Большая Медведица

      Консервный нож в ловких руках автоматона с лёгкостью проникает в железную крышку, будто та сделана из мягкой материи, и стремится по окружности с невероятной точностью и быстротой. Одиннадцатый прекрасно справлялся с этой нехитрой работой, порученной Молотовым пять минут назад: ему следовало извлечь из коробок банки с тушенкой и открыть несколько штук, чтобы люди смогли подкрепиться перед ещё одним тяжелым днём. Несмотря на то, что в его знаниях о пути миграции снежных страусов больше не нуждались, автоматон пожелал остаться подле экспедиционной группы и оказывать всяческую помощь, на какую он только мог сгодиться.       Скрипучий звук паркета отвлекает его – в зал входит детектив, широко зевая и еле волоча ноги; ночь прошла для него далеко не самым лучшим образом.       Второй джентльмен после долгой поздней прогулки накануне заперся в одной из комнат и до сих пор не показывался, хотя время близилось к обеду. Тщетно Кантен тёрся у двери, стучал, звал его и упрашивал выйти на разговор – мужчина словно чувствовал таившуюся угрозу, хоть трагичная весть была ему неведома, и всякий раз спроваживал настойчивого детектива дежурной фразой или просто молчанием, в котором порой слышались робкие, едва различимые всхлипы. Ник начал всерьёз опасаться, что тот может наложить на себя руки, и не находил себе места от беспокойства: пусть они и повздорили, пусть не являлись закадычными друзьями, Ник считал себя почти ответственным за его судьбу.       Следует сказать, что Кантен не оповестил и компанию Марсон и Лармонт о потере их ценного сотрудника теперь окончательно и бесповоротно; выстроившаяся логичная картина, неопровержимые доказательства и очевидные улики – всё говорило об однозначной кончине мисс Уолкер, однако Ник всю ночь просидел в раздумьях, не сомкнув глаз. Несколько раз он подрывался набрать номер своего нанимателя, и ему это почти удавалось время от времени, но после первого гудка он быстро отключался и вновь утыкался взглядом в стену.       Он бы соврал, говоря, что его не волнует собственная репутация – ещё как волнует! Всё бы отдал за шанс вернуться в прошлое и не оставлять тогда женщину одну в пункте выдачи пропусков, но неожиданно мысли о карьерном крахе отступили, а их место заняло навязчивое чувство скользкого обмана.       «Что-то не сходится», повторяет Ник снова и снова, прокручивая в голове как отрывок фильма события, предшествующие авиакатастрофе. Вот взлетает вертолёт, отказывает двигатель, - как вариант, - начинается паника, Полковник спасает себя и Ефимову, бросая других на произвол судьбы, а между тем Кейт нужна была ему именно живой. Не логичнее ли предпочесть американку докторше?       Он решает поделиться своими размышлениями с Оскаром, а заодно ему первому рассказать о результатах экспертизы доктора Редько, но машинист как сквозь землю провалился – с вечера его никто не видел, да и вообще вёл он себя более чем скрытно, наталкивая детектива на всяческие подозрения.       Сложно оценивать дитя механики с точки зрения словоохотливости, дружелюбности и прочих человеческих качеств, но сравнивая двух автоматонов только полный кретин не заметил бы разницы в поведении. В чём причина? За этим, пожалуй, следует обращаться к покойному Форальбергу, к почившей Анне к тяжелобольному Штайнеру или к растерзанной Кейт Уолкер.       «Отлично, восхитительно, замечательно», саркастично стонет Кантен, разминая шею.       В зале «Олимпии» за барной стойкой он находит Одиннадцатого и спрашивает его о пропавшем машинисте, но и тот не знает, куда подевался товарищ американки. Детектив плюхается в кресло и тяжёлым рассеянным взглядом, смотрит, как автоматон придерживает левой рукой банку, а правой всаживает в крышку нож – эта последняя, которую ему предстоит открыть.       - Зачем вы его ищете, мистер Кантен? – интересуется он.       Солдаты умели держать язык за зубами, потому Одиннадцатый оставался в неведении на счёт женщины, как и другие члены группы детектива.       - Может быть, я чем-то могу помочь? Мои функциональные характеристики ничуть не хуже.       - Я не сомневаюсь. Дело не в этом.       - А в чём? – Не унимается автоматон.       Ник молчит какое-то время, а затем выдает:       - Кейт Уолкер скончалась.       - О, мне очень жаль, сэр, - произносит Одиннадцатый, ставя в ряд банки, пока детектив, протирая глаза от усталости, встает и подходит к нему, - вы так долго её искали.       - И всё-таки зря, как я и подозревал, - разочарованно говорит Кантен и берет одну открытую, собираясь отнести её своему компаньону, да и самому поесть, но та выскальзывает из его пальцев и переворачивается, задев Одиннадцатого. – Чёрт!       - Ничего страшного, мистер Кантен, - успокаивает его автоматон, вытирая руку о какую-то грязную тряпицу.       У Ника проскальзывает неясная мысль, но он не успевает схватить её; она убегает от него, как и банка тушёнки.       Детектив со второго раза ухитряется восстановить потерянную концентрацию над конечностями, всё же забрав со стойки банку; уже уходя, его внимание привлекает незначительная деталь, что секундой позже поразила его такой молнией, какой не удосужился метнуть и Зевс – настолько сильна была эта догадка, разрушившая всю прочую картину. Дуняша не мечтала о таком взрыве, какой случился в голове Кантена!       Позабыв обо всём на свете, он бежит ко второму джентльмену, со всей дури лупит в закрытую дверь в небывалом душевном подъёме. Он готов взорваться радостными криками, но здравый рассудок умоляет сердце не прыгать в груди от ребяческого восторга, зная, чем может обернуться излишняя самонадеянность.       - Откройте же скорее! – Задыхается мужчина, еле держа в узде свой скачущий в интонации голос.       - Что вы за человек, Кантен, я же просил оставить меня, – раздаётся по ту сторону двери протяжная мольба.       - Послушайте, - оглядывает он коридор – никого, - я знаю, где Кейт! Ник замирает, отсчитывая долгие секунды, - и вот дверь наконец-то распахивается, преподнося бледное, окутанное сомнениями лицо второго джентльмена.       - Шутите…       - Нисколько, друг мой! Впустите меня, - проталкивается он внутрь, всучивая компаньону банку. – Присядьте, сейчас всё объясню. Уф, давненько со мной такого не случалось! Меня осенило, да ещё как, поразило прямо сюда, - тычет он пальцем в середину лба, - прямо в третий глаз!       - Не томите же, говорите! – Подскочил мужчина.       - Часто ли вы смотрите на свои ногти?       - Чего?.. – сел на место сраженный хранитель любящего сердца.       - Ну, которые на руках. Как часто вы на них смотрите: раз в день или в неделю, а может в месяц?       - Вы белены объелись, Кантен, какие, - Господи, помилуй, - ногти?       - Просто ответьте, - убеждает детектив.       - Ну не знаю… не часто, наверное. Вы бы ещё спросили, сколько раз в день я моргаю или делаю вдохов и выдохов – как это можно знать?       - Значит, не часто?       - Нет, совсем нет, - изгибает бровь второй джентльмен, бросая взгляды то на Ника, то на банку, то на собственные руки, сжимающие её; он ставит тушёнку на пол.       - А как вы смотрите, когда всё-таки смотрите? – Детектив останавливает выпад горе-приятеля, призывая его набраться терпения, ведь за него обязательно воздастся!       Второй джентльмен пыхтит от недовольства, переворачивает кисть ладонью к себе и сгибает четыре пальца, оттопырив большой в сторону. Удовлетворившись таким показательным выступлением, Кантен просит его продемонстрировать, как это делают барышни всех сортов, возрастов и национальностей, утверждая, что эта привычка не имеет границ, особенно в современном мире, помешанном на ухоженности и красоте. Его компаньон переворачивает руку ладонью вниз и распрямляет пальцы, будто наслаждаясь только сделанным маникюром, даже карикатурно надувает губы.       - Теперь-то вы объясните, какого чёрта всё это значит?       - Конечно! – Ник распрямляет плеч. - А значит всё это то, друг мой, что мы с вами два полнейших тупоголовых барана, опять упустивших из под носа нашу цель!       Мужчина ещё больше изгибает бровь, почёсывая щёку, и произносит:       - Если вы думаете, что я что-то понял, то вы ошибаетесь. Почему это мы бараны?       - Помните ли вы «Кристалл», на котором мы повстречали Одиннадцатого? Да-да, нашего автоматона, любезно согласившегося помочь нам и так рьяно не давшего попасть в затопленный, якобы, трюм. Помните? Хорошо. Ловко же он нас тогда спровадил! А помните ли вы странные звуки в том трюме, которые и привлекли нас; они были очень ритмичны, поэтому и подозрительны. Мы думали, что это был автоматон, но, готов поклясться, это была мисс Уолкер, зовущая на помощь, а мы и не поняли!       Может быть, - продолжал Кантен, - она не могла кричать или подумала, что криков мы не услышим, и начала бить по трубам.       - Что за бред! – Усмехнулся напарник детектива, - Хотите сказать, Одиннадцатый всё знал и ничего не сказал? Он соврал и прятал её? Да быть того не может, он ведь…       - Автоматон? И что с того! С чего это вы решили, что автоматоны не могут врать, они ведь не святые?       - У них программа есть, вроде, насколько я знаю, - пытается противостоять мужчина, поднимаясь с кресла; он обходит его и облокачивается на спинку.       - И в ней, конечно, десять заповедей.       - Ну, нет… но всё равно…       - А коробка, - не отступает Ник, - которую он опрокинул, помните. Там не было маслёнки, зато было всё необходимое для первой помощи человеку.       - Ла-адно, - протягивает второй джентльмен, - допустим. Зачем тогда он нам всё это время помогал?       - Да чтобы пустить нас по ложному следу и не дать выведать правду.       Мужчина громко фыркнул, демонстрируя скептицизм.       - Экое коварство! А с ногтями что? Зачем этот цирк?       - Пойдёмте-ка со мной, и вы всё поймёте, - Ник берет напарника за локоть и настойчиво тянет к двери. – Я вам кое-что покажу.       Оба джентльмена достигают зала, откуда недавно опрометью бежал детектив, оставляя Одиннадцатого гадать над непостижимой человеческой натурой; они приоткрывают дверь и смотрят в образовавшуюся щель: им повезло – автоматон, кончив работу, наслаждался видом из окна.       - Ну и зачем вы меня сюда притащили? – Возмущается компаньон детектива, а тот только цокает на него и кивает на железную фигуру.       Мужчины ждут, как показалось второму джентльмену, целую вечность, бесцельно разглядывая бездействующего автоматона, но вот последний переносит вес на одну ногу, как это обычно делают люди для собственного удобства, а рукой тянется куда-то за ухо, поправляя невидимую прядь волос или пучок, завершив эти странные манипуляции движением, похожим на то, что демонстрировал спутник Кантена.       - Приглядитесь, ничего не напоминает? – Шепчет Ник дрожащему от волнения мужчине. – Называйте это отражением, зеркальным поведением, как хотите; у Оскара я видел аналогичные движения, которые проявлялись периодически и которые, я думал, были следствием прихоти Форальберга сделать автоматонов более «человечными» что ли в незначительных деталях. Но заметив сегодня вот эту, чисто женскую привычку, я засомневался в своих выводах – да, такое случается! – и понял тогда, что оба наших механических товарища знали одну и ту же женщину и общались с ней достаточно долго, чтобы перенять некоторые её жесты.       - Неужто вы правы, Кантен…       Отважные искатели мисс Уолкер вернулись в соседнюю комнату и принялись горячо обсуждать увиденное, строя предположения одно фантастичнее другого.       - Это вы виноваты, Кантен, - естественно не мог смолчать мужчина, - если бы вы не настояли тогда идти в метро, мы бы спустились в трюм. Мы бы нашли её! А теперь мы потеряли столько времени и не сможем скоро вернуться к парому!       - Нам и не нужно туда возвращаться. Её там уже нет, уверен, они забрали её.       - Они? Кто они?       - Другие автоматоны.       - А, так ваша теория воскресила всех механических рабочих, разбросанных по округе! Замечательно!       - Не всех, но одиннадцать точно. Он ведь сам нам сказал, прямым текстом, видать с испугу растерялся: «Я одиннадцатый. Так меня называют другие – это удобно, чтобы не запутаться». Мы решили, что это его порядковый номер, данный Штайнером, но что если это не так. Слышали хоть раз, как он или Оскар обращались друг к другу – нет. Тогда кому удобно, кто не хочет запутаться?       - Господи, - воскликнул второй джентльмен, - она их посчитала! Почему не дала имен?       - Не знаю. Женские поступки иногда выходят за пределы моего понимания.       Ещё раз всё хорошенько обдумав, мужчины нашли свою теорию достаточно правдоподобной: Одиннадцатый и правда знаком с мисс Уолкер, именно с ней, а не с Ефимовой, потому как Оскар с ней знаком не был; по этому же принципу исключили мадам Форальберг, никогда не покидавшую пределы родной Валадилены. Итак, Кейт Уолкер явилась неким объединяющим фактором, связавшим двух автоматонов; осталось только разузнать, где же она сама.       - Давайте, Кантен, опускайте рубильник вашей дедукции – она нам нужна!       - Боюсь, я не настолько хорош в этом, как вы думаете, - виновато произнёс мужчина.       - Что я слышу! Вы вдруг обзавелись скромностью? Не вы ли утверждали, что знаете, где Кейт.       - Она с автоматонами, где-то в Барануре, а может и нет. Если эти механические товарищи додумались уберечь её от радиации в безопасном месте, у нас есть призрачный шанс её отыскать, только действовать придётся крайне скрытно, без ведома сержанта и уж, тем более, Одиннадцатого. С вашими радиационными очками мы избежим опасных зон.       - Отличная идея! – Восклицает его напарник и лезет за пазуху, но внезапно замирает со странным выражением лица.       - Что такое? – Спрашивает детектив.       - Очки… где они? Всё время были со мной, а теперь нет, - он осматривает комнату: кресло, пол, разбросанный всюду мусор. – Ничего не понимаю.       - Как вы умудрились их потерять! Когда вы их видели последний раз?       - Вчера, кажется, - продолжает поиски второй джентльмен, - или нет, постойте… пожалуй, у границы они были ещё со мной. Да, точно! И когда мы в вертолёте улетели, тоже были. Я ещё подумал, не разбились ли они, когда я упал на землю после вашего удара. Я хотел осмотреть их при свете и положил рядом с собой, когда мы все улеглись спать. А утром забыл. Вернулся сюда ночью и не помню, были ли они; сегодня – точно нет.       - Оставили в другом месте? – Предположил Кантен.       - Вероятно… - бормочет мужчина и идёт к двери.       - Чёрт возьми! – Останавливает его резкий крик Ника. – Я вдвойне баран! Вот куда он уходил, вот почему ваши очки пропали!       - У вас ужасная манера говорить загадками.       - Одиннадцатый, якобы, отправлялся на прогулку, когда чуть не проворонил нас уходящими в священные земли. У автоматонов есть одно замечательное свойство – они не спят, в отличие от нас, вот он и уходил незаметно к своим «братьям», пока мы все «слюнку в подушку пускали». А Оскар, видимо, проследил за ним в позапрошлую ночь, а вчера взял ваши очки и был таков.       Это заявление взбесило второго джентльмена.       - Этот гад обо всём догадался и просто ушёл, ничего не сказав нам! Вот ведь ублюдок. Нам следует немедленно нагнать его, Кантен, скорее же.       - Нет, стойте, - ловит его за рукав Ник, - без очков мы рискуем нарваться на радиацию, и тогда спасать придётся уже нас.       - Что же нам делать? – Беспомощно смотрит на него мужчина.       - Ждать, - тяжело вздыхает детектив. – Это всё, что мы можем. И верить, что Оскар приведет её, пока мы окажем ему помощь другим способом: сделаем всё, чтобы Одиннадцатый ничего не заподозрил, и не пустим его больше на «прогулки». Будем дежурить ночью, сидеть рядом с ним, запрём в комнате, на крайний случай, лишь бы он только не смог предупредить автоматонов увезти её на новое место.       Я сказал ему, что она мертва, - пусть так и думает, это усыпит его бдительность. Оскар рассчитывал, что мы его прикроем, иначе не отважился бы так рисковать.       Как бы второй джентльмен ни ненавидел бездействие, ему пришлось согласиться с детективом и принять нелёгкую долю, вооружившись ангельским терпением, мужеством, верой и надеждой на лучшее.       - Одного лишь не понимаю, Ник, - сказал он под конец их долгой беседы, - Объясните, зачем она им?       - Это, дорогой друг, ещё одна тайна, над которой мы будем ломать головы долгие ночи, в ожидании чуда. Надеюсь, мисс Уолкер вернётся сюда целая и невредимая или хотя бы даст знать, что с ней всё в порядке. А пока будем делать вид, что ничего не случилось и уповать на удачу.       Так двое джентльменов примерились со своей участью и вступили в большую театральную игру, призванную скрыть истинное положение вещей.       Кантен не переставал подбадривать своего союзника, хотя душа его была изъедена совестью: знай второй джентльмен о результатах экспертизы, не так охотливо признал бы теорию детектива.       Почему же ошибся Редько и ошибся ли? Не понапрасну ли обнадёжил мужчину Ник? Если так, страшно представить, какой разразиться скандал. Но чем больше Ник думал о своих умозаключениях, чем больше строил логические цепочки и больше следил за Одиннадцатым, тем сильнее крепла его вера в свою правоту, и тем чаще видел он в фантазиях, как бездыханное тело Кейт Уолкер возносится над ледяной землёй и оказывается вдруг пустым миражом.