Большая Медведица

      Розовая заря обрушила с прозрачного неба чистые потоки света, ударив их о снежный пик Белой горы, и тот окрасился в нереальные оттенки нежных цветов, пугающих и манящих. Восходящее солнце алым диском, прикрытым вуалью звенящего тумана, медленно выползало из-за острых вершин, словно притаившийся в засаде зверь; отрезанные его лучами торчащие «зубы» росли и расползались с каждой минутой, желтели и переливались так, что больно смотреть на снежные шапки.       Подобно прекрасным горам, тянущимся к небесному куполу, застыла в утренней оде новому дню грозная башня клиники. Чёрные стены жевали льющуюся на них алую благодать, поглощали зарождающееся тепло, пряча его в мрачном сумраке подвалов и залов, только верхний деревянный ярус радостно искрился благодаря ледяной корке, покрывшей половицы настила, перила балкона и перекрытия. Кое-где покатый край крыши оброс сосульками, горящими, точно лампочки рождественской гирлянды. Влажный лёгкий ветер нёс с востока солёные запахи океана, прелой земли и перегноя. Неумолимо наступала весна.       Доктор Замятин, наблюдающий с балкона за радостной «песней» Вальсембора, раскинувшегося внизу под строгим надзором древних гор, ежился от холода, но не спешил покидать избранное место. Его лицо освещала широкая, пусть и усталая улыбка: весь вчерашний день он провёл над рукописями, собственными и чужими, возрождая в памяти мистические ритуалы юколов, дабы спасти дорогого друга от хвори. Ночь же была потрачена на непосредственное приготовление снадобья. Белоснежная птица Харфанг – благой вестник и преданный гонец – доставил нужные травы быстрее, чем это сделала бы отважная Сара и профессор. Но, не менее важно (а в некотором смысле и более) было получить драгоценное письмо, которое Замятин бережно хранил в кармане халата и перечитывал время от времени. Написано оно было мисс Штайнер, которая с дотошностью настоящего механика рассказывала в подробностях произошедшие с ней и Понсом события.       Из письма главврач узнал о существовании, по крайней мере, ещё одного действующего автоматона, помимо Оскара, о самом друге Кейт, вторично возвращенного к функционированию, о прибывших солдатах и о священных землях – Олиландзе, чья красота сопоставима, пожалуй, лишь с райскими садами. Упоминался в повествовании юной Такмун и Кантен, но лишь вскользь, а вот второму джентльмену девушка отвела почти целую страницу, как и мисс Уолкер, воспоминания о которой не давали бедняжке покоя ни днём, ни ночью. Доктор Замятин ощущает лёгкий укол совести, который быстро растворяется в оправдательных мыслях. Дождавшись мгновенья, когда во всей долине не останется и намёка на тень ушедшего покрова, он неспешно удаляется вглубь неприступной крепости, затем убеждается, что на верхнем этаже всё спокойно, и спускается вниз – к своему кабинету.       Проходя по широкому коридору мимо огромного полотна, изображавшего переход Суворова через Альпы, он замирает у третьей лошади слева и поднимает глаза на человека, который, в свою очередь, встал с лавки, чтобы поприветствовать его.       - Сержант Молотов, если не ошибаюсь? – Вскинул брови доктор. – Наслышан о вас. Если вы хотите видеть доктора Редько, то он скоро сам придёт к вам. Он немного занят.       - Нет, я хотел бы говорить с вами. И ещё с одним из ваших пациентов, - заявляет недрогнувшим голосом мужчина.       - Со мной? – Удивляется Замятин, - Не думаю, что я могу вам чем-то помочь в вашем деле, а разговоры с пациентами крайне нежелательны – их психическое состояние и без того подорвано. С кем именно вы хотели беседовать?       - С господином Штайнером.       - Совершенно исключено, сержант, он оправляется от недуга и его нельзя беспокоить, - мягко, но уверенно утверждает главврач.       - В таком случае, я настаиваю на нашем разговоре, - не отступает Молотов.       В лице доктора сквозит недовольство, но он умело скрывает его за радушной улыбкой.       - Что ж, тогда пройдёмте в мой кабинет.       После мрачного холла, комната кажется уютной и солнечной, особенно когда мужчины подходят почти вплотную к окну и греются в скользящих лучах.       - Вы, наверное, расстроены пропажей своего лучшего специалиста, доктор Замятин, - бросает без предисловий Сергей, и главврач мрачнеет, ощущая тяжесть на сердце.       - Это огромная утрата для нас – больницы и всего Валсембора – но не всё потеряно. Я уверен, вы найдёте Ольгу, а она не из тех людей, кто сдаётся просто так. Да и Полковник, насколько я могу судить, тоже.       За годы врачебной деятельности Замятин умело навострился видеть в людях их душевные раны. Он тут же обнаруживает такую у мисс Уолкер, замечает и у Молотова, пусть тот изо всех сил старается не выдать себя: губы мужчины плотно сжаты, взгляд прямой, но отсутствующий, а по скулам ползёт нездоровый румянец.       - Могу я спросить, Полковник много значит для вас? - Интересуется Замятин, пользуясь молчанием сержанта.       - Он воспитывал меня, как сына, - неожиданно откровенничает сержант и спешно уводит беседу в иное русло:       - Результаты наших поисков были бы намного успешнее, если бы местное население оказало нам поддержку. Пока никто не хочет говорить со мной. Мне необходимо знать больше о юколах и их сторонниках. Вы ведь в числе последних? Изучаете их медицину и быт…       - Что вы хотите сказать? – Настораживается Замятин.       - Просто так вертолёты с неба не падают, доктор, вы же понимаете.       - Вы обвиняете меня в причастности к катастрофе? – Возмутился главврач, добавляя словам саркастичные нотки, высмеивая предположение Молотова, как совершенно невозможное.       - Нет, но я ищу человека, которому это было бы выгодно, и вы можете такого человека знать, - продолжал наступать сержант.       - Знаете что, друг мой, - улыбается доктор, - не пытайтесь прыгнуть выше головы и не стройте пустых теорий. Очевидно, что в вертолете произошла неполадка, и экипаж погиб в результате падения – это несчастный случай, один из многих. Примите это и продолжайте ваши поиски.       - Мы исследовали всё, буквально всё, - неожиданно эмоционально откликнулся Сергей, - вплоть до окраин Баранура. Мне показалось, что мы близки к цели, что вот-вот обнаружим Полковника. Только вчера мы встретили группу людей – воров, что рыщут в поисках ценных вещей, оставленных жителями после взрыва на АЭС. Один из них видел зарево пожара на Белой горе и как кто-то спускался со склона в сторону города на следующее утро.       - И что же? – Замер Замятин.       - Мы не успели исследовать то место, в которое, как считает свидетель, шёл человек. Я получил приказ возвращаться.       Тень беспокойства сходит с лица главврача и вновь играет радушная улыбка.       - Не расстраивайтесь, Сергей Константинович, вы сделали всё, что могли. Полковник даст о себе знать, я уверен.       - Если бы мне дали ещё немного времени… - отворачивается к окну Молотов и смотрит на очертания Вальсембора. – Теперь мы вынуждены дать отчёт о провале операции и этим подвести, в первую очередь, самих себя.       Вдруг Молотова посетила шальная мысль ослушаться прямого приказа начальства и пуститься в одиночку искать Полковника в радиоактивном Барануре. Он вспоминает, с каким остервенением второй джентльмен ворочает куски бетонных плит, за которыми, как ему думается, ждет его помощи Кейт Уолкер, и это малая часть всего того, на что толкает его невиданная сила привязанности и любви. А что же он? Страшится отдать звание за Полковника – да разве это цена?       - В оставшееся у меня время, - продолжает, игнорируя собственные мысли, сержант, - я хочу убедиться, что ни Полковника, ни Ефимову не удерживают насильно и что вся эта ситуация – не результат чей-нибудь игры.       - Что вы! Да как можно! Признаться, сержант, вы меня удивляете: вместо того, чтобы усиленно искать пропавших, вы приходите сюда, ко мне, и намекаете на какие-то тайные сговоры. Это, право, совершенно нелепо.       - У меня есть все основания для данных подозрений, - чуть повышает голос военный. – Я не считаю данное происшествие, как вы выразились, несчастным случаем. Это зверское нападение и убийство – вот, что я думаю! Мне мешают докопаться до истины, пусть так, но я не брошу начатое дело, и знайте, - он бросает пронзительный взгляд на главврача, - если я узнаю, что вы что-то утаили от меня, доктор Замятин, не ждите, что ваша больница с неоднозначными методами лечения просуществует долго.       - Угрозами вы меня не напугаете. Наша беседа – пустая трата времени. Извините, но меня ждёт важный пациент.       Доктор быстро удаляется, не дав мужчине и дальше сыпать обвинениями в свой адрес. Молотов надеялся, что припугнув немного главврача, сможет найти новое сведение по делу и, отправив его начальству в срочной телеграмме, отложит своё возвращение на базу. Одними домыслами «верхушку» не убедить – им нужны доказательства, факты, улики, а без них сержант бессилен.       Разозлённый, Сергей покидает больницу через главный вход; путь ему сразу преграждает молодой Зайцев, чей взгляд красноречиво говорил о непонимании спустившегося приказа.       - Ждём доктора Редько и возвращаемся, - отрезал Сергей.       - Но… - попытался возразить рядовой, но был ошпарен тяжелым взглядом исподлобья. – Есть!       У ожидавшего спасательную экспедицию вертолета наметилось копошение: солдаты заканчивали погрузку на борт останков тел погибших и сами готовились к дальнему перелёту, больше морально, чем физически. Все чувствовали угнетенное чувство поражения в порученном им деле и не могли просто смириться со своей участью.       Ощущая неясную тревогу, Молотов оглядывается на больницу и припоминает отчёт Редько, опровергавший первоначальные слова судмедэксперта и полностью подтверждающий версию Замятина о несчастном случае – всё это видится ему, как нечто бессвязное и полное интриги, отчего мужчина начинает задумываться о развивающейся паранойи. Не может быть, чтобы главврач какими-то хитрыми манипуляциями заставил военного врача написать липовый отчёт! Если только…       - Разрешите доложить, сержант, - прогремел голос Смирнова рядом. – Все готовы к отлёту.       - Ясно. Если Редько придёт, скажите, что я скоро буду. Мне необходимо кое-что выяснить.       Широким шагом сержант буквально врывается обратно в больницу и вначале накидывается с расспросами на несчастную женщину, сидевшую за стойкой регистратуры, но та не может сказать, где сейчас судмедэксперт и где доктор Замятин: по её словам, никто не проходил мимо неё и не пользовался лифтом за последние десять минут.       Недослушав до конца взволнованный лепет медсестры, Молотов бросается обратно к кабинету Замятина – тот пуст, а вот из кабинета Ефимовой доносится тихий разговор.       - Что происходит, Слава? – задыхается сержант, наблюдая застигнутых врасплох троих мужчин – Замятина, Редько и Штайнера.       - Успокойся, Сережа, что случилось? – Выходит чуть вперёд судмедэксперт с наигранно непонимающим видом.       - Хватит делать из меня дурака! – Вскипел всегда сдержанный Молотов не в силах больше терпеть плетение тайн у себя под носом. – Я отвечаю за это дело и мне отчитываться перед начальством. Думаете, я не вижу, что вы пытаетесь всячески помешать мне.       - Это не мы, Серёжа, - печально произносит Редько и останавливает лёгким кивком головы запротестовавшего Замятина, - лично мне конфиденциально пришло сообщение с приказом завернуть дело.       - Что? Не может быть! Как давно и от кого?       - С первым твоим отчётом о трагедии от самого ***. Мне следовало обернуть всё, как несчастный случай и полностью исключить дальнейшее участие американцев во всей этой истории. Под угрозой репутация ***, его честь и имя, ты ведь понимаешь. Если бы в массы просочилась информация о грязном деле Полковника, о его планах и махинациях, на Западе могли бы расценить это как угрозу их безопасности.       - Почему не поставили в известность меня? – Шокирован сержант.       - Потому что ты связан с Полковником и с… Волковым. Я сам не ожидал такого поворота, но как только «верхушка» узнала, что американку разыскивает ФБР и чем может обернуться её незаконное укрытие, все перепугались до ужаса. Лишние обвинения со стороны США нам не нужны: положение и так шаткое. Было решено остановить Полковника любой ценой. Официальная версия для Западных СМИ такова: Полковник вовсе не преследовал американку – та скрывалась от детектива, но одумалась на границе и сама села в вертолёт с просьбой доставить её в Вальсембор. По воле судьбы, вертолёт оказался неисправен, и несчастная погибла вместе со всем экипажем. Ольга и Полковник тоже официально считаются погибшими.       - Вся эта спасательная операция, - бормочет в исступлении Сергей, - всё это для отвода глаз.       - Для недопущения скандала с семьями погибших. Необходимо было создать видимость расследования, неудача которого запланирована с самого начала. Прости, Серёжа, что не сказал сразу и не вини доктора Замятина – он оказал мне серьёзную помощь и поддержку. Мы хотели сделать, как лучше, чтобы все только выиграли. Я же знаю, твои принципы не позволили бы тебе скрыть обман, и начальство отозвало бы тебя тут же, а так у тебя сохранялся шанс отыскать Полковника.       Молотов тяжело опускается в ближайшее к нему кресло, вытирает рукавом выступивший на лбу пот и ещё долго не отнимает руку от лица.       - Не знаю, почему они поручили это дело тебе, - с сожалением касается плеча мужчины Редько, а Замятин спешит найти успокоительное среди сотен ящичков в кабинете Ольги. – Может быть, так они отводили подозрение или были уверены, что ты вразумишь Полковника, если тот выживет…       - Они сбили вертолёт? – Содрогнулся Молотов, бледный от столь страшного предположения.       - Не думаю. Скорее подослали кого-то поковыряться в двигателе. Военный издаёт болезненный стон и нехотя принимает стакан с лекарством от главврача, сожалея, что в нем всего лишь разведенная в воде микстура и ни капли спирта. Он делает глоток и возвращает себе самообладание.       - И что же произошло на самом деле? – Холодно вопрошает он, скидывая с плеча руку Редько и поднимаясь на ноги.       - Этого мы не знаем до сих пор. Предполагаю, что на них напали звери, но, что странно, как показало вскрытие, многие умерли от пуль. Они просто перестреляли друг друга.       - Возможно, - хмурился Замятин, - они просто были напуганы и палили куда попало или оказались под действием какого-то галлюциногена – предположений много и всех их в равной степени может подтвердить или опровергнуть Полковник.       - Как и мисс Уолкер, - откликнулся до этого молчавший Штайнер, и все взгляды устремились к нему – слабому человеку, поборовшему на время недуг.       - Твоё сообщение о смерти американки тоже ложь?       - Да, - кивает Редько, - они требовали от нас официальный отчёт, под которым стояло бы сразу несколько подписей.       - Выходит, это Ефимова, - вздохнул Молотов почему-то облегчённо. – Соболезную вам, доктор Замятин.       Тяжелой паузой все почтили память талантливого доктора, которая, вопреки своим неоднозначным убеждениям и идеалистическим взглядам, спасла немало людей, пострадавших в Баранурской катастрофе. Её усилиями в больнице поддерживался порядок, и главврач признался, что с её уходом многое будет безвозвратно утрачено.       - Господь свидетель, она не заслужила столь страшной участи, - шепчет он вслед уходящим военным и неслышно затворяет дверь в кабинет.       Шаги двоих мужчин наполняли отзвуками мрачный холл больницы.       - Ты сильно рисковал, посвятив Замятина в наше дело, - несколько обиженно произнёс Молотов.       - Только представь, в каком положении я оказался, когда мне позвонил ***! Я был в ужасе, настоящем отчаянии! Как мне рассказать об этом тебе, как справиться с собственной совестью? Я был так напуган, что сутки сидел и смотрел на эти разорванные в клочья тела, будучи сам еле живой. Меня заставляли идти на страшный обман, и доктор Замятин стал единственным, кто оказался рядом в тот миг и привел меня в чувство. Я очень благодарен ему за поддержку.       - Ты бы мог позвонить мне!       - Сомневаюсь, что ты полностью принял бы приказ начальства.       - Пожалуй, ты прав. В подобных вопросах на меня можешь не рассчитывать.       - Этого я и боялся, - закатывает глаза Редько, - а знаешь, как *** тебя за глаза называет? – наковальней.       - Это ещё почему? – Вскинул брови Молотов.       - Не сдвинуть тебя, видать, Серёжа, намертво стоишь, прикручен что ли?       Дурацкая шутка судмедэксперта неожиданно развеселила удрученного сержанта, а после подняла из глубины души ребяческий дух борьбы, которым он отличался в юные годы; сколько проблем доставлял он своим воинственным строптивым характером в подростковые годы и сколько труда Полковнику стоило, чтобы выбить из него эту дурь! Похоже, что-то всё-таки осталось…       Редько слышит, как резко смолкли уверенные шаги позади, и останавливается у самого выхода. Не подозревая о кипящих мыслях в голове сержанта, пожилой мужчина смотрит на его грозную высокую фигуру, кажущуюся чёрным силуэтом – скалой, застывшей над бушующим морем и сдерживающим удары прибоя. Сейчас он выглядел устрашающе, и Редько подумал, как сильно должен внешний вид Молотова воздействовать на обычных людей, видящих его впервые; неудивительно, что многие новобранцы относятся к нему с опаской, а после проникаются чувством глубокого уважения.       Сергей поднимает глаза на старого друга, и по телу Редько проходит сильнейших озноб. Без слов они понимают друг друга.       Редько выпрямляется перед сержантом, распрямляет плечи и одергивает китель, как бы приводя себя в должный вид, достойный военнослужащего. Его голова непокрыта, поэтому вместо того, чтобы отдать честь, врач подходит и тянет руку к мужчине.       - Возможно, я больше этого не достоин, - слегка смущается он, но Сергей благодарно жмёт ему руку, легко отвергая неуверенность судмедэксперта.       - Ты всегда был достоин большего, Слава, - сдавленно отзывается сержант.       Пожилой мужчина сжимает плечо Молотова и смотрит на него с нескрываемым восхищением.       - Я сделаю всё, что будет в моих силах! – Торжественно звучит врач. – Любое твоё решение – верно. Храни тебя Бог!       С этими словами Редько покидает больницу, и узкая полоса света выхватывает из полумрака сержанта, чтобы постепенно сузиться в тонкую вертикальную полосу и вовсе исчезнуть в грохоте хлопнувшей двери.       Тихая вибрация телефона разбудила задремавшую Сару, и та в панике бросается к рюкзаку профессора, роясь в куче барахла, в надежде отыскать звонивший аппарат. Наконец, её упорство приводит к успеху, и девушка трясущимися руками жмёт на нужную кнопку.       - Алло? – Почти вскрикивает от нетерпения она, и будит спящего на кушетке Понса; распахивает глаза и прикорнувший в кресле Кантен.       В трубке раздаётся знакомый тембр Замятина; его голос, как показалось Кантену, будто бы срывался – в этом, возможно, виновата плохая связь.       Тем не менее, тревога в глазах Сары уступает место радости; пылающая, она восклицает несколько коротких согласий, заламывает руки, отводя от уха телефонную трубку и улыбается, счастливо и мечтательно.       - Дедушка пришёл в себя! С ним всё будет хорошо! Профессор, - кидается она на шею старику, - спасибо вам!       - Стоило ради этого меня будить, - шутливо фыркает детектив, наблюдая до тошноты милую сцену.       Он потягивается, разминая затёкшую спину, плечи и шею, находит туманным заспанным взором Оскара, разглядывавшего сверкающий в лучах утреннего солнца стадион за окном «Олимпии», и утопает в мягком кресле вновь. Пронзившая мысль побуждает его лениво повертеть головой.       - Куда подевался наш главный «спасатель» Кейт Уолкер? – Заволновался Ник.       - Не видел его со вчерашнего вечера, - говорит профессор, гладя макушку мисс Штайнер.       - Я всё время был здесь, мистер Кантен, - отвечает автоматон на взгляд детектива в свою сторону.       Подозрение красной нитью проникло во все головы присутствующих поочередно, не делая различий между людьми и творением гения механики. Даже радость Сары вмиг схлынула.       - Милейший, но вы же не думаете… - начал Понс, но его робкое возражение потухло в железной поступи Оскара, направившегося к двери; Ник бросился ему наперерез.       - Стой-стой, - загораживает собой выход Кантен, борясь с лёгким приступом головокружения после резкого подъёма. – Ты ведь за этим её сюда привёз – так пусть поговорят. Им это необходимо.       - Неужели, он решился? – Сомневается Сара.       - И на то ли он решился, о чём вы все думаете? – Добавляет Понс.       - Мне это определенно не нравится, - поддерживает Оскар, - Кейт Уолкер находится в крайне беззащитном положении, и совершенно необходимо убедиться в её безопасности.       - Хорошо, - соглашается детектив, - мы только посмотрим, всё ли в порядке, а вмешиваться не будем. Все согласны?       Дружные качания головой – единогласно принятое решение. Решение, объединенные которым, путники вчетвером покидали «Олимпию», в надежде, что хорошая весть не приходит одна.