Soap Bubble

Квартира Бальзака и Наполеона, где – то в ванне… -…И что есть мир, ведь бренен он… И в конце – концов от нас всех останется лишь тлен на глубине двух метров от поверхности… - замогильным голосом говорил Бальзак, страдальчески смотря куда-то в потолок, на лампочки, и томно – обреченно вздыхая…. Раздумья Баля прервал резкий звук открывшейся с ноги двери. - Ты задолбал, сколько можно торчать в ванне??? Я ТОЖЕ ХОЧУ!!! – громогласный крик Напа эхом отталкивается от стен не такой уж и большой ванны и больно режет слух Бальзака, от чего последний недовольно хмурится. Одной рукой придерживая корону, а второй приподнимая мантию, «Царь» соционической семьи дошел до ванны, а затем в наглую отдернул душевую шторку. Баль, даже не шелохнувшись, только лениво взглянул на явившееся народу чудо и ехидно усмехнулся: вид Напа в домашнем халате и тапочках, наперевес с банным полотенцем и всей царской атрибутикой ввиде мантии и короны крайне забавлял. - Всего- то два часика… Закрой дверь с той стороны и дай мне еще минут двадцать, - негромким и абсолютно пофигистическим тоном отвечает дуалу Критик и преспокойно выдавливает на руку немного шампуня, стараясь скрыть свою зловредную усмешку. - Что? Я? Ждать должен? - возмущенно пропыхтел альфа-самец всея третьей квадры, буквально припечатывая яростным взглядом своего дуала. Баль же в ответ мало того что непростительно промолчал, но и героически выдержал пронзительный и жгучий взгляд Напа. Хотя почему героически? Критику было откровенно фиолетово на пышущего «царским» праведным гневом дуала, что еще больше злило последнего. С видом «не того ты, друг дражайший, игнорируешь», Нап величественным жестом скинул мантию, следом халат, а затем снял с головы свое золотое украшение и аккуратно поставил на стиральную машину. Баль с иронично приподнятой бровью взирал на эти действия, однако интуиция красноречиво твердила, что сейчас вряд ли получиться ехидно поухмыляться. Так оно, собственно, и получилось. - Двинься, холоп! – «приказал» дуалу Нап, гордо подняв голову. В принципе дожидаться исполнения своего приказа Царь не стал: сию же секунду залез в ванну и как ни в чем не бывало протянул руку за «дождиком». Офигевший было от такой наглости Бальзак быстро сориентировался и перехватил «дождик» раньше своего дуала. - Всенепременно, - ядовитым полушепотом ответил он на последнюю фразу Напа. – Может еще водички пожелаете, ваше Величество? – и резко крутанув ручку с красной вставкой, окатил «его Величество» сильнейшим напором горячей воды. …Следом за вскриком неожиданности послышался хлёсткий, совсем неподобающий царской особе отборный мат, а еще погодя - звуки ожесточенной борьбы. Нап на ощупь (глаза от резкого попадания горячей воды пришлось на время закрыть) пытался дотянуться до кранов с водой, а Баль нещадно продолжал горячие водные процедуры и всячески старался отпихнуть дуала от заветной цели. Однако Напу посчастливилось наткнуться на открытые баночки с шампунем и гелем для душа: через несколько мгновений их содержимое было успешно выдавлено на противника. Собственно, куда и как осталось для самого Напа загадкой, так как глаза он по-прежнему держал закрытыми. Только результат подобных действий не заставил себя ждать: Критик заскользил на образовавшейся в ванне пене и если бы не ухватился обеими руками за шторку, то и сам бы повалился, и драгоценного дуала увлек за собой. В принципе Баль все-равно каким-то интересным образом вывалился и оказался на полу, так что шторка только смягчила падение и теперь, оторвавшись от петель, «одеялом» укрывала Критика. Первое, что увидел Критик, когда открыл глаза после падения – это донельзя довольную и зловредную физиономию своего дуала, стоявшего прямо над ним с «водяным оружием». - Месть!!!! – отбросив шторку воскликнул Нап и повернул ручку с синей вставкой, окатывая дуала теперь уже ледяной водой. И все было бы не так страшно, да вот последствия для разгоряченного тела, что резко попадает под холод, бывают разными, но всегда малоприятными. Впрочем, в царскую головушку мысль о таких мелочах жизни не посетила. Баль же страдальчески закатил глаза, но упрямо поднялся под холодным напором воды и резко сиганул до стиральной машины, схватив корону дуала. Критик даже ничего не сказал, не шантажировал и не предупреждал, только поднял свою добычу над головой и многозначительно выгнул бровь. Изрядно заволновавшийся Нап, мигом утратив вид самонадеянного покорителя всего и всех, сам выключил воду и отбросил в сторону «дождик». Не один день жизни с Бальзаком научил распознавать в последнем такие вот «выгнутые брови» и ехидные улыбочки, которые не предвещают ничего хорошего. - Все-все, твоя победа…. – огрызнулся Нап, медленно чеканя шаг в сторону своей прелести (короны, разумеется, не Бальзака же). Критик недоверчиво косился на подходящего дуала и корону из рук выпускать не собирался… Дойдя наконец до цели, Царь осторожно сжал запястье Бальзака и опустил руку с короной на всю ту же стиральную машину. Когда пальцы Критика разжались и золотая прелесть Царя оказалась в относительной безопасности, Нап усмехнулся и по-хозяйски обнял дуала за талию. - Что же ты у меня такой недоверчивый… - тихо прошептал он, покрывая руку Бальзка легкими поцелуями, переходя все выше и выше… Поцелуи огня, что так жаждут растопить лед другого тела…Еле ощутимые прикосновения, от которых «мурашки» бегут по коже, а затем уступают место сильнейшему разряду тока по позвоночнику…Необычно, странно, волнующе… «Сейчас будет тебе месть и победа…Сейчас ты получишь и за два часа в ванной, и за горячий душ, и за корону…» - думал про себя Наполеон, коварно ухмыляясь в перерывах между поцелуями…. А что же Бальзак? Да он только глаза страдальчески закатил и тихо вздохнул. И когда Нап засобирался поцеловать дуала в шею, Критик резко вырвал руку и хорошенько так вдарил Царю в район солнечного сплетения. Не так сильно, чтобы тот потерял сознание, но чтобы закашлялся и согнулся - хватило. - Ах ты… - зло прокряхтел Наполеон, держась за болевшую грудь. - Я великолепен и лучезааарен, я Царь и Бог всея социоооонаа… Да против меня даже Жук и Штирлиц не попрут…- издевательским тоном передразнивал Бальзак привычные фразочки своего обожаемого дуала и параллельно обматывая вокруг себя единственное сухое полотенце, оставшееся на «поле боя» - Да только передо мной ты все равно на полусогнутых ходишь… - торжественно – ядовитым голосом объявил Критик, глядя на и вправду согнутого от резкого удара Наполеона. И после своей победной тирады Бальзак преспокойно удалился, оставив своего дуала в полнейшем афиге и глубочайшем негодовании…