***
Гости потянулись к выходу вскоре после полуночи, и уже к трем часам обслуживающий персонал приступил к уборке зала и большой столовой. Клаус, отдав все необходимые распоряжения, удалился к себе, дабы немного передохнуть. Сняв бабочку и расстегнув пару верхних пуговиц на рубашке, Майклсон подошел к столику и, взяв хрустальный графин с бренди, плеснул немного янтарной жидкости в стакан. Сев в кресло и положив ноги на тот же образец антиквариата, первородный принялся потягивать напиток, приятно обжигающий нёбо. Перебирая в памяти воспоминания прошедшего вечера, Клаус растянул пунцовые губы в довольной улыбке. Все прошло как по маслу. Гости были очарованы гостеприимством Майклсона, поражены роскошью приема. Кое-кто обмолвился, что давненько не бывал на раутах, подобных этому. Еще бы! Сколько званых вечеров, балов и пиршеств он устроил за свою бессмертную жизнь — не перечесть. А сколько знатных и всемирно известных людей побывало на них! Мысли первородного вернулись к Эмили. Этой девочке определенно к лицу платье Ребекки. Да и вообще, когда Лоуринг шла по дорожке к дому, ему на мгновение почудилось, что это сестренка поднялась с гроба, дабы почтить свои присутствием званый вечер. Ох, как же она любила развлечения и внимание окружающих! Что ж, когда Ребекке придет время воскреснуть, она будет просто в ярости. Да, вечер определенно можно было отнести к числу удачных, если бы не инцидент с Эмили. Клаус нахмурился. Поведение девушки и весь ее вид буквально кричали о том, что все дело отнюдь не во внезапной болезни, а в ином, более весомом и существенном. Лоуринг была напугана, причем так, что едва держалась на ногах. Он мог бы применить внушение и выяснить все, но делать это на глазах полусотни гостей было бы рискованно. Хотя… Что такое риск для такого, как он? Вся жизнь. И все-таки что-то не давало покоя Клаусу даже сейчас, словно он упустил нечто важное. Определенно, что-то было не так — о том говорило звериное чутье первородного. И оно нарастало, давило изнутри, обжигало, вытесняя все прочие мысли. И Майклсон не выдержал. Вскочив с места, он сжал в руках стакан с такой силой, что тот треснул, затем, со стуком поставив хрупкий сосуд на место, опрометью бросился туда, куда его вела интуиция — к комнате с гробами. Даже не заходя туда, Клаус понял: что-то не так. От осознания этого зубы его так и заскрипели от плохо сдерживаемого гнева. А это грозило нехилыми последствиями всем окружающим, ибо тогда Майклсон терял над собой контроль, оставляя за собой кровавый след. Первородный дернул за ручку. Заперто, как и должно быть. Но, черт! Это лишь уловка. Клаус достал ключи, выбрал нужный и открыл дверь. Та открылась с едва заметным скрипом, и Майклсон вошел, щелкнув выключателем. Комната озарилась тусклым светом одной-единственной лампочки под старым абажуром, но этого Клаусу хватило, чтобы заметить следы на тонком слое пыли, укрывающем гробы. — Черт! — выругался Майклсон, и первым делом поспешил убедиться, что все родственники на месте, как и полагается. Так и было — никто не пропал. Тогда, Клаус бросился к небольшому стенному шкафу, где он хранил еще два клинка и банку с пеплом белого дуба — верный способ уложить в гроб любого первородного. И — о ужас! — обнаружил, что пепел исчез. Без него клинки были бесполезны, и похититель прекрасно это знал. Клаус был в ярости. Кто-то обманул его, обвел вокруг пальца, словно какого-то простачка! — Кто?! — прорычал он, чувствуя, как кровь приливает к лицу, и алая пелена застилает глаза. Темная сеть вен обозначилась вокруг глаз, делая лицо воистину устрашающим. Майклсон сжал кулаки до хруста и поднял голову, принюхиваясь. Пусть он не видел того, кто одурачил его, но почуять вора было легче простого — достаточно лишь пробудить в себе зверя. И Клаус почуял. Среди явственно различимых запахов плесени, пыли, разложения и запустения, он уловил тонкий аромат дорогих духов, кожи и лака для волос, а еще… еще нотку азалии и мыла. Здесь были две женщины, и Майклсон скорее позволил бы отрезать себе руку, чем поверил, что у них хватит духу проникнуть сюда. — Кэтрин… Жалкая тварь!.. — прорычал он. Вне сомнений, это она украла пепел, дабы перекупить за него свою свободу. Но… Эмили? Как она смогла попасть сюда?! Возможно ли это? Однако все сомнения рассеялись, когда в дальнем углу Клаус обнаружил сумочку Лоуринг, расшитую бисером — ту самую, с которой она была сегодня вечером. Майклсон держал ее в руках, не веря своим глазам. Эмили… Наивная девчонка, которой он доверял, оказалась такой же сучкой и подколодной змеей, как и Катерина! Когда они успели сговориться?! Когда Петрова успела все ей рассказать?! Перед его мысленным взором снова встало бледное лицо Лоуринг с лихорадочно блестящими глазами. И эта ее дрожь, тихая мольба отпустить домой из-за плохого самочувствия, учащенное сердцебиение как у кролика, загнанного в силки… — Вот дрянь! — в сердцах воскликнул Клаус, ударив кулаком по одному из гробов. Купился! Повелся на невинные и испуганные глазки! А все это время она была заодно с беглянкой Петровой! От этой мысли Майклсону хотелось взвыть по-волчьи. В последний раз он чувствовал себя так глупо, когда Катерина сорвала ему ритуал, обратившись в вампира и пустившись в бега. И вот, спустя почти пятьсот лет, он снова остался в дураках! Ну уж нет, теперь он покажет, на что способен! Отшвырнув сумочку в сторону, Клаус вышел из комнаты, и перво-наперво дал своим людям приказ строго-настрого охранять дальнюю запертую комнату, чтобы даже мышь не пробежала, добавив, что в противном случае все они лишатся сердец. Затем, на ходу накинув кожаную куртку, вывел из гаража «Мустанг» и, взревев двигателем, помчался по спящим улицам Сан-Франциско. Над городом занимался рассвет, когда Майклсон резко затормозил у дома Лоуринг и, сжимая кулаки, двинулся вперед к двери. У порога он снова уловил смесь запахов Кэтрин и Эмили и скрипнул зубами в бессильной ярости. Что ж, видимо, эти двое встретились уже после вечеринки, чтобы посмеяться над ним и его глупой доверчивостью. Надо же, первородный вампир, для которого убийства стали нормой жизни, потерял бдительность из-за малышки смертной! Вот умора! Клаус постучал в дверь, но ответа не дождался. Дом казался спящим, окна не светились и, как бы первородный ни прислушивался, изнутри не доносилось ни звука. Полнейшая тишина. Майклсон постучал еще раз, но безуспешно. Тогда он напряг вампирский слух, пытаясь поймать хотя бы малейший шорох, отзвук дыхания или сердцебиение — хоть что-нибудь, указывающее на то, что в доме есть кто-то живой. Но нет. Где-то в погребе скреблась мышь, тикали настенные часы, жучок-древоточца делал свою разрушающую работу… И все. Дом был пуст, Эмили удалось сбежать прежде, чем ее настигла рука мстительного правосудия. Клаус выругался и в сердцах ударил кулаком по стене дома. Глаза на пару мгновений вспыхнули красным, под кожей отчетливо проступили вены, а затем все исчезло. Итак, Эмили уехала. Кэтрин, следовательно, тоже — она ведь не настолько глупа, чтобы оставаться в Сан-Франциско после того, как украла пепел. И если Пирс найти не так легко — эта сучка скрывается блестяще, то Лоуринг он сумеет выследить. Наверняка она выдаст себя звонком друзьям, родителям или коллегам. Не так-то просто разорвать нити прошлой жизни. — Я найду тебя, Эми, найду, — глухо проговорил Майклсон, и губы его исказила мстительная усмешка. — Найду рано или поздно. И тогда ты мне за все заплатишь! — с этими словами он круто развернулся, спустился по ступеням и, не оглядываясь, уехал к себе.***
Теллерайд, штат Колорадо. Пять месяцев спустя. Этот городок у подножия Скалистых Гор словно сошел с почтовой открытки — так, без сомнения, думали все, кто приезжал в этот живописный городок в самом сердце Колорадо. Такой была и первая мысль Эмили, когда она попала в этот туристический рай да так и осталась, устав скрываться и мотаться по всей стране, запутывая следы. Ей до чертиков надоело носить темный парик, густо накладывать макияж и носить очки, пытаясь измениться до неузнаваемости, ибо знала: Клаус ее ищет. Именно в Теллерайд была поставлена жирная точка в скитаниях Лоуринг. Тихий, спокойный городишко, оживающий ближе к зиме с прибытием туристов, открывающих горнолыжный сезон. Большинство из них останавливалось в деревушке, примостившейся на одном из склонов, однако и гостиницы не пустовали. Таким образом, бюджет пополнялся преимущественно за счет приезжих, и средства шли на благоустройство города: ремонт дорог, озеленение, замену и покраску вывесок… Все эти усилия, несомненно окупались: Теллерайд был похож на картинку. Поначалу Эмили и не думала останавливаться в этом городе. Она покинула Сан-Франциско месяц назад. Быстро собрала все необходимое, отключила электроприборы и вызвала такси до автобусной станции. Там она купила билет на первый же рейс до Сакраменто. А дальше — Аризона, Нью-Мексико, Техас… Лоуринг постоянно была в пути, останавливаясь лишь для того, чтобы нормально поесть и отдохнуть. А потом — снова в дорогу. На фоне всего произошедшего у Эмили развилась паранойя. Девушке постоянно казалось, что за ней кто-то наблюдает. И даже чье-либо преувеличенное внимание к своей персоне Лоуринг воспринимала как потенциальную опасность. Особенно она не доверяла противоположному полу — всем тем, кто пытался с ней познакомиться или завести разговор. Тогда Эмили срывалась с места и вновь пускалась в бега, дрожа от страха, отныне ставшего ее спутником. Ночами, лежа на продавленных матрасах в дешевых гостиницах, девушка тихо плакала и кляла на чем свет стоит Кэтрин и свое собственное любопытство. Это Пирс подбила ее на подобный шаг, и теперь она расплачивается за собственную глупость и доверчивость. Лоуринг вынуждена скитаться по стране, постоянно оглядываясь и вздрагивая от каждого шороха. Даже родителям Эмили звонила редко, пользуясь исключительно телефонами-автоматами. На все расспросы она отвечала, что с ней все в порядке и волноваться не стоит. При этом девушка изображала счастливую путешественницу, которой жизнь перекати-поля только в удовольствие, и родные успокаивались. В Теллерайд Эмили попала в середине декабря. Автобус, в котором она ехала, следовал по маршруту из Денвера в Фармингтон, однако Лоуринг, повинуясь недавно выработанной привычке, сошла на полпути. Вытащив свой нехитрый багаж, девушка, зябко потерла руки и надела капюшон. Тонкая осенняя куртка не спасала от холода, так что Эмили, шмыгая носом, взяла чемодан и двинулась в сторону города. Если верить указателю, до Теллерайда ей надо пройти три мили, и это при том, что начался снегопад, типичный для этого времени года. Мда, зря она все-таки высадилась из автобуса. Там хотя бы было тепло… Не успела девушка сделать и нескольких шагов, как ее окликнули: — Эй! Постой! Лоуринг вздрогнула от неожиданности. На мгновение в голове мелькнула мысль, что Клаус все же выследил ее, и теперь спасения ждать неоткуда. Ноги ее так и приросли к покрытому корочкой льда асфальту. Не оборачиваясь, Эмили слушала, как кто-то торопливо приближается к ней, волоча за собой чемодан на колесиках. — Уф, — раздалось совсем рядом, и Лоуринг бросила настороженный взгляд из-под капюшона на того, или, точнее, ту, что подошла к ней со спины, гремя чемоданом. — Привет! Я — Джинни. Мы с тобой в одном автобусе ехали. Ты тоже в Теллерайд, да? Пойдем вместе, так не страшно будет… Хотя, я и так не боюсь, но все равно! Девушка, одна на дороге… Эмили слегка опешила от такого напора, однако успокоилась, узнав в бойкой спутнице случайную попутчицу. Помнится, она сидела неподалеку, пытаясь читать книгу в потертой обложке, но автобус так трясло, что девушка оставила это неблагодарное дело. Лоуринг еще тогда бросились в глаза ее шикарные косы, лежащие поверх мягкого пончо верблюжьего цвета — толстые, длинные, гладкие, как две змеи. Поначалу Джинни казалась похожей на индианку, однако светлая кожа и серые глаза попутчицы разубеждали в этом. — Хорошо, пойдем, — сдалась Эмили, и уже вдвоем девушки двинулись в сторону города, надеясь попасть туда еще до того, как стемнеет и разгуляется непогода. Все это время Джинни Уайт болтала без умолку, но, к вящему удивлению Лоуринг, это не раздражало. Скорее напротив, своей искренностью спутница располагала к себе, и Эмили расслабилась впервые за все время своих скитаний. Джинни так и сыпала вопросами, и девушка не без удовольствия давала на них ответы, стараясь, впрочем, избегать истинных причин побега из Сан-Франциско. Уайт, чувствуя в некоторых ответах Лоуринг напряженность, тут же отступала и переводила тему. Эмили была этому только рада. Джинни отвлекала ее от неприятных мыслей, и при этом не лезла в душу. Когда девушки добрались до города, их знакомство переросло в дружбу, и вот уже три месяца они были неразлучны, насколько могут быть неразлучны две лучшие подруги, почти сестры. За приемлемую арендную плату они сняли на двоих небольшой домик и обустроили его по своему вкусу. Именно Уайт уговорила Лоуринг остаться в Теллерайд. Это были последние числа января, и девушки коротали вечер за просмотром старого вестерна и горячими напитками. Эмили подняла вопрос о предстоящем отъезде — она до сих пор плохо спала по ночам, и ей всюду мерещился Клаус. Нелегко было признаваться, но в пути Лоуринг было спокойнее. Однако ее решение встретила решительное сопротивление со стороны Джинни. — У меня, конечно, тоже есть правило: не задерживаться долго в одном месте, — говорила она, забравшись с ногами на диван и потягивая обжигающий крепкий кофе. — Однако так и одичать можно, подруга! Сколько ты в пути? Месяц? Два? От кого ты бежишь? Эмили чуть не поперхнулась травяным чаем: — Бегу? Я? — Ну так, чисто теоретически. Вот я наблюдаю за тобой и вижу, как ты шарахаешься от собственной тени, — уверенно ответила Вирджиния. — Дело твое — говорить или нет, но сколько это будет продолжаться? Это же безумие! Лоуринг не могла не согласиться. Да, вечная дорога — это нелегко. Но Клаус… Эмили вздохнула и опустила глаза. Может, Джинни права, и она преувеличивает масштабы трагедии? Действительно, стоит попытаться наладить новую жизнь здесь, в Теллерайд, в окружении хороших людей. В конце концов, она хорошо запутала следы. Страна большая, и если проявить должную долю осторожности, Клаус никогда не найдет ее… На том и порешили. С этого момента Эмили начала новую жизнь: нашла работу в небольшой закусочной, записалась вместе с Уайт на занятия танцами, даже сменила прическу, покрасив отросшие волосы в каштановый цвет и сделав завивку. Все налаживалось, и постепенно призраки прошлого оставили Лоуринг. Страх ушел, а вместе с ним и осторожность. Все перечеркнул один-единственный звонок родителям...