***
Было темно, когда Богг очнулся. Огонь продолжал гореть. Марианна лежала рядом, лбом уткнувшись ему в грудь, ее маленькие руки были зажаты между ним и ее плечом, а крылья накрывали их обоих. Свет от костра проникал сквозь ее крылья, распространяя легкое пурпурное сияние вокруг. Богг мягко улыбнулся, глядя на фею сверху вниз. Отблески пламени освещали черты ее лица. Она проснулась и посмотрела на него. — Богг, все в порядке? — тихо прошептала она; ее голос был слегка сонным. — Да, — ответил Богг. Он крепче обнял ее, собираясь вновь закрыть глаза, но тут услышал ее шепот. — Богг. Ее рука поднялась погладить его лицо, тонкие пальцы переместились на подбородок, направляя его рот к своему. Богг был слишком удивлен, чтобы сопротивляться, хотя и не хотел, чтобы ее нежные губы встретились с его. Богга никогда не целовали. И он ни разу за эти годы никого не целовал. Он не знал, как поступить. Сначала он ничего не делал, лишь позволял ей прижиматься к нему. Ее губы были мягче лепестков, это была самая мягкая вещь, которую он когда-либо чувствовал. Он ощутил, как тепло разливалось по его телу от прикосновения губ, трепетной ласки ее пальцев вдоль его челюсти. Он был ошеломлен: она не отдернула руку от его колючего подбородка и щек… Она просто гладила пальцами его лицо. Боггу хотелось плакать, хотелось улыбаться, хотелось петь… никто никогда не прикасался к нему так. А затем влажный язык дотронулся до его губы. Шаг был волнующим, пугающим и крайне эротичным. Его тело немедленно среагировало, в то время как разум пытался наверстать упущенное. Глаза Богга закрылись, его рот чуть приоткрылся, ласка ее языка казалась сладчайшим фруктом, и он хотел большего. Марианна не была уверена, но судя по тому, как откликнулся Богг… Она не думала, что он когда-нибудь целовал кого-то. Марианна почти остановилась, почти отстранилась, однако его губы были такими теплыми и он не прервал поцелуй. Она улыбнулась… Она была его первой? Неужели? Марианна скользнула языком в рот Богга, когда его губы раздвинулись. Его руки обвили фею, желая полностью прижать к себе, но при этом он был напуган. Он делал все возможное, чтобы быть осторожным с ее крыльями. Объятие было скованным. Ее рука нежно обхватила лицо, ощущая жар кожи кончиками пальцев. Марианна не понимала, что на нее нашло, когда она проснулась, увидела его и просто внезапно поцеловала. Последние дни были полны стресса, страха, что она потеряет его именно тогда, когда сблизилась… и вот… она захотела его поцеловать, и она это сделала. Безрассудно, но Марианна не сожалела о своем поспешном решении. Язык Богга нерешительно встретился с ее, чувственно и бережно коснувшись, будто он не был уверен, что произойдет после. Марианна сладко, медленно погладила его языком, и Богг ответил ей тем же. Ему потребовалось всего пара мгновений, чтобы уловить суть, и Богг повернулся, наклонившись в поцелуе, его язык завивался и ласкал ее со все бо’льшим напором. Марианна убрала руку от его лица, пальцы опустились по шее к груди, где она положила ладонь, впитывая тепло его бронированного тела, почему-то одновременно и жесткого, и мягкого. Богг аккуратно обнял ее. Она почувствовала легкое прикосновение когтей к своей спине, под крыльями. Она улыбнулась. Он был таким нежным. Спустя несколько долгих секунд Богг оторвался от ее губ. Он взглянул на нее сверху вниз с милой неуверенной улыбкой. Марианна уставилась на него. Он выглядел растерянным. — Для чего это было? — тихо спросил Богг, его голубые глаза неотрывно глядели на нее, захватывая каждую деталь лица. Марианна улыбнулась, ее рука снова погладила его лицо. — Я точно не знаю… но это было правильно, — пробормотала она. Румянец, разлившийся по щекам Богга, заставил ее сердце сделать странное маленькое сальто и забиться сильнее. Роланд всегда был таким высокомерным, таким самонадеянным. Марианна игнорировала эти негативные черты, думая, что он попросту нуждается в ее любви, чтобы усмирить свой характер. Роланд ничего не мог поделать, ведь он так хорош собой… из-за этого все относились к нему определенным образом… Сейчас же, когда она оглядывалась на прошлое, все признаки стали очевидны. Марианна оправдывала его грубость, его хвастовство, его… подлость по отношению к людям, стоящим ниже его, как что-то, что случалось не по его вине, но теперь она понимала, что это была вина Роланда. Он не должен был быть таким… он мог измениться, но предпочел действовать именно так. Она осознала это, потому что, смотря на Богга, видела настоящего короля, доброго, застенчивого, неловкого, которого, судя по тому немногому, что она застала, любил его народ, храбрый… рисковавший своей жизнью, чтобы спасти ее, даже в данный момент пытающийся благополучно доставить ее в свой замок, что он мог и не делать. Конечно, было так много вещей, которые она не знала о Богге, пока нет, но… у него доброе сердце… Это она знала без всяких сомнений. — Я бы хотела повторить, — сладко сказала Марианна. — Я имею в виду… если ты не против, — она покраснела. Богг улыбнулся. Улыбка осветила его лицо, глаза сверкнули, отчего ей еще сильнее захотелось его поцеловать.***
Дагда и Гризельда уже несколько часов ехали по Темному Лесу. Дагда еле тащился позади. Они провели в дороге весь день. Когда Гризельда наконец остановилась, была глубокая ночь. — Хорошее место для привала. Они расположились у большого поваленного бука. Судя по размерам упавшего дерева, его горизонтальное положение было результатом несчастного случая. На коре виднелись черные отметины, указывающие на то, что бук сразила молния. Возраст дерева исчислялся сотнями, а может, и тысячами лет до того, как на него обрушилась буря. Мертвая старая древесина создала идеальное место для того, чтобы гоблинша и фей разбили лагерь на оставшееся темное время суток, до восхода солнца. Дагда сел на толстую ветку и начал смотреть, как Гризельда разводила костер. Было интересно наблюдать за ней. Она работала быстро, и через пару мгновений у нее уже ярко горел огонь. Он понятия не имел, как ей это удавалось, — навыком выживания в лесу он так и не овладел. Гризельда опустилась на корточки. — Все. Теперь нужно достать нам что-нибудь поесть. Дагда нахмурился. — Здесь нечего есть. Гризельда повернулась и с усмешкой взглянула на него. — Тебе точно надо выбираться из того замка, не так ли? Дагда хотел огрызнуться в ответ, но вместо этого пожал плечами. — В отличие от вас, гоблинов, у меня никогда не было особой необходимости гулять в глуши. — «В отличие от вас, гоблинов»? — Гризельда фыркнула. — Ты что, расист, старый пердун? — Я… — Дагда запнулся, — я не… Она усмехнулась. — Просто треплю тебе крылья. Я скоро вернусь, держись поближе к огню, не дай ему погаснуть. Дагда начал было протестовать, но Гризельда скрылась в ночи. Он смотрел ей вслед, чувствуя себя глупо и ужасно… беспомощно. Он вздохнул, вернув взгляд на пламя, и время от времени оборачивался на темноту вокруг. Ему постоянно казалось, что он видел тени существ, которые двигались где-то во мгле, но ничто так и не приблизилось. Дагда решил, что это всего лишь его воображение, однако от этого тени не становились менее пугающими. Он был почти готов отправиться на поиски Гризельды, как вдруг та вынырнула из темноты. — У меня еда! — пожилая гоблинша рассмеялась. Ее руки были нагружены буковыми орехами. Она улыбалась. — Там все еще есть роща здоровенных буков, — она указала плечом. — Их нужно просто поджарить, и мы хорошо поедим! Она положила орехи прямо у костра, который недавно развела. Дагда подошел и помог ей разложить еду, и они сели рядом. Гризельда только расслабилась, как снова неожиданно вскочила, порыскала вокруг секунду-две и, подобрав ветку, протянула ее Дагде, а затем взяла себе еще одну. — Палкой переворачивай орехи. Это поможет убедиться, что они жарятся равномерно и ни одна сторона не подгорит, — тихо сказала Гризельда, поддев орех кончиком палки. Дагда сделал так, как она велела, перевернув один орех, потом другой. — Так как далеко нам идти? — наблюдая за всполохами пламени, спросил он и понюхал начавшую готовиться еду. Гризельда нахмурилась, тыкая пальцем в какой-то орех. — Не уверена… пешком… пару дней, если погода не подведет, но шел дождь и… Возможно, уложимся за четыре… — Четыре дня… Духи, за это время может столько всего случится с королевством, с моими дочками, — скорбно произнес он. — Ты прав, но, если ты не можешь взять меня и полететь, то придется идти пешком. Хотя должна сказать, что Роланду… четыре дня могут принести куда больше вреда, чем королевству, — она ухмыльнулась. — Он из тех, кто думает, что желает власть, но получив ее… Все пойдет не так, как он думает… Для него обладание властью — это все, что нужно, чтобы устоять, заставить людей любить и уважать его. Он очень быстро поймет, что сила не только в том, чтобы добиться своего, это гораздо большее, нежели просто приказывать подданным, что делать. А что касается твоих дочек… Держу пари, они в порядке, — она ободряюще похлопала его по бедру. — Прости, Дагда. Я знаю, это не то, что ты хотел услышать. — Нет, все… все нормально, и это помогло… немного, — он улыбнулся и вздохнул, проведя рукой по бороде. — Просто… хотел бы узнать, где мои девочки… что с ними все хорошо, — Дагда зажмурился, боль жгла глаза и сдавливала горло. Гризельда придвинулась ближе и обняла его за плечи. — Понимаю. Интересно, что с моим мальчиком… Он сильный, сильнее, чем он сам думает. Черт возьми, он король! Но он все еще мой мальчик. Надеюсь, он вернулся домой в целости и сохранности. Ваши дочери, бьюсь об заклад, сильные красивые молодые женщины. Я уверена, они в порядке. Они похожи на свою мать и на тебя тоже. Они умницы, я просто знаю это. Дагда наклонился к ней с грустной улыбкой. — Спасибо, Гризельда. Ты права, мои девочки, как и их мать, полны огня и страсти… Он приобнял ее за талию. — Твой сын — замечательный король. Гризельда усмехнулась. — Точно, а твои дочери — замечательные принцессы. — Марианна станет великой королевой, — прошептал Дагда. — В смысле… если она решит… ты знаешь… уйти с мужем, когда все закончится. — Ты же знаешь свою младшенькую… она сама станет хорошей королевой. Дагда тихо рассмеялся. — Она все заставит цветами и будет каждый вечер давать бал. Гризельда расхохоталась. — Звучит неплохо, да? Дагда улыбнулся. — Знаешь… да.***
Гротт закончил возиться со стрекозами и вернулся к костру, который Вепрь разжег трутницей из своей сумки. Санни обнимал Донну, а та прислонилась к нему, протянув руки к огню. Санни улыбался, довольный тем, что придерживал ее. Они смотрели, как к ним приближался гоблин, неся на плече мешок. Гротт скинул его у костра. Он уселся на старое поваленное бревно между Вепрем и Санни и стал вытаскивать вещи. Гротт достал несколько сушеных полосок мяса и раздал всем, а затем выудил сухари и тоже вручил каждому. Наконец со дна он поднял запасной бурдюк с водой. Он порылся еще и достал жестяную кружку. — А-а-а… теперь мы можем пить как цивилизованные люди! — осклабился Гротт. Донна хихикнула, откусывая сухарик. — Похоже, твой мешочек волшебный, раз ты продолжаешь вытаскивать все новые вещи, — прокомментировала она с присущим ей тактом. Гротт усмехнулся. — Лучший друг путешественника — это его мешок! Волшебство выживания зависит от хорошего мешка. О, кстати о волшебстве, — Гротт вытащил яблоки и подкинул всем по одному. Донна засмеялась, чуть не пропустив свое, но Санни вскинул руку и поймал оба яблока. Фея повернулась и улыбнулась ему, ее глаза сверкали, улыбка становилась все прекрасней, пока она смотрела на Санни. Он покраснел, протянув ей яблоко. — Принцесса, — пробормотал он. Донна взяла яблоко, их пальцы соприкоснулись. — Спасибо тебе. Вепрь хрюкнул. — Вы такие милые штучки! — Вепрь, заткнись! — ахнул Гротт. — Такой момент испортил! Донна и Санни захихикали, смутившись, и опустили взгляд на свои руки, пока хохотали Гротт и Вепрь. Гротт поднялся. — Ну, я снял скатки со стрекоз, вон там, в куче, так что берите и раскладывайтесь у огня. Я дежурю первым. Вепрь нахмурился. — Я не против быть первым, Гротт. — Я знаю, что ты не хочешь, я первый, все в порядке, — Гротт улыбнулся. — Я второй, — Санни направился к спальникам. — Я тоже могу, — щебетнула Донна. Все три мужчины развернулись к ней и сказали почти одновременно: — О, тебе не нужно, мы сами. Донна удивленно моргнула, а затем ее милое личико преобразилось в очаровательное выражение самого настоящего гнева. — Я могу стоять на страже не хуже любого другого! Если я девушка и принцесса, это еще не значит, что я не могу стоять на страже! Я не дура и неумеха! — Донна скрестила руки на груди, прожигая взглядом всех по очереди. — Как на счет того, чтобы взять третью вахту? — тихо проговорил Санни. Донна просияла. — Так-то лучше. Гротт зыркнул на Вепря и прошипел себе под нос: — Все ли фейские принцессы похожи на нее? Вепрь усмехнулся. — Наши — все.***
Позже ночью, когда Гротт стоял на страже, а Вепрь храпел на боку по левую сторону от костра, Донна и Санни лежали в своих спальниках лицом друг к другу. Их руки покоились между ними, пальцы сплелись. Санни сжал ее ладонь. — Все будет хорошо, Донна. Мы найдем твою сестру. Донна сдавила его руку в ответ. — Ты правда так думаешь? Санни кивнул. — Да. Твоя сестра крепкая, и с ней гоблин, и не просто гоблин, а король. Уверен, она в полной безопасности. Донна улыбнулась, свет от костра играл с ее нежными чертами лица. Санни мягко потянул ее за руку и коснулся губами ее пальцев. Он медленно потерся о ее костяшки. Донна покраснела, наблюдая, как он наслаждался теплом ее пальцев на губах. — Санни, что бы ни случилось… я рада, что мы вместе, — пробормотала Донна. Гном вспыхнул, снова целуя ее пальцы. — Я тоже. Донна села, забрав у него свою руку, и придвинулась, чтобы обняться. Санни дотронулся до ее щеки и притянул ближе, прижавшись к губам. Поцелуй вышел естественным, двое молодых людей прильнули друг к другу без тени сомнения. Донна приоткрыла рот, ее язык запорхал по губам Санни. Он впустил ее и коснулся языком ее губ. Их поцелуй быстро стал горячим. Пальцы Санни ласково обхватили ее голову. Их языки скользили и переплетались. Донна тихо всхлипнула от желания. Санни зарылся рукой в ее волосы, придерживая за затылок, в то время как фея обернула свою руку вокруг его талии, прижимаясь к нему еще теснее. Она нежно прикусила его губу, зубами царапнув нижнюю. Они обнимались, позволяя теплу их тел согревать, а сладким поцелуям — убаюкивать. Гротт оглянулся, заметив, что они целуются. Он улыбнулся и отвернулся к лесу, предоставив их самим себе.***
Марианна перекатилась на Богга, прислонившись к груди. Она обхватила его лицо ладонями, притягивая его рот к своему. Богг наклонился, обхватил ее голову своей большой рукой; пальцы путались в коротких волосах, ласково, нежно их оттягивая, чувствуя мягкие шелковистые локоны между когтистыми пальцами, его большой палец обвел контур ее заостренного уха. Марианна вскинула голову, ее рот требовательно поймал его губы. Ее щеки порозовели, сердце часто забилось в груди, пока она исследовала глубину рта Богга длинными нежными волнами своего языка. Поцелуи Богга были тягучими, но постепенно становились более пылкими, более страстными, его язык извивался в такт с ее. Их дыхание сбилось, несмотря на медленный темп, и они все больше набирали оборотов. Они окончательно сблизились за несколько секунд. Марианна почувствовала нарастающую волну тепла, разлившуюся по телу от прикосновений языка Богга. Его поцелуи стали уверенными, ненасытными. Он провел языком по ее теплым губам, прижимаясь к ней, ловя ее губы, язык сладкими рывками. Марианна сменила позу, усевшись на него сверху и сильнее впившись в губы. Богг издал низкий рык. Марианна никогда в жизни не слышала ничего более сексуального, чем его рычание. Богг обнял ее, ощутив мягкую, теплую атласную кожу своей невесты-феи. Поцелуй с ней был не похож ни на один опыт, который когда-либо был у него… Он никогда не чувствовал такого… влечения прежде, даже с гоблиншей, в которую влюблялся. Его острый нос был прижат к ее щеке, язык с жаром переплетался с ее. Руки Богга скользнули вниз по ее спине к маленьким изящным бедрам. Ее крылья распростерлись над ними обоими, отливая преломленным фиолетовым светом. Она прижималась к нему, ее тело было горячим, обжигающим… Ей было нужно… нечто, и судя по растущей реакции Богга, он хотел то же самое, но слишком рано… или, может… Марианна не была уверена в том, о чем думала. Только в том, что чувствовала. Марианна погладила его лицо и приподнялась, оттолкнувшись от него второй рукой. На ее щеках заалел румянец, а губы показались слегка припухшими, когда она улыбнулась. — Это было здорово. Лицо Богга стало таким же красным, если не ярче. — Очень здорово, — прошептал он в ответ. Марианна медленно соскользнула с него и легла рядом. Богг, слегка опьяненный, обнял ее, одарив глупой улыбкой, не уверенный, проснулся ли он или нет. Хотя ни один из его снов ни разу не был таким… здоровским. Фея придвинулась плотнее, обхватив его рукой. — Нужно повторить потом, — сказала она.***
Керридвен приземлилась у порога замка Темного Леса, а не в вольере, куда обычно слетается большинство птиц, которых обучали гоблины. Невысокий молодой гоблин с бледно-зеленой кожей, стоявший на страже, изо всех сил старался держать глаза открытыми, ненадежно опираясь на посох. Его лицо чем-то напоминало черепаху с изогнутым клювом. Он опасно наклонился в сторону, его глаза почти закрылись, и тут Керридвен спикировала прямо перед ним, громко стукнув когтями по коре. Едва гоблин испуганно проснулся от звука, в него, проехав по дереву, врезалась сова, из-за чего оба (и она, и очень проснувшийся гоблин) полетели ко входу в замок клубком перьев, гоблинских охов и торчавшего посоха. Несколько гоблинов бросились к передней части замка на пронзительный шум чего-то врезавшегося в стены. К ним присоединился королевский камергер Гречка. Это был низкий кругленький гоблин с пятнистой зеленовато-серой кожей, большими ясными зелеными глазами и клочком топорщившихся седых волос. Прежде он служил камергером отцу Богга, а теперь и его сыну. Он был умным и всегда хорошо осведомленным обо всем, что происходило в Темном Лесу. Новость о случившемся при дворе фей, до них дошедшая только вчера, его напугала. Он боялся за молодого короля. Гречка остановился, слегка пыхтя, когда увидел маленького совенка, пару охранников и слуг, суетившихся вокруг Керридвен и новобранца-гоблина. Из обеспокоенной толпы вырвалась крошечная гоблинша по имени Горчица и, заметив камергера, поспешила к нему. — Сир! Сир! Это было привязано к лапе Керридвен! — она держала над головой кусок ткани и размахивала им словно флагом. Гречка подошел и забрал тряпку. — Благодарю, Горчица. Проследишь, чтобы совенка отвели в вольер и позаботились о ней? Она улыбнулась беззубым ртом. — Конечно, Гречка, сир! Она вернулась к толпе стражников и совенку и начала выкрикивать приказы. На мгновение Гречка усмехнулся. Когда-нибудь она станет хорошей женой или старшей горничной. Он взглянул на тряпку, которую она ему дала, и потер ее пальцами. Она явно была сделана феями… он знал, что Богг отправился навестить свою невесту-фею… но… он нервно прикусил губу, гадая, что могла означать рваная ткань. Судя по шву, это часть платья… фейского платья… Он прищурился, затем подозвал проходящего стражника, высокого тощего молодого гоблина, который напомнил Гречке мелкую саранчу. — Приведи ко мне того, кто сейчас командует сторожевой башней… Думаю, надо организовать поисковую группу.