Do you wanna...

На следующий день Эмили, как и обычно, пришла в дом Клауса, переоделась и заняла свое привычное место на оттоманке напротив мольберта. Сердце ее было не на месте, когда Майклсон, улыбаясь уголками губ, вошел в студию и взялся за кисти. Теперь он писал маслом, оживляя портрет — медленно, словно пропуская через себя каждый мазок, а Лоуринг все так же позировала, позволяя Клаусу запечатлевать на холсте игру света и тени, беглые блики и переливчатый блеск шелка и жемчужного ожерелья. — Что тебя беспокоит? — вдруг спросил Майклсон и бросил на Эмили через мольберт испытующий взгляд. — М-м-м? — девушка вздрогнула, и от легкого испуга ее сердце заколотилось еще сильнее. — Выглядишь какой-то нервной, все никак не можешь расслабиться… Будто в тисках зажата. Что с тобой? — о том, что на самом деле Лоуринг выдало учащенное сердцебиение, первородный вампир предпочел не распространяться. Эмили сделала глубокий вдох и послала Клаусу легкую улыбку. Ее привлекал ореол его тайны, но с недавних пор девушка стала воспринимать Майклсона в качестве прекрасного, но опасного хищника, который в любой момент может выпустить клыки и вонзить когти в ее грудь. — Ничего особого, — натянуто хихикнув, наконец ответила Лоуринг. — Просто у меня такое чувство, что я что-то забыла сделать. Вот теперь пытаюсь вспомнить, что именно… На самом же деле Эмили раздумывала над тем, как бы ей проникнуть в ту самую комнату и при этом остаться незамеченной Клаусом. Девушка уже отмела идею воспользоваться отмычками, когда Майклсон обратился к ней, тем самым заставив себя почувствовать преступницей. Первородный недоверчиво прищурился. Уж больно странной Лоуринг казалась сегодня, но прибегать к внушению для выяснения истинных причин нервозности подруги Клаус не стал. Он отложил кисти, вытер руки пестрой тряпицей и присел на оттоманку рядом с Эмили. — Я хочу рассказать нечто, что может отвлечь тебя от невеселых мыслей. Девушка в ожидании вскинула на Клауса глаза, нервно теребя нитку жемчуга у себя на шее. Тот продолжил: — В следующий вторник я устраиваю в этом доме званый вечер и хотел бы видеть тебя рядом. — Званый вечер? — неверяще переспросила Лоуринг, прекратив, наконец, терзать жемчуга. — И ты хочешь, чтобы я… — Исполняла обязанности хозяйки дома? — ухмыльнулся Майклсон. — Вроде того. О мелочах можешь не беспокоиться. И вообще — просто расслабься, — тут Клаус все-таки не удержался и применил внушение, заглянув в глаза Эмили. Она тотчас словно обмякла, и на ее лице появилась легкая рассеянная улыбка. — Вот и молодец. Первородный вернулся за мольберт, а Лоуринг продолжила размышлять о том, как попасть в таинственную комнату. Интересно, что Кэтрин имела ввиду, когда говорила, что там находятся его родственники? Он что, держит их взаперти? Но тогда они бы кричали или пытались звать на помощь, а в доме постоянно царит гулкая тишина… И все-таки надо найти способ проникнуть туда. Тут Эмили вспомнила о большой связке ключей, которую Клаус постоянно носил с собой в кармане куртки, и ее осенило. Она могла бы стащить ее и сделать дубликат нужного ключа. Так-то оно так, но как узнать, какой именно подходит? Еще одна загадка! Решение наметилось само собой, когда по окончанию работы над портретом Майклсон вышел из комнаты, дабы дать девушке возможность переодеться. Куртка его осталась небрежно висеть на спинке стула, и Эмили опрометью бросилась к ней. Чувствуя себя на редкость отвратительно, девушка запустила руку во внутренний карман и — о чудо! — нащупала там связку ключей. Однако какой же из них от той самой двери? Лоуринг вернула ключи на место и тихонько выскользнула в коридор. Пусто. Где-то шумела вода — по всей видимости, Клаус отправился в ванную комнату. Что ж, это ей на руку. На цыпочках Эмили пробежала до самого конца коридора, остановилась напротив запертой двери и с бьющимся сердцем склонилась над замочной скважиной, прикидывая, какой именно ключ к ней подойдет. Та была тонкой и узкой, а значит, и открыть ее можно было таким же инструментом. Не теряя даром времени, Лоуринг вернулась в студию и, снова замирая от страха, забралась в карман куртки Клауса. Тщательно осмотрев все ключи в связке, девушка обнаружила два подходящих по форме и едва сдержала стон разочарования. Какой же из них необходим? Времени на размышления не было — Майклсон мог появиться на пороге в любую минуту. Эмили бросилась со связкой к столу, заваленному эскизами и клочками бумаги, и, взяв в руки химический карандаш, быстро обвела оба ключа по контуру, стараясь действовать как можно точнее. Затем вернула ключи на место, а бумажку с эскизами сложила вчетверо и убрала во внутренний карман сумочки как раз в тот момент, когда в студию, постучав для приличия, вошел Клаус. — Все в порядке? — спросил он, хитро прищурившись. Эмили казалась какой-то взбудораженной, ее сердце колотилось часто, как у загнанного зайца, несколько прядей выбились из обычно аккуратного узла на затылке. Это показалось первородному подозрительным. , — Да так, не успела вовремя к твоему приходу переодеться, — солгала Лоуринг, и Клаус, почувствовав это, нахмурился. — И, к тому же, каюсь: я немного пошарила в твоих набросках, что лежали на столе. Это ведь не преступление? Майклсон сделал шаг навстречу девушке и схватил ее за плечи — возможно, несколько более грубо, чем хотел, и пытливо заглянул в глаза: — Ты не врешь? — и снова та самая горячая волна затопила разум Эмили, вынуждая сказать правду, и она неохотно промямлила: — Я взяла кое-что с собой… Но ведь это не страшно, правда? Клаус смягчился и отступил, но руки не убрал, лишь криво ухмыльнулся: — Даже не знаю, зачем это тебе, Эми. Но клянусь: если ты замышляешь что-то против меня, тебе придется несладко. Лоуринг вздрогнула и отступила, воинственно вздернув подбородок: — Ты мне угрожаешь? — Просто предупреждаю. Я не люблю подобные сюрпризы. Если девушку это и испугало, то она не подала виду, лишь хмыкнула и пожала плечами. На деле же ей решимости придавал тот самый клочок бумаги с контурами ключей и азарт, известный лишь заядлым авантюристам. На этом конфликт иссяк сам собой, и Клаус с Эмили покинули особняк, дабы немного прогуляться по милым в своем очаровании вечерним улочкам Сан-Франциско. Золотые огни фонарей, алеющий закат над заливом, легкий солоноватый бриз, развевающий волосы, звон старинных трамвайчиков, что можно увидеть только в этом городе… Атмосфера покоя царила здесь, проливаясь на душевные раны целебным бальзамом. И Клаус наслаждался этим, ведь спокойствие было как раз той роскошью, которую он не мог себе позволить.

***

Эмили получила ключи во вторник, как раз перед особым приемом в доме Клауса. Она до сих пор не могла без смеха вспоминать лицо парня, перед которым она положила лист бумаги с требованием изготовить дубликаты точь-в-точь, как на рисунке. Тот ошалело посмотрел на девушку и почесал затылок, сдвинув кепку набок. Лоуринг же безапелляционным тоном — и куда только делось было смущение! — приказала мастеру делать свое дело и не задавать лишних вопросов. — Заплачу, сколько затребуете за работу. Парнишка подчинился, бормоча что-то о возможных проблемах с изготовлением, но Эмили благополучно пропустила его причитания мимо ушей, и уже к вечеру забрала заказ, уплатив три доллара. Возможно, мастер заломил цену даже выше, чем она ожидала, но Лоуринг важен был сам результат. Девушка понимала, что лучшей возможности попасть в комнату, чем во время званого вечера, у нее не будет, поэтому продумала план проникновения до малейших деталей. О том, что тем самым она предает доверие Клауса, Эмили старалась не думать. Приближаясь к дому, Лоуринг заметила на пороге какую-то коробку, перетянутую лентой. Сердце девушки учащенно забилось в сладостном предвкушении, и она невольно ускорила шаг. Только поднявшись на крыльцо и взяв коробку в руки, Эмили убедилась, какая она объемная. Под лентой оказалась открытка с запиской: «Позволь мне сегодня стать твоей крестной феей.

К. М.»

Счастью Лоуринг не было предела. Она открыла коробку уже у себя в комнате, обнаружив там коралловое платье с открытой спиной в стиле тридцатых годов, шелковые перчатки, отделанные кружевом, туфли (и как только Клаус угадал с размером?), а так же бусы, браслет и серьги из мелкого жемчуга. — Ох, подобная расточительность пугает меня, — пробормотала Эмили и принялась собираться на вечеринку, чувствуя себя уже не так уверенно, как всего полчаса назад. Когда Лоуринг перед самым выходом взглянула на себя в зеркало, оценивая результат преображения, то едва ли могла узнать себя в той роскошной женщине, что явило отражение. Никакого намека на веснушки — Эмили не пожалела крема и пудры, чтобы скрыть их, никакой неуверенности или страха. Роскошная одежда, макияж и прическа стали для девушки своеобразной броней. У подъездной дорожки Лоуринг уже ожидал красный «Мустанг» Никлауса, за рулем которого сидел один из помощников Майклсона. Эмили села на заднее сиденье, сжимая в руках расшитый бисером и искусственным жемчугом клатч, на самом дне которого лежали заветные дубликаты. Молчаливый шофер в кратчайшие сроки доставил девушку к особняку Клауса и помог ей выйти из автомобиля, учтиво поддерживая под локоть. Хозяин дома уже ожидал их на крыльце сверкающего огнями дома, облаченный в элегантный смокинг, который удивительно ему шел. Впрочем, Клаусу был бы к лицу даже шотландский килт. Последнюю мысль Эмили озвучила, поднимаясь по ступеням, и Майклсон довольно ухмыльнулся. — Прекрасно выглядишь, — отметил он, добавив про себя, что девушка в таком наряде удивительно напоминает ему Ребекку. Кокетливо взмахнув ресницами, Лоуринг ответила: — Не без твоей помощи. — Всегда рад, — Клаус поднес к губам ее затянутую в перчатку руку, после чего провел Эмили в дом. В большом зале слышались музыка и смех — чересчур фальшивый с точки зрения девушки, равно как и гости Майклсона — известные политики города, включая мэра и его жену, с лица которой не сходила кислая мина; нувориши, желающие выгодно подать себя перед членами старинных и уважаемых семей Сан-Франциско; успешные бизнесмены и, как предполагала Лоуринг, даже кое-кто из членов местного преступного синдиката. От этого сборища у Эмили мороз шел по коже, в частности от того, с какой неприязнью и высокомерием поглядывали те, кто относился к «сливкам общества». Некоторые рассматривали ее уж слишком бесцеремонно, словно выискивая в девушке какой-то дефект и спрашивая себя, что же такой блестящий джентльмен как Клаус нашел в этой девчонке, которую и красивой-то можно было назвать с натяжкой. Однако Майклсон был рядом, и его присутствие придавало Эмили уверенности противостоять всей этой фальши и безвкусной роскоши, которую окружающие считали воплощением шика. Словно в кино, туда-сюда сновали официанты, предлагая гостям напитки и закуски. Сквозь широкую арку, соединяющую большой зал с парадной столовой, был виден фуршетный стол, ломившийся от разнообразных закусок — от устриц и креветок в остро-кислом соусе до шоколадного суфле и десертов на любой вкус. Иными словами, мечта гурмана. К своему смущению Эмили ощутила, как в желудке заурчало, и Клаус, уловив этот звук, рассмеялся и, хлопнув Лоуринг чуть пониже спины, подтолкнул по направлению к столу — мол, ни в чем себе не отказывай. Она не заставила себя долго ждать и, уже уплетая тартинки с черной икрой, в очередной раз подумала, что все это стоило Майклсону денег, и денег немалых. «Однако не забывай, зачем ты здесь, — напомнил голос рассудка, и внутри Эмили все сжалось. На мгновение она даже пожалела, что затеяла все это, и у нее даже мелькнула мысль, что еще не поздно отказаться от этой глупой затеи. — Но я хочу знать правду!» — и именно эта сентенция поставила точку в сомнениях Лоуринг. Закинув в рот остатки тартинки, девушка сделала несколько шагов по направлению к залу и, чуть привстав на цыпочки, принялась выглядывать Клауса. Тот как раз мило беседовал с мэром и его престарелой женой, с изяществом аристократа покручивая в руках высокий бокал с шампанским. Итак, он занят, а значит не помешает ей проникнуть в тайную комнату. Эмили вернулась в столовую, а оттуда проскользнула в коридор, ведущий к кухне и подсобным помещениям. Немного поплутав, дабы не попасться на глаза никому из обслуживающего персонала, гостей или помощников Майклсона, она наконец попала в коридор южного крыла, где и была та самая комната. Лоуринг остановилась и прислушалась. До нее доносились обрывки разговоров, смех и музыка, и учащенное биение собственного сердца почти перекрывало звуки веселья. Что ж, пора. Эмили судорожно сглотнула и, быстро сняв перчатки, вытащила из клатча два ключа и склонилась к двери, обмирая от каждого звука и шороха. Первый ключ не подошел — он легко вошел в скважину, но, как бы девушка ни силилась повернуть его — все тщетно. Тогда Лоуринг взяла другой, всей душой надеясь, что на этот раз удача ей улыбнется. От волнения Эмили не смогла даже сразу попасть в отверстие, но, сжав зубы и задержав дыхание, вставила ключ и повернула. Топорный дубликат хоть и с трудом, но все же заставил поддаться механизм замка. Девушка с пыхтением поднажала, и результаты ее усилий оказались вознаграждены тихим щелчком. Лоуринг взволнованно задышала и, утерев со лба выступивший пот, толкнула незапертую дверь. Та распахнулась тихо, практически без скрипа, и на Эмили дохнуло спертым воздухом нежилого помещения. Был еще какой-то запах — неприятный, чуть сладковатый, и девушка поморщилась, сделав осторожный шаг вперед. В комнате стояла кромешная тьма, едва разбавляемая тусклым светом уличных фонарей, и из нее темными громадами выступали очертания каких-то громоздких предметов. Эмили осторожно прикрыла за собой дверь и, едва дыша, двинулась вперед, стараясь ступать как можно тише, почти крадучись. Глаза ее постепенно привыкали к темноте, так что, подойдя поближе, Лоуринг смогла различить нечто большое, гладкое, правильной прямоугольной формы, напоминающее футляр, по всей видимости выполненное из дерева и подозрительно похожее на… гроб?! Девушка едва сдержала вопль ужаса, когда догадка раскаленной молнией пронзила ее сознание. Неужели?! Может ли это быть правдой? Или, быть может, она спит? Широко раскрытыми от страха глазами Эмили окинула комнату, и взгляд ее выхватил еще четыре гроба. Итак, всего пять. Лоуринг стало дурно, и она, прижав ладони к вискам, зажмурилась и часто задышала, пытаясь сдержать истерику и прийти в себя. «Так, спокойно, спокойно, — твердила она себе, подавляя волну паники и ужаса. — Возможно, это не то, чем кажется. Вдруг в этих гробах… контрабанда? Да, контрабанда!» — мысль эта заставила девушку воспрянуть духом и посмотреть на ситуацию под другим углом. Быть может, Клаус таким образом перевозит спиртное или еще что? По крайней мере, это не так страшно. Может, эти гробы даже пусты… В конце концов, вдруг Майклсон хочет открыть собственное похоронное агентство, а эти гробы здесь в качестве основы нового бизнеса? «А ты проверь. Все, что тебе нужно — просто открыть один из гробов», — и снова голос разума подталкивал Эмили к действию. Все же лучше, чем строить бесплодные догадки, да и довериться своим глазам будет несказанно проще. Лоуринг собралась с духом и, обогнув один из гробов, положила руку на крышку. Ладонь ощутила гладкую, вскрытую лаком поверхность дерева, и тонкий налет пыли. Сердце вновь бешено забилось и подкатило к горлу, когда Эмили, приложив немного усилий, откинула крышку. И тут же со сдавленным воплем отпрянула назад, прижав ладонь ко рту. Увиденное повергло девушку в дикий ужас, от чего глаза ее едва не вылезли из орбит. Неясный свет взошедшей луны осветил четкий бледный профиль красивой блондинки, лежащей в гробу. Из груди ее торчал тонкий клинок; там, где он пронзал тело, платье пропиталась кровью — темное пятно отчетливо выделялось на белой ткани, и Лоуринг, точно зачарованная, не отрывала от него глаз. Словно сомнамбула, она подошла к гробу и внимательно вгляделась в лицо девушки. Оно было серым, точно пепел; темная сеть вен отчетливо выступала через полупрозрачную кожу. Даже в таком состоянии блондинка казалась прекрасной, и на пару мгновений Эмили даже показалось, что она уже где-то ее видела. Подсознание тут же явило ей портрет-миниатюру в студии Клауса и размашистую подпись на обороте: «Ребекка». — Не может быть!.. — одними губами потрясенно произнесла Лоуринг. — Его сестра!.. Его сестра, Ребекка!.. Девушка непроизвольно сделала шаг назад и уперлась спиной в другой гроб. И тут на Эмили напало какое-то помутнение. Вне себя, она открывала гроб за гробом, вглядываясь в спокойные серые лица. Молодой мужчина с грубыми чертами и в старинной одежде… Молодой парень, почти мальчик, с упавшей на лоб каштановой прядью… Четвертый гроб был пуст, пятый же Лоуринг не смогла открыть, каких усилий бы ни прикладывала. Силы словно покинули Эмили, и она устало села на пол, окруженная открытыми гробами. Почти во всех лежали люди. Мертвые люди, родные Клауса… Судя по одеждам разных эпох, лежали давно, если только Майклсон не псих, чтобы переодевать трупы братьев и сестры. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль, что за столько лет тлен и разложение не коснулось тел, что являлось вполне себе невероятным, но Лоуринг была слишком подавлена, чтобы акцентировать на этом внимание. Для чего она затеяла все это? Чтобы опровергнуть слова Кэтрин, уличить ее во лжи и попытках оговорить Клауса. И что же нашла вместо этого? Пять гробов, три трупа с клинками в груди. Как бы она хотела, чтобы все это оказалось сном! Но нет. Вот она, сидит посреди комнаты в окружении гробов с покойниками, и покачиваясь, точно в забытьи. Вонзила ногти в ладонь почти до крови — так легче воспринимать жестокую реальность. А ведь она почти любила его, восхищалась его изысканностью и глубокими познаниями, купалась в лучах его обходительности! Теперь в душе остался лишь страх, безотчетный ужас и желание бежать. Прочь из этого дома, подальше от Клауса и его тайн! Эмили встала и, собрав волю в кулак, закрыла все гробы, стараясь не смотреть на лица покойников, после чего, озираясь, вышла и закрыла комнату на ключ. Ее тело сотрясала крупная дрожь, к горлу волной подкатывала тошнота, и на мгновение Лоуринг даже остановилась, оперевшись рукой о стену. Девушка боялась даже прикрыть глаза, ибо тогда всплывал образ мертвенно-бледной Ребекки с клинком в сердце. — Спокойно, Эми, спокойно, — твердила она сама себе, отчаянно пытаясь унять тошноту и дрожь. На лбу мелким бисером выступил пот. — Спокойно… Надо просто выйти отсюда. Сразу полегчает… Оттолкнувшись от стены, Лоуринг пригладила волосы и неровной походкой вышла в зал. Увы, иного пути наружу не было — надо пройти через толпу гостей, рискуя встретить самого хозяина. У Эмили все плыло перед глазами, но она упрямо шла к своей цели, порой забывая о манерах и просто отталкивая того, кто попадался ей на пути. Лишь когда она оказалась на пороге и жадно вдохнула свежий осенний воздух, Лоуринг стало чуточку легче. Звуки музыки за спиной отгоняли морок, прохладный ветер высушил выступившую на лбу влагу. Вздохнув, Эмили принялась было спускаться по ступенькам, как вдруг чья-то крепкая рука обхватила ее за талию; на пару мгновений ноги Лоуринг оторвались от белого камня. Миг — и она вновь стоит на пороге, прижимаясь спиной к груди стоящего сзади мужчины. Эмили замерла, чувствуя себя кроликом в объятьях удава. — Ты куда-то собралась? — девушка ощутила на обнаженной коже тепло дыхания Клауса с едва заметным ароматом спиртного. Тело ее не замедлило отозваться табуном мурашек. — Н-нет, я… — Да ты вся дрожишь! — Майклсон прервал неловкий лепет Лоуринг и развернул ее лицом к себе, тут же нахмурившись. — Что с тобой? — Мне плохо, — ответила Эмили полуправду, пряча глаза. — Меня мутит, голова кружится… Я хочу домой, — девушка чуть отстранилась, понурив голову. Похоже, Клаус поверил ей, так как сделал своему человеку знак подойти и что-то негромко произнес. Затем, накинув Лоуринг на плечи свой пиджак, провел девушку к машине и усадил в салон, лично удостоверившись в том, что ей удобно. Эмили смотрела на Майклсона из-под полуопущенных ресниц, боясь показать ему свой страх. Все, чего ей хотелось — это уехать от Клауса как можно дальше, скрыться от его пронзительных зеленых глаз. Однако когда автомобиль тронулся и Лоуринг с тихим стоном откинулась на сиденье, она еще долго чувствовала на себе цепкий взгляд первородного.