И опустится ночь

      Асмодей, прогуливающаяся по коридорам офиса, устремилась в комнату Рина, стоило лишь Самаэлю покинуть больничное крыло. Теперь, когда Сатана нашел себе пристанище, а меч вновь опустел, можно было позволить себе ненадолго расслабиться. Словно гора с плеч. По пути демоница пересеклась с Шурой, задумчиво бредущей в ту же сторону.        — И ты к Окумуре? — окликнула она экзорцистку.       Та, вздрогнув, выдохнула.        — Напугала. Да, я думала… стой, — Киригакуре поморщилась. — Ты тоже к Рину? Мне эээ… мне не мешать вам?        — Что ты! — Асмодей махнула рукой. — У нас разговоры не столь конфиденциальны. Это Самаэль шифруется, а мы просто болтаем. Нет у нас никаких секретов. Так что пойдем, посидим вместе.        — Это хорошо… — Шура устремила хмурый взгляд себе под ноги.       Несколько секунд были слышны только их чеканные шаги по пустынным коридорам. Экзорцистка думала о Юкио и почему-то о Хачиротаро. Прошло достаточно лет с того времени, как она расторгла договор с демоном, и до сих пор не горела желанием заключать новый. Ее душа оставалась верной бессмертному наге несмотря ни на что. Интересно, как изменится душа Окумуры, когда пробудет в тесном контакте с демоническим Богом столь долгое время? Останется ли он таким же, каким был до событий этой ночи, или все изменения, уже произошедшие с ним и будущие — и есть новый, более совершенный Юкио? Молодой мужчина, на сердце и разум которого неожиданно свалился колоссальный опыт, сотни тысяч прожитых лет, проведенных за наблюдением. Люди развивались, превращались из австралопитеков в гомо сапиенс, строили поселения, города и цивилизации — все это Юкио теперь помнит. Заберет ли его память Сатана обратно, когда настанет время вернуться в Геенну?        — Так удивительно, не правда ли? — отозвалась Асмодей с легкой улыбкой на лице, когда комната Рина уже показалась в зоне видимости.       Шура недоуменно поморщилась.        — Что удивительно?        — Когда долго-долго относишься к кому-то, как к ребенку или младшему братику, а в один прекрасный момент понимаешь, что ваши сердца гораздо ближе, чем у «просто друзей».       Киригакуре открыла было рот, но от шока не смогла выдавить из себя ни звука. Асмодей смотрела ей прямо в глаза… нет — в душу. Девушка чувствовала себя обнаженной. Не сказать, что когда-либо это ее смущало, но сейчас чувство непонятного стыда и оттенка негодования пронизало ее насквозь.        — Не понимаю, о чем ты, — буркнула она.       На это демоница фыркнула, а затем рассмеялась, откинув голову. От такой реакции Шура окончательно смутилась и густо покраснела.        — Ой, да брось. От кого угодно ты можешь скрывать свои чувства, но только не от меня. Я вижу всё.       Слава небесам, они уже дошли до нужной двери. Экзорцистке не терпелось закончить этот щекотливый разговор. Асмодей все еще продолжала загадочно улыбаться, хотя смотрела уже перед собой. Тем не менее, противоречивые чувства гуляли где-то внутри Киригакуре: негодование клокотало ближе к горлу, удивление ширило грудную клетку, как туго надутый шарик, а толика легкого страха холодила кончики пальцев. Демоница выказывала дружелюбие, но эта способность распознавать привязанности и видеть то, что ты сам еще не вполне разглядел, была гораздо более пугающей, нежели мефистовские фокусы со временем.        — Киригакуре-сан! — послышался сзади оклик Сугуро, вырулившего из-за угла коридора. Девушка обернулась и махнула рукой; тот ускорился и поравнялся с ними. — Как ваше самочувствие?        — Со мной все в порядке, спасибо, — ответила Шура, улыбнувшись. — Главное, чтобы вы, детишки, крышей не поехали после пережитого. Даже для меня это было слишком.        — Сотенка жертв — малая цена за возможность отстоять этот мир, — вклинилась Асмодей, мгновенно сменив легкую улыбку на выражение полной серьезности. — Война и смерть гуляют бок о бок. Должны бы знать, немаленькие ведь уже. Сейчас нам нужно думать о сохранности ценных кадров, способных драться и готовых выступить против сильнейшего противника. На остальных плевать.        — Но… как это — плевать? — Рюджи нахмурился и сурово ткнул пальцем в щуплую грудь демоницы. — Может, демонам плевать, но не мне! Кто еще поможет этим людям, если не мы?        — Угу. А кто поможет вам? — Асмодей выразительно изогнула бровь. — В этой войне нам придется идти ва-банк. На кону — всё. И лучше пожертвовать жалкой сотней-другой людей, чем всем миром. Из двух зол — меньшее выбирают, Сугуро-кун.       Она толкнула дверь в комнату, где Рин, сидя на краю кровати, оттирал оставленными старшим братом салфетками кровь с лица. Пересекшись взглядом с Асмодей, он вскинул руку и задорно помахал ей белой с красными разводами влажной тканью.        — Наверняка Окумура согласится со мной. Так ведь? — Рюджи уставился бывшему другу в лицо со странной смесью надежды и неприязни в глазах.       Тот ли это добродушный сорвиголова, что доставлял столько проблем и всех же потом и выручал в Академии? Нет, это — демон. Прятавший свою сущность, усиленно стремившийся подружиться с остальными, но все же — демон. Сугуро не знал, как с ним теперь общаться. Да и прежние чувства уже забылись давно. Что ж, выходит, стоит начать все по-новому, с чистого листа.       Рин растерялся, не вполне поняв, чего от него хотят.        — Так ведь что?        — Я помню Окумуру, который сломя голову бросался на выручку знакомым и незнакомым. Ты тот еще альтруист был в Академии. Никогда не мог пройти мимо чужой беды. Скажи, что тебе не плевать, если умрут невинные!        — Божечки, ну вы и тему завели. Как раз вовремя, — Наследник скомкал салфетку и швырнул ее в мусорку. — Я только опомнился от вчерашнего. Нет, мне не плевать на невинных, Сугуро, — он сложил руки перед собой, — но это война всех со всеми. Сам видишь, что творится. Люцифер не церемонится, как и все другие демоны, и было бы глупо думать, что обойдется без жертв. И все же… думаю, вполне в наших силах избежать лишних смертей. Их кровь останется на наших руках.        — И что? — кажется, сестра была разочарована, чего не сказать было про Рюджи: он даже чуть улыбнулся, словно окуная Окумуру в омут прошедших лет. Вроде как они по-прежнему друзья. Очень-очень далекие, забывшие лица друг друга друзья… хотелось на это надеяться. Пришедшие расселись по койке Рина и Амаймона, образовав кружок. — И ты в то же болото. Кровь, не кровь — а разница? Сгинуть всей Ассии или сотне людей? Да этот мир даже не заметит их потери.        — Если бы я погиб, ты тоже бы так думала? — Окумура дернул бровями.       Асмодей осклабилась.        — Ты — совершенно другое дело. Ты — бесценный боец, как и Самаэль, и Амаймон, и Юкио. Тебя нельзя потерять.        — Я не об этом, — парень усмехнулся. — Если бы я не был бесценным бойцом. Если бы я был просто я. Стала бы ты меня защищать тогда?        — Если бы ты был просто ты, без силы и происхождения, то, будем откровенны, я бы тебя знать не знала, — она хмурилась все сильнее. — Людей миллиарды, и ты просто потерялся бы среди них.        — Справедливо, — усмехнулся он. — Но все же немного обидно думать, что ты любишь меня только за статус.        — Не только, — теперь демоница насупилась. — Ты — часть Семьи. Ты и моя часть. Все мы связаны. А не теки у тебя кровь Сатаны в жилах — да, дела бы до тебя мне не было.        — А мне казалось, ты любишь людей, — губы Окумуры расплылись в ехидной улыбке.        — Я люблю человечество, — оскалилась Асмодей. — Когда горит картинная галерея, я кинусь тушить пожар, а не вытаскивать тлеющие полотна из загоревшейся комнаты. Потому что толку от спасенного десятка картин, если уничтожены остальные вместе со всей галереей? Подумай об этом.        — Эх, жаль, Самаэль занят, — Рин упал головой ей на колени, закинув ноги на изголовье кровати. — Вот он бы сейчас разошелся. Полчаса бы точно не затыкался.        — Гарантированный мозговынос, — демоница усмехнулась. — Кто, что, почему и в чем неправ, и кто молодец-огурец, а кто яйца выеденного не стоит. Надо думать, он примерно это же сейчас разъясняет Совету.        — К слову, о Совете, — Шура, до этого молча перебегающая взглядом с Окумуры на Асмодей, обратила на себя внимание всех. — У меня как у командующей есть доступ к камерам Зала суда, — на ее лице появилась хитрая ухмылочка. — Я подумала, вдруг вам будет интересно узнать, что там происходит.       Сугуро неодобрительно нахмурился, тут же дав понять, что затея ему не по душе. А вот демоны мгновенно оживились — даже Рин, у которого ныло все тело; оказавшись в меньшинстве, экзорцист сложил руки перед собой и через минуту уже плелся за тремя собеседниками в комнату Киригакуре (у нее при себе всегда был ключ к жилищу). В скромном, но уютно обставленном помещении все расселись за котацу, уставившись в экран ноутбука. Набор символов в открывшемся окошке — и вот перед ними живая картинка процесса Совета. За кафедрой стоял Самаэль — непривычно возбужденный и громко и гневно вещающий что-то Григори, тыча пальцем в стоящего позади паладина.        — … Просто некуда! — донесся до слушателей искаженный слабым динамиком, но тем не менее хорошо узнаваемый голос. — Господин Ангель бился плечом к плечу с Люцифером. У нас масса свидетелей. Окумура Юкио — один из них, — широкий жест демона обратился куда-то в сторону.        — Переключись на вот эту! — Рин указал пальцем на маленькое изображение с другой камеры, прячущееся в углу дисплея среди десятка подобных ему: он увидел на нем младшего брата.       Когда картинка увеличилась, на экране возник Юкио собственной персоной — с легкой, но твердой улыбкой и решительностью во взгляде. Он кивнул и сделал небольшой шажок вперед.        — Подтверждаю слова сэра Феля. Насколько мне известно, кэльпи, с которыми сражались я, Киригакуре Шура, Сугуро Рюджи, Мива Конекомару, демоны Асмодей и Амаймон и еще несколько экзорцистов второго и первого класса, не состоят в подчинении ни у одного из Владык. Учитывая, что Асмодей и Амаймон — союзники сэра Феля, и тот факт, что они тоже принимали участие в битве с кэльпи, делаю вывод, что создания Неблагого двора, угрожающие жителям Ассии напрямую — союзники Люцифера.        — Люцифер — не враг Ассии, — вклинился Ангель. Шура тут же переключила камеру на него. — Он стремится к равновесию. Он хочет…       Речь паладина прервал раскатистый смех Самаэля. Взгляды присутствующих и внимание четырех интерактивных слушателей тут же переключились на него. Киригакуре перещелкнула изображение, увеличив камеру, показывающую Короля времени. Он приложил руку ко лбу.        — Григори. Все помнят, каких взглядов придерживался Люцифер относительно человечества? — демон нашел взглядом Шемихазу: Сол созидания сидела посередине. — Наверняка перед вами еще стоят, как наяву, картины чумы, наводнений, стихийных бедствий, сотрясавших Ассию много лет, когда он неистовствовал, одержимый собственной болью.        — О чем это он? — растерянно спросила Шура, переведя взгляд на Асмодей.       Та помотала головой.        — Долго рассказывать. Но я уверена, что братик все объяснит. Теперь никому уже не до эвфемизмов. Давайте помолчим и послушаем, что будет дальше.        — Король света защищает Ассию от Сатаны! — Ангель буквально прорычал эту фразу.        — Как же меня бесит эта жалкая пародия на паладина! — вклинился Рин, заставив сестру громко цокнуть языком в возмущении. — Что? Аж кулаки чешутся. Не могу.        — Помолчи, пожалуйста, — шикнула демоница. — Мешаешь.        — Сатана никогда не угрожал человечеству, в отличие от моего старшего брата, — улыбка на лице Самаэля стала уж совсем садистской. — Я знаю, наверняка вы все сейчас наперебой начнете вспоминать Синюю ночь и тысячи экзорцистов, павших в его пламени. Но, господа! — демон выдержал театральную паузу. — Спросите себя. Было ли это нападением? Или же — обороной?        — Ничего себе, оборона! — Сугуро стукнул кулаком по котацу. — Все служители моего храма, кроме отца, погибли! Большая часть наших семей вырезана! Вот так оборона! И от чего он защищался?        — Или же — демонстрацией силы, чтобы неповадно было лезть в неравный бой с Геенной? — тем временем продолжил Мефисто. — Или, может быть, пробой пера — как люди отреагируют на его присутствие в своем мире? Даже я не могу этого знать. Сатана — тот разум, что стоит выше меня, выше нас всех. И его образ мыслей остается загадкой для любого из нас.       Шура дернула бровями. Григори внимали его словам, весь Совет внимал. Мефисто умел говорить так, чтобы его слушали и услышали. Даже паладин молча скалился в сторонке, ожидая, когда он договорит. Киригакуре попеременно увеличила изображение каждой из двенадцати камер, на секунду дольше задержала взгляд на Юкио. Что-то обжигающе-холодное вспыхнуло и замерло в груди, отчего даже сердце забилось чаще. Краем глаза девушка уследила, как на нее скосилась Асмодей. Сглотнув, Шура переключила камеру обратно на Самаэля.        — Но одно я могу сказать совершенно точно, — он с силой оперся о кафедру. — Сатана никогда не желал и никогда не пожелает уничтожения Ассии. Все мы знаем, зачем демоны ищут возможность жить в мире людей. Никому из них нет выгоды в Апокалипсисе. Все знают, что я сам многим жертвовал ради человечества, и знают, что императоры, Сол, отдали себя всех ради того, чтобы Ассия жила. Я люблю этот мир таким, какой он есть, и по-прежнему готов защищать его, как могу. Люблю человечество и то, что оно создает. Я всегда восхищался вами, людьми, и никогда, ни за что не пожелал бы Ассии зла. Я не в силах понять до конца образ мыслей Лилит — по той же причине, что мне неведом разум Сатаны. Однако вот что я могу сказать однозначно: Люцифер ненавидит людей. Он ненавидит вас всех, — Самаэль выставил палец и медленно провел им вокруг себя, указывая на трибуны, — только лишь за то, что у вас есть то, чего нет у него. Тело. Тело, которое безукоризненно служит вам всю вашу жизнь. Тело, которое не причиняет вам боли, которое не разрушается за десяток лет, а то и меньше. И в его понятие равенства входит всеобщее отсутствие преимуществ; иными словами — отсутствие тел. Он желает уничтожить материальный мир, оставив лишь духовную, абстрактную составляющую. Мы, демоны, сможем выжить как абстрактные существа. Но вы, — еще один широкий жест, охвативший всех присутствующих, — вы материальны, ваши физические оболочки переплетены с душой настолько прочно, что неотделимы и не будут существовать отдельно друг от друга. Уничтожение одной стороны повлечет неминуемо смерть другой. «Равенство», которое обещает Ассии Люцифер, для всех людей несет лишь гибель.       Несколько неуверенных хлопков раздалось с разных сторон, а через пару секунд перевалило в дружные овации оратору. Юкио, улыбнувшись шире, медленно поднял обе руки и демонстративно зааплодировал вместе с остальными. Шура состроила гримасу — мол, это было неплохо. Сугуро одобрительно хмыкнул.        — Десять минут речи. Десять! А я три месяца клинья подбивал к брательнику, чтобы убедить его принять нашу сторону, — Рин сгорбился в унынии. — Зачем ему вообще мы? Он и сам все прекрасно смог бы устроить.        — Ты и без Самаэля молодец, — Асмодей, подмигнув, легонько пихнула его в плечо. — В конце концов, это все-таки твоя заслуга.       Тем временем овации прервал гневный возглас паладина. Все стихло, словно резко выключили звук у магнитофона; взгляд Мефисто, обратившийся к Ангелю, сверкал негодованием. Впрочем, как и слова неумолимо втаптываемого в грязь экзорциста.        — Уважаемый Совет! В своем ли вы уме?! Разве вы уже забыли, что случилось девять лет назад? Отродья Сатаны здесь, в Ассии, и, держу пари, они не просто так сюда вернулись, зная, что им не рады.        — Разумеется, не просто так, — в голосе Самаэля сквозил сарказм. — И я только что распинался, объясняя, почему мы вернулись. Видимо, мой дорогой Артур, вы просто не слышали меня. Или не хотели слышать — и то, и другое вполне вероятно.        — Я никогда не стану слушать то, что вылетает из твоей лживой пасти, богомерзкий демон, и всем другим не советую, — Ангель сделал шаг к кафедре, указывая пальцем в лицо Феля. — Это твоя прогнившая насквозь душа сулит Ассии погибель!        — Брат, вломи ему! — Рин сжал кулаки, даже суставы хрустнули и костяшки побелели. Асмодей рядом с ним тоже заметно помрачнела. Зал отреагировал на слова паладина возмущенным рокотом. — Ну пожалуйста!        — Рукоприкладство в Зале суда? — Шура повернула к нему хмурое лицо. — Мефисто себе такого не позволит.        — Да плевать на эти запреты! — шипение, похожее чем-то на змеиное, вырывалось с каждым словом из груди Окумуры. — Это уже неприкрытое оскорбление! Кто он такой, чтобы позволять себе так разговаривать с Самаэлем? Жалкая вероломная членистоногая тварь!       Сугуро и Шура глянули на него с изумлением, не ожидав подобной грубости. Рина же переполняла животная ярость. Хотелось рвать, душить, сжечь все к чертям. Растоптать его, уничтожить, не оставить и мокрого места. Никто не смел оскорблять старшего брата в его присутствии. Никто. Кроме, разве что, Сатаны — но у отца была неоспоримая привилегия.        — Право, дорогуша. Разве я заслужил столь грубые слова в свою сторону? — улыбка Мефисто растянулась до ушей, и Наследник с упоением отметил, что такое выражение лица ему знакомо. Оно всегда предвещало полный звездец тому, к кому Король времени на тот момент обращался. — Я ведь и о вас в том числе забочусь. Вы — тоже человек, и тоже падете, если план Люцифера воплотится в жизнь.        — Я никогда не паду! — Ангель сорвался на крик, в пару шагов пересек лестницу до кафедры и стукнул кулаками ровно по тем местам, где секунду назад лежали пальцы Мефисто (благо, тот их предусмотрительно убрал). — И никогда не позволю пасть Ассии!       Самаэль не пошевелился, даже когда грохот раздался буквально у него под носом. Но он принял выражение полного бесстрастия, а это в текущий момент сулило еще больший абзац, чем широченная садистская улыбка.        — Меня удивляет тот факт, что наши цели совпадают, но вы при этом вместо того, чтобы согласиться и сотрудничать, что, к слову, было бы выгодно нам обоим, столь же твердолобо и с пеной у рта поливаете меня грязью, разводя анархию прямо перед глазами многоуважаемого Совета, — их лица были в нескольких дюймах друг от друга. — Не задумывались ли вы, что выставляете себя в очень дурном свете, господин Ангель? Пустые оскорбления без грамма обоснования, в то время как все обстоятельства, отчеты и показания свидетелей действуют против вас. Не говоря уже о том, что вы вторгаетесь в мою личную зону, что я вижу крайне возмутительным. Отойдите от меня.        — Трёп демона для меня не указ, — тем не менее, паладин сам немногим отличался сейчас от порождений Геенны: плотно стиснутые зубы, совершенно безумный взгляд и дрожащие в жажде драки мышцы рук. Рин уставился в экран с точно таким же состоянием: эх, был бы он сейчас в Зале суда!        — Я предупреждаю в последний раз. Отойдите, — оставалось лишь поражаться выдержке Самаэля: абсолютно каменное лицо, неизменная гордая осанка и холодный вызов во взгляде. Нет, он точно не прогнется ни перед кем.        — Плешивый дурак! — Шура чертыхнулась. Интерактивные слушатели процесса тоже сидели в напряжении, ожидая продолжения «банкета». Зал суда рокотал уже не вполголоса, а вполне отчетливо, создавая скрежещущую какофонию в динамике. Наконец Ангель, не сдержав свое рвущееся наружу бешенство, резким движением схватил Феля за ворот, притянул и…       Поцеловал?..       Да еще смачно так — со знанием дела, чувством и даже с язычком.        — Какого х… — в один голос выкрикнули Шура, Рин и Сугуро, потеряв от шока способность произносить какие-либо слова, кроме нецензурных. Зал суда и Григори замерли, переваривая увиденную картину. Судя по тому, как после действа изменилось выражение лица паладина, для него самого это было неожиданностью; отшатнувшись от демона, Артур схватился за рот обеими руками. Даже бесстрастие Самаэля не выдержало столь подлого удара от оппонента: по лицу его пронеслась непередаваемая череда эмоций, начавшаяся с потрясения, плавно перетекшего в недоумение и пикантно завершившегося праведным гневом.       И лишь Асмодей, наблюдая за экраном, загадочно улыбалась, что не укрылось от внимания Наследника.        — Твоя работа? — нахмурился он на сестру.        — От ненависти до любви, как говорится, — она показала зубки в по-демонически очаровательной улыбке. — Страсть рождается и в одном, и в другом. Я лишь чуть подтолкнула его вперед.        — Отвратительно, — констатировал Рин. — Зачем ты это сделала?        — Смотри сам.       А тем временем Зал суда разорвался в совершенно противоречивых возгласах, отчего даже пришлось приглушить звук на ноутбуке: кто-то возмущался, кто-то хохотал, кто-то, судя по клокочущим звукам из глубины скамьи присяжных, старательно удерживал внутри себя еще не успевший перевариться завтрак. Юкио являл собой живое воплощение фразы «Я видел некоторое дерьмо» — стоял чуть в стороне от кафедры со скептически вылезшей на лоб левой бровью.       Терпение Самаэля после осознания происшедшего лопнуло. Нет, он не кричал и не бросился в оскорбления — просто исчез по щелчку пальцев, возник прямо перед паладином и четким ударом в нос в стиле Окумуры спустил Ангеля вниз по лестнице, после чего в полном молчании поднялся обратно за кафедру. Часть присяжных сопроводила эту выходку жиденькими овациями.       По ту сторону экрана Рин закатился в истерическом хохоте.        — Рукоприкладство в суде заказывали? Получите, распишитесь, — Асмодей развела руками. — Все ради тебя, братишка. А самое главное, никто не станет его за это винить. Считай, защитил свою честь.        — Было бы, что защищать! — смех катающегося по полу Наследника все больше походил на припадки задыхающегося психопата.       Определенно, у Самаэля началась в жизни черная полоса. Сначала «предательство» родной Семейки, потом битва с Люцифером, отцовская опала, а теперь еще и это.       Пока Рин находился в истерике, присяжные успокоились. Доказательства измены паладина и его сотрудничества с Люцифером, представленные мрачным, как туча, Мефисто и другими экзорцистами японского подразделения Истинного креста, были признаны исчерпывающими, в связи с чем Ангеля немедленно отстранили с его благородного поста, забрали меч и взяли под стражу прямо в Зале суда.       Артур не стал противиться. Прикрыв глаза, он опустился на одно колено и протянул Калибурн подошедшим экзорцистам. Не поднимая век, встал и позволил надеть на себя наручники. Развернулся к выходу, ощущая на плечах давящую тяжесть рук стражей. И уже около самой двери обернулся, кинув напоследок Фелю взгляд, полный льда и ненависти.        — Радуйся, пока можешь. Сегодня — твой последний триумф, отродье.        — Ого, — брови Шуры взметнулись вверх. — Ах ты, лысая сволочь. Это ведь угроза.        — Да, — Асмодей недовольно глянула на Наследника, который все еще не мог никак успокоиться, а оттого пропускал половину происходящего мимо ушей. — Рин, да остынь ты уже! Тут такое…       Выдохнув, Окумура мгновенно посерьезнел. Присяжные на фразу, оброненную Ангелем, тут же ответили возмущениями, но демон, которому были адресованы слова, остался невозмутимым. Даже напротив — Самаэль, проводив оппонента взглядом вон из помещения, наконец нашел в себе желания улыбнуться.        — Сэр Фель, — Шемихаза повысила голос. — Вы добились увольнения нынешнего паладина. Можете ли предложить кандидатуру на его замену?        — Разумеется, могу, — открытая ладонь остановилась, указывая на Юкио. — Новый паладин перед вами, уважаемый Совет.        — Мастер Окумура — все еще экзорцист среднего уровня. Он не заключал сделки с демоном. Он не имеет права заступить на этот пост.        — А вот и имею, — парень поднялся на кафедру, где Мефисто, чуть поклонившись, уступил ему центральное место. Оттянув ворот плаща, он показал виду уже запекшуюся печать на плече. — Я заключил контракт с самим Сатаной.       Шепот удивления и страха прошелся по залу. Григори наклонились чуть вперед, показывая свое безраздельное внимание. В голове Юкио вновь возник беззвучный голос, отразившийся эхом по черепной коробке.       Позволь мне поговорить с ними.        — Сейчас я дам слово ему, — и стоило этим словам вылететь наружу, как нутро вскипело, вспенилось и забурлило раскаленной магмой в такой хрупкой человеческой оболочке. Сознание, закуклившись, спряталось куда-то на задворки. Губы шевелились, связки звучали по чьей-то воле, что была выше его понимания.        — Не может быть!.. — выдохнул кто-то, прежде чем его заглушило незыблемой мощью голоса Бога Геенны.        — Я приветствую вас, мои братья и до недавних пор — недруги, — синее пламя объяло тело экзорциста, обжигая, но не сжигая, — пока я не восстановил свои силы от атаки Беспросветной Тьмы Лилит, этот мальчишка будет моим сосудом и моим голосом. Мне претит сам факт того, что я вынужден скрываться от глаз, и злит то, что силы наши с Лилит неравны. Поэтому я призываю Ассию, призываю Орден, созданный моими же собратьями, объединиться и выступить против общей угрозы. И, хотя я страстно желал объединения двух измерений, сейчас важнее восстановить равновесие в моем мире. Когда победа будет за нами, я покину Ассию.       В зале воцарилась торжественная тишина; голубоватые отблески гуляли по золотистой отделке, затейливым узорам и эмали, раскрашивая их во все оттенки неба и моря.        — Мы имеем право требовать разъяснения ситуации, — Шемихаза говорила по-прежнему твердо. — Что произошло и как Ассия связана с конфликтом в Геенне, о котором рассказывала Асмодей?        — Вся проблема в том, что у Лилит весьма извращенные понятия о всемирном равновесии, — Юкио развернулся спиной к Совету и медленно, спрыгивая с каждой ступеньки на следующую и отпружинивая на носках, спустился с кафедры. Рукой коснулся холодного камня. Он дышал полной грудью, вдыхая запахи кожи, одежды, парфюма, металла и эмали, восковых свеч и едва ощутимый аромат мирта, разглядывал калейдоскоп цветов на стенах. В глазах его все отчетливее читалась обескураживающая радость с легким оттенком безумия. — И Беспросветная Тьма, зная, что я не трону людей, жаждая жить, как они, собралась с силами и установила в моем мире собственную власть. Лилит набирает мощь. Нет нужды повторять, что случилось, в десятый раз. Я скажу следующее: не верни мы ее на положенное место, очередная ночь может накрыть Ассию навеки.        — Полагаю, что мы услышали достаточно, — Шемихаза отклонилась к спинке своего кресла. — Окумура Юкио. С этого момента вы принимаете пост паладина Истинного креста. Для разъяснения ваших новых обязанностей проследуйте в Центральное отделение в Ватикане. Сэр Фель.        — Да? — к демону вернулось благодушное настроение.        — Вы восстановлены в должности Главы японского отделения Истинного креста и директора Академии. Разъяснять обязанности вам нет нужды. Можете вернуться в свой особняк.        — Мое почтение и искренняя благодарность! — он склонился, согнувшись почти пополам. — Я сделаю все возможное для победы Ассии в этой войне.        — На этом заседание можно закончить, — Шемихаза поднялась, а вслед за ней все остальные. — Приведите нас к победе.       Шура, решив, что все самое интересное уже прошло, закрыла крышку ноутбука. Сугуро так и остался сидеть, задумчиво почесывая подбородок и осмысливая речь Сатаны-Юкио. В его душе носились и сталкивались противоречия. Вот она, цель всех его школьных лет, демон, которого он хотел уничтожить, следуя слепой жажде мести. Время шло. Он уже давно оставил этот пережиток юношеского максимализма и занялся трезвым самосовершенствованием без постановки перед собой несбыточных мечтаний. Но все же ему порой казалось, что рано или поздно это станет возможным. Но вот в чем он был точно уверен, так это в том, что Сатана никогда не станет их союзником. Как все-таки в одночасье может все перемениться. И теперь экзорцисты должны… нет — вынуждены сотрудничать с ним. Мыслимо ли это?       Несколько минут висела звенящая тишина, которую нарушила Асмодей.        — Это было нечто. Все как по маслу прошло.        — И, как в сказке, разрешилось поцелуем истинной любви, — только успокоившийся Рин вновь зашелся в истерике. Однако остальные ответили ему только вялым смешком: слишком много мыслей в голове. Шура достала из-за пазухи ключи.        — Ну-с, теперь нужно вернуться в палату Рина до того, как в нее нагрянет Мефисто. Будет нехорошо, если он не застанет братика и сестричку на койках, где они должны отдыхать от тяжелой ночки.        — Да. Надо поторопиться, — подтвердила Асмодей.       Сугуро встал первый и направился к двери, собрав на себе взгляды всех собеседников.        — Я, пожалуй, покину вас.        — Да ладно? — Окумура перекатился, сев по-турецки. — Все, как и раньше. Зависаешь в себе. Может, лучше поговорить всем вместе?        — Я хочу переварить все, что услышал, — он выдавил из себя улыбку. — Благодарю за предложение, но сейчас меня заботит нечто иное. Мы еще в любом случае увидимся, Окумура. И мне еще о многом нужно с тобой перетереть.        — Ловлю на слове, — Рин ткнул в него пальцем, а затем показал всю ладонь в знак прощания. — Увидимся, Сугуро-кун.       Тот, кивнув, вышел за дверь. Окумура примерно понимал, что за мысли обгладывают сознание бывшего приятеля, но предпочел на время прогнать их хотя бы от себя. Его и друзей раскидало по разные края пропасти, а теперь вновь соединило. Вот только как быть с разломом, образовавшимся между ними?       Шура звякнула ключами.        — Не мешкаем. Давайте-ка по-быстрому.       В свою комнату в больничном крыле они залетели буквально перед тем, как из-за угла коридора показался Мефисто. Амаймон уже лежал на своей койке, глядя в потолок и рассеянно облизывая карамельную конфету на палочке. На ввалившихся демонов и экзорцистку, поспешно занимающих места на их кроватях, он кинул лишь усталый взгляд.        — Где были?        — Тс-с, — Асмодей приложила палец к губам. — Пожалуйста, скажи Самаэлю, что мы лежали тут и обсуждали… что-нибудь. Битву вчерашнюю! Хорошо?        — Ладушки, — пожал плечами Король земли. — И все же…       Дверь распахнулась, и старший пересек комнату с выражением крайнего довольства собой. Он даже выглядел здоровее на фоне этого воодушевления. Усевшись рядом с сестрой на постели Амаймона, он вкратце пересказал решение суда. Демоница поймала взгляд Рина, который изо всех сил старался выдать прущий наружу смех за радость от удачного исхода заседания. В ее глазах легко угадывалась укоризна и немая мольба сдерживать себя. Особенно это стало актуально, когда Самаэль развернулся непосредственно к ней.        — Кстати говоря. Асмодей, — он сложил руки перед собой.        — Да, братишка? — она так невинно захлопала ресницами, что Рин поспешно заткнул себе рот простыней, чтобы не заржать в полный голос.        — Ты, случайно, ни в чем не хочешь мне признаться? — он выразительно изогнул бровь.       Демоница только хотела выдать обезоруживающее «Не понимаю, о чем ты», как вдруг сквозь простынный кляп раздался хоть и приглушенный, но по-прежнему раскатистый истерический хохот. Полное фиаско. Асмодей зажмурилась.        — Чтоб ты знал, Рин, ты сейчас все портишь, — и она дала ему смачного пинка. Амаймон, вынырнув из прострации, перебегал взглядом по участникам беседы, словно восстанавливая логическую цепочку.        — Прости-и-и-и, — Окумура потер ушибленную пятую точку.       Благо, по больнице она ходила не в своих тяжелых берцах, а то вновь бы ему пришлось регенерировать. Самаэль опять помрачнел и повернулся к сестре всем корпусом. Зловещий знак.        — Полагаю, командующая Киригакуре воспользовалась правом доступа к камерам в Зале суда. Что ж, это — нарушение правил, которое вполне в моем вкусе, так что на сей факт я, как Глава отделения, закрою глаза… на этот раз. Но, сестра, твоей выходкой я невероятно рассержен.        — Да ладно, братишка. Зато ты мог безнаказанно стукнуть его. Нет худа без добра, — она подмигнула ему и прильнула к плечу, обняв его руку. — Не сердись. В конце концов, все так удачно сложилось. И вообще, не ты же опозорился, а Ангель. Ему и поделом.        — Вы вообще о чем? — наконец смог вклиниться Амаймон.       Рин как раз растратил все свои запасы воздуха, отчего смеяться уже не мог чисто физически. Демоны и Шура синхронно перевели взгляд на Короля земли.        — Неважно, — махнула рукой Асмодей.       Окумура напряженно выдохнул: его лицо стало цвета перезрелой сливы. Нет, такой смех жизни точно не прибавляет.        — Кстати, о хороших новостях, — Мефисто вскинул палец вверх. — Мы переезжаем.        — Надеюсь, куда-нибудь в просторную квартиру с нормальной звукоизоляцией? — Амаймон прикончил свою конфету и сел на кровати.       Старший загадочно улыбнулся.

***

       — Рюу-сан, прием. Все нормально? Рюу-сан!       Шипение рации не прервалось на разборчивую речь. Охранник-драгун, потратив некоторое время на попытки связаться с коллегой, вздохнул и вновь нажал кнопку.        — Фууко-сан, прием. Как слышно?       Шипение. Вот тут уже стало не по себе. Экзорцист дал знак остальным быть начеку и направился вниз, в тюрьму. Уже на подходе в нос ему ударил запах крови и… болота?..        — Рюу-сан! — охранник буквально перелетел через последние ступеньки и выставил револьвер в сторону камер.       И замер, чувствуя, как леденящий кровь ужас пронизывает его насквозь. Изуродованные тела его соратников глодала какая-то уродливая тварь, чем-то напоминающая лошадь. Она подняла зубастую морду и зашипела, глядя на гостя. По всему полу была разлита вода, разбавившая кровь и размывшая ее по углам. Экзорцист выхватил рацию и срочно запросил подмогу. Но, не успели остальные отреагировать, как уродливая лошадь встала, вскинула голову и растеклась болотной жижей, словно провалилась сквозь землю. Ошарашенный драгун опустил пистолет и выдохнул; но его напряжение вновь вмиг достигло апогея, когда он оглядел тюремные камеры.       Ни в одной из них не было только что арестованного Артура Ангеля.