Сообразим на троих

Естественно, брат учуял на мне запах Никиты, учуял еще из подъезда. И немедленно въебал мне в челюсть, заставив ничего не понявшую Ларису вскрикнуть и попытаться нас разнять. — Скажем так, у меня были причины, — пробормотал я, спокойно уходя в свою спальню. Бросать его в таком взбешенном состоянии нехорошо, но ко мне он не полезет, это точно. Я просто хочу спать. У брата зазвонил телефон. Он материл собеседника девяносто процентов разговора, но, вроде бы, согласился встретиться. Долго что-то Никита собирался звонить, можно было и до моего приезда это сделать. Закрыв глаза, я протянул руку к тумбочке, убедился, что таблетки и стакан с водой в зоне досягаемости, и попытался расслабиться. Брат поможет мне принять решение, все поможет спланировать. Все будет хорошо. Меня разбудило щелканье и шорох блистера. Едва не застонав сквозь зубы, я потянулся за обезболивающим, но мне уже сунули таблетку в рот, дали запить кровью. Ебаный адский котел под диафрагмой сводил с ума, но я уже почти привык это терпеть. — Почему ты мне не сказал? — тихо и с какой-то горечью спросил брат, укладываясь рядом. — Почему сказал ему, но не мне? — Потому что не мог сказать, — с трудом приподняв руку, я крепко обнял своего самого близкого человека, — боялся и... Ну не знаю, просто не мог так тебя расстроить. — Если бы ты сказал чуть раньше, мне бы не пришлось расстраивать маму отменой приезда, — вздохнув, брат потерся носом о мое плечо, — сказать ей причину? Наши мамы чертовски дружны, так что знание одной неизбежно приведет к знанию другой, а это пока нежелательно, иначе еще и мама тут будет прыгать вокруг меня и волноваться. Видимо, брат уже взял билеты, чтобы повезти свою новоиспеченную невесту знакомиться с родителями и заливать, как все счастливы и как давно они уже вместе. Не говорить же маме, что решил жениться на залетевшей от него по моей вине проститутке. Но Лариса уже начала конкретно пахнуть братом изнутри, несмотря на ранний срок, а это значит, что ребенок его. Блядство. — Не надо, — поморщившись, я повернулся на бок и заглянул в его глаза. Как у обиженного щенка, честное слово, — и билеты сдавать не надо. — Но я уезжаю через два дня, как ты один после операции будешь? — упрямо нахмурился брат. — Что-нибудь придумаю, — попытавшись улыбнуться, я приложил ладонь к его щеке, — мне будет спокойнее, да и тебе, а то будешь сидеть скулить под дверью операционной. — Хуюшки, — уперся брат, — я буду рядом, понятно тебе? Кровь буду свою давать, чтобы быстрее регенерировал, тем более, ты же после операции будешь беспомощный, один точно не справишься! Вздохнув, я прикрыл глаза. Очень хочется согласиться, очень хочется, чтобы брат был рядом, но нельзя. Во-первых, он с ума сойдет. Во-вторых, я с ума сойду, потому что он переживает. В-третьих, у нас тут имеется особа женского пола в очень нежном состоянии, которой нельзя нервничать, а нервничать она будет, потому что уж очень сердобольная. Или прикидывается таковой, но это не самое важное. — Слушай, в клинике есть персонал, — еще раз попытался я, — я буду там столько, сколько понадобится. Все будет нормально, это же просто полостная операция, все на начальных стадиях, никаких проблем не будет, ну. Хмурясь, брат покусал губу изнутри, разглядывая мое лицо, словно боролся с собой. — Хорошо, не хочешь, чтобы я был рядом... — Эй, хочу! — Тогда будет Никита, — приоткрыв рот, я уставился на брата. Да чтобы он своими руками... — ты его пара, он тебе ничего плохого не сделает и вообще... — Ты ебанулся? — поинтересовался я. — Какой нахуй Никита? Алё, гараж! Не собираюсь я в полудохлом состоянии еще и от приставаний его отбиваться! — Он не будет приставать, — твердо ответил брат, — оборотень никогда не причинит своей паре вред. — Да какая я ему нахуй пара, если он мне изменял? — взвился я, дернулся, порываясь сесть, но скривился и откинулся обратно на подушку, потому что обезболивающее только начало действовать. — Он тебе что, мозги промыл? Господи, блять, вот от тебя вообще не ожидал! — Я ненавижу этого уебка, ревную к нему, но сиделкой он будет самой ответственной из всех, понятно тебе? — ухватив меня за подбородок, брат заставил посмотреть ему в глаза. — Или я, или он. Ну? Брат, однозначно, брат! Но он же помрет от беспокойства, если будет видеть, в каком я состоянии. И Лариса будет нервничать, все будут нервничать! Если вспомнить, что брат чуть не сломал руку медбрату, который при нем ставил мне капельницу, просто за то, что "этот эскулап" посмел меня колоть, лучше бы ему держаться подальше от хирургов. Блять, это настолько дерьмовая ситуация, что у меня просто нет выбора! — Но только потому, что ты будешь калечить докторов, — сдаваясь, я вздохнул, — если он будет меня бесить, я его нахер выгоню и найму нормальную сиделку. — Договорились, — даже не улыбнулся. Явно недоволен моим решением, но должен понимать, что это единственный адекватный вариант, — кстати, насчет денег. У тебя там на все хватает? Добавить? — Нет, я уже все оплатил, все нормально, — в животе заурчало, отдалось болью, и я поморщился, — принесешь мне крови? И не подумав встать, брат оттянул ворот футболки и подставил мне шею. Сглотнув, я придвинулся поближе. Если я заведусь, он это точно учует, но отказать невозможно, когда такой соблазн. С наслаждением погрузив клыки в его кожу, я прикрыл глаза. Горячая, вкусная, густая кровь оборотня, как ебаный нектар. Вытащив клыки, я вставил кончики языка в ранки, чтобы направить поток и не дать проколам зарасти. Торопливо сглатывая, я вцепился в его мощное плечо, жмурясь от удовольствия и прижимаясь грудью. Брат крепко ухватил меня за талию, тихо зашипев, когда я шевельнул языком в ранке, и я едва не захлебнулся от оглушительного прилива возбуждения. Он дернулся было, будто хотел отшатнуться, но заставил себя остаться на месте, скрипнул зубами. От отвращения, наверное. — Знаю, я мерзкий, — отвернувшись, я уткнулся лицом в подушку. — Нет, я... — правильно, нечего возразить. Да, он принял мою ориентацию, но это не значит, что он готов принять ее направленность на него. — Прости. — Это ты прости, — на душе было так погано, что хотелось сдохнуть. Мы оба знаем, что он не задел мою эрогенную зону, хотя завелся я так сильно, будто задел. Отвратительно хотеть своего брата, отвратительно, — я люблю тебя без гейства, правда, просто ты... Ты мой ебучий идеал, я хочу тебя. — Я знаю, — погладив меня по голове, брат тяжело вздохнул, — просто раньше не было такого, когда ты пил меня. — Потому что ты меня обнял, — глухо признался я, — наверное, больше не будешь так делать, да? Я так люблю с ним обниматься, не потому, что возбуждаюсь от этого, а потому, что он большой, теплый и уютный, с ним всегда как дома. — Кто тебе сказал? — перебравшись через меня, брат притянул меня к себе, давая обнять за шею и спрятать лицо на плече. — Я люблю тебя, гомосек ты недоебанный. — Я би, вообще-то, — шмыгнув носом, я все же улыбнулся. Кажется, брат готов принять все, плохое и хорошее, что есть во мне. Разве я могу его расстроить еще сильнее? Ларисе мы так ничего и не сказали. Весело собрались, весело поехали на вокзал, весело попрощались перед поездом, весело помахали друг другу в окно. Я видел, как напряженно хмурится брат, пока она не смотрит, он буквально выпрашивал разрешение остаться одним взглядом. Когда вагон дернулся и поехал вслед за составом, я позволил себе стереть с лица улыбку и вздохнуть. Брат окажется в своей любимой семье-стае, будет меньше волноваться, чем если бы был здесь. Так будет лучше для него. Послезавтра утром я приеду в клинику, меня подготовят к операции и вырежут две опухоли из трех. Все будет хорошо. Я смогу прожить еще немного дольше, может, протяну целый год. Хорошо бы умереть после рождения племянника, хотелось бы его увидеть, да и брату будет легче пережить все в заботах о младенце. Блять, когда я уже начну думать о себе? Уже темнеет, скоро приедет Никита. Решили, что, раз в стационаре я могу полежать только три дня из каких-то там конспираторских соображений, жить мы будем у нас с братом. В конце концов, дома и стены помогают, верно? Хотя почему они боятся, что медсестры заметят странности, если моя регенерация снизилась до человеческой, я так и не понял. Видимо, правила такие просто для всех вампиров без исключений. Оборотней с их невероятной скоростью заживления нанесенных не серебром ран вообще не больше суток держат. Одно хорошо — мне сделали скидку на регенерацию в плане операции. Инструменты будут не титановые, а просто стальные. Может, вдохновлюсь и после операции сделаю несколько безделушек из хирургической стали... На такси добираясь до дома, я попросил высадить меня у недавно открывшейся кофейни. Мы с братом как-то забегали сюда перекусить, вполне уютно. Хотя, конечно, он не мог не поворчать, что чизкейк суховат, кондитер-маньяк. А пидар этот пусть меня ждет, я хочу кофе и сладенького. Когда вертишься в сфере нетрадиционно-ориентированных людей, сразу начинаешь видеть намеки даже там, где их нет. Может быть, парню просто нравится мой свитер, подумаешь, украдкой разглядывает меня. А он ничего, темноволосый, высокий, складный, хотя, конечно, худоват, я люблю подкачанных. Пара улыбок при пересечении взглядами — и официант принес мне пирожное "от вашего знакомого за тем столиком". Ну что же, трудно не разглядеть намек, он тут явно есть. Как парень рискует, натурал, вроде моего брата, мог бы за такое этим пирожным в морду засветить. Но рискнувшему симпатяжке, кажется, перепало шампанское... Он поравнялся со мной в дверях, несколько смущенно представился. Какая невинная прелесть, посмотрите-ка. — Леша, — ответив на рукопожатие, я подбадривающе улыбнулся. Дима осмелел, заулыбался, начал говорить о погоде. Я даже почувствовал себя лучше. Все ебля и ебля, никакой романтики в жизни, а тут вот какое милое знакомство. Он просто человек, но это не великая проблема, в принципе. Тем более, я вряд ли буду уже заводить отношения, не хочется, чтобы еще один человек страдал от моего ухода в мир иной. Но пофлиртовать вполне можно, а то вот врач же сказал, что перед плановой операцией лучше бы не напрягаться морально, быть расслабленным. Так что, пожалуй, можно и развлечься. — О, только не это, — вдруг пробормотала невинная прелесть, глядя вперед. Я тоже посмотрел — Никита стоит, прислонившись к крылу машины, — я всегда знал, что духи с феромонами действуют, но он прям вообще восприимчив. — Духи с феромонами, — без эмоций повторил я, не останавливаясь. Никита как-то съежился, хотя Дима, наверное, считает, что он нас не слышит. — Ага, я ему в баре кое-чего подсыпал, духами побрызгался, и он меня чуть на части не порвал, — мы уже были довольно близко, и я с легкостью заметил, как яростно оборотень раздул ноздри, выпрямляясь, — тебе, кстати, как? Уже начало действовать? Можем и его взять с собой. — Прости, со мной такое не работает, — перехватив кулак взбешенного мужчины, я тихо его предупредил: — убьешь. Кто же с такой силой собирается бить обычного хрупкого паренька-блядину? — Убью, — решительно рыкнул Никита, отдергивая руку и чуть отступая. — Лучше выеби, — доверительно предложил я, похлопав ничего не понимающего человека по плечу, — видишь, как он похож на меня? В тот раз тебе же понравилось? Давай, вперед! Докажешь мне еще раз, что все твои ебучие клятвы нихуя не стоят, а ты сам просто похотливая скотина. — Леш, — он попытался ухватить меня за запястье, но я отступил на шаг назад. — Не трогай меня, уебок, — процедил я сквозь зубы, — давайте, ебитесь, дети мои, совет вам да любовь, а я пошел. Отпихнув Никиту плечом, я поднялся по ступенькам к двери подъезда, пытаясь нашарить в кармане ключи. Все, чего я хочу — горячая ванна и обезболивающее и обезболивающее для души. Хотя не уверен, что таблетки хорошо сочетаются с вискарем, лучше просто нажрусь, вот. Надо будет только перед операцией анестезиологу это сообщить. Он вошел за мной следом, стоял за спиной, молчал и вместе со мной ждал лифт. И от того, как понимающе и покорно он себя вел, меня только сильнее тянуло блевать. Типа еще и не виноват оказался, да? Опоили, одурманили, накачали, блять. Но он трахал другого, этого ничто не изменит, это я никогда не смогу забыть и простить. Он прикасался к нему руками, которыми потом прикасался ко мне, без зазрения блядской совести, он ебал его тем же членом, целовал тем же ртом. Дрочил ему, наверное, да, хорошо, когда у твоего пассива стояк. Может, даже в рот взял. И я после такого должен сказать что-нибудь типа "ну ладно, раз тебе что-то подсыпали, иди ко мне, любовь моя", да? Так, что ли? Хуюшки. Яростно шарахнув в стенку лифта кулаком, я прижался к ней лбом. Мне больно. Почему мне все еще так больно, время же лечит, я уже должен относиться к этому проще! Когда я на кухне достал из шкафчика начатую с братом в прошлый раз бутылку, уебок все же подал голос: — Перед операцией нельзя. — Нахуй проследуйте, — забив на стакан, я хотел уже было пойти в свою ванную, но он ухватил меня за локоть, — не смей меня трогать! Тяжелая бутылка из толстого стекла разбилась об его голову, как тонкий фужер. А ему похуй. Тяжело дыша, я попытался вырваться, но он притянул меня к себе со своей ебаной оборотничьей силищей, вцепился мертвой хваткой. Тупая псина, черт тебя дери! Не выдержав, я уткнулся лбом ему в плечо и разревелся. Рыдал, как девчонка, сминая в кулаках его куртку и чувствуя, как его горячая ладонь легонько гладит меня по затылку, как пахнет от него кровью и хорошим виски, как громко и часто стучит его сердце. Он предал меня. Предал, причинил боль, заставил возненавидеть, но никак не получается его разлюбить. Тупая вселенная еще и оправдать его попыталась в моих глазах, но я не могу, не могу поддаться. Я никогда не смогу его простить. — Ненавижу тебя! — всхлипнул я, прижимаясь еще ближе. — Ты, ты все испортил! — Знаю, — шепнул он, мягко взъерошивая мне волосы и, кажется, чуть раскачиваясь, будто укачивал меня. Или это меня самого шатает? — знаю, малыш. — Не смей меня так звать! — рыкнул я, отстраняясь и упираясь ладонями ему в грудь. — Пусти! Он послушался. Устыдившись, что дал слабину перед этим мудоебом, я хлопнул дверью ванной. Мудоеб, надо же, буквально выходит. "Ебущий мудаков", ха. За стенкой, в ванной брата, тоже зашумела вода. Наверное, смывает с себя алкоголь и кровь. Торопливо раздевшись, я залез в только чуть-чуть наполнившуюся ванну. Блять, как естественно вести в отношениях с девушкой и как естественно становиться ведомым в отношениях с парнем. С бабой я бы так не рыдал, все было бы иначе. Может, у меня еще и раздвоение личности до кучи? Я слышал, что он пришел и сел под дверью, как верный щенок. Только вот щенки не меняют хозяев на каких-то вкусно пахнущих долбоебов. Вздохнув, я откинулся на спину. Я его пара, да? Это происходит, когда человеческая часть оборотня влюбляется в кого-то так сильно, что даже его волчья часть готова признать любимого. И, как у настоящих волков, выбранная пара одна на всю жизнь. Если пара умирает, они не могут жить — буквально два-три дня, и от безысходности оборотень заканчивает жизнь самоубийством. Если я его пара, как мог волк допустить, чтобы человек выебал кого-то левого? — Расскажи мне, как это было, — твердо попросил я. Хотелось курить, щипало в глазах, болело в груди и животе, в горле стоял ком. Я чувствовал себя разбитым, как никогда, одиноким и уничтоженным. А так хоть пойму, почему это произошло. — Я... Я был с друзьями в баре, — хрипло начал Никита, — они разошлись, а мне домой не хотелось, потому что там никого не было, так что я решил добавить, чтобы быстро заснуть. Выпил всего пару бокалов, а тут ты ко мне за столик подсел, начал какие-то нелепые ролевые игры со знакомством, ну я и подыграл, думал, тебе скучно дома стало, — глубоко дыша, я в кровь кусал губы, — а утром проснулся и... Боже мой, я так хотел тебе рассказать! — заскулил он. — Все никак не мог, боялся, и... И тебе бармен сказал, а я даже оправдаться никак не мог, потому что, боже, ну что я мог сказать? Я не знаю, как мне оправдать себя, потому что я виноват! Я пытался тебе не надоедать, пытался оставить тебя в покое, чтобы ты забыл меня, не страдал, а потом пришел, а ты... Ты все это время так мучился, мне так жаль, я не должен был приходить, просто... — Заткнись! — просипел я, сжимая кулаки. — Заткнись! Заткнись! Обхватив гудящую голову руками, я уткнулся лбом в колени. Мерзкие мурашки бегали по всему телу, в горле почти горело. Мне просто нужно что-то сделать, как-то пережить это ублюдское "сейчас", заснуть и проснуться тогда, когда уже все будет хорошо!