Аномалия. Цикл: Матаморфозы

      Джим лежал на койке, разглядывая потолок собственной каюты. Мысли блуждали по материям почти философским, пока одна из них не привела его к насущным проблемам. А именно Спок и его слишком ранняя версия тела. Кирк понятия не имел, что делать, если в ближайшее время не произойдут какие-нибудь изменения. Прошло пятьдесят восемь часов, с момента превращения Спока в ребенка, и тридцать с того, когда Джиму удавалось поспать. Самому Споку повезло больше: его организм требовал сон и он его получал, сворачиваясь калачиком на руках Кирка или вытягиваясь рядом с ним на койке. Маленький вулканец спал, а Джим гадал, сможет ли он в ближайшее время прижаться к широкой груди и заснуть в объятьях любимого, не боясь ненароком раздавить кроху. Хотя МакКой отрицал, Джиму казалось, что ребенок с каждым днём уменьшается. Раздражение от неизвестности бередило душу, расшатывало и так неустойчивые нервы. Поэтому, когда в каюту зашел Спок, Джим успел себя накрутить до предела. Но постарался взять эмоции под контроль, помня о чувствительности к ним вулканца.       — Ты сердишься? — неуверенно спросил Спок, подойдя ближе.       — Нет, совершенно не сержусь, — как мог спокойно ответил капитан. Он сел на койку и жестом предложил маленькому старпому место рядом с собой.       — Я чувствую что-то. Ты расстроен? Или боишься?       Всё вместе. Хотел бы Джим признаться, но гордость и чувство долга не позволили дать слабину сдержанности.       — Нет, я же сказал.       — Джим, мы связаны, ты не можешь отрицать, — карие глаза глядели настойчиво. Спок так и не сел, стоял вытянувшись по струнке, как ни один земной ребенок не смог бы долго стоять в этом возрасте.       — Значит какой-то сбой. Я в порядке. Всё замечательно. Прекрасно. Лучше и быть не может! Неужели так трудно это понять с одного раза?!       Он распалился. Сам понимал, что Спок прав, что он злится, напуган и растерян, но его понесло. С каждым словом что-то внутри отдалялось, становилось легче.       — Всё зашибись, Спок, — закончил он, одновременно почувствовав — отпустило. Он выдохнул и, опустив голову, зарылся пальцами в волосы. Спок не произнес ни звука. Он молчал минуту, две, три. Поняв, что отсчитывает секунды, Кирк поднял голову. Вулканца не было в каюте. Он ушел так же тихо и незаметно, как закрыл их Связь. Только теперь Джим осознал, что его отпустило. Не страх, растерянность и злость на всё вокруг. Они остались, усиленные теперь ещё и пониманием, что его несдержанность оттолкнула Спока. — Господи! Я идиот.       Он вскочил. Едва не забыв натянуть сапоги, Джим выбежал в коридор, конечно, там уже никого не было. Он стучал в соседнюю каюту, вызывал Спока по интеркому и получил в ответ молчание. Совершенно забыв, что у них общая душевая комната, Кирк собрался открывать каюту старпома кодом капитанского доступа. Пришлось возвращаться и отпирать ванную. Уже представляя, как будет извиняться, он влетел в каюту Спока.       Пустое помещение встретило его непривычной прохладой. Естественно, ведь ночевал и дневал Спок эти два дня у Кирка.       — Чёрт!       Мужчина ударил кулаком по стене, в сердцах ушибив ребро ладони. Боль отрезвила. Он глубоко вдохнул.       — Компьютер, — произнес капитан, зажав кнопку около монитора на рабочем столе вулканца, — где сейчас находится коммандер Спок?       — Капитан, запрос отклонён согласно введенным инструкциям.       — Что? Компьютер, кто дал эти инструкции?       — Запрос отклонен согласно…       — Стоп, я понял!       Раздражение совсем иного рода, чем прежде всколыхнулось в Джиме. Но, подумав, он понял, что теперь точно знает, где искать пропажу. Сам Спок сейчас не может давать указания бортовому компьютеру: по иронии, тот не признавал его тонкий картавый голос. Остаются только старшие офицеры, которым хватило бы полномочий на подобные инструкции. К Ухуре Спок охладел после фотосессии, со Скотти у него никогда не было близких отношений, как и с Сулу. А вот МакКой, хотя и препирался с ним при любом удобном случае, всегда был в чем-то близок Споку по духу. Они, словно два магнита, одной стороной притягивали друг друга, другой — непреклонно отталкивали.       Быстро, но не переходя на бег, Кирк добрался до медотсека. Стоило ему войти, как его пронзили два одинаково возмущенных взгляда. Доктор держал малыша-старпома на руках, а тот сжимал в кулачке его голубую форменку, сохраняя равновесие. Новоявленные союзники сверлили его полными праведного гнева взглядами. И если Джим ожидал подобного от МакКоя, но вид насупленного вулканца стал последней каплей для его расшатанных нервов.       Джим захохотал. Его смех был таким искренним и неожиданным, что парочка напротив синхронным подниманием бровей, по одной на каждого, сменила гнев на удивление. Это в конец добило несчастного капитана, который сквозь слезы пытался лучше рассмотреть небывалое зрелище, чтобы запечатлеть в памяти. Смех перешел в истерический, вынуждая Джима согнуться, а потом и вовсе присесть опираясь о стену. Слезы текли по его щекам тонкими ручейками, но он не мог остановить хохот, даже начав задыхаться. Невольно прокручивая этот момент в голове снова и снова, Джим заходился новыми взрывами смеха.       — Боунз, — всхлипнул он, — останови это, я больше не могу-у-у…       — Ты идиот, Кирк, — вздохнул МакКой и, опустив вулканца на пол, ушёл в свой кабинет. Джим всё ещё не мог нормально говорить, у него заболели живот и горло. Он протянул руку Споку и, к счастью, тот принял её. Вернулся МакКой и без предупреждения всадил гипошприц ему в шею. Довольный собой доктор отошел, любуясь, очевидно, делом рук своих. Спустя минуту смех смолк. Джим вытер лицо от влаги.       — Ничего себе меня прорвало, — выдохнул он, не спеша подниматься с пола.       — Это нервное, — проворчал Боунз. — Бывает от переутомления.       Джим кивнул. Он перевел взгляд на Спока, который настороженно следил за ним. Их руки всё ещё соприкасались, это успокаивало и добавляло уверенности.       — Прости, что накричал, мне не стоило срываться на тебе.       — Моя реакция также была неадекватной. В период эмоциональной нестабильности лишать партнера поддержки ментальной связи — худшее, что может сделать его t’hy’la. Но мне показалось, тебе передалось слишком много моих собственных эмоций. Я всё ещё недостаточно контролирую их.       — И ты решил избавить меня от них, — понял Джим.       — Ты идиот, Джим, — повторил доктор.       — А почему только я? — возмутился Кирк, хмурясь. Хотя он говорил это себе с самого начала, услышать от Боунза тоже самое дважды за четверть часа было почти обидно.       — Не могу же я обзывать ребенка!       — Я не ребенок! — возразил Спок.       — Ага, конечно. Всё, надоело. Разбирайтесь теперь сами, я умываю руки. Кстати, Джим, советую оказаться в горизонтальном положении в ближайшие десять минут. Я не буду лечить твои шишки, если ты уснешь на ходу.       — Чего?       — Я тебе успокоительное вколол. Отсроченного действия.       Боунз ушел, что-то насвистывая. Несмотря на предупреждение, Джим не торопился в каюту. Ему казалось, они со Споком не до конца обсудили ситуацию. На ум пришло воспоминание из детства.       — Спок, мир? — спросил он потягивая вулканцу мизинец.       Он недоуменно посмотрел на него, но повторил жест.       — Мир.       Джим улыбнулся и обхватил протянутой палец своим.       — А теперь давай-ка перебираться ко мне, кажется, Боунз ошибся со временем.       Он провалился в сон, едва сев на койку в каюте. Спок, не мешкая, умостился рядом, довольный и спокойный. Через десять часов их обоих ожидал сюрприз, приятный с одной стороны и тревожный с другой.