Калейдоскоп воспоминаний

Силуэт огромного полосатого кота наполовину сливался с окрестным лесом. Коготь стоял всегда на одном и том же расстоянии, не приближаясь или не отдаляясь ни на кошачий хвост. Горелый тоже не предпринимал ровным счетом ничего, лишь наблюдая из укромной тени от амбара. Черная шерсть надежно маскировала его, но коту постоянно мерещилось, что янтарные глаза смотрят исключительно на него, словно бы высмеивая: «Ты думал спрятаться от меня? Я всегда предугадывал твои действия и знал, что ты не сумеешь спрятаться и от домашней киски». Так они и смотрели друг на друга, теряясь в догадках, видит ли один другого. Когда ветер приносил запах мощного коричневого воина, Горелый тут же дёргался и, пригнувшись, забирался в амбар. Когда же Ячмень выбегал на улицу, чтобы выяснить, куда подевался чернявый друг, Горелому казалось, что Коготь пренебрежительно взмахивает хвостом и уходит вглубь леса. Но однажды что-то пошло не так. Горелый вышел поискать солнечное местечко на поляне, когда увидел его снова. Ближе, гораздо ближе. Один прыжок мог бы окончательно сократить расстояние. — Я так и знал, что со своими домашними нежностями, ты даже с подветренной стороны не заметишь подвоха и чужого запаха, — недовольно мяукнул Коготь, переводя насмешливый взгляд на своего же ученика. — Твой запах и не чужой мне, Коготь, — хвост с белой кисточкой нервно дернулся, мигом выдавая все напряжение кота. — А мне казалось, что ты весь дрожал от страха, когда чуял его, — спина Горелого выгнулась дугой, а шерсть слегка распушилась. — Я уже не в Грозовом племени, чтобы ты имел право запугивать меня, — прошептал бывший ученик огромного воителя, но и этот шепот отдавался в ушах говорившего нахальством и чем-то ещё: неуловимым, но подающим надежду, словно запах кошачьей мяты в пору Голых Деревьев. Коготь удивленно растянул губы в ухмылке. Черный котик стал намного отважнее с момента их последней встречи. Похоже, вольная жизнь пошла ему на пользу. — Я уже не в Грозовом племени, чтобы ты имел право дерзить мне, — вторил Горелому басовитый голос. Тот, к кому слова были обращены, лишь удивленно округлил глаза. Коготь был рад, что хотя бы открытость его бывшего оруженосца осталась прежней. Эмоции по прежнему читались на его мордочке не хуже, чем читалась на лоснящейся шерсти вольного кота вся правильность его пребывания на этом месте. — Ты покинул племя? — не веря своим ушам, Горелый поднял их топориком. — Я не предатель, как ты, — внезапно, со злостью и ненавистью в глазах, прорычал воитель Грозового племени. Бывший воитель, как и сам кот-одиночка, сбежавший на ферму Двуногих, когда глашатай (бывший глашатай) пытался убить его. Он вздрогнул, как от удара. — Это ты виноват в моем уходе из племени, — Горелый сделал шаг в сторону Когтя и заметил, как тот оскалил зубы и тихо зарычал, выпуская когти. — Я виноват в том, что избавил племя от неудачника и жалкого труса в рядах воителей? Такой крысе, как ты, можно было бы доверить только закапывать дерьмо на Поганом месте. Горелый с отчаянным мявом кинулся на старшего воителя. Полосатый кот принял бой и наотмашь ударил противника лапой. Горелый отпрянул, зажмурившись от тупой, пульсирующей боли в черепе, и в следующую же секунду он был подмят Когтем, который с удовольствием впился черному коту зубами в плечо. Горячая кровь окрасила черный мех, ровно как и в ту злосчастную битву за Нагретые Камни. Горелый уже на автомате прошелся задними лапами по животу Когтя. Взлетели клочья темно-бурой шерсти. Широкоплечий кот рассмеялся жутким, лишенным всякого воинского достоинства, смехом и вцепился острыми зубами в горло коту-одиночке. Судорожно попытавшись глотнуть воздуха, маленький угольно-черный кот отчаянно, из последних сил, замолотил лапами, силясь вырваться из железной хватки, однако Коготь уже принял позу, которая оставляла его в недосягаемости ударов. Горелого охватила паника: Коготь начал сливаться в одно-единственное бурое пятно перед покрывающимися пеленой глазами. Он точно не хотел умирать от лап своего бывшего наставника, он просто не мог умереть так, здесь, распластавшись на земле и конвульсивно подрагивая. В лапах убийцы, который не добрался до него в Грозовом лагере, но каким-то образом нашел его здесь. Горелый никогда не отличался ростом, силой и крепостью среди своих соплеменников, и Коготь каждую тренировку и охоту напоминал ему об этом. Зато Горелый был хитрее и, зачастую, разумнее этих поглощенных слепой храбростью и отвагой воинов. А значит, он не позволит себя так просто прикончить. Тельце, покрытое густым черным мехом, внезапно обмякает, как будто потеряв энергию и волю сражаться за жизнь дальше. Коготь с осторожностью отрывается от горла бывшего ученика, не замечая, как крошечное белое пятнышко на его груди подергивается от приглушенного, сбитого дыхания. Эта глупость и уверенность в слабости Горелого дает тому прекрасную возможность перебросить удачу в сражении на свою сторону, повалив огромную тушу и проходясь когтями по ранее полученным в былых битвах шрамам. От неожиданности Коготь сдавленно мяукает от боли, и именно это останавливает Горелого, раздирающего на части предоставленный полосатый бок, от смертельного укуса в открытую шею. Он слезает с побежденного, оставляя того тяжело дышать в луже собственной крови. — Ты сам говорил, что всегда нужно доделывать дело до конца, — выдыхает черный котик и, покачиваясь, медленно бредет к амбару. Он оборачивается только у самых ворот, замечая, что Коготь тоже почти добрался до границы с лесом, и дивясь поистине тигриным силам воителя. — Ты можешь жить со мной и Ячменем, — зачем-то кричит ему вслед Горелый. Коготь оборачивается, но черный кот не видит облегчения или радости на его мордочке. Лишь всепоглощающую ярость. — Мне плевать на тебя и твоего Ячменя, Вороненок, — кричит ему с другой стороны поляны полосатый кот. Голос у него осевший, хриплый. — Я надеюсь, что Чудища Двуногих сожрут вас заживо, — чуть погодя бросает Коготь, но ветер прекрасно доносит его слова до Горелого. Тот только морщит носик и разворачивается, покидая место их недавнего свидания. * * * — Горелый, ты серьезно? — опешив, черно-белый кот слегка повышает голос. — Думаешь, мне здешние мыши мозги проели, и я поверю в то, что ты неудачно свалился в заросли ежевики? Горелый лишь, прищурившись, лизнул розовым язычком свою грудку, пытаясь пригладить торчащую во все стороны шерсть. — Я сказал, как всё было. Неудачно вышел погулять, — ответил он, замечая, как Ячмень недовольно ворчит. — Вот попроси меня ещё поймать тебе мышку, — отвернулся к стене его друг и демонстративно прикрыл пушистым хвостом мордочку. Горелый лишь вздохнул и повторил позу свернувшегося на колком сене кота. Он ещё долго не мог заснуть, с горьким сожалением понимая, что к телесной боли прибавилось еще и жжение глубоко в груди. Он лежал и думал о их недавней битве с Когтем, пока беспокойный сон не накрыл его. Во том сне полосатый кот вышагивал на фоне голых мертвых деревьев, которые тянулись своими костлявыми ветвями к испещеренному шрамами телу, обхватывая длинные лапы, и утягивая их обладателя вглубь.