Большая Медведица

      С первыми лучами весеннего солнца «Алиот» покинул тихую гавань и вышел в море, отойдя от берега на значительное расстояние, чтобы избежать многочисленных подводных рифов, сильного волнения в прибое, а также любопытных глаз. Над плоскостью океана висел лёгкий туман; шторм поутих, но качка всё равно была приличной, что ужасно отражалось на самочувствии Молотова. Несмотря на его крепкий закалённый организм, морская болезнь измотала мужчину, и тот, наглотавшись таблеток, забылся крепким сном в кубрике.       Кейт тоже испытывала мучительное головокружение и тошноту, но оставалась на палубе, следуя рекомендациям доктора, который будто всю жизнь бороздил моря: до того весело и бодро он держался. Вдыхая солёный влажный воздух, американка слушала неторопливый рассказ Редько. Доктор указывал ей на тающие очертания берега и на вздымающиеся конусы вулканов, открывая всё новые тайны «огненной» земли. Ввиду пробуждения сопки Ильмыг, Редько счёл нужным коснуться непосредственно процесса извержения, но поведал об этом больше с дилетантской точки зрения, руководствуясь скорее не наукой, а историей и литературой.       - Один хорошо известный вам француз, чьи произведения наверняка будоражили ваш детский ум, много раз описывал вулканические процессы. В одном из его романов целый остров взлетел на воздух.       - Да я помню, - живо ответила Кейт, - кажется, из-за того, что вода проникла внутрь горы.       - Это и вызвало взрыв, - кивнул Редько.       - Надеюсь, подобное не случится с нашим вулканом?       - Крайне маловероятно, - успокоил женщину доктор. – Во-первых, Ильмыг находится на материке, а не на острове, а во-вторых, значительно удалён от побережья и со всех сторон заперт горной грядой. Так что опасаться решительно нечего в этом смысле, однако не забывайте о выбросах пепла, которые могут сулить гибель всему живому на десятки километров. Так что высаживаясь на берег мы неизменно рискуем. Впрочем, то место, куда мы направляемся, в относительно безопасной зоне.       - Я не понимаю, доктор, - вдруг взволнованно заговорила Кейт, - вы хороший человек, зачем же вы участвуете в этом гнусном заговоре? Только из-за сержанта?       Редько вздохнул и осмотрелся по сторонам, убеждаясь, что их разговор не подслушивают. Он предлагает мисс Уолкер прогуляться до кормы, где можно было удобно расположиться на ящиках.       - Вы правы, мисс, - сказал он, усаживаясь, - предприятие наше не слишком честно, и, признаться, я долго спорил с совестью, прежде, чем решил дать согласие. Вы сочтёте меня жестоким, но я убеждён, что это приемлемая цена за возможность отправиться к неизвестным землям и увидеть их своими глазами. С каждым днём приближается миг, когда Савинков направит «Алиот» в сторону севера, положив начало нашему удивительному путешествию. Мы сможем увидеть и зафиксировать то, что разрешит многие научные споры и развеет мифы. Например, гипотеза о ныне живущих мамонтах на затерянном острове. Ваше честное имя будет вам возвращено, и никто более не назовёт вас безумной. Кто знает, может мы откроем больше, чем один остров.       - И поэтому мы должны потакать Полковнику?       - На данном этапе, да.       - Вам в подробностях известен план? – Спрашивала Кейт, смотря в одну точку: так она справлялась с укачиванием.       - Общие черты, - ответил Редько, протирая очки. – Так как моё участие изначально не планировалось и состоялось только благодаря Серёже, детали мне не известны. Я знаю только то, что уже сообщал вам. Если вдруг откроется что-либо ещё… словом, можете на меня рассчитывать.       Произнося это, доктор несколько лукавил, скрывая опасения, возникшие уже при первом разговоре с мисс Уолкер. Изо дня в день он наблюдал её внешнюю покорность и был почти уверен, что на самом деле женщина таила в себе жгучие желание мести. При упоминании Полковника её глаза блестели и наполнялись особенной чернотой, взгляд делался недвижим, отражая растущую ненависть. Она готова была завершить то, что было начато мистером Уолкером: разрушить все планы военного, заплатив за это любую цену – вот истинная причина её пребывания здесь, а вовсе не Сибирия.       Чувствуя это, доктор сокрушался в собственном мягкосердечии, которое не позволило ему смолчать при виде измученного лица американки. И несмотря на то, что Молотов взял с него слово никому не сообщать об их плане, Редько выдал женщине всё, чем располагал, настаивая на могущественности Полковника и жертве Волкова во имя благополучия самой Кейт. Убедил ли он авантюристку? Да, поначалу, но затем раздумья мисс Уолкер поставили её на рельсы отчаянной злобы. Редько не мог угадать её намерений, но с ужасом воображал, что американка так и ждёт, чтобы «Алиот» напоролся на риф и пошёл ко дну. На какие крайности готова пойти женщина? И неужели ничто не способно увести её от дурных мыслей?       К полудню туман рассеялся, позволив рассмотреть скалистые берега континента. Редько с дотошностью натуралиста зарисовал все изгибы и пики в альбом, подписав названия бухт и мысов.       Через час Степана Иннокентьевича за штурвалом сменил Савинков, который управлял судном ничуть не хуже опытного моряка, а тот, тем временем, проявил свои завидные кулинарные способности, угостив команду вкуснейшим обедом.       «Алиот» шёл на всех порах и быстро приближался к мысу Сивуч, за которым лежала Синяя бухта, являющейся своеобразным перевалочным пунктом, где произойдут последние приготовления для задуманной схемы. Доктор до конца не был уверен в своём участии в плане, а потому не спешил вдаваться в расспросы.       Пользуясь минутой одиночества, когда каждый занялся своим делом, а мисс Уолкер удалилась под благовидным предлогом в каюту, Редько позволил себе ещё раз обрисовать все обстоятельства. По своему обыкновению, он не прибегал в процессе раздумий к письму или бесполезному хождению из стороны в сторону; напротив, он занял место в холодном сумрачном углу, приняв вид мрачной тени – в этом состоянии его часто заставали лаборанты и ужасно тому пугались.       Являясь приверженцем порядка и любителем строгой последовательности, доктор начал с того, что поставил себя на место Полковника – человека, с которого началась вся эта история. Он самое крупное звено в этой цепи, но, по иронии, самое зависимое от других звеньев. Задумав много лет назад корыстный план обогатиться продажей оружия из Адамырь-1, он планировал это сделать с помощью Волкова и Молотова, но вот незадача, отец американки сорвал операцию и поставил под сомнения его репутацию. Полковнику удалось откупиться, но правительство Яхастана высказало ярый протест нахождению военных на заповедной территории. Путь русским солдатам, сержантам, полковникам или даже генералам (не имеет значения) на бывшую базу и ближайшие земли был закрыт. Никого не волновала оставленная техника, склады, бункеры, оружие – всё ржавело и доживало свой век в покое под крики страусов.       Вопреки закону, Полковник ждал удобного случая, чтобы повторить попытку осуществить замысел, и тот представился в виде сумасшедшей Ольги и совершавших переход кочевников. Сложно вообразить его удовлетворение, когда военный узнаёт об американке Кейт Уолкер, об обвинениях в её адрес и происхождении женщины. Зная это, доктору не составило труда понять рвение и настойчивость Полковника. Правда Редько терялся в догадках, как именно остановленный переход юколов должен был способствовать проникновению военных в Яхастан, но скорее всего, здесь не обошлось бы без шантажа.       И вот Полковник терпит поражение во второй раз, причём получает серьёзное ранение. Однако фортуна вновь приходит к нему в виде Нового Механического Общества, автоматонов, со своими сильными убеждениями. Чего стоит склонить их на свою сторону? Пламенная речь и сердечные обещания дали Полковнику преданную армию железных рабочих, которым закон, по сути, не писан.       Итак, очевидна связь членов «Общества» с военным. Это первое важное соединение главной шестерни с второстепенной, объясняющее участие в плане двух автоматонов. Они станут теми, кто проникнет на базу и методично обшарит каждый её уголок, а в благодарность Полковник, видимо, подарит «Обществу» желаемое процветание.       Удовлетворившись таким объяснением, доктор оставил эту крепкую связь и перешёл к следующей – к Савинкову.       Редько мало знал историю исследователя, но тот всецело был предан своему делу и вместе с тем испытывал горькую обиду на людей, предавших его когда-то. Иногда в возбуждённом порыве он невольно касался своего таинственного прошлого и трагедии с его кораблём, что помогло доктору сделать вывод о его роли в этой истории.       Энергия Савинкова выливалась в множество писем, отсылаемых во всевозможные инстанции с просьбами спонсировать его экспедицию. Одно такое письмо, пройдя через множество людей, добралось до рук кого-то, связанного с Полковником. В какое время военным стало известно о пылком мореплавателе? Не исключено, что уже давно, но Якова берегли, как ещё одну возможность, ещё одно прикрытие плана.       Исследователь, учёный без всяких связей с русскими военными, изучающий заповедник Яхастана – разве не благовидный предлог? Он примет на себя эту роль, и получит прекрасное судно, деньги и команду для осуществления мечты.       Доктор размял затёкшую шею, вытер платком выступивший пот на лбу, хотя в помещении было холодно. Мысли его текли подобно быстрой реке и скоро достигли Степана Иннокентьевича, чьи мотивы можно было описать всего парой слов – жажда наживы.       На своём браконьерском судне моряк мало-помалу вылавливал рыбу вместе с такими же влюблёнными в деньги людьми; скоро сытой жизни пришёл конец: рыба ушла или переродилась, «Алиот» заметили и выходить на нём стало опасно. Риск больше не оправдывал средства. Мысль продать судно и разжиться за него деньгами, а также подзаработать, помогая Полковнику, пришлась по вкусу моряку, и тот уже мысленно считал горы золота.       Итак, двое людей и двое автоматонов заинтересованы в осуществлении плана. Какова роль сержанта? Тот действовал, как связной и руководитель, только и всего. В назначенном месте, в заливе Бекова, Сергей встретиться с Полковником, и эта встреча станет решающей в большом деле.       Вздохнув, Редько поднялся. Это все знания, которыми он располагал, ими же располагала и мисс Уолкер. Теперь лишь время покажет, к чему приведёт работа «большого механизма» и подтвердятся ли опасения доктора о безрассудной ненависти американки.       Он решил проведать авантюристку и прошёл через внутренние помещения к каютам, но замер в узком коридоре, услышав тихий разговор женщины и автоматона. Баритон Второго был узнаваем; женщина говорила тихо и слова её были менее разборчивы, что компенсировал сын механики. Доктор прислушался, пытаясь уловить предмет разговора.       - И больше ничего? – Нервно спросила Кейт.       - К сожалению, мисс, - угрюмо отвечал Второй. – Я раздосадован, как и вы. Я до последнего надеялся внести ясность в произошедшую с вами и Лизаветой историю, но убийцы скрылись, а их следы оказались утрачены в виду вулканических выбросов пепла. Доктор тому свидетель: он оказал мне помощь в безуспешных поисках.       Воцарилась напряженная тишина. Редько ждал слова американки, но речь возобновил Второй:       - Могу я спросить, мисс, известно ли о вашем положении Оскару? И знаете ли вы, где он сейчас?       Доктор ничего не слышал, хотя ему почудилось, что слышал всё.       - Он не придет, - ответила женщина и отправилась к выходу из каюты.       Редько поспешно отступил, прячась во мраке коридора, и наблюдал, как американка поднялась по лестнице на палубу. Автоматон показался следом, и доктор успел перехватить его, негромко окликнув.       - Дорогой друг, - обратился он к Второму, - в мои обязанности входит забота о физическом и психологическом состоянии членов команды. Потому я должен знать, не гнетёт ли мисс Уолкер ещё что-то, чего я не знаю. Я желаю ей только добра. Ничего не хочешь мне рассказать?       - Думаю, нет, доктор, - спокойно ответил Второй.       Тогда мужчина заявил:       - У меня есть основания предположить, что она замышляет безумный план.       - Более безумный, чем наш? – Саркастично вопросил обычно равнодушный автоматон. – Прошу меня извинить, доктор, но я имею право молчать.       Отказав таким образом Редько, Второй тоже поднялся на палубу и скрылся в потоке света, оставив смущенного доктора в потёмках узкого коридора.       К трём часам после полудня «Алиот» почти достиг мыса Сивуч, а к четырём уже огибал вдающуюся в море каменную косу, плавно заходя в Синюю бухту. Отсюда до базы плыть ещё не менее четырёх часов, но на следующем отрезке пути не будет ни одного спокойного залива, где могло бы укрыться судно.       - Проблема не только в этом, - говорит Степан Иннокентьевич, как обычно дымя папиросой. – Далее начинается этот проклятый заповедник. Там уж охрана бдит! Не дай Бог увидит рыболовное судно, а уж тем более «Алиот»…       - Что вы предлагаете? – Спрашивает разбуженный и помятый после сна Молотов.       - Оставить «Алиот» и идти берегом.       - Отсюда будет далековато, - усомнился Молотов, – а нам необходимо ваше судно, чтобы вывезти груз.       - Кто вам сказал, сержант, что отсюда, - усмехается моряк. – Подберемся как можно ближе, а там уж шлюпку спустим.        – Я так понимаю, - вступает Редько, - мы выйдем далеко в море.       - Ясно как день! – Крякнул моряк.       - Нет, - вдруг возражает Яков, - мы пойдём у самого берега при свете дня и на самом тихом ходу. Зайдём прямо в военный порт.       Моряк расхохотался своим тяжёлым громовым смехом.       - Вы ведь это не всерьёз, господин исследователь? – Улыбается доктор.       - Я говорю совершенно серьёзно! – Оскорбился мужчина. – Только так у нас есть шанс совершить задуманное.       - Это каким образом, позвольте узнать? – делает пас рукой сержант.       - Корабль будет совершенно бесполезен в открытом море, при том, что необходим вам у самого берега. Совершать несколько заходов на вёсельной шлюпке, значит привлекать внимание охраны и возиться полдня, если не больше. И я абсолютно уверен, что «Алиот», стоящий на якоре в отдалении вызовет немало подозрений.       - А в бывшем военном порту, по-вашему, подозрений он не вызовет? – Бросил Сергей.       - Мы экспедиционная группа, которой нечего остерегаться, а бывшему браконьерскому судну нечего делать в открытом море.       - Идиотизм! – Раздражённо помотал головой военный. – Едва ли нам поверят! Я не стану этого делать.       - Вам придётся, сержант, потому как «Алиот» принадлежит мне. Я капитан судна.       - Мы уже обсуждали вашу мифическую должность, - начал серьёзно закипать Молотов, и Редько с содроганием ощутил, как накаляется атмосфера между двумя враждующими мужчинами.       Доктор сразу заприметил некоторую схожесть исследователя и сержанта: оба они имели характер сильный и независимый, оба несли на плечах груз ответственности и оба принимали решения смелые, но верные, умея отбросить всё незначительное, отказаться от чего-либо менее существенного во благо цели. Было в них и разительное отличие: Яков не скрывал своего честолюбия, заявляя о своих правах не только на корабль, но и на будущие открытия. Эта властная черта в нём будто бросала вызов Молотову, который привык действовать во благо других. Редько боялся, что это противостояние убеждений вылиться если не в кровопролитие, то в сокрушительный разлад и протест. Он знал, что сержант не позволит оскорблять себя и его терпению может прийти конец.       - Господа, прошу вас, сейчас это не имеет значения, - начал доктор, но был остановлен жестом сержанта.       - Нет, Слава, пусть уважаемый исследователь назовёт хоть одну причину следовать его задумке, чтобы я смог назвать его капитаном, а не самодуром.       - Вы всё увидите завтра, сержант. Я гарантирую, что мы не только беспрепятственно высадимся на берег около базы, но и свободно прогуляемся по заброшенным складам.       - Что ты об этом думаешь, Слава? – Вдруг обратился Сергей к доктору.       - Я считаю, что идея господина Савинкова очень дерзкая, но небезосновательна и может иметь реальный успех. В самом деле, настоящая научная экспедиция, за которую мы планируем себя выдать, не будет пытаться скрыться. Она открыто приблизится к берегу для изучения флоры и фауны заповедника. Да, мы подставим себя под удар, но не зря существует мудрость о спрятанной на виду вещи. Как говориться, кто не рискует… А что думает Степан Иннокентьевич?       - Я подчиняюсь своему капитану, - лукаво и бодро произнёс моряк, которому не были чужды игры с законом и у которого разыгралось любопытство от слов исследователя; страх и рационализм, похоже, обходили его стороной.       Редько взглянул в сторону автоматонов, но те молчали.       - Прекрасно, - встал обиженный Сергей, - в таком случае, я передаю всю ответственность за экипаж в ваши руки, «капитан». Но если операция сорвётся из-за вас, вы лишитесь всего, что имеете и о чём грезите, вам ясно?       - Так точно, сержант, - ответил на военный манер исследователь и уважительно отступил в сторону, пропуская выходящего на палубу мужчину.       - Чёрт, больно быстро согласился наш солдатик! – Выпустил едкий дым моряк.       - Такое чувство, что вы не осознаёте предстоящего риска, - обратился к нему Редько.       - Риск? Ха! Вступать в битву с морскими гадами в их стихии – вот это риск, доктор, а это только развлечение!       - Приключение, - поправил Яков, кротко поклонился и ушёл к себе в каюту.       Редько же поднялся на палубу вслед за Сергеем и нашёл того на носу, разглядывавшего гнездовья птиц на скалах.       - Не сомневайся, Савинков не станет попусту губить необходимый ему «Алиот» и расстраивать наши планы.       - Знаю, - признался сержант и откровенно добавил: - и потому доверяю ему, при всём его честолюбии.       - Без него, он бы не зашёл так далеко. Однажды мир скажет ему спасибо за открытия неизведанных земель и спасение животных. Он совершает доброе дело.       Перед закатом Степен Иннокентьевич предложил порыбачить вполне легальным способом – на леску с крючком и наживкой. Эту идею, естественно, с удовольствием поддержал Редько, но, увы, не смог уговорить принять участие сержанта. Сославшись на морскую болезнь, Молотов остался на судне, бросившим якорь в Синей бухте. Остался и Савинков, который вообще не показывался на глаза после произошедшего разговора. Автоматоны страшились близости воды, хоть и не признавались в этом, и только мисс Уолкер приняла предложение.       Трое людей сели в шлюпку и отплыли на некоторое расстояние от корабля, где размотали катушки с леской и закинули допотопные удочки в воду. Ловля шла хорошо, пусть на крючки попадались мелкие рыбки, не вызывающие восторга у моряка, зато в целом вечерняя прогулка в ясный вечер обещала быть удачной, если бы не один эпизод.       Сетования Степана Иннокентьевича по поводу несерьёзности их улова, казалось, не сильно волновали американку, пока брошенная вскользь фраза об исполинских рыбинах не заставила её вздрогнуть.       - Киты не рыба, - заметил Редько.       - Если бы я хотел рассказать вам о китах, доктор, я бы поведал о прелестях охоты, а не рыбалки. Но я говорю о тех прожорливых уродливых тварях, которые своими громадными лапищами утаскивают на дно корабли и набивают ими брюхо.       - Полно вам рассказывать сказки на ночь! Вы видели хоть одно такое чудовище? – Спросил мужчина.       - Собственными глазами! Ух, я преследовал его в молодости, но этот гад ушел от меня и больше не показывался. Наверное, сдох в бездне морской!       - Не верьте этому сказочнику, мисс Уолкер, - смеётся доктор, - науке неизвестны подобные… экземпляры.       - Я видела, - сказала Кейт совершенно естественно, будто говорила о дельфине. – В озере Вальсембора.       - А-а! – Вскричал моряк и рухнул кулаком о борт шлюпки, так что рыба в ведре подпрыгнула. – Я говорил, что эта гадина спряталась!       - Уплыла в озеро из океана? Видимо, проползла через горы или пролетела над ними, мой друг, - продолжает в шутку Редько. – Если только между озером и морем не существует подземного сообщения, что тоже представляется мне маловероятным. А вы, мисс Уолкер, не подыгрывайте воображению нашего штурмана.       Степена Иннокентьевича ничуть не смутили эти доводы. С упоением он настаивал на своём.       - Вы не верите мне, а между тем эта дрянь может плавать прямо под нами, господин учёный, и лупить на вас своими здоровыми глазищами прямо из-под воды. Что на это ответит ваша наука, а? А я вот, что вам отвечу: Господь был не в себе, раз создал такую тварь! Зачем надо было явить на землю этого ублюдка?       - Вот и я не понимаю, доктор, - говорила Кейт, недвижимо смотря на моряка, - как земля носит таких уродов? Почему всему доброму суждено гибнуть, в то время как вся дрянь до сих пор свободно живёт?       Эти риторические вопросы, очевидно, были адресованы уже не в адрес мифического чудища, а существа вполне реального – в адрес Степана Иннокентьевича. Женщина не могла простить ему низкого поступка, из-за которого Лиза ушла из дома в поздний час. И пусть это спасло мисс Уолкер жизнь, с другой стороны, отняло жизнь у геолога. Моряк горячо отрицал все обвинения, но сейчас он смолчал. Он был не так глуп, как казался, и всё понимал.       Именно это тяжёлое молчание вызвало у Редько подозрение, касательно всей таинственной истории Лизаветы, и он не смог избавиться от него всю последующую ночь.