Парень его мечты

Эту главу спокойно можно пропустить. Информации и юмора мало, сплошная лирика.

      POV Катя Пушкарева.       Он самый лучший! Я верю ему так, как никому никогда не верила, пусть Машка и Колька хоть тысячу раз говорят, что он никогда бы не полюбил меня, если бы я не изменилась внешне, я верю Андрею! Он сказал, что приревновал меня еще до того, как я стала такой красивой, толь­ко соз­нать­ся се­бе в этом не ос­ме­ливал­ся, потому что да­же не по­доз­ре­вал, как до­рога я ему ста­ла за то вре­мя, что мы ра­бота­ли вмес­те. И я ему верю! Если он так сказал, значит так оно и есть.       Я знаю, что он полюбил бы меня любой, просто на то, чтобы он осознал это, ушло бы намного больше времени. Но дело сейчас не в этом. Дело в том, что и он мне верит абсолютно. Если я сказала, что Колька был бы прекрасным финдиром, то Андрюше этого было достаточно.       — Николай, завтра в двенадцать к начальнику отдела кадров. Пропуск я закажу, Урядова предупрежу. Не забудьте... Не забудь все документы. И об образовании, и о прежних местах работы.       — Андрюша, Колька только играл на бирже, да управлял «НикаМодой».       — Кать, а почему ты отвечаешь за Николая? Колька сам отвечать умеет?       — Умею, но поначалу теряюсь.       — Понятно. Значит так… Сочинишь себе красивую трудовую биографию. Я не буду проверять, и Жорику не позволю. И вот еще что… Катюша, поищи для Николая у Алекса в гардеробе что-нибудь подходящее для устройства на эту престижную должность. Ты будешь с нами ужинать?       — Я уже покормила гостя, — поспешно сказала я заметив разгорающийся голодный блеск в глазах друга и незаметно показав ему кулак, мол, только посмей задержаться. — Пошли в гардеробную и тебе уже пора. Еще к нашим зайти нужно.       — Коля, а ты сможешь передать Елене Александровне кое-что? Но так, чтобы Валерий Сергеевич поверил, что это от тебя подарок.       — Смогу конечно. Только я должен знать, что передаю. Если это бомба, то я скажу, что делал план развития воинской части, а они расплатились бомбами. Если еда, так я скажу, что составлял бизнес-план для ресторана и получил в качестве премии гостинец. Если это кольцо с бриллиантом, то тут легенда должна быть поубедительнее…       — Я все понял. Идите, выбирайте одежду, а я пока соберу, — тут Андрюша улыбнулся, — гостинец.       Вот когда я вдруг осознала, что я жадная, даже сама от себя не ожидала такого, а ведь я же знала, заранее знала, что все, что куплено для Алекса, как только «Zimaletto» выйдет из кризиса и в Алексе отпадет надобность, я подарю Кольке. А тут… Ну, прямо до слез. Ну вот чего он за джинсы хватается? Андрюша мне их лично вчера выбирал и примерял, и по попе гладил, и говорил, что я их могу носить и мальчиком и девочкой. Не отдам! А свитер? Тонкий, мягкий, кашемировый, теплый… Он у меня с Андрюшей ассоциируется. Ну как я могу отдать Кольке Андрюшу?       — Коль, ты прости, но давай я сама тебе подберу одежду на завтра. А потом мы с тобой сходим к Дробышеву и он найдет тебе твой стиль. Он знаешь, какой классный стилист? Закачаешься!       Через три минуты все было кончено. Я отдала Кольке почти самый дорогой костюм, рубашку и плащ. Обувью я одарить его не могла, пусть покупает сам.       Мы вышли в комнату и у меня защипало в глазах, захотелось плакать от Андрюшиной заботы о моих родителях.       Посреди комнаты стояла упакованная коробка, не огромная, конечно, но и не маленькая. На ней лежал пакет, а на пакете букет цветов.       — Я что, поволоку все это?       — Зачем поволочешь? Мы с Катюшей тебя подвезем.       — Андрюш, ты голодный. Давай лучше вызовем Кольке такси с грузчиком. Тогда ему и донести помогут на четвертый этаж, — и снова кулак другу показала, чтобы не вздумал соглашаться на вариант Андрея.       — Да, лучше такси, — согласился Зорькин. — Андрей, а что там?       — Ты рассчитывал смету свадьбы, — усмехнулся Андрюша, — там продукты, виски, соки, — Жданов показал на коробку. — Пакет передашь Елене Александровне незаметно, тебе не нужно знать что там, ну, а цветы вручить можешь официально, можешь даже сказать, что от молодых.       Только выпроводили Зорькина, зазвонил мой мобильный.       — Алекс? — спросила Маша.       — Да.       — Передай Андрею Павловичу, что ключи можно будет забрать завтра в девять, как раз перед работой. Ой, Алекс, они так интересно придумали переделать кладовку, что у тебя и окно появится и… в общем, завтра увидишь.       — Спасибо, Машенька. — я положила трубку и постучала в двери ванной комнаты. — Андрюша, звонила Ма… Ой!       Еще бы не «ой»! Дверь распахнулась и мокрые, мыльные, любимые руки в одно движение втянули меня внутрь. Господи! Ну почему он такой замечательный? Таких не бывает, а у меня был! Ну вот когда он успел расставить и зажечь свечи, наполнить джакузи водой? Когда? Но он успел!       Голова закружилась, дышать стало трудно, а ведь Андрей еще только раздевал меня.       — Я не знаю, как мы будем работать дальше вместе, — прошептала я, обвивая его шею руками и подтягиваясь на них, чтобы Андрюша мог легче стянуть с меня трусики. — Одно твое присутствие… Я не могла дождаться пока Колька уйдет… Мммм… — говорить я больше не могла.       Много позже, когда Андрей меня мыл, мурлыча что-то типа: «А мы ноженьку помоем, наша рученька тоже хочет быть чистой» и так о каждой части моего тела, включая самые интимные, я лежала в воде расслабленная опустошенная и все пыталась понять, что же со мной случилось.       Я, выросшая абсолютной пуританкой, в семье, где юбка длиною чуть выше колена считалась одеждой развратной девицы, а слово «скромность» было возведено в ранг Бога, в какие-то пять минут стала абсолютно свободным человеком. И понадобилось для этого всего-то не побояться посмотреть на себя голую в зеркало. Неужели так бывает? Неужели можно отбросить условности, как лягушачью шкурку, в одно движение? И свободно говорить с Андреем о том, что я хочу его, и как я этого хочу? И не видеть ничего зазорного в том, что мне самой захотелось ощутить губами напряженность его члена? А может я была рождена такой? Просто вся моя сексуальность и страсть долгие годы подавлялась условностями, и теперь вырвавшись за их пределы я просто вернула себе свое? Господи! Я ведь даже онанизмом, как все подростки, никогда не занималась. Впервые узнала что такое оргазм только с Андреем в двадцать четыре года. От тех перемен, которые произошли со мной в какие-то два-три дня, можно было сойти с ума. Но как же они мне нравились!       Ужинали мы на балконе и я снова готова была петь осанну Андрюше. Вот за что мне такое счастье? Честное слово, не понимаю за что. Почему именно мне достался этот последний романтик планеты?       Пока я ставила блюда и посуду на сервировочный столик, Андрей умудрился из балкона сделать романтический корабль любви. Вся квартира-студия была очень необычной, но балкон вообще был сказочным — большой, полукруглый, толстого стекла, верхнюю часть которого можно было раздвинуть и превратить в открытый. Самой пикантной деталью балкона были стекла. Кажется, это называется зеркало Гезелла. Мы видели все: проспект, вход в «Zimaletto», людей и машины, даже свет в окне Андрюшиного кабинета, нас же не видел никто, хоть любовью занимайся на глазах у всей Москвы, все равно кроме зеркала никто ничего не увидит. Это было пикантно и очень возбуждающе. Но я сейчас не об этом.       Представьте себе что снаружи идет мягкий пушистый снег, вы его видите, а на вашей яхте любви цветы и свечи, и шарики с надписью «Я тебя люблю» или «Катька моя», и тепло, потому что Андрей поставил электрокамин и включил подогрев пола, и звучит «Осенний блюз», и красиво сервированный стол, и любимый мужчина в халате на голое тело рядом. И ты сама в халате на голое тело, и ты знаешь, что можно всё. Это ли не абсолютное счастье?       — Андрюша, а что ты маме передал с Колькой?       — Понимаешь, встреча с Полянским прошла продуктивно и быстро, я зашел вначале в наш магазин, а там…       — Ну, чего ты замолчал?       — Ну, там два шелковых костюма остались большого размера. Очень сдержанные расцветки и хорошие модели, разные. Я просто помог девчонкам план сделать. Только и всего.       — Очень дорого?       — Нет, ты же знаешь, что у меня в этих магазинах есть блат, а значит и скидка.       — Ты сказал «вначале», а потом?       — А потом в соседнем бутике я не смог устоять перед белоснежной кашемировой шалью. Это все.       Ужасно захотелось плакать, а поскольку здесь и сейчас можно было всё, то я и заплакала.       — Кать, ты чего?       — Кристине с Сашей ты подарков не делал, — подвывала я.       — Тебе стало жалко Воропаевых?       — Нет!       — Иди ко мне, дурочка моя маленькая. — Андрей усадил меня к себе на колени и начал слизывать мои слезы. — Фу, соленые, как у всех. А я почему-то думал, что и слезы у тебя должны быть самые сладкие на свете. Ну, что случилось?       — Ты правда меня любишь!       — Правда.       — Я не спрашиваю, я утверждаю. Когда любишь человека, любишь и тех, кто ему дорог.       — Вот ты о чем? А я об этом и не думал, просто захотелось побаловать твоих, вот и все. А почему… Я и не анализировал.       — Андрюша, а давай ты все-таки поешь? А? Я настаиваю, — строго сказала я, убрала его руку с моей груди и пересела на свое место. — Иначе это какая-то эксплуатация, а не любовь будет.       — А если мне самому хочется?       — Мне тоже хочется. Но мне совсем не хочется, чтобы ты у меня стал тонким, звонким и прозрачным. А потом и заболел от переутомления.       — Значит, и ты меня правда любишь!       — Правда.       — Я не спрашиваю, я утверждаю. Когда любишь человека в первую очередь думаешь о нем. О его здоровье.       И я поняла сразу две вещи:       Во-первых, что Кира не любила Андрея (он ведь точно вспомнил что-то из их отношений) раз совсем его не берегла. И не только его нервы. Скандалам, которые она устраивала я сама была свидетелем не раз. Но Киру не волновало и здоровье Андрея, раз она его нещадно эксплуатировала.       А во-вторых, я поняла, что я жутко ревнивая, потому что как только я представила чем Андрей с Кирой занимались, мне тут же захотелось свернуть ей шею. И эту гадость, неожиданно полезшую из меня, нужно было прятать поглубже.       — Андрей, а Кира не бе…       — Катенька, я прошу тебя, не надо. Ты считаешь, что это нормально, когда мужчина поливает грязью бывшую? Я так не считаю.       — Ты самый лучший! Я очень люблю тебя, Андрюша…