакомцу. - Какого... ты тут... забыл, Печорин?       Передо мной показывается лицо библиотекаря. Неестественно бледное и даже измученное. - Вот же дотошный хуй..., - Печенег выдает подобие издевательской улыбки. - Почему ты ранен? - продолжаю допрос. Почему он здесь? И почему в таком состоянии? Это из-за тех людей внизу? Но почему он пришел именно сюда? Что заставило его это сделать? Опускаю руку с телефоном чуть ниже, желая посмотреть насколько сильно ранен Печорин, но тот "вовремя" перехватывает мою руку отводя ее в сторону. - Не... смотри..., - с трудом выдает он, притягивая меня к себе. Оказываюсь в каких-то странных объятиях. Да что тут вообще творится? - В ящике... под раковиной, - выдавливает из себя библиотекарь, - таблетки... Они слабые,... но на время сойдут. Кажется, ему совсем нехорошо. И о каких таблетках идет речь? Но вдруг это лекарство, которое сможет ему помочь?       С трудом поднимаюсь на ноги и по стенке придвигаюсь к раковине. Подсвечивая телефоном, начинаю рыться в ящичке, пока не выуживаю из горы каких-то бумажек коробочку с лекарством. Подношу его ближе к свету... Транквилизаторы? Слабенькие, причем. Но зачем они Печенегу?       Быстро закидываю пару таблеток в рот. Сейчас должно немного полегчать. Также по стеночке возвращаюсь к библиотекарю. - Мне нужно осмотреть твою рану, - сажусь рядом с Печенегом, прислоняясь виском к холодной кафельной стене. - И найти, чем перевязать ее... В ответ Печорин только как-то глухо хмыкает. Вновь включаю фонарик, пытаясь все же взглянуть, насколько плохи дела у библиотекаря. - Я же... сказал, - Печенег вновь перехватывает мою руку, несильно отводя ее вверх. - Не... смотри... - Почему? - не унимаюсь я. Вот же дуралей! Так ведь и умереть же можно! Чем он вообще думает?! - В этом..., - голос парня на секунду вздрагивает, - нет смысла... - Да о чем ты? - резко хватаю Печенега за грудки. - Прекрати говорить так, будто собираешься умирать! Я больше не хочу, чтобы кто-то из моих близких умирал. Я не хочу снова потерять кого-то. Слишком много людей я больше никогда не увижу...       Холодный руки осторожно касаются моего лица. Я не вижу Печорина, но чувствую, как он внимательно смотрит на меня. - Уходить будешь... через окно, - хрипит парень. - Сначала по карнизу,... затем по водостоку. Потом иди во дворы... Звони Максимычу... Он знает, что делать дальше... Библиотекарь притягивает меня к себе, заставляя сесть напротив него. Ледяные пальцы вкладывают в мою ладонь что-то небольшое, по форме напоминающее флешку. - Никому не говори об этом..., - выдыхает Печенег мне в ухо. - Всегда носи с собой... Это... твоя... гарантия... Парень резко начинает кашлять, согнувшись пополам. Машинально придерживаю его за плечи. Что же ты делаешь... Я не понимаю тебя... - А ты? - негромко спрашиваю я. - Что будет с тобой? Печорин молчит. Ведь мы оба уже знаем ответ. Если попробовать спуститься вниз, нас тут же укокошат, а выбраться по водостоку парень просто не в состоянии... - Я не могу бросить тебе здесь, - мой голос предательски дрожит. Я ведь так и не узнал, зачем именно дядя прислал меня сюда. Мне нужны ответы. И только ты сможешь на них ответить. Только ты сможешь. К тому же... Что я буду чувствовать, если ты умрешь здесь? - Все хорошо..., - голос Печорина звучит совсем слабо. Парень поддается вперед, кладя голову на мое плечо. - Я ведь... обещал,... что... обязательно защищу... тебя...       В ванной повисает глухая тишина. Библиотекарь продолжает лежать на моем плече. - Печорин? - осторожно зову я, кладя ему руки на плечи. Ответа нет. Внутри меня вновь нарастает страх. - Печорин?! - громче произношу я, легонько тряхнув парня. Снова нет ответа. - Нет... Нет, пожалуйста, нет..., - прижимаю Печенега к себе, обняв за плечи. - Не надо... Он умер? Его больше нет... И я совсем запутался. Что мне делать дальше? Что делать... Я не знаю. У меня так много вопросов. И ни одного ответа. Печорин... Почему ты? Почему именно ты... - Я ведь только решил..., - зарываюсь носом в чужое плечо. - что не буду думать о тебе... Так почему ты снова... творишь херню?       Его тело все еще теплое. Но вскоре оно станет совсем холодным... А если я забуду тебя? Что в таком случае останется после тебя? Что будет после... Тук... Вздрагиваю. Мне же показалось, да? Этого просто не может быть... Тук... Сердце... Оно бьется. Пульс есть. Значит, Печорин все еще жив...       Транквилизаторы начинают понемногу действовать, но меня все еще потряхивает. Прижимаюсь к библиотекарьской груди. Слабое сердцебиение с трудом проходит через грудную клетку. Нужно перевязать его раны...       Кладу Печенега на спину. Включаю фонарик и приподнимаю его толстовку. Область живота парня полностью покрыта кровью. К горлу подступает тяжелый ком. Нет... Нельзя думать о том, что было тогда. Сейчас я точно смогу его спасти. На негнущихся ногах дохожу до умывальника и смачиваю теплой водой полотенце. Сначала надо вытереть кровь. Заглядываю в ящик под раковиной. Кажется, там были бинты...       Через минуту я уже сижу у тела Печенега. Телефон приходится положить на пол, экраном вниз. Осторожно начинаю вытирать кровь с живота парня. В тусклом свете кровоточащие раны наводят ужас... Так. Нужно правильно дышать. Нельзя терять контроль. Наклоняюсь чуть ближе к телу. Раны не такие уж и глубокие. В слабом свете поблескивает металл. Значит, в Печорина стреляли... Осторожно перевязываю израненное тело. Нужно срочно отвезти Печенега в больницу!       Беру смартфон в руки и замираю. А кому мне звонить? В скорую? Но внизу шарятся непонятные типы, и судя по всему они вооружены. Тогда полицию? Но вдруг это навредит Печорину... Можно, конечно, что-нибудь придумать. Но Вернер говорил, что на Печенега нет никакой информации. Что будут делать полицейские, когда поймут, что этого человека не существует?       Можно было бы поступить как говорил библиотекарь. Взять рюкзак с папкой и свалить по водостоку. Потом позвонить Максим Максимычу... Точно! Можно же ему позвонить! Быстро тыкаю на значок контакта и прикладываю смартфон к уху. "Аппарат абонента выключен или..." Блять! Едва не разбиваю второй по счету телефон о стену. Выходит, у меня остается не так много вариантов...       Смотрю на Печорина. Так мне все же придется уходить одному... Подсвечивая фонариком, нахожу свой портфель и закидываю его на плечо. Все... так и закончится? Последний раз освещаю ванную. Светлый кафельный пол заляпан кровью. Еще раз смотрю на лежащего Печорина. Я ничем уже не смогу помочь... Взгляд падает на лежащий у душевой кабины пистолет. В голове возникает шальная мысль. Это же безумие... Абсолютное безумие. Да меня пристрелят же при первой возможности. Я просто не в состоянии утащить Печорина. Лучше самому выбраться, а потом привести помощь... Да черта с два! Подхожу к Печенегу и скидываю портфель на пол. Притягиваю к себе пистолет. Затем надеваю портфель на живот, превращая себя в этакого кенгуру. Видимо, я окончательно сошел с ума. Это идиотизм. Полнейший идиотизм и безрассудство. Но... Я просто не в состоянии бросить его здесь!       С огромным трудом затаскиваю бессознательного Печорина к себе на спину. Если выберемся отсюда, лично прослежу чтобы он сел на диету. Тяжелый, как конь. Все его бицепсы-трицепсы! Подхватываю пистолет и так и замираю, сидя на корточках с библиотекарем на спине. Это все, конечно, безумно интересно, но че дальше-то делать? Это, значит, в одной руке у меня пистолет, другой я держу Печенега, а путь освещать мне чем? Выходит, я в темноте, с огромным мужиком на спине и с пистолетом, который не будет стрелять метко да еще и отдачей меня шибанет, пойду сейчас вниз, где куча мужиков с оружием? - Пиздец, - сам себе сообщаю я. - Нам пиздец. Дорогие мои, мамочка и папочка, сегодня ваш сын, скорее всего, присоединится к вам на небесах. Так что приготовьте там мне какое-нибудь удобно облачко, с которого можно будет плевать на прохожих.       Осторожно выпрямляю трясущиеся ноги. Тя-же-ло... Печорин, может, ты все же очнешься и поможешь мне? Не спеша выхожу из ванной. Все же хорошо, что те чуваки внизу не стали вламываться сюда. Но темно-то как! Свет фонарей, конечно, пробивается сквозь окна, но толку от него мало, если учитывать, что все три окна украшены витражами. Кладу Печенега на диван. И что дальше? Осматриваю кабинет. Есть у меня одна мысль, но мне она не нравится. От слова "совсем". Кто-нибудь уже остановите Землю. Я сойду...       Включаю фонарик и подхожу к шкафам. Начинаю осматривать полки. Где-то тут она была... Наконец, нахожу то, что искал - уменьшенную стеклянную копию статуи Венеры Милосской, размером примерно с мою руку. Осторожно переставляю статую на стол, чувствуя, как та оттягивает мне руки. Мне кажется, или я в бодибилдеры записался?       Возвращаюсь к Печорину в надежде, что тот пришел в сознание. Однако библиотекарь все также лежит в отключке. Вот же мразина... Вновь взваливаю парня себе на плечи. Буквально сгибаюсь пополам под весом чужого тела. Тяжелыми шагами дохожу до двери и как можно аккуратней открываю ее. Внизу слышится тихое копошение. Значит, они все еще здесь... Верчу головой туда-сюда. На втором этаже, вроде, никого нет. Хорошо...       Выхожу из кабинета. По стеночке, как можно тише добираюсь до ближайшей колонны. Пристраиваю за ней Печенега. Ну и темень же тут! Возвращаюсь в кабинет. Обхватываю Венерку, которая так и норовит выскользнуть у меня из рук. Моя хорошая, я тоже, между прочим, тоже не в восторге от того, что лапаю тебя за грудь! Пальцами вцепляюсь в холодное стекло. Еще немного. Еще чуть-чуть... С трудом дотаскиваю статую до подоконника. Ну все. Пошла жара.       Открываю окно и высовываюсь наружу. На улице никого не видно. Перекидываю ногу через оконную раму, ставя ее на карниз. Тащу за собой Венеру. -Прошу прощения, - выдыхаю я и со всей силы запускаю статую в полет. Лети, моя богиня. Лети далеко и падай громко.       Эффект оказывается намного лучше, чем я ожидал. Статуя с невероятным грохотом падает на асфальт, разбиваясь на сотни кусочков. Прости меня, моя дорогая. Но не плачь, ты послужишь благому делу. Люди внизу зашевелились. Давайте, давайте. Идите к папочке. Несколько крупных фигур вываливаются на улицу, озираясь по сторонам. Быстро залезаю обратно в кабинет. Быстро огибаю диван и выскакиваю в коридор. Заворачиваю за колонну, возле которой я оставил Печорина. Прижимаю парня к стене весом своего тела. Остается только ждать. Лестница содрогается под топотом десятка ног. - Проверьте все здесь! - доносится совсем рядом. - Он не мог уйти далеко! Слышу как распахивается дверь в кабинет и несколько человек заходят туда. Давай же, давай... Пора!       Выскакиваю из-за колонны и мчусь к кабинету. Захлопываю дверь и запираю ее на ключ. - Что за херня?! - орут с другой стороны двери. - Харе орать, это всего лишь дверь! - Она, блять, не открывается! - Че ты несешь!? Дверь начинает ходить ходуном, а ручка содрогается в странном экстазе. Оставляю ключ в замочной скважине. Надеюсь, это задержит их ненадолго.       Бегом возвращаюсь к колонне, взваливаю Печенега к себе на плечи и пытаюсь как можно быстрее добраться до лестницы. Дыхание сбивается уже на пятом шаге: я вам не спортсмен-тяжеловес! Свисающий с груди рюкзак только добавляет проблем. Почти доковыливаю до лестницы, но шум внизу заставляет меня затормозить. - Там кто-то наверху! - по лестнице вновь кто-то поднимается. Вот черт! Вскидываю пистолет. При такой стойке и моих навыках попасть в кого-то будет тяжело. Лишь бы отдачей не шибануло, и руки не дрожали. Шаги становятся ближе. В темноте видны лишь расплывчатые силуэты. Если подпустить их поближе, то, возможно, я смогу... Звук выбитой двери оповещает меня, что я в полной заднице. Теперь и передо мной, и позади меня находятся те, кто с легкостью могут снести мне голову. И что мне делать? В голове возникает картина, как кто-то стреляет в меня. Пуля медленно пробивает мою голову, входя в череп, затем проникая в мозг, разрывая мягкие ткани... Дыхание перехватывает. Меня начинает трясти. Нечем дышать. Мне не чем дышать! Воздуха нет! Я задыхаюсь... С огромным трудом делаю глубокий вдох. Я не могу умереть здесь. Только не здесь и не при таких условиях.       Тело предательски дрожит, но я все же выпрямляю руку для выстрела. Нужно выбираться отсюда. Бах! Бах! Бах! Делаю несколько пробных выстрелов, целясь в приближающуюся ко мне со стороны лестницы толпу. Тут же послышались выкрики боли. Значит, я попал... - Вот сука! У него огнестрел! - Стреляйте по ногам! Босс сказал притащить всех живыми!       Устремляюсь вниз по лестнице. Это единственный выход. Со всех сторон раздаются выстрелы. Может, стрелы мимо, Может, мимо пули... Вот только предсмертных песен мне не хватало!       Сталкиваюсь с кем-то на лестнице, и тут же со всей силы тесню его к перилам. Собственное сердце вот-вот выскочит из груди. В легких почти нет воздуха, а тело, кажется, еще немного и сломается под весом Печорина. Резкая боль в правой ноге. Конечность сгибается сильней чем нужно, и вся опорно-двигательная система выходит из строя. Ноги подкашиваются, и на секунду я замираю в состоянии невесомости. После чего мое лицо встречается с деревянной ступенькой, а я лечу вниз с лестницы, вцепившись в руку библиотекаря. Каждая ступенька приветливо встречает меня порцией боли в районе ребер, рук, головы и лица. В итоге, нас с библиотекарем вышвыривает куда-то к книжным стеллажам.       Невольно вскрикиваю, когда со всей дури шиндорахаюсь спиной об пол. Голова кружится, внутри нее туман. На трясущихся руках пытаюсь хотя бы приподняться, однако тело мое оказывается придавленным чем-то. Рука касается жестких волос. - Пе..чорин..., - выдавливаю из себя я. Легкие нещадно болят. Наверное, я сломал себе ребра.       Притягиваю библиотекаря ближе к себе, вцепившись в его толстовку. Чувствую, как сознание медленно покидает меня. Нет... Нельзя... отключаться... Мы ведь... еще не выбрались... отсюда... Я ведь... еще... ничего не узнал... Яркий свет ударяет мне в лицо. Сильно зажмуриваюсь, получая в голову приступ ноющей боли. - Надо же..., - чужой голос кажется нестерпимо громким. - Какая встреча... С большим усилием открываю глаза. Передо мной стоит высокая фигура с фонариком в руке. Кажется, это мужчина. Поза у человека непринужденная, словно он просто вышел на прогулку. - Похоже, что Вы, Евгений Александрович, оказались в весьма затруднительном положении, - продолжает мужчина, не спеша подходя ко мне. Пытаюсь отодвинуться, утягивая за собой Печенега. Но все мои попытки тщетны. - Не стоит так тревожится, - усмехается человек, глядя на мои жалкие потуги. - Давайте просто поговорим. Мы же хотим разобраться в этой ситуации, верно? Свет от фонаря слегка освещает лицо незнакомца. Меня пробивает дрожь. Только не это... - Ты..? - выдавливаю я. Это просто не может быть правдой. Ели ты здесь, то... - Вы что-то сказали? - холодная улыбка возникает на лице парня. Молчалин. Он здесь. А это значит. Что я больше не жилец. - Я же сказал, что не стоит бояться, - словно маленькому ребенку, втолковывает мне человек из "Сириуса". - На самом деле, не ожидал, что встречу Вас здесь. Хотя, это даже к лучшему. Молчалин останавливается в метре от меня. До белых костяшек сжимаю толстовку Печорина. Липкий, тягучий страх захватил мое тело, но позволяя больше сдвинуться с места. - Мой босс, - продолжает Молчалин. - Очень заинтересован Вами, Евгений Александрович. Поэтому у меня есть предложение: Вы сейчас пойдете со мной, один. И обещаю, Вашей безопасности не будет ничего угрожать. Его босс? В каком смысле "заинтересован"? Один? И бросить Печорина? - Так, каков Ваш ответ? - осведомляется Молчалин. По-моему, ответ очевиден. - Да пошел ты..., - звуки, выходящие из моего рта, больше похожи на хрип. - Так и думал, - парень продолжает улыбаться. - В таком случае, - лицо его вмиг становится серьезным, и даже опасным. - я не собираюсь Вас уговаривать.       В два шага Молчалин преодолевает расстояние между нами. Не успеваю и пискнуть, как тот грубо хватает меня за волосы и оттаскивает в сторону от Печорина. Чувствую напряжение каждого волоска. Из груди вырывается не прошенный всхлип. Как же больно... - Гребаная блядь, - Молчалин с размаху бросает меня на пол. Голова гулко стукается об пол, и на секунду я выпадаю из реальности. Во рту появляется неприятный привкус железа. На трясущихся руках пытаясь приподнять тело, но конечности как назло не слушаются меня. - Уж не знаю, нахуя ты сдался боссу, - парень достает из куртки пистолет, перезаряжает его и направляет на Печорина. - Но в твоих же интересах сидеть и не рыпаться. Помните, я говорил о том, что человек, осознавая свой конец, может думать лишь о том, как он докатился до всего этого? Но что будет в голове у того, кто видит чужую смерть? Ужас? Отчаяние? Печаль? Нет. Совсем нет. Не будет криков и слез. Все это приходит позже, через несколько минут после осознания смерти этого человека. Но то самое, единственное, что появляется в душе, видя, как Смерть склоняется над тем, кого ты не хотел бы терять... Собственное тело напрягается. Из последних сил отталкиваюсь от пола. Это чувство... Шаг... Два... Три... Чувство тотальной пустоты... Вцепляюсь в руку Молчалина, в которой тот держал пистолет, и отталкиваю его от Печорина. Все происходит настолько быстро, что я даже не успеваю осознать собственные действия. Фонарик выпадает из рук Молчалина и с гулким лязгом падает на пол, откатываясь к одному из книжных стеллажей. - Сука! - меня вновь хватают за волосы и поваливают на пол. - Мразь! - сильный удар под дых выбивает из моих легких воздух. - Тебе же сказали сидеть и не рыпаться! Молчалин продолжает колотить меня, кажется, даже не разбирая, куда он бьет. Руками пытаюсь хоть немного задержать тяжелые удары, но те как назло перестали адекватно меня слушаться. - Блядина! - практически верещит Молчалин. Похоже, он совсем дошел до ручки..., - Убью нахуй!       Огромные руки сжимают мое горло. Начинаю вырываться, но парень держит слишком крепко. Хрип вырывается из моего горла. Дышать не получается. Цепляюсь пальцами за чужие руки, но это не помогает. - Убью, убью, убью, - как заведенный тараторит Молчалин. - Избавлюсь от тебя, как от надоедливой шлюхи! А боссу скажу, что в темноте тебя не различили... Из последних сил дергаю ногами, пытаясь сбить с себя противника. Голова постепенно наполняется туманом, уничтожающим все мысли. Задыхаюсь. Нечем... дышать... Руки безвольно падают на пол. В поле моего зрения оказывается лежащий Печорин. Между нами всего какой-то метр. Хочу... дотянуться до него... Я не хочу... Не хочу вот так... умирать один...       Внезапно давление с моей шеи пропадает, в то время как Молчалин летит в сторону, врезавшись в стеллаж, с которого тут же сыпятся книги. Начинаю откашливаться, получая такой желанный воздух. - Евгений Александрович! - знакомы голос звенит у меня над ухом, чужие руки помогают мне сесть. - Вы в порядке?! - Со-ня...? - хриплю я, пытаясь разглядеть лицо баристы. - Нужно уходить отсюда! - девушка тянет меня вверх, поддерживая за плечо. - Пе-чо-рин..., - сипло выдавливаю из себя я, пытаясь удержаться на ногах. - Там... - Нэ волнуйса, Евгэный Алэксандрыч! - бодрый голос с восточным акцентом раздается рядом со мной и через секунду передо мной возникает знакомая мне монобровь. - Этова ыдыота мы тожэ забэрём! Облегченный вздох вырывается у меня из груди. Мы выжили. Все хорошо... В голове что-то щелкает, и я начинаю озираться по сторонам. - Мой порт-фель..., - говорить мне все еще тяжело. - Он ну-жен... - Этот? - Сонечка с легкостью подхватывает с пола мой рюкзак. Молча киваю. Все... Тело нещадно ломит, ноги словно ватные. В голове невыносимо шумит. Но я все равно стараюсь идти как можно быстрее, поддерживаемый Мармеладовой. Позади нас Максим Максимыч тащит на себе Печенега. - А где-..., - хрипло начинаю я, вспоминая о куче незваных гостей, которые несколько минут назад пытались подстрелить меня. - Лучшэ тэбэ нэ знат, - обрывает меня таксист. - Ы нэ разговарывай пока, Евгэный Алэксандрыч. Врэдно тэбе! Тихо угукаю. Молчать так молчать. Но у меня столько вопросов...       Выходим на улицу. У обочины стоит такой родной черный "Москвич". Забираюсь на заднее сидение. Туда же запихивают Печорина. Прижимаю библиотекаря к себе. Все закончилось. Сейчас мы поедем в больницу. И все будет хорошо. Все будет хорошо.       Соня и Максим Максимыч садятся вперед. Таксист заводит машину. Сонечка бросает взгляд на меня через зеркало заднего вида. - Евгений Александрович, - осторожно зовет меня Мармеладова. - Вы плачете? Громко шмыгаю носом и поджимаю губы. Все будет хорошо...

***

      К моему величайшему удивлению, поехали мы не в больницу, а прямиком ко мне домой. В дороге я успеваю ненадолго выпасть из реальности, поэтому осознание того, что мы остановились не у жилища врачевателей, а у моей хрущевки, пришло ко мне не сразу. Максим Максимыч снова взваливает на себя Печенега, а Сонечка подставляет мне плечо. К общей боли по всему телу добавляется и легкое головокружение с тошнотой. Наверное, это запоздалый результат всех моих встреч с твердыми предметами.       С горем пополам добираемся до моей квартиры. Судорожно начинаю рыться в карманах в поисках ключей, но Соня спокойно дергает ручку и втаскивает меня в коридор. Я же закрывал дверь, правда? - Давайте быстрее! - из комнаты выглядывает высокий человек в белом халате. - А-лекс...? - мой голос все еще не восстановился, поэтому сиплю я как шестидесятилетний алкаш. - Если такой умный, иди сам с "Сириусом" разбирайся, - огрызается Сонечка. Стоп! Сонечнка? Огрызается? - А ну всэ расступылысь! - прикрикивает Максим Максимыч, затаскивая Печорина в коридор. - Развэели тут балаган! Как по команде встаем к стеночке, позволяя таксисту пройти со своей ношей в комнату. - Вы уже здесь? - из кухни выходит Олеся. - Здравствуйте, - кивает Соня. - Давай я его заберу, а ты иди помогай, - женщина забирает меня у девушки и оттаскивает в кухню, прикрывая за собой дверь и усаживая меня на табурет. Послушно сажусь. Я дома. Я не один. Я жив. - Дай я на тебя посмотрю, - ведьма осторожно берет мое лицо за подбородок и поворачивает его то вправо, то влево. - Сильно же тебе досталось... Можешь уже отпустить свой рюкзак. Медленно опускаю голову вниз. И действительно, все это время я крепко держал портфель в руках. Там же важные документы родителей... - Нужно обработать твои раны, - продолжает Олеся, осторожно забирая у меня сумку и стягивая с меня джинсовку. - Скажи, где болит? Пытаюсь что-то сказать, но изо рта вырывается только неразборчивый хрип. В голове тоже все смешалось. Я... Не знаю, что я чувствую сейчас... Я не знаю этой эмоции... В груди все сдавливает. И кричать хочется. Я не понимаю... - Было много крови..., - судорожно выдыхаю я, глядя перед собой. - Я думал он умер... И я тащил его... Стрелял в людей... Падал... Меня душили... Думал, что умру... Из глаз рекой начинают литься слезы. Громко всхлипываю.       Олеся с нежностью смотрит на меня, а затем осторожно обнимает, поглаживая меня по голове. - Ты молодец, - мягко произносит женщина. - Ты большой молодец. Ты справился. Я понимаю, как тебе было страшно. Но сейчас ты дома вместе со своими друзьями. И ты спас жизнь своего товарища. Все закончилось, поэтому теперь ты в безопасности. Все хорошо. Прижимаюсь к Олесе, крепко обнимая ее в ответ. Бессовестно начинаю рыдать, словно маленький ребенок. Все, наконец-то, закончилось. Так я думал тогда...

***

- И когда он очнется? - Думаю, не раньше, чем через сутки. Раны не глубокие, но крови он потерял много. Я задолбался из него пули вытаскивать. - Вуот жэ проблэмный! Совсэм от рук отбылса послэ смэрти Андрэй Сэргеыча! - Тише! Вы Евгения Александровича разбудите!       С трудом разлепляю тяжелые веки. Чувствую себя эмоционально вымотанным. Видимо, я отключился прямо на табурете. Напротив меня сидит Максим Максимыч. Чацкий стоит, прислонившись к холодильнику, а Сонечка восседает на кухонной тумбе. - Юджин, ты как? - Алекс подходит ко мне, наклоняясь так, чтобы поравняться с моим лицом. - Сколько я спал? - мой голос сипит уже не так сильно. - Часа два, - Мармеладова пожимает плечами. - А... Печорин? - тихо спрашиваю я. - Спит твой Печорин, - хмыкает психиатр. - Живучий он у тебя. Хотя если бы мы ему переливание крови не организовали, дела бы пошли не очень. - Нэ чэловэк, а кровопыйца! - таксист демонстрирует перевязанный локоть.       На кухне воцаряется молчание. Я не знаю, что сказать им всем. Я... поступил ужасно по отношению к Соне и Алексу. А они просто взяли и пришли ко мне на помощь... - Юджин, - зовет меня Чацкий, кладя руку на плечо. - Все хорошо? Хочешь чего-нибудь? - Не знаю..., честно отвечаю я. - Только если таблетки... В первом ящичке... Мозгоправ молча кивает и подходит к кухонным тумбам. Рыскает по ящику секунд тридцать, пока не достает почти пустую баночку. - Эти? - мужчина показывает мне таблетки, как-то странно на меня смотря. - Да, - отвечает вместо меня Сонечка. - Это транквилизаторы. Мне их передают прямо от начальника безопасности. - Но это не транквилизаторы, - хмуро отмечает Чацкий. - Банка та, но сами таблетки нет. Женя, - парень поворачивается ко мне. - Когда ты обычно принимаешь эти таблетки? Меня передергивает. Если это не транквилизаторы, то что тогда? - После... панических атак, - неуверенно начинаю я. - Или... при галлюцинациях... - И тебе становится лучше? Судорожно сглатываю. Если вспомнить, то таблетки я пил обычно только после приступов, а не регулярно. Поэтому, если мне не становилось лучше, я списывал на то, что не соблюдаю рекомендации врача. - Нет..., - выдыхаю я, вспоминая недавний галлюциногенный Ад. - Не становится... - Как долго ты их принимаешь? - продолжает допрос психиатр. - С одиннадцати лет, - отвечает за меня Соня. - Эти таблетки врач выписал. Вернер лично выкупает их в аптеке. Хочешь сказать, что он их подменяет? - Может быть и нет, - пожимает плечами Алекс, вертя в руках баночку. - Но ты сама сказала, что таблетки тебе доставляют. Значит, они проходят еще через кого-то, кто, возможно, и подменяет их. - Выходыт, дажэ у вас завэлас крыса, - резюмирует Максим Максимыч. - Но что это за препарат? - спрашиваю я. - Психотропная херь, - Чацкий хмурится. - При регулярном потреблении ломает психику только так. Невольно опускаю взгляд. Так я все это время просто травил свой мозг? - Интересно вот что, - продолжает мозгоправ. - Зачем кому-то подменять таблетки? Какой в этом смысл? И какова вероятность, что все это было сделано для того, чтобы человек, потребляющий сие чудо, свихнулся как можно скорее...       В кухне вновь воцаряется тишина. Мне вот тоже интересно, кому нужно было меня так подставлять. И с каких пор? Насколько я помню, таблетки выглядели так всегда... Негромкий стук в дверь заставляет всех нас вздрогнуть. Переглядываемся между собой. - Может, это Олеся? - предполагаю я. - Нэ, - Максим Максимыч мотает головой. - Она спат ушла. А эсли Олэся спыт, значыт, она спыт. - А если дверью ошиблись? - хмурится Сонечка. - В три часа ночи? - резонно отмечает Чацкий. В дверь стучат настойчивей. - Надо открыть, - привстаю с табуретки, чувствуя сильную слабость в ногах. - Подождите, Евгений Александрович, - Мармеладова спрыгивает с кухонной тумбы, доставая откуда-то сзади пистолет с глушителем. - Я с Вами. Молча киваю и небольшими шагами двигаюсь к двери. Проходя мимо гостиной, на пару секунд заглядываю туда. На моей кровати, словно Ленин в Мавзолее, лежит Печорин. Его грудь медленно вздымается, будто он просто прилег поспать. - Он быстро оклемается, вот увидите, - подбадривает меня бариста, дружески кладя руку на плечо. Как можно тише подходим к двери. Сонечка встает в стойку, прислоняясь к стене. Поворачиваю замок и резко распахиваю дверь. Мармеладова тут же выскакивает из-за угла, направляя на гостей оружие. - Очень теплый прием, - отмечает Дубровский, глядя на нас сверху вниз. - Какого..., - начинаю было я. - Женя! - из-за широченной спины мужчины выглядывает Таня. - Боже! Что у тебя с лицом? А что у меня с лицом, действительно? Поворачиваюсь к висящему в прихожей зеркалу. Лучше бы не смотрел. Губа разбита в двух местах, на лбу гигантская шишка, фингал под глазом, нос поцарапан... Шея перевязана бинтом, и я даже не хочу знать, что под ним. - Долгая история, - виновато улыбаюсь. - Евгений Александрович, Вы его знаете? - спрашивает Сонечка, все еще наставляя пистолет на Дубровского. - Да..., - протягиваю я. - Это Танин... - Муж, - подсказывает мужчина. Мармеладова медленно опускает пистолет. Я тоже был в шоке, Сонечка, когда его увидел. - Что вы здесь делаете? - наконец, задаю я самый главный вопрос. - Я приехала сюда жить, - отвечает Ларина, вытаскивая из-за спины мужа чемодан. - Пустишь на пару дней, пока я не сниму себе квартиру?       Моя челюсть медленно едет вниз. Это вообще как? Чтобы замужняя прекрасная девушка жила у холостого меня? Да где такое видано? - Так внезапно..., - выдавливаю из себя я. - Прости, что не предупредила заранее, - девушка виновато улыбается. - На это совсем не было времени... - Я все объясню, - перебивает ее Дубровский и поворачивается ко мне. - На пару слов. Желательно наедине. После мужчина разворачивается и начинает спускаться вниз. Таня проходит в коридор, затаскивая за собой чемодан. - Я ненадолго, - предупреждаю Мармеладову. - Ладно, - кивает девушка. - Если что, кричите. Горько усмехаюсь. Да я уже готов орать. Вот хоть прям щас.       Прямо в носках спускаюсь за Дубровским. Тот ждет меня на один пролет ниже. Мужчина смотрит на грязные окна, держа во рту не зажженную сигарету. Если говорить о наших отношениях с Дубровским, то они весьма натянутые. И хотя его компания являлась крупным партнером компании моего дяди, это не мешало мне высказываться о нем крайне резко. Конечно, иногда я мог преувеличить: назвать его стариком или зазнавшимся негодяем, но у меня были на это причины. Одна из них, конечно же, заключалась в Тане. Никому не понравится, если его близкий человек выйдет замуж не по любви. Дубровский в ответ симпатиии ко мне тоже не питал. И хотя его причины мне неизвестны, это не мешало нам игнорировать друг друга. Поэтому мне было интересно, а какого черта я ему понадобился? - Что ты хотел? - напрямую спрашиваю я. Нечего тянуть кота за причинные места. Дубровский окидывает меня холодным взглядом. - Судя по всему, - после продолжительного молчания начинает он. - Ты тоже попал под раздачу. - Ты о чем? - хмурюсь. Он о "Сириусе" говорит? Навряд ли... - Не знаю, слышал ты или нет, - продолжает Дубровский. - Но несколько дней назад кто-то подбросил бомбу в мою машину. Невольно вздрагиваю. Да что не так с этим миром... - С большой вероятностью это было сделано советом директоров компании Андрея Сергеевича. Мне довелось за неделю до этого не позволить им разрушить фирму. Думаю, мое существование сильно им мешает, но, - мужчина еще раз бросает на меня холодный взгляд. - если ты в таком виде, значит, тебя тоже хотят устранить. - Ошибаешься, - мотаю головой. - Меня хотят прикончить совсем другие люди. Выходит, помимо "Сириуса" у меня, возможно, скоро появятся еще знакомые, которые желают свернуть мне шею... - Я привез сюда Таню, чтобы она побыла здесь, пока я разбираюсь со всем этим, - Дубровский зажигает сигарету. - Но сейчас вижу, что это плохая идея. С другой стороны, - на лице мужчины на долю секунды возникает слабая полуулыбка. - она слишком сильно загорелась этой идеей. - Да..., - грустно улыбаюсь. - Таня такая... Молчим с минуту. Дубровский докуривает сигарету. - Я хочу заключить сделку, - мужчина разворачивается ко мне всем телом. - Я разберусь с делами компании Андрея Сергеевича. Возможно, даже сделаю так, чтобы ты смог вступить в права собственника раньше, чем указанно в завещании. Клетки моего тела самовольно напрягаются. От таких предложений нельзя ждать ничего хорошего... - Взамен, - продолжает Дубровский. - ты сделаешь так, чтобы Таня все это время находилась в абсолютной безопасности. Ни один волос не должен упасть с ее головы. - Почему именно я? - сую руки в карманы. - Разве не проще отправить ее куда-нибудь в теплое место с кучей охранников? Нет, предложение, конечно, хорошее. Но вот у меня тут как бы не безопасно... - Не хочу признавать, - мужчина хмурится. - Но ты единственный человек, которому я сейчас могу доверять. Хотя бы потому, что мы находимся в одном положении. Закусываю нижнюю губу. Раньше мне казалось, что Дубровскому вообще плевать на Таню. А что сейчас? Он просит меня, человека, которого презирает, позаботиться о ней? Так, остановите Землю. Я сойду... - Ладно, - тяжело вздыхаю. - Я согласен, но только если ты ответишь мне на один вопрос. - Хорошо, - Дубровский пожимает мне руку. - Что за вопрос? Хитро улыбаюсь. Вот ты и попался... - Долго Вы, - возмущается Мармеладова, когда я, наконец, возвращаюсь в квартиру вместе с Дубровским. - Прости, - виновато улыбаюсь. - Нужно было кое что обсудить... - Вы закончили? - из кухни появляется Таня. - Да, - кивает Дубровский. Несколько секунд они просто смотрят друг на друга. Вот же придурошные... - Я пойду, - наконец, произносит мужчина, открывая дверь. - Подожди, - Ларина подходит к нему и робко целует его в щеку. - Береги себя, ладно? - Хорошо, - Дубровский осторожно берет руку девушки в свою. - Я позвоню тебе по Скайпу завтра утром, - Таня как-то нежно улыбается. - Да..., - мужчина почти невесомо целует ее в лоб. Так. Я больше не могу на это смотреть!       Утаскиваю Сонечку с собой на кухню. Нечего ребенку на взрослые вещи смотреть. К моему удивлению на месте обнаруживается только Чацкий. - Максимыч ушел спать, - отвечает психиатр на мой немой вопрос. - Вот как..., - сажусь на табуретку. Сонечка вновь занимает место на кухонной тумбе. Снова молчим. Что ж это за день молчанки такой? - Я хотел сказать..., - неуверенно начинаю я. - Спасибо. Чацкий и Мармеладова с удивлением смотрят на меня. - Я наговорил вам кучу всякого говна, - продолжаю я, опустив глаза. - А вы все равно вытащили мою задницу из самой настоящей жопы... Я... В общем... Простите меня. Ну вот. Сказал. На их месте я бы послал меня с такими извинениями куда подальше... - Евгений Александрыч! - тонкие руки обхватывают меня за шею. - Мы скучали! Сонечка старается рыдать как можно громче, размазывая сопли по моей футболке. К нам подходит Чацкий, сгребая уже нас обоих в крепкие мужицкие объятия. - Юджииин..., - на манер Мармеладовой взвывает психиатр.       Уж не знаю, что было в голове у Тани, когда она зашла на кухню и увидела там трех наматывающих на руку сопли субъектов, но девушка тут же присоединилась к нашим китовым завываниям, впихнувшись в наш тесный кружок. Стоим так минут десять. Я ведь тоже скучал по ним. Мне правда, их не хватало... В груди появляется какое-то теплое, забытое в детстве чувство. Такое бывает, когда ты просыпаешься субботним днем от запаха маминых подгорелых блинчиков и звука папиной любимой радиостанции. И ты сонный спускаешься к ним вниз, кормишь золотую рыбку Гришку и садишься за стол. Папа взъерошивает тебе волосы, а мама целует в щеку. Это чувство... Счастье. Конечно, мы еще обсудим все то, что произошло между нами. Возможно даже немного повздорим, выясняя, кто же все же был прав. Но только пусть это будет не сейчас. Потому что сейчас я просто хочу заново узнавать счастье. Примечания: * Паничка - так Женя называет свои приступы панических атак.