***
Над городом стояла дымка - остатки утреннего тумана. Ноттингем гудел, словно потревоженный пчелиный рой. Из окна своей приемной Майкрофт видел торговцев, ремесленников, солдат, женщин и детей, спешащих по своим глупым и мелочным делам. Бумаги устилали пол. Барон не помнил, как разбрасывал их, сыпя проклятиями, но результат был налицо. Сначала он злился на Андерсона, но вскоре понял, что за неблагодарное это занятие. Телохранитель брата пришел в замок в четвертом часу дня, с понурой головой, ожидая гнева сюзерена, но Майкрофт сдержался. Только обсудив все детали предстоящего выкупа, узнав о том, что Шерлоку не сделали ничего дурного, и отпустив его обратно, Майкрофт пришел в ярость. - Грегори! - закричал барон в открытую дверь. Видит Бог, ему нужен был человек с холодной головой, тот, кому страх за близкого человека не помешает мыслить здраво. - Да, сэр, - капитан его домашней стражи, Грегори Лестрейд, стучал шпорами по лестнице. - Вы звали меня? - Звал, - Майкрофт тяжело опустился в кресло, сжимая голову руками. - Шерлок и я повздорили вчера с утра, и он сбежал, слава Всевышнему, вместе с телохранителем. Я послал конный отряд, но те ничего не нашли. А сейчас ко мне приходит Андерсон и говорит, Шерлок в плену у шайки Маленького Джона! - Милосердный Боже! - присвистнул Лестрейд. - Но, раз они отпустили Филиппа, значит, готовы к переговорам? - Да. Они сказали - сам решай, сколько заплатить за жизнь младшего брата. Вот ведь тонкая угроза! - восхитился Холмс. - Деньги - не большая проблема, Грегори, меня убивает сама ситуация: этот избалованный мальчишка ничуть не изменился с Люнденбурга. Чуть что против его слова - истерика и обиды. Ведет себя как нервная глупая девчонка, а мне расхлебывай. - Сэр, я убежден, что все образуется, - Грегори пересек комнату и успокаивающе похлопал Майкрофта по плечу. Тот промолчал, но во взгляде у него читалось: "Непозволительное панибратство." - Шерлок может быть упертым, что твой баран, груб и резок, но под всеми этими ледяными доспехами прячется горячее сердце мальчика, которому хочется любви и заботы, - капитан спрятал улыбку. - Мне кажется, это фамильная черта. - Большего бреда в жизни не слышал. - Майкрофт демонстративно отвернулся. - Вы можете отрицать, сэр, но я знаю вас много лет, и убежден, что ничего человеческого вам не чуждо, - Лестрейд осторожно присел на краешек стула напротив Холмса. - О, я уверен, стоит вашей милости повнимательней осмотреться вокруг, и вы найдете человека, который сделает вас счастливым. Кто-то, кто будет восхищаться вами и поддерживать вас, для кого ваши радости и горести будут важнее собственных. Иногда достаточно просто открыть глаза... - Грегори, прошу, прекрати поток этой ереси, иначе мои уши начнут кровоточить! Такой человек мне без надобности. Каждый, подобравшийся слишком близко, делает тебя слабее. Мне хватило и Шерлока - за ним нужен глаз да глаз, сам видишь. Мне не нужно, чтобы за мной бегали, как восторженная собачка, это просто глупо. И не надо на меня так смотреть, капитан Лестрейд! - Майкрофт нервно зашагал по комнате. - Сейчас важно вернуть моего брата живым и невредимым, а потом решить, что делать с шайкой Маленького Джона. Можете идти, капитан. Лестрейд вышел, прямой и нервный, как натянутая струна. В приемную влетела Молли. "Только еще одной эмоциональной девчонки мне и не хватало." - Ваша милость, так это правда? Наш любимый Шерлок в плену у шайки Маленького Джона? Господи, за что ему это? Нет, эти разбойники, конечно, получше прочих, и в городе их любят... - Мисс Хупер, ваши слова ведут к чему-то конкретному, или это импровизация? - как можно менее раздраженно спросил Майкрофт. - Да, простите, ваша милость, - девушка вздохнула и взяла себя в руки. - Баронесса Адлер просила передать, что все поняла и приняла. Ни о какой помолвке больше речи не идет, однако миледи не держит зла ни на вас, ни на Шерлока. "Все мы храним свои тайны, и некоторым лучше вовсе не видеть света," - ее точные слова. - Тогда я рад, что все обошлось без взаимной ненависти до гробовой доски, - Майкрофт потер лоб. - Баронессу мне точно не хотелось бы назвать своим врагом. Когда Холмс наконец остался один, первым делом подошел к окну. Дымка над городом почти рассеялась, прохладный ветер гонял бумаги по приемной. Что было в этих письмах, счетах и списках? Майкрофт даже не мог вспомнить.***
"Андерсон уже добрался до Ноттингема," - подумал Шерлок, глядя на солнце. Все утро юноша провел, упражняясь с луком, и теперь попадал в цель гораздо чаще. Джон, в компании Красного Уилла, монаха Тука и еще пяти незнакомых ему лесных братьев отправился за добычей. Шерлок так и не понял, имели они в виду дичь, или проезжающих через лес спутников. Мач, оставленный приглядывать за ним, был еще угрюмее Андерсона, и Холмс тренировался на стрельбище, чтобы не поддаваться скуке. Обещанные синяки он все-таки получил, правда не от палок, но от луковой тетивы. Внутренняя сторона локтя на левой руке расцвела красным еще вчера, а сегодня, после нового урока, стала совсем лиловой. "Интересно, у Джона такие же синяки?" За деревьями запел рожок. - Маленький Джон возвращается! - крикнул кто-то из шайки. Разбойники несли двух застреленных серн, сзади семенил монах, потрясая полными кошелями. - Триста золотых! Три бедолаги-бенедиктинца, ехали из Йорка, прямиком из аббатства, а все туда же: "нет у нас ни пенни, ни пенни нету!" - По такому случаю, братья мои, нужно устроить пир горой и позвать девушек из деревни, - сказал Джон. - Ты, Уилл, отправляйся в Меден Вейл и пригласи их. - Ты, друг мой Тук, бери повозку и купи в Ноттингеме бочонок хорошего эля. - Мач, на тебе и твоих молодчиках костер и две прекрасных косули. Сам же Джон пошел на стрельбище. - Ты стал делать успехи, - сказал он, глядя на то, как Шерлок пускает стрелы одну за другой. Холмс тут же залился краской, вспомнив тепло его рук на своей талии. - Теперь я правильно стою? - Сейчас проверим, - вечернее солнце подсветило волосы подошедшего Джона золотом. В глазах у него застыло нечитаемое выражение. Шерлок замер. - Подбородком нужно коснуться тетивы, - Джон провел ладонью по его скуле, заставляя поднять голову выше. В лесу, словно за сотню миль от них, заухала сова. Джон быстро отвел взгляд. - Локоть болит? - поинтересовался он обыденным тоном. Холмс кивнул, не в силах говорить. - Напомнишь мне вечером, я принесу тебе обезболивающую мазь. Шерлок положил на тетиву еще одну стрелу и прицелился. Центр.***
"Четвертая кружка эля была явно лишней." - Джон встал, пошатываясь, и налил себе еще одну. Вернулся к огню. Шерлок выпил всего две, но тоже был далеко не трезвым. Он сидел напротив Джона и, не мигая, смотрел на пляшущие язычки пламени. Оранжевые блики освещали его лицо - то раскрасневшиеся от тепла и эля щеки, то шею, то губы. Солнце давно село, и праздник был в самом разгаре. Красный Уилл раздобыл где-то настоящую арфу, и теперь вдохновенно перебирал струны, надеясь впечатлить свою возлюбленную Мод - милую черноглазку, пришедшую из деревни вместе с подругами. "Странно, что не пришла Мэри, - подумал Джон. - Уж она никогда такое не пропускает." Будь девушка здесь, он не сидел бы у костра, остекленевшим взглядом рассматривая едва знакомого и чертовски привлекательного юношу. Эль был хорошим - густым и крепким, как раз то, что нужно, чтобы ненадолго очистить голову. Он допил пятую кружку и заметил, что его сосед дрожит. "Ну конечно, - он мысленно ударил себя по лбу. - Ночь сырая, а в одном камзоле долго не проходишь." Нетвердой походкой он добрался до одной из палаток, и взял плащ - зеленый, какой был у каждого из лесного братства. Шерлок благодарно кивнул. В свете костра ткань казалась почти коричневой. В это время Красный Уилл затянул известную всем простолюдинам застольную песню. Сэр Джон Бэксворт собирал в поход Тысячу уэльских стрелков. Сэр Джон Бэксворт был толстым как кот, А конь его был без подков.* Парни и девушки захлопали в ладоши, обступив певца. Все внимание на поляне было приковано к нему. Сэр Джон Бэксворт пил шотландский эль, А к вечеру сильно устал. Он упал под ель, как будто в постель, И там до Пасхи проспал. - Эм.. Джон, а помнишь, ты обещал мне какую-то мазь от синяков? - говорил Шерлок тихо и нечетко, но Джон смог разобрать слова. - Да, точно, пойдем, пока не забыли, - он поднялся, потянув юношу за собой. Сэр Джон в Уэльсе спит на траве, И шлем у его плеча. И не ведает, что по его голове Плачет топор палача! - Там сон-трава, зверобой, омела и полынь,** - перечислил он, отдавая Шерлоку флакончик. - Сам сможешь помазать? - Нет, точно нет, - Холмс глупо хихикнул. - Сам не смогу. Еле на ногах держусь, и ты не лучше. Лорд-канцлер Кромвель с войском спешит К ущелью, где спит Бэксворт. Королевский указ к уздечке пришит У каждой из конских морд. В палатке Шерлока было темно, и это сыграло с ним злую шутку. Холмс покачнулся и вцепился в куртку Джона. Тот приобнял юношу за плечи и замер. Они почти не видели друг друга - сквозь прорезь в пологе палатки пробивался слабый свет далекого костра. Движения тут же стали неловкими, пальцы путались в застежках. Мазь от синяков была забыта. Войско идет, кончается год В Лондоне войска нет. А французский флот переплыл Ла-Манш И занял цветущий Кент! Джону казалось, что он ослеп, оглох и потерял способность говорить. Был только Шерлок - его вкус и запах повсюду, его кожа под пальцами и губами, его пульсирующее тепло и холодные руки. - Ш-ш-ш, нас могут услышать, - голова у него взрывалась, внизу живота разливалось тепло, - Чувствительный, - севшим голосом добавил Джон. - Как тетива: тронешь - и дрожит. Красный Уилл начал новую песню, но ни Шерлок, ни Джон, его уже не услышали.***
Утром Шерлок нашел его на стрельбище. Джон, облаченный во все зеленое и вооруженный до зубов, выпускал стрелы с таким остервенением, будто вместо мишени стоял его заклятый враг. Холмс кутался в плащ, ежась в тени на холодном воздухе. В палатке было значительно теплее, но там не было Джона, а ему нужны были ответы. Даже не слова - порой взгляд может сказать больше, чем иные за всю жизнь. Но Джон не смотрел на него. Шерлок попробовал снова. - Доброе утро. Джон, я подумал, мы... - он подошел ближе, борясь с желанием обнять его. Память о прошлой ночи жила внутри него: Шерлок помнил текстуру светлых коротких волос Джона, узор веснушек у него на руках, форму шрама на левом плече. Тепло и запах - пот, земля и медь. Невозможность прикоснуться ко всему этому снова убивала. - Единственное, о чем мы должны были подумать, Шерлок, так это о том, что нам обоим не стоило злоупотреблять элем, - голос у него был незнакомым, словно за несколько ночных часов сакс стал совсем другим человеком. - Джон, постой, но ведь... - Шерлок, - он пустил стрелу, та вонзилась точно в сердцевину мишени, - Для твоего же блага, ты должен забыть обо всем, что случилось вчера, - очередная стрела нашла свою цель. - Ты проснулся с похмельем в своей палатке, я, с еще большим похмельем, - в своей, - он продолжал стрелять, не останавливая разговор и не смотря в его сторону. - Эта версия - единственно правильная. - Шерлок! - в синих глазах стояли слезы. - Ты и сам знаешь, то что мы сделали - греховно, и угрожает не только нашим душам, но и земным телам. Ты был во Франции? Я проезжал через Лион, когда возвращался в Англию из Палестины. На площади в том городе сожгли грешника, молодого мужчину. Как думаешь, в чем был его грех? - Джон отвернулся, снова становясь холодным и чужим. - В твоих же интересах забыть прошлую ночь, как наваждение, не говорить об этом ни брату, ни духовному отцу, ни одной живой душе. Ты возвратишься в Ноттингемский замок, я - в лес, где был счастлив столько лет... - тетива задрожала снова - в последний раз. Джон опустил лук и подошел к почти плачущему Шерлоку. Коснулся губами виска - легко, как взмах крылом. Ни капли эмоций - так целуют мертвых, так выказывают почтение епископам и кардиналам. Не страсть, но прощание. - Вот и все, что я хотел тебе сказать. Когда Джон ушел седлать лошадей, Шерлок твердо пообещал себе не выказывать эмоций, пока он не вернется в свою комнату на вершине Восточной башни Ноттингемского замка. Он не допустит, чтобы кто-нибудь узнал, как глубоко Джон его ранил. Он выдержит.***
Место для передачи пленного было выбрано отличное. Большой перекресток сельских дорог примерно на половине пути между Шервудом и Ноттингемом просматривался со всех сторон, однако на севере, в отдалении зеленела небольшая дубовая роща. В случае бегства скрыться там не составит труда, а вот солдатам шерифа прятаться было негде. Разве что в поле, среди ржаных колосьев и мышей-полевок. Андерсон, вернувшийся только на рассвете, сообщил условия сделки, и они полностью устроили лесных братьев. Джон взял с собой пятьдесят человек - двадцать пять шли, вооруженные луками и стрелами, еще двадцать пять несли легкие щиты и мечи. Шерлок, закутавшийся в зеленый разбойничий плащ, ехал верхом следом за главарем. Андерсон, чернее тучи, плелся следом на своих двоих. "Мало ли лошадей в конюшнях шерифа!" Барон Холмс, тоже верхом, окруженный своими людьми, уже дожидались их в назначенном месте. Противников тоже было порядка пятидесяти - раз силы равны, нападать не станут. Джон остановил свою маленькую армию футах в восьмидесяти от ноттингемских солдат. - Сэр Холмс, никто не хочет кровопролития в такой прекрасный солнечный день! - крикнул он, намеренно проигнорировав то, что этикет предписывал обращаться к баронам "ваша милость". - Заплатите обещанное, и мы отпустим вашего брата! Джон намеренно не смотрел в сторону Шерлока. Боялся не сдержаться и кинуться его обнимать - таким несчастным и потерянным выглядел юноша. "Так будет лучше для всех." От ровного строя солдат отделился всадник и шагом поехал в их сторону. Поперек лошадиного крупа у него был привязан сундук. - Это Грегори Лестрейд, капитан личной стражи барона, - пробурчал Андерсон и, взяв под уздцы коня Холмса-младшего, повел его прочь от шайки. Шерлок обернулся и хотел что-то сказать. - Когда будешь следующий раз упражняться с луком, не сутулься и держи тетиву у подбородка, - глядя куда угодно, но не ему в лицо, выдавил Джон. Всадники поравнялись. Люди Майкрофта и лесные братья следили за ними с луками наготове. Благодарение небесам, ни одна тетива не задрожала, ни одна стрела не покинула колчана. Капитан отдал им сундук и вернулся к своим, где вокруг Шерлока развернулась бурная деятельность - его снимали с седла и осматривали на предмет ранений. - Запомните, Маленький Джон, - Майкрофт не кричал, однако его слова саксы слышали пугающе четко. - Похищение моего младшего брата не пройдет для вас без последствий. - Искренне надеюсь на это, сэр, - ответил Джон, натягивая поводья и давая своим людям знак к отступлению. - Барон Фиц-Олвин, бывший шериф Ноттингема, наверняка рассказывал вам обо мне. - О да, разумеется. В день, когда я приехал сюда приступить к служебным обязанностям и получить ключи от города, барон Фиц-Олвин вручил мне хорошую пеньковую веревку и заверил, что станет самым счастливым человеком во всей Англии, когда я смогу вас на ней повесить. - Невежливо заставлять пожилых людей ждать, - Джон салютовал ему шляпой. - Но у меня сегодня другие планы. Прощайте, барон, прощайте! В лагерь они вернулись той же дорогой, и первым делом принялись считать деньги. Майкрофт расщедрился на десять тысяч золотых - сумма приличная, и если бы речь шла о ком-либо другом, Джон счел бы ее более чем достаточной. Но сейчас... Казалось кощунством измерять жизнь этого юноши, его острый ум и трепетное сердце, оценивать в золоте и серебре. - Джон, сотри грусть со своего лица! - Майк из Стэмфорда, который отчего-то любил, когда его звали Туком, хлопнул главаря по плечу. - Мы сегодня же должны отметить такую удачную сделку! - Друг мой, мне не хочется ни песен, ни танцев. - Сейчас же отправим охотников за дичью! - не слыша его, радовался монах. - Позовем из деревни молодежь - парней и девушек, чем больше народу, тем веселее. Я лично поеду в Ноттингем за выпивкой! Ну что с тобой? Джон и сам не знал, что с ним не так. Он ведь сделал все правильно - так отчего на душе скребут кошки? Мэри придет, и все забудется. Он скривил губы в улыбке. Нельзя показывать слабость перед своими людьми. Их Маленький Джон смеется смерти в лицо, рискует и побеждает любых врагов, шутит за праздничным столом и никогда не сожалеет о принятых решениях. Быстро темнело. Подготовка к пиршеству прошла мимо Джона - он сидел под мишенями и оперял стрелы, работой отвлекаясь от невеселых мыслей. - Джон, Мэри пришла! - его уединение нарушил Красный Уилл. За спиной у него маячила раскрасневшаяся Мод. - Все уже веселятся, и ты иди к Дереву Встреч, она там. Первым делом Джон налил себе эля. Выпил залпом, почти не почувствовав вкуса. Лесные братья отдавали должное выпивке и дичи, многие танцевали вокруг костров. Огонь бросал теплые отблески на их лица и одежду. Гул молодых голосов и смех не смолкали ни на минуту. Джон опрокинул еще кружку крепкого эля. Мэри ждала его под дубом, рвала ночные цветы и вплетала их себе в волосы. - Милый, прости, что вчера я не смогла прийти, - защебетала девушка, целуя его. - Ты же понимаешь, дел порой бывает столько... Зато сегодня я здесь, безраздельно принадлежу только тебе. Что скрывать - Мэри была очаровательна, в своем светлом льняном платье, с распущенными пшеничными волосами. Пахло от нее теплым хлебом. Слишком хороша, добра и мила для такого, как Джон. Даже сделай он ей предложение - согласится ли Мэри жить в лесу, рискуя каждый день проводить мужа на виселицу. Уилл тоже хочет женится на своей прелестной Мод - да только зачем девушкам супруги-разбойники? Джон поцеловал ее в ответ, с каким-то горьким отчаянием. Он мог и вовсе не вернуться из Палестины - умереть там от заражения крови или тифа, как тысячи таких же безымянных солдат, как он. Старая рана и сейчас давала о себе знать - в дождливую погоду, или когда Джон много стрелял; боль прошивала левую руку, держащую лук, от плеча до запястья. - Я так скучала по тебе, - Мэри улыбалась и покрывала его лицо поцелуями. - Пойдем, пойдем, тут много людей... Она провела Джона в палатку, так и оставшуюся стоять со вчерашнего дня. "Что за дьявольская насмешка?" Платье с тихим шелестом упало на пол. Губы у нее горячие, вкуса меда. "Я изменил тебе, Мэри." - Джон, милый Джон, - выдохнула она, прижимаясь к мужчине всем телом. - Ты грустен, но я думаю, что смогу это исправить. "Почему я чувствую себя так, словно изменяю не тебе, а с тобой?" Мэри на ощупь расстегивала на нем куртку. "Это неправильно, так не должно быть." - Остановись, - Джон отступил к стене палатки. - Это нужно прекратить, все это. - Что за блажь тебе в голову взбрела? - в голосе Мэри звенела обида. - Тебя же все устраивало! Что изменилось? - Ничего. Я не хочу обманывать ни тебя, ни себя. Это было бы бесчестно, - Джон скрестил руки на груди. - Я любил тебя раньше, да и как такую можно было не любить. Милую, добрую, отзывчивую, невероятно красивую. Мне жаль, если слова мои жестоки, но это конец. - Да как ты смеешь? После всего, что было, просто так оставить меня... - Любой парень из окрестных деревень или из лесных братьев почтет за честь быть твоим мужем и отцом твоим детям. Прости, Мэри, я не буду этим парнем. Девушка зашуршала платьем, всхлипывая. В темноте Джон не видел ее, зато почувствовал весьма ощутимую пощечину. - Урод! - Мэри исчезла в ночи, забрав с собой все его сомнения. Щека горела, а в голове сладко кружилось от выпитого на голодный желудок эля. Возможно, впервые в жизни Маленький Джон знал, что делать дальше.