— Никому не говори, — шепотом.

— Это или это? — Яна приложила к себе сначала белое платье с глубокими вырезами на груди и на спине и едва доходившее до середины бедра, а затем синее, чуть более длинное и сдержанное, но с ажурными вставками по бокам. Стас устало простонал, взъерошил свои отросшие за лето темные волосы — теперь они достигали мочки уха — и, потянувшись на кровати сестры, на которой развалился, словно на собственной, всё же поинтересовался, прежде чем вынести вердикт: — Ты меня как мужчину спрашиваешь или как брата? Маша хихикнула, выглянув из-за ширмы, за которой так же переодевалась к празднику. В отличие от лучшей подруги, Стаса она стеснялась и скорее удавилась бы, чем позволила бы себе бродить перед ним в одном нижнем белье. Яна, если бы кто-то попробовал сделать ей подобное замечание, вероятнее всего, флегматично пожала бы плечами: «Он же мой брат, ему плевать на меня в таком виде. Да и в купальнике он меня видел миллион раз. А чем отличается, по сути, белье от купальника?». — Как мужчину, конечно! — вместо этого воскликнула она, ввиду того, что возможных замечаний не последовало. — Как брат ты меня точно в паранджу нарядил бы и евнуха-охранника приставил бы! Романцева вновь не сдержала смешка, а Алитовский сдался и махнул рукой в сторону более строгого синего: — Тогда это. -Отлично! — радостно кивнула брюнетка и решительно отшвырнула в сторону брата его выбор, а сама дернула молнию белого. — Зачем тогда спрашивала, если всё равно решила по-своему? — скривился брат, отпихивая брендовую тряпку ногой в угол кровати. — Затем и спрашивала, чтобы отмести неподходящий вариант, — беззаботно откликнулась Яна, выуживая из еще не до конца разобранного чемодана туфли. — Эй, братец с сестрицей, помогите мне кто-нибудь застегнуть эти чертовы пуговицы на спине, — жалобно заныла из-за ширмы Маша и вынырнула на всеобщее обозрение в своем нежно-розовом платье. Её подруга незаметно усмехнулась, вполне уловив, что из их парочки в роли «кого-нибудь» предпочтителен именно «братец». Потому она махнула головой в нужную сторону, коротко скомандовав Стасу: — Давай ты. А сама замерла перед зеркалом, вновь приложив к себе выбранный наряд. Вообще-то, в синем она выглядела более изысканно и дорого, но и более скромно. Да и если бы платье выбирала она сама, то точно остановилась бы на том же варианте, что и Стас. Но сыграло свою роль вполне ребяческое желание сделать назло. К тому же, сегодня вечером у неё ответственное мероприятие: надо заставить кобеля Корнеева захлебнуться слюной и мыслями о том, какое сокровище он потерял. А потому долой стыдливость, как и лифчик (вне взгляда брата, конечно. Это был бы, всё-таки, перегиб), пусть не останется места для воображения! Конечно, в десятых-одиннадцатых классах были девушки и пофигуристее, чем она, но маленький рост, хрупкое телосложение вкупе с вполне полноценной двойкой всегда смотрелись маняще. Прибавить к этому еще тот фактор, что белый на загорелой коже всегда выглядит выигрышно — и вообще отличный выбор. — Вы долго еще? — Гордеев без стука распахнул дверь и, судя по довольной ухмылке, увидел именно то, что и надеялся лицезреть. Несколько вещей произошли одновременно: Яна ойкнула и смешно попыталась закрыть руками максимум своего тела, Стас мигом бросил застегивать платье Маши и оказался рядом с сестрой, дернув её за ширму и при этом рыкнув в сторону входа: — Стучаться не учили?! Гордеев с невозмутимым видом прошел вовнутрь и рухнул на кровать Романцевой, мизинцем подцепив чёрный кружевной лифчик, висевший на быльце: — Я думал, раз ты здесь, то уже можно и входить. — Я тебе, блин, колокольчик на шее повешу, как корове, чтобы слышать издалека! — в дополнение к Яниной угрозе из-за ширмы относительно метко вылетела туфля. Миша чуть пригнулся, пропуская метательный снаряд над головой, и взмахнул рукой, вскружив на пальце интимную деталь женского гардероба. Маша в очередной раз за день мгновенно покраснела и вырвала из рук Гордеева свой лифчик, который тут же перекочевал в комод. — Злые вы, уйду я от вас, — обиженно буркнул он, закидывая ноги в кроссовках на покрывало, за что мгновенно получил шлепок по икре от блондинки. — Вот и отлично! — воинственно заявила она, встав над парнем и сложив руки на груди. Кажется, даже её лимит смущения на сегодня был исчерпан, и на первое место выступило раздражение. Гордеев, впрочем, свою угрозу в реальность превращать не спешил, лишь послушно сдвинул ноги на край кровати, чтобы не пачкать постель. Надолго его серьезности не хватило; Миша перехватил всё еще пылающую праведным гневом Машку и перекинул поперек себя, одновременно щекоча ей ребра. Та взвизгнула и заливисто расхохоталась, извиваясь всем телом и сквозь всхлипы чем-то невнятно угрожая. Стас с минуту наблюдал за этим ребячеством, а затем закатил глаза и подошел к краю ширмы, за которой сестра безуспешно боролась с молнией. — Помочь? — Она молча подняла волосы, чтобы брату было легче застегнуть платье на спине. Отточенным движением, которое повторял уже тысячи раз, он чуть оттянул ткань, чтобы молнией случайно не закусить кожу, и потянул «собачку» вверх. Яна едва слышно хмыкнула. — Что смешного? — Я вот тут задумалась, что я особенная. — Конечно, особенная. И что натолкнуло на эту мысль теперь? — Стас приблизился к сестре и обнял её со спины, а девушка привычно запрокинула голову ему на плечо. — Да потому, что я единственная из существующих на планете девушек, по крайней мере, на данном этапе, которой ты помогаешь одеваться, а не раздеваться, — хохотнула она ему в ухо, переплетая его пальцы со своими на животе. — Это все потому, что ты единственная из существующих на планете девушек, по крайней мере, если родители не собираются преподнести нам сюрприз, которая является моей сестрой, — довольно отозвался брюнет. Яна крутанулась в его руках и уже сама обвила мужскую шею: — Я тебе сегодня уже говорила, что жутко скучала? — Всего пару десятков раз, но ты продолжай, мне приятно. — Тогда я скучала, — торжественно заявила Яна, а Стас нежно коснулся её плеча губами, после чего, зарывшись носом в волосы, пробормотал что-то вроде «Я сильнее». — Это так трогательно! — наигранно пустил слезу Гордеев, прислонившись к краю ширмы. Брат с сестрой, не разрывая объятий, с одинаково-недоуменными лицами уставились на него. Не выходя из образа, Миша шагнул к ним, раскинув руки в стороны, и с надрывом произнес: — Я тоже так по вам скучал! Спустя секунду Яна почувствовала себя начинкой бутерброда, которой жутко не хватает воздуха, а потому начала яростно вырываться. К тому же, платье на ней требовало трепетного подхода и совсем не смотрелось мятым. Словно издеваясь, друзья сжали девушку еще сильнее, вырвав слабый писк, а затем и протяжный стон, когда к общим объятьям присоединилась и Маша, весело смеясь.

***

Яна чуть покачивалась в такт музыке и то и дело прикладывалась к стакану с апельсиновым соком, в который заботливый Гордеев, словно фокусник извлекший фляжку из-под пиджака, подлил немного водки. Вечер проходил достаточно банально: как и всегда первого сентября, сначала праздничный ужин, затем — дискотека для всей школы. Скоро погонят спать младших, а затем — и всех остальных. И только тогда начнется настоящая вечеринка по поводу начала учебного года и окончания лета. А пока оставалось только пританцовывать на месте, потому что музыка сегодня не вставляла, и стараться не смотреть на Корнеева. Ярослав не сводил с неё взгляда с того самого момента, как она появилась перед ужином в холле. Пару раз он даже сделал попытки подойти и поговорить или хотя бы сделать комплимент, но каждый раз натыкался на предупреждающий взгляд Станислава. Последний едва заметно отрицательно качал головой, а затем покрепче приобнимал за плечи Алитовскую, которая хохотала над чем-то со своей подружкой. Если же братец и отходил на несколько метров, то на его месте тут же вырастал Гордеев. Но, в отличие всё от того же Ярика, Яна Мишу хоть и отталкивала в его нагловато-шутливых попытках обхватить брюнетку, но всё же отвечала на его шутки и выглядела вполне расслабленно. Впервые за вечер она стояла в одиночестве. Алитовский танцевал со своей главной шлюшкой Мариной на танцполе, Гордеев с его несколькими парнями что-то разливали в дальнем углу зала, а Романцева тоже куда-то запропастилась. Вряд ли у него был бы другой шанс, так что Ярослав решительно двинулся к Яне. Брюнетка негромко подпевала знакомой песне, с ухмылкой разглядывая качающуюся под ритмы толпу, когда перед ней появилось знакомое лицо. Его взгляды на себе она замечала последние три часа, но только сейчас удалось сплавить неизменную компанию и оставить её в одиночестве, чтобы дать себе шанс отыграться. — Чего тебе? — вскинула она брови при виде Корнеева. Тот приветливо улыбнулся, словно и не заметил грубоватого тона. Яна невольно окинула взглядом своего бывшего парня. Тот, как и всегда, выглядел безупречно. Высокий, с шикарной фигурой баскетболиста, которую не скрыть под синей рубашкой от Армани с закатанными рукавами до локтей и джинсами из очередного шоу-рума его матери. Его русые волосы, как и всегда, выглядели так, словно он только встал с постели после бурного секса, а соблазнительная белозубая улыбка и зелень глаз на миг заставили её дыхание сбиться. Корнеев был красив — с этим сложно было спорить. В школе, пожалуй, разве что у Стаса было больше поклонниц, хотя, надо признать, последний никогда не прикладывал к этому усилий, когда Ярик автоматически флиртовал, кажется, с каждой, перешагнувшей рубеж «15+». Было у этих парней и еще одно различие, самое важное на взгляд самой Яны: Стас её никогда не предавал. — Хотел сказать, что ты шикарно смотришься в этом платье. И тёмный тебе очень идет, — Ярик протянул руку и накрутил на палец локон её волос. Яна едва удержала себя на месте: хотелось то ли сделать шаг вперед, поддаваясь этой незначительной ласке, то ли отшатнуться, чтобы прервать этот контакт. — Спасибо, ты тоже выглядишь ничего, — удалось сохранить равнодушный тон. Ярика это, кажется, не обмануло. Он сделал шаг вперед, теперь уже явственно возвышаясь над брюнеткой, и провел большим пальцем по её скуле, закончив свой путь на уголке губ. — Я скучал по тебе. Ждал, пока ты остынешь, чтобы поговорить спокойно. В этот раз потребовались неимоверные усилия лишь для одного решения: не сделать шаг назад. Вместо этого Яна чуть усмехнулась и облизнула верхнюю губу, задев кончиком языка чужой палец. Корнеев чуть качнулся вперед и обхватил ладонью уже её подбородок, а девушка потерлась щекой о его руку, прежде чем, наконец, ответить: — Остыну? Помнишь, из-за чего мы расстались? Ты сначала изменил мне, а потом, когда я узнала и пришла поговорить, чуть не изнасиловал. Ты думаешь, трёх недель хватило, чтобы я всё забыла? — теперь она уже решительно тряхнула головой, сбрасывая с себя чужую руку, и скривилась в болезненной ухмылке, сама давая ответ на свой же вопрос. Нет. Не забыла. — Это было ошибкой, — Ярик перехватил её за предплечья и приблизил к себе; пришлось подчиниться, ведь каблуки были чуточку слишком высоковаты, чтобы на них было удобно сопротивляться. — Я люблю тебя. Да, выпил тогда лишнего, трахнул другую. Но это только тела, нужна мне только ты! — Яна едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Как заговорил-то! Вряд ли в аналогичной ситуации он сам стал бы слушать проповедь о плоти и духе. — И ты ведь сама знаешь, что я тебя пальцем не тронул бы без твоего разрешения! Да, вспылил, но я же остановился! Брюнетка мгновенно разъярилась, вспомнив тот эпизод. Она на диване, под этим уродом, за дверью грохочет музыка, так что её крики и попытки бороться не слышны. Его губы и руки везде, и её собственные ногти в его коже — но совсем благодаря экстазу. — Помниться, мне пришлось заехать тебе между ног. Вряд ли это можно назвать «сам остановился»! — рыкнула она, всё же дергаясь из хватки Ярика. Тот отпустил её, и Яна сделала шаг назад, быстро стрельнула глазами в сторону и неожиданно предупредила: — Стас идет. — Он не знает? — только и успел спросить Ярослав, когда за его плечом донеслось: — Чего не знаю? Яна невинно, но всё же несколько нервно улыбнулась и подошла к брату, перехватывая его под руку: — Корнеев считает, что рыжей мне было лучше. Но кого интересует его мнение? — она чуточку слишком истерично рассмеялась и потащила Алитовского на танцпол, не давая конфликту принять новый оборот: — Лучше потанцуй со мной! — Кажется, твоя Марина не в восторге, что ты танцуешь со мной, а не с ней, — хмыкнула девушка спустя несколько минут, почти повиснув у брата на шее. Тот недовольно уставился на неё и заметил: — Ты пытаешься перевести тему. Чего я не знаю и о чем ты говорила с Корнеевым до моего прихода? Яна еще ближе прильнула к брату, чтобы избежать пытливого взгляда, и прокричала на ухо, несколько слишком громко, учитывая, что песня была медленной и не мешала говорить нормально:  — Я тебя не слышу, тут так шумно! — Яна! — Стас остановил и чуть встряхнул сестру за плечи. — Хватит паясничать! Отвечай! Брюнетка закатила глаза и шагнула вперед, нарушая дистанцию между ними и почти насильно опустила руки брата на свою талию. Она обхватила лицо парня ладонями и светло улыбнулась, но в голосе прозвучала сталь: — Стас, спасибо тебе за заботу, но мне не пять лет. Я справлюсь со своими проблемами сама. Если мне нужна будет помощь, можешь не сомневаться, я приду только к тебе. Но до этого — не лезь. Они почти минуту стояли неподвижно, глядя друг другу в глаза. Наконец, Стас отвел взгляд, то ли проиграв, то ли уступив в этой немой схватке, и запустил ей руку в волосы, взлохмачивая до этого тщательно уложенные кудри. Яна лишь довольно едва не замурчала, хотя любому другому голову оторвала бы за испорченную прическу. — Как я пропустил момент, когда стал тебе не нужен? В ответ сестра легкомысленно и по-родственному невинно чмокнула его в губы и уткнулась лбом в грудь: — Ты мне всегда нужен.

***

— Ладно, кто готов к следующему кругу? — хлопнул в ладоши Миша и, расплескивая текилу, разлил её по стопкам, стоявшим перед ним прямо на полу. Яна потянулась за одной, когда её выхватили едва ли у неё не из ладони. Она возмущенно обернулась на Стаса, который отвел руку в сторону и насмешливо качнул головой: — Кое-кому уже точно хватит. — Да всё со мной в порядке! — простонала Яна и потянулась за своей добычей, которую брат поднял над головой. Привыкшие к таким ситуациям десяти- и одиннадцатиклассники даже не стали обращать внимания, лишь кто-то кашлянул в кулак нечто похожее на «папочка явился». — Я нормально себя чувствую, так что отдай! — повторила Алитовская. Да, язык уже немного заплетался, а в голове было не слишком ясно, но плохо ей не было и спать не тянуло. Да и вела она себя вполне прилично. Уже два часа почти все старшеклассники сидели в комнате Никиты Авдеева, делясь воспоминаниями о лете и поглощая алкоголь. До «бутылочки» в этот вечер так и не добрались, зато её заменили на не менее классическую игру «Я никогда не…». Учитывая, что у многих опыта за последние три бесшабашных месяца набралось, кое-кто уже даже успел опорожнить желудки в туалете. Яна могла гордиться собой. В том смысле, что всё еще не обнимала белого друга. В плане же впечатлений и количества поднятых за вечер стопок хвалиться было решительно нечем. — Я имею в виду, что я больше не хочу слышать определенных подробностей твоей жизни, — Стас поудобнее перехватил стопку и поднял её выше над головой. Яна оседлала его и потянулась к напитку, а брату пришлось перехватить свободной рукой подол её платья, чтобы оно не поднялось достаточно высоко и не порадовало этим всех остальных парней в комнате. Марина брезгливо фыркнула и отодвинулась, хотя прежде жалась к бедру Алитовского в надежде на более интимное продолжение вечера. Но тот в данную минуту был занят только сестрой и попытками уберечь её от алкогольного отравления, так что ловить было нечего, и Остапова с этим смирилась. В отношениях со Стасом она уже давно усвоила два главных правила: во-первых, ему нужен качественный секс, во-вторых, в его отношения с сестрой всем остальным вход строго воспрещен. Без исключений. Яна еще раз подпрыгнула на бедрах брата, чем вызвала довольное улюлюканье ребят, и, отобрав добычу, буркнула: «Назло!» — и опрокинула в себя содержимое, не дожидаясь очередного круга. — Блин, это нормально, что я теку при виде этой парочки? Не будь они брат и сестра… — донесся комментарий Алисы Царевой, на что оба Алитовских разом повернули головы и готовы были что-то рявкнуть, если бы их не заглушил общий хохот. Стас замер на месте, явно только теперь сообразив, как двусмысленно выглядит, придерживая юбку сестры, которая забралась на него верхом. Яна ребячески показала однокласснице язык и, уже самостоятельно одернув платье, слезла с брата, напоследок наградив его сочным поцелуем в щеку. По комнате разразились аплодисменты, а кто-то особо смелый даже потребовал: «В губы!». Стас в ответ на всё это лишь закатил глаза. В его сестре нередко проявлялась тяга к эпатажности и даже театральности. Она часто вела себя нарочно вызывающе, словно говоря: «Вот она я! Мне плавать на ваши мнения!». И с этим приходилось мириться. Она была живой — временами даже чересчур, яркой, любящей внимание. Сильной, насмешливой, частенько грубой, непрошибаемой. Кажется, даже Вика считала её такой. Только сам он знал, насколько ранимой и по-детски наивной Яна бывает, когда не надо притворяться перед посторонними. — Мишуль, налей еще. Я с вами, — донесся до него голос сестры. Ладно, сегодня она решила поиграть во взрослую и плевать на его мнение. Значит, завтра будет умирать и требовать аспиринчика и гильотины. Не впервой. Стас откинулся спиной на край матраса на кровати и подтянул к себе надувшую губы Марину. Может, вечер всё же будет спасен, хотя, учитывая темпы младшей Алитовской, это вряд ли. Гордеев тем временем щедро плеснул в стопку Яны, чем заслужил злобный взгляд лучшего друга, который успешно проигнорировал, и обвел взглядом круг игроков, подтянувшихся к очередному раунду. — Кажется, Маша сегодня еще ничего не загадывала. Давай, Романцева! Маша на пол секунды задумалась, после чего выдала явно на «отцепись»: — Я никогда не трахалась в клубе. Кто-то простонал в толпе, явно разочарованный банальностью вопроса. Для многих золотых деток, бронирующих ВИП-залы с того возраста, когда уже понимаешь, что купить можно любого — и охрану, и администратора, такой опыт был не новым. Для них законы не писаны, как и всякие морально-этические кодексы. Когда твои родители отмахиваются от тебя и на день рождения дарят очередную сумму в банке, приходится самим искать любви. Или её подобия, что проще всего в алкогольном трансе. Так что многие молча потянулись и опрокинули в себя текилу. Но испуганный взгляд Маши, которым она наградила свою лучшую подругу, явно сообразив, что именно она только что загадала, ни для кого не оставил вопросов. Алитовская, по жизни контролируемая братом, у которой и отношения-то, по сути, были одни и вдруг… — Кажется, Яночке придется выпить еще, — хмыкнул Измайлов. Яна мысленно расчленила и сожгла труп Романцевой, а затем махом опрокинула стопку. И мгновенно почувствовала на себе два взбешенных взгляда. Один из них принадлежал Корнееву, в чем она убедилась, чуть скосив глаза. Что ж, его можно было понять. Именно с ним она потеряла девственность, рассталась не больше месяца назад, а тут, оказывается, уже успела пополнить свой опыт новыми впечатлениями. Потому что они в клубах ни разу не позволяли себе лишнего. И пусть сама Яна нередко вела себя вызывающе, но прежде легкомысленностью в плане секса не отличалась. Что ж, её бывший много узнал бы о ней нового, прилети в Валенсию хоть на недельку. Но если на Ярослава в данный момент девушке было наплевать, то вот со вторым взглядом, который, казалось, потихоньку пробуравливает в её виске дыру размером с небольшое ядро, мириться было тяжело. Яна искоса взглянула на своего брата, у которого на лице явно играли желваки, а на шее вздулась венка, и поняла, что на сегодня с неё точно хватит и пора бежать. — Ладно, всем спокойной ночи, а я уже что-то устала, — чересчур бодро заявила она, затем пружиной подскочила с пола и почти выскочила за дверь. До комнаты она, впрочем, добежать не успела. Уже на первом же повороте её схватили за плечо и грубо развернули к себе. — Это, блять, как понимать?! — Стас возвышался над ней горой и едва ли дым из ноздрей не пускал. — Что именно? — пискнула Яна, заранее понимая, как жалко звучат её слова. — Я прекрасно знаю, что с Корнеевым-то в клубах не спала. Значит, уже после? Во время этих твоих самостоятельных каникул?! Брюнетка невольно отметила, что губы, а, впрочем, и всё лицо у брата побледнели от злости. И вот этот повышенный тон, не перешедший в крик только из тех побуждений, чтобы не разбудить учителей, вернули её на твердую почву, вызвав собственный гнев. — Какого черта ты психуешь? Сам выебал чуть ли не пол школы, а на меня за курортный роман взъелся?! Я уже молчу о ваших похождениях с Гордеевым! Сколько на твоем счету девушек в клубах, а?! — Яна взбешенно стукнула его в грудь ладонями, а затем, скривившись, уставилась в глаза. Стас отступаться не спешил. Он яростно приблизился к сестре и схватил её за предплечье, от чего та даже пискнула. — Какая разница сколько их было? Я парень, а ты… — Девушка? — неожиданно для них обоих всхлипнула Яна. — В этом разница? Если ты парень, то можешь трахать всё, что движется, и ты молодец! А если ты девушка, то должна хранить верность одному, который на очередной вечеринке, на которую ты просто опоздаешь, не удержит свой член в штанах! Но не дай Бог ты попробуешь пожить для себя, как сразу же превратишься в шлюху! Это называется «двойные стандарты»! — на последних двух словах брюнетка взбешенно ткнула брата пальцем в грудь, не замечая, что лицо уже полностью мокрое от слёз. — И знаешь, что я скажу? Пошли вы все к черту с этими вашими стандартами! И ты в том числе! Если я захочу с кем-то спать, то с кем, где и как — это будет не твоё дело! Она резко вырвала руку из хватки Стаса и, уже не сдерживаясь, бросилась в комнату, на ходу вытирая слезы и сдерживая рыдания. А ведь целый месяц удавалось не плакать, но вот, первый же день в школе, а она похожа на мокрую курицу, которая позорно сбежала с вечеринки из-за небольшого веселья летом. Черт возьми, большинство её знакомых вытворяли и не такое, но на них за это никто косо не смотрит. Конечно, ведь они же не Алитовская, которую по жизни бережет старший брат, к которой многие парни и подойти бояться, чтобы не получить проблем! Уже у двери Стас всё же нагнал её, резко затормозил и обнял со спины. Прямо как сегодня днем, но тогда в душе царила радость и умиротворение, а теперь от обиды хотелось кожу зубами рвать. — Прости, прости, прости. Я всё время забываю, что ты уже выросла. Ты же моя маленькая девочка, моя Яночка, которую я всегда должен защищать… — успокаивающе шептал ей Стас в ухо, пока сама девушка сотрясалась в почти беззвучных рыданиях. — И я тебя всегда буду любить, чтобы ты не натворила. Ну, иди сюда. Стас выхватил из дрожащих рук сестры ключ, а затем подхватил её и внес в комнату, где опустил на кровать, не переставая поглаживать по голове и успокаивать. Яне хватило еще пяти минут, чтобы поток слез иссяк, а в голове не появился мерзкий тяжелый туман, вызванный алкоголем и внезапным срывом. Она молча поднялась с колен брата, на которых он её прежде баюкал, и потянулась к молнии на платье. — Давай я, — тихо предложил Стас, и она послушно опустила руки. Парень откинул её волосы на плечо, и в этот раз «собачка» поспешила вниз. Платье упало на пол, и Яна молча перешагнула его, прежде чем забраться под тонкое одеяло на кровать. Брат стоял совсем близко, неподвижный и молчаливый. — Помоги мне уснуть, — чуть охрипшим после выпитого и выплаканного голосом попросила Яна. Брат послушно стащил с себя кроссовки, джинсы и рубашку и скользнул под всё еще прохладное одеяло. Девушка привычно повернулась к нему спиной и прильнула по всей длине их тел, позволяя чужой руке накрыть её талию. Стас глубоко вдохнул в себя запах её тела, по которому, оказывается, успел так соскучиться за последние три недели. — Я не хотела разочаровывать тебя, — вдруг едва слышно прошептала Яна. Брат прижал её к себе ещё ближе, чувствуя её тепло как свое собственное. — Ты и не можешь разочаровать меня. Скорее, весь остальной мир, чем ты. Ты идеальная. А теперь спи. И девушка послушалась. Чуть поежилась, чтобы устроиться поудобнее в самых родных и любимых объятьях, и уснула.