Сообразим на троих

Первые десять минут после возвращения домой брат сидел молча, только смотрел на меня. Я нервно ерзал и морщился от боли, но ждал, что будет дальше. Дальше была двадцатиминутная истерика. Брат метался по комнате, всхлипывал, выбил Никите два зуба. Потом стало только хуже. Он устал, сел у моих ног, подставил голову под руки и зажмурился, беззвучно плача. Я сам был на грани рыданий, понимая, как ему больно и обидно. Но хорошо, что его не было первую неделю после операции, иначе он бы вообще сошел с ума. Лариса осторожно присела рядом, погладила меня по плечу. Бледная, глаза на мокром месте, губы поджаты. Не было особого желания ее ненавидеть. Потом, позже, она будет якорем для брата, она и мой племянник. — Бро, — сглотнув комок в горле, я максимально нежно взъерошил ему волосы, — уже все хорошо. Шов немного болит, но я в норме, правда. — Ты ещё никогда не выглядел... Так, — глухо и дрожаще пробормотал брат, крепче обнимая мои голени. Да, до этой операции, даже с учётом худобы, я никогда не выглядел таким больным. Буквально умирающим. Но я пока что не умираю. Пока что. — Все прошло хорошо, так что мне пообещали пару лет, — сообщил я. Никита бросил на меня укоризненный взгляд, поджал губы, но промолчал. Да, мне пообещали от полугода до двух лет — все зависит от роста опухоли в лёгком. Но я же не соврал! Вечером, плотно поужинав, мы все вместе разлеглись на диване у телевизора. Обезболивающие здорово притупляли чувствительность эрогенной зоны, так что я спокойно опирался спиной на грудь полусидящего Ника, почти небрежно приобнимающего меня за талию, а ноги закинул брату на бедро. Лариса пристроилась с другой стороны от брата, получив свою часть обнимашек, и заинтересованно поглядывала на нас. — Не смотри на этих гомогеев, — буркнул брат, поглаживая меня по колену, — ни стыда, ни совести. — Я би, — лениво поправил я под смущенное хихиканье девушки. Фильм был самую чуточку занудный, но мне нравилась актерская игра, брат, кажется, был полностью поглощён сюжетом, а Ник тихонько посапывал в том ритме, в котором он обычно дышит во сне. И я вдруг ощутил себя таким... Счастливым, окрылённым, влюблённым, живым. Мы с Ларисой тусили дома, а оборотни упиздовали на свои работы. Здесь всегда было, что поесть — не стоит забывать, что я брат маниакального повара. Так что мы с девушкой жевали вкусности и осваивали приставку — брат очень любит играть, так что пусть она со мной приноровится к контроллеру, потом будет его радовать. Когда я начал воспринимать ее, как отвлекающий от моей смерти фактор, острая неприязнь к ней сгладилась. У хрупкой красавицы очень важная роль в нашей семье, так пусть делает всё как надо. Ещё не было даже двенадцати, когда вернулся Никита. Я выполз его встречать, раз уж мне сказали как можно больше двигаться. Но странно, что он так рано, ещё даже не время обеда, хотя обед ему с собой брат великодушно выдал. — Я уволился, — спокойно выдал брюнет, распуская галстук, — у меня там был ещё кусок отпуска и отгулы, так что отрабатывать не надо. Вы уже обедали? Такой невозмутимый и официальный тон выдает, что он сейчас или сломает что-нибудь, или шагнет нахер в окно. — И что стряслось? — я перехватил его дрожащие руки и сам развязал галстук, пока он им не задушился, расстегнул пару верхних пуговиц, чтобы было легче дышать. — Мне сказали подозреваемого перевести в свидетели, — все ещё спокойно ответил Никита, положив голову мне на плечо. В этом для него ничего нового нет, талант к махинациям ему очень помогал в работе, — он изнасиловал и убил пятнадцатилетнюю девочку, а она почти копия Кристи, — да уж, понятно, почему он отказался. За свою младшую сестрёнку он всегда был готов бить ебала и рвать глотки, — и, знаешь, мне это все так настохерело, пошло оно все. Отдохну годик, а потом подамся в нотариат или преподавать пойду, заебался. Да уж, он уже давненько устал от этой нервной и противоречивой работы. Может, и к лучшему, что решился бросить. Теперь только надо его отвлечь и дать понять, что это было лучшее решение. — Иди сюда, — мягко погладив его по шее, я оставил лёгкий поцелуй на кончике носа и уже серьезнее поцеловал приоткрытые напряжённые губы, — все будет хорошо. — Господи, и это ты мне говоришь? — невесело хмыкнул Ник, прижимаясь поближе и целуя глубже. — Я люблю тебя, малыш. Это больше похоже на "спасибо", чем на признание, но я только улыбнулся, массируя его затылок. Конечно, любит, куда денется. Назвался парой — люби вечно. Несмотря на исчезнувшую необходимость ходить на работу, Никита куда-то ходил с утра пораньше. Я проснулся только когда он вернулся, около девяти. — М-м-м... Ты откуда? — потягиваясь, очень осторожно и медленно, я зажмурился и улыбнулся, когда парень пристроился рядом и обнял меня, целуя в шею. — Со службы, конечно, — пробормотал он, настойчиво меня обнюхивая. Это у них с братом теперь едва ли не ритуал — когда мы постоянно рядом, сложно заметить изменения в запахе, так что я вынужден терпеть это вот сопение в шею и за ушами. И никакой романтики в этом нет. — Да уж, прийти из церкви и обнять своего парня — идеальное утро для любого православного мужика, который по своим же меркам адский волколак, — фыркнул я, поежившись от щекотного смешка-выдоха. — Идеальное утро — после службы выебать своего парня, — кончики его пальцев скользнули по повязке, почти невесомо. Да уж, я лишён оргазмов до заживления, чтобы не мучить организм и не напрягать заживающие мышцы. Ну и он вместе со мной. — Кстати, ты же вроде перестал ходить в церковь, нет? — рассеянно перебирая его волосы, я прикрыл глаза, наслаждаясь теплом и уютом. Он никогда не снимает крест, раньше частенько по воскресеньям ходил в храм. Я был не против, пока не начиналось навязывание этого мне, но после одного события Ник очень серьезно к этому охладел. Он стал свидетелем аварии с участием полного детей автобуса, очень многие погибли или были покалечены. Если можно так выразиться, он отстранился от такого жестокого бога. — С недавних пор хожу, знаешь ли, — буркнул оборотень. Догадка была молниеносной. — Да ну не-ет! — треснув его по затылку, я нахмурился. — Ты дурак? Знаешь же, что не надо меня со своей верой связывать! — Да, я прошу у него твоего исцеления. Если я могу сделать еще что-нибудь, только скажи, — твердо и прямо глядя мне в глаза, Ник недовольно поджал губы, — что угодно. Ты же понимаешь, нет никого, кто мог бы заме... — он замер, уставившись куда-то мне за плечо, а потом крипово и медленно перевел взгляд на меня. — Заменить тебя. — Э-э?.. — я нервно попытался отстраниться. Оборотни воспользовались моей слабостью и своей силой, чтобы отвезти меня в агентство по оказанию ритуальных услуг. Помимо этого, оно оказывало ещё одну особую услугу вампирам. — Добрый день, — поздоровался, не поднимая головы, хозяин. Боже, мой бывший! Ну охуенно нашли местечко! Хотя мы вполне нормально расстались. — о, ваш покойный ещё ходит самостоятельно? — И тебе привет, — фыркнул я, усаживаясь в кресло. Но не потому, что я согласен тут находиться, а потому, что я устал! — Мне вот всегда было интересно, — протянул Макс, вставая из-за стола, — Леша в Сашу влюблен или все же в себя? Я думал, оборотни возмутятся, может, даже брат втащит за такое, но они оба только коротко согласно хохотнули и пожали вампиру руку. Мне оставалось только закрыть глаза ладонью и сделать вид, что я не здесь. Ну да, Максим, как и я, высокий брюнет, ну, может, есть минимальное сходство, но это же не повод для таких шуточек! — Нам бы тельце для него подобрать, — судя по звукам, все трое уселись у стола, зашуршали бумаги, — желательно, максимально похожее внешне. Сам знаешь, почему. — Знаю, знаю, — прохихикал Максим, щёлкая мышкой, — недавно добавился в каталог один парень, сейчас в медикаментозной коме с серьезными повреждениями, но обращение их быстро залечит, нет проблем. — А потом я буду оглядываться на все углы, ожидая фон Маттерштейна с мечом наголо, ага, — фыркнул я, все же открывая глаза. — Во-первых, все официально, согласовано со Старейшинами, а тела действительно безнадёжные, — оскорбился Макс, — во-вторых, ты, может, не слышал, но фон Маттерштейн чрезвычайно эпично раскрыл коррупционную систему Старейшин и свалил на покой. Говорят, женился на то ли русской, то ли полячке, сидит дома и забил хер на разборки. — Ну хоть кому-то в жизни везёт, — вздохнул я, — но правда, ребят, я не хочу отнимать чужую жизнь. — У него осталась пара дней, — пожал плечами Макс, разворачивая ко мне экран. И правда, общие черты схожи с моими, — не думаю, что это можно расценивать, как убийство. Брат не стал ничего слушать — заключил договор, назначил на завтра перенос сознания и собрался уходить, когда чертов гробовщик попросил пару минут со мной наедине. Никита ревниво оглянулся, но все же тоже вышел. — Чего тебе? — недовольно проворчал я. Макс неторопливо пререставил стул, сел напротив. — Что с тобой такое случилось, а, котик? — вскользь упомянув мое прозвище, он и сам улыбнулся, и у меня вызвал улыбку. — Выглядишь хреново. — Все вокруг такие тактичные, — закатив глаза, я не стал отдергивать руку, когда он взял меня за запястье, — рак. — Мне очень жаль, — прошептал парень, мягко касаясь губами костяшки указательного пальца, — надеюсь, твое тело смогут вылечить. Но не воспринимай это так в штыки, ничего плохого нет в том, чтобы продлить жизнь себе и чужому телу. — Сам-то как? — я постарался съехать с неприятной темы. — Только не говори, что до сих пор страдаешь по мне. — Нет уж, обойдешься, — тихо засмеялся он, — ты был яркой и приятной страницей в моей жизни, но сейчас я женат, уже двоих наклепали. Макс всегда был нежным-нежным, как добрый кот. Повезло же его женщине, ох повезло. — Здорово, — совершенно искренне улыбнулся я, — рад за тебя, правда. — У нас не принято прощаться, так что... — смущённо улыбнувшись, брюнет помог мне подняться и проводил до дверей, вручил Никите в руки. — Сегодня вечером и завтра утром тебе бы лучше напиться крови буквально до тошноты. — Сделаем, — серьезно кивнул брат. Я страдальчески застонал и закатил глаза. Мое мнение тут явно никого не волнует. Но, если уж на то пошло, я очень, очень хочу жить.