Мсье Сенкьем и сердце Призрака Оперы

Кажется, мсье Сенкьема уже приняли в Опере за своего. Эксцентричный аристократ – ничего удивительного. Новичок, но свой. Так что никто не удивился увидев загадочно мсье в Опере днем. Быть может, он захотел посетить сей храм искусства, когда он не наполнен праздной публикой. А быть может, как многие другие, захотел поближе взглянуть на предмет обожания – в этот день как раз проходили репетиции балетной труппы. В одном из коридоров мсье Сенкьем и вправду как специально встретился со стайкой танцовщиц кордебалета. Мсье Сенкьем любезно подхватил выпавшую из рук мадемуазель Мэг Жири охапку огромных, пыльных и на вид чрезвычайно ядовитых цветов, и подал разрумянившейся «корифейке». Цветы удивительным образом вновь выпали из ее рук. Какая досада! – Ах, мсье, не будете ли вы столь любезны помочь? Тут совсем близко. – Почту за честь, мадемуазель! Мсье Сенкьем покорно и безропотно нес ядовитые цветы следом за мадемуазель Жири, отставшей от хихикающих подружек. Он двигался так плавно и бесшумно, что малютка Мэг без какой-либо коварной задней мысли спросила, не занимался ли сам мсье танцами. Мсье в ответ заметил, что, вероятно, фехтование можно считать танцем, но посвещенным не Терпсихоре, Марсу. Мэг Жири благоговейно ахнула. Они как раз достигли кулис. Мсье Сенкьем передал цветы юной мадемуазель и, просыпанные на ее хрупкие руки, они вновь обрели вес и плоть. Мэг обернулась на оклик балетмейстера лишь на секунду, самое большее – две, но мсье Сенкьему этого хватило, чтобы исчезнуть. Вокруг был только мрак кулис. Темный, сумрачный алтарь храма искусств, сокрытый от публики… Мсье Сенкьем спустился в подвал через один из люков для рабочих сцены. Он оказался будто в изнанке мира – статуи, вычурная мебель, деревья, бочки для вина и прочее, прочее лежало, будто отбракованное историей. Из темного угла выглянула картонная маска трагедии, будто в ужасе уставившись на гостя. Мсье Сенкьем усмехнулся ей и двинулся дальше. Вход во второй подвал он нашел довольно легко, а вот с третьим пришлось повозиться. К счастью, мсье Сенкьему помог местный житель. Коренастый пплотный мужчина с фонарем бродил, оглядывая углы, ниши, углубления в полу и вообще любые укромные уголки. На мсье Сенкьема он вначале не обратил внимания – оглянулся через плечо и продолжил заниматься своим делом. – Прошу прощения, – обратился к нему сам мсье Сенкьем. – Вы, должно быть, местный крысолов? – Да, – ответил человек с фонарем. – Альтарош к вашим услугам. Уничтожаю паразитов в этом дивном месте уже десять лет, мсье. К вашим услугам. – Мсье Сенкьем – к вашим. Вы должно быть хорошо знаете местность, мсье Альтарош. Не подскажете ли, как я могу попасть в третий подвал? – Призрака ловите, мсье? Не надо! – Опасно? – Не знаю. Да только в его части подвалов крыс почти нет. Так что вреда я в нем не вижу. – Я не собираюсь его изгонять, мсье Альтарош. Хочу только поговорить. Крысолов вздохнул. –Ну пойдемте, мсье. Они двинулись дальше и вскоре пришли к узкой деревянной лестнице. – Прошу, мсье. – Благодарю. – Только лучше б вы остались наверху. – Опасно или?.. – Кордебалет, – расцвел Альтарош в свете своего фонаря. – Нынче балет репетирует. Такие ладные красавицы. Особенно малютка Мэг Жири. – Да, она довольно мила. Сегодня довелось помочь ей с реквизитом. – И вы оставли ее и поползли сюда?! – вохмутился Альтарош. Не найдя подходящих слов, могущих описать такое поведение благородного господина, он махнул рукой и пошел прочь. – Я с вами больше не разговариваю! – Не печальтесь, Альтарош! Однажды случится и так, что красавица достанется крысолову. Мсье Сенкьем стал спускаться в подвал. У мсье Сенкьема было хорошее настроение. Задник оперы «Лахорский король» он нашел довольно скоро. Вблизи восточный дворец, окруженный пальмами, превратился в мозаику широких ярких мазков. Мсье Сенкьем заглянул в зазор между задником и стеной. Темно. Но сыростью и крысами не пахнет. Вероятно, там действительно дом. Задник стоял, чуть приваленный к стене и зазор сужался кверху. Вздохнув, мсье Сенкьем опустился на четвереньки. Периодически постукивая тростью по стене, он двинулся вперед. Наконец, вместо камня трость ударилась о дерево. Мсье Сенкьем готов был вышибить заслонку в одно движение, но, оказалось, что в этом не было необходимости. Поддаваясь нажатию, заслонка скользнула в сторону. Помещение за заслонкой было темным и холодным. Человек шагнул бы во тьму, но мсье Сенкьем увидел, что пространство в комнате словно преломляется, раздается вширь больше, чем должно. Да, Эрик любит трюки с зеркалами. Мсье Сенкьем спрыгнул на пол комнаты. Достал из кармана коробок и зажег спичку. Множество мсье в кожаных плащах и с тростью окружили его. Зеркальная комната. Агенты в Персии сообщали Древним о подобных забавах. – Эрик! – позвал мсье Сенкьем. – Эрик, я знаю, что ты дома. Я слышу и чую тебя даже через эти стены. Вспыхнул свет, подобный солнечному, такой яркий, что мсье Сенкьем на мгновение зажмурился. – Невежливо так обращаться с гостями! – заметил он, все еще прикрывая глаза рукой. – У меня важные новости для тебя. Слышишь? Быть может, ты даже будешь рад их услышать. Раздался гул, постепенно переходящий в громовые раскаты. – Эрик, прекрати это представление! – посоветовал мсье Сенкьем. Он подошел к одному из зеркал и постучал набалдашником. Но, увы, не рассчитал силы – зеркало треснуло. Видимо, свет и звук все же вывели его из себя. Да, пожалуй представление пора прекращать. Мсье Сенкьем снял парик, чувствуя жар лысой головой, затем снял очки и выпустил жало. Грохот прекратился сразу же. Несколько секунд спустя погас свет. Еще через мгновение открылась дверь. За дверью виднелась уютная комнатка, а на пороге стоял Эрик. Он был высок и очень худ, в простых штанах, рубашке и жилете, хоть и узкого кроя, но висящих на его костлявом теле. Голова его была покрыта париком из черных, будто с проседью волос. Парик был слегка растрепан – его явно не приводили в порядок, а нацепили в спешке. Темный узкий силуэт лишь с краев был тронут светом газовых светильников комнаты за его спиной. Зато на темном, невидимом сейчас лице светились темно-золотые глаза. Мсье Сенкьем втянул жало, напоследок облизнув губы лепестками-щупальцами. – Ты всех гостей так встречаешь? – Честно признаться – да, – ответил Эрик своим чуть сиплым человеческим голосом. – Что ж, весьма недурно… Добрый день, дорогой кузен. Ты позволишь мне, наконец, войти? Эрик отступил в сторону, позволяя мсье Сенкьему пройти в свое жилище. Кажется, Эрик был в шоке. Но он выбирал слова и действия для дальнейшего общения с таким незваным гостем. Слева от двери оказался потайной шкафчик с пультом управления зеркальной комнатой – набор рычагов и струн. Эрик снял с правой руки перчатку с плетеным, будто кольчужным покрытием, которой он, очевидно, воздействовал на струны, бросил ее в шкафчик и захлопнул дверцу. Все. Перед ними вновь была обычная, затянутая в полосатые с цветочками обои, стена. – Что ты такое? – спросил Эрик. – Что мы такое, очевидно, хочешь ты спросить? – поправил мсье Сенкьем. Несколько секунд он смотрел на Эрика. Обычный. С какой-то точки зрения, даже симпатичный. Да, носа нет, но кожа ровная, зоб не обвис. Глаза очень живые, мимика человеческая. Нападать он, кажется, не собирался. Он хотел выслушать – узнать. – Разрешишь смыть оставшийся грим и присесть? Так будет удобнее разговаривать. Эрик любезно отвел мсье Сенкьема в ванную, где тот смыл грим с лица. Затем они сели в кресла у камина все в той же уютной комнатке. – У тебя замечательный дом, Эрик. Все готово к приему гостей. Мадемуазель Дааэ отсутствует? – Она дома, навещает матушку. – Прекрасно, нам не помешают. Эрик смотрел на мсье Сенкьема настороженно, внимательно и недовольно. – Ты так и выглядишь? – спросил он. – Да, теперь на мне не осталось грима. – И нос? Мсье Сенкьем усмехнулся, коснувшись кончика своего носа. – Ах да. Но среди того сообщества, от лица которого я к тебе обращаюсь, нос – редкость. – Какое сообщество? Что вам нужно от меня? Рассказывай, а то, Богом клянусь, пожалеешь. – Было бы глупо с моей стороны так рваться к тебе в гости, а потом раскланяться, ничего не рассказав. Но действительно – к делу. Что ты знаешь о себе? – Я всю жизнь был таким. Я таким появился на свет, и даже родители испытывали ко мне отвращение. – Те, кого ты считаешь своими родителями… – осторожно поправил мсье Сенкьем. – На самом деле, это люди, которым твоя мать отдала тебя, прежде чем лишиться рассудка. Отдала с неплохой суммой денег, как мне известно. Эрик молчал несколько мгновений. Кажется, думал, не посмеяться ли от души над шуткой гостя и не швырнуть ли его обратно в комнату пыток. – Кто же мои родители? Заморские король с королевой? – Ты такой романтик, Эрик. Я не знаю имен людей, зачавших тебя. Знаю только, что твоя мать была фавориткой и любимой игрушкой твоего кровного отца. Он и послал за тобой. Тебя искали, но ты очень хорошо прятался. Таких, как мы с тобой, принято убивать при рождении или в утробе матери. Но ты вырос и обладаешь столь удивительными талантами, что меня просили доставить тебя живым. – А если не получится? – Предоставить в качестве доказательства твое забальзамированное тело. Если не удастся сохранить и его, то некоторые органы – голову, жало, сердце. Все вместе или что-то одно… – Жало… – повторил Эрик. Он никогда не использовал это слово по отношению к своему органу питания. Он сглотнул и в глотке прокатился мягкий стрекот. – Мне нравится твой деловой и честный подход. Но где гарантия, что останусь в живых, если пойду с тобой? – Если бы тебя хотели видеть мертвым, они попросили бы меня убить тебя сразу. Тебя приглашают домой Эрик…