Приди ко мне

       Глеб проснулся от яркого солнечного света апрельского солнца. Не смотря на усталость и на желание закончить свою жизнь в кровати, он поднялся и пошёл на кухню, не увидев там ничего, что можно было бы заварить, Глеб достал бутылку водки и с какой-то лёгкостью и с безразличием налил себе полстакана. Осушив его, его лицо исказилось, но Глеб подумал, что было и хуже, и потянулся за сигаретами, коих в пачке не оказалось. И обстоятельства всё-таки заставили выйти Самойлова из дома.        Уже два месяца Глеб жил один. Вадим позвонил однажды, спросил, не нужны ли ему деньги, но получив ответ, что не нужны, перестал звонить. Глеб надеялся, что брат волнуется о нём, что хочет его возвращения. А так оно и было. Вадим каждый день просматривал ресурсы, где он мог узнать хоть что-то о жизни младшего, однако, о Глебе все ресурсы молчали, и пестрили только фотографиями Снэйка.        Как только Глеб вышел на улицу, доброжелательное солнце сменилось тучами, которые, как Глеб понял, скоро должны превратиться в дождь. Походив по магазину и не найдя ничего, что могло бы стать едой для Самойлова, он купил только сигареты и зажигалку.        Из Глеба вышел прекрасный синоптик — шёл мелкий неприятный дождь. Улица была будто пустынной, и Самойлов-младший решил, что это лучшее время для прогулки, надо же иногда выходить на улицу. А вот домой идти совершенно не хотелось.        Новая квартира Глеба как можно дальше от квартиры Вадима, чтобы ни за что не случилось никаких пересечений с братом. Глеб сам понимал, насколько глупой и бессмысленной была его затея доказать что-то брату, сказать, что он может жить один, сам. Как будто брат этого не знал. Но раз Глеб принял это решение, отказываться было уже поздно, да и ещё глупее было бы сейчас прибежать к Вадиму и начать извиняться перед ним.        Вода в Москве реке покрылась рябью, будто в нее маленькие человечки с неба стреляли из лука маленькими стрелами. Вадим стоял на мосту и смотрел на переливающуюся воду. Сегодня ему захотелось подумать о жизни не дома, а где-то в центре города. Он уже очень долгое время никуда не выбирался и сейчас смотрел на красивые постройки на набережной, на огромную площадь Москвы реки. И почему-то сейчас он подумал о том, что, если спрыгнуть с этого моста, то уже никогда не увидишь ни этих построек, ничего. Чтобы отогнать эти мысли, Вадим развернулся и не поверил своим глазам. Перед ним на другой стороне моста стояла маленькая фигурка человека в потертых тяжелых ботинках и черной одежде. Вадим посмотрел по сторонам и перебежал несколько полос движения, удивляясь своему безрассудству. — Глебка! — Вадим обхватил брата. От неожиданности Глеб закричал и, ударив Вадика, отбежал на несколько шагов. Он развернулся и увидел перед собой брата, потирающего скулу. — Чего ты бить то сразу? — простонал Вадим. — Блин, прости. Я не ожидал… Ты чего здесь делаешь? — Глеб подошёл к брату. — А ты? — Живу. — проговорился Самойлов-младший. — Здесь? В центре? — Могу себе позволить. — заулыбался Глеб. — А я… Гуляю просто. Пойдём, посидим где-нибудь? — Давай… Ко мне? — Ну давай. — кивнул Вадим.        Придя домой, Глеб только понял, что дал Вадиму свой адрес. А Вадим сразу заметил бутылку водки, стоящую на столе. — Да, как много у тебя тут всего… — вздохнул Самойлов-старший. — Ты хоть ешь? — Нет. — Глеб отрицательно помотал головой. Повисла тишина, Глеб сидел на кровати и смотрел на Вадима, который ходил по комнате и рассматривал каждый угол. Потом он метнулся к младшему, сел рядом, обнял его и прошептал: — Возвращайся, Глебка. Тебе же самому плохо. — А вот и нет. — Глеб отстранился. — Мне хорошо как никогда. — Даже не буду пытаться поверить. Я вижу всё, Глеб. — Нет. Не нужно мне ничего. — Глеб хотел сказать что-то наиболее обидное, что-то, что точно ранило бы брата. — Ничего. И ты мне не нужен, и любовь твоя, и всё это. Глеб попытался сказать это максимально безразлично, но получилось как-то наигранно, обиженно и с надеждой на отрицание этих слов. — Господи. — рассмеялся Вадик. — Зачем ты всегда это говоришь? Зачем ты вообще в это играешь. Я же всё вижу. Глеб, мне не двенадцать лет, а тебе, представь, почти пятьдесят. Тебе заняться нечем? Глеб посмотрел в пол и понял, что план его получился несостоятельным, а от брата ему никуда и никогда не деться. — Вадик. — проговорил Глеб и порывисто прижался к Вадиму. Самойлов-старший обнял брата и прошептал: — Прячься, прячься, но я узнаю и найду.