Horn Hell Ring

Порой я просыпаюсь посреди ночи из-за одного и того же кошмара. Ужасного кошмара, в котором нет крови, но присутствует мрак и психические расстройства. Мне постоянно снится, что два месяца назад, в сентябре, я не была оправдана в убийстве Кио Гото, что с меня не были сняты все подозрения. Порой из-за правдоподобности кошмара я начинала верить, что действительно совершила преступление. Каждый раз, задыхаясь, я вскакиваю в постели от видений решетки и одинаковой одежды, стриженых волос и вечных избиений. Мне казалось, что там, в тюрьме так ужасно, что я не могу вспомнить даже пасмурности осеннего неба. Иногда события кошмара переносятся в прошлое, показывая мне меня же с окровавленными руками, стоящую у постели погибшего Кио Гото. Я истерично вскрикиваю, распахивая глаза, наблюдая в реальности только потолок и противоположную стену спальни. А порой кошмарный сон показывает мне разочарованные лица знакомых. Я вижу Рё Осуми, ошеломленного и испуганного. Тору Хаяси, презирающего и фыркающего. Кадзуя Сасаки, не понимающего и застывшего. Джун Мочида, плачущую от боли, потерявшую доверие. Джиро и Каташи Тономуро – ребят из дежурной части. Вижу лицо начальника полицейского участка Намимори, лицо усатого начальника из Токио. Передо мной предстает даже высокомерный руководитель, послуживший причиной перевода в небольшой городок. А потом я встречаюсь с лицами матери и отца, что выносят мне приговор своими опустошенными взглядами. Они молчат и не движутся, и это разрывает, разбивает, разрушает и уничтожает мое сердце. Из-за этого повторяющегося кошмара, последние два месяца я не высыпаюсь. Я просто боюсь уснуть, не желая встречаться с воображением лицом к лицу. Из-за этого ужасного сна моя клаустрофобия только развилась, заставляя меня все чаще подниматься в квартиру по лестнице. Из-за видений во сне я порой плачу от безысходности. Я, кажется, не рыдала слишком давно, но из-за этого кошмара я не могу сдержаться. Поджимая ноги к груди, утыкаясь лбом в колени, я беззвучно плачу, после ненавидя себя за подобную слабость. Из-за всего происходящего со мной по ночам я теперь играю роли, скрывая бессонные круги за косметикой, а дрожащие руки – в карманах. За эти два месяца спокойно спала я только два раза, когда неожиданно появлялся Рё Осуми, ждущий меня у подъезда. И каждый раз, когда мы расставались, я почти закусывала внутреннюю сторону щеки, лишь бы не позволить себе опуститься и унизиться, прося друга остаться еще ненадолго. С Рё у нас определенно были странные, но очень простые отношения. Мы, вероятно, никогда не любили, однако находили утешение друг в друге, утопая ночами в страсти и пороке, в слезах, тревогах и проблемах друг друга. Мы утопали сами в себе, доверяя тому, кто оказывался рядом. Однако в действительности не было поводов верить этому кошмару. Кио Гото, сам в том и признавшийся, был ранее судим. Мелкие кражи, взломы, нарушение правопорядка, драки – во всем это он был замечен. Однако, помимо таких «безобидных» вещей, покойный мужчина был связан с наркоторговлей. Судя по всему, у него имелись надежные подельники, потому как следы они замели умело, лишая нас всех улик. В доме Кио Гото следственная группа обнаружила оружие, разрешения на какое не было, и большое количество психотропных веществ. Но даже наличие таких грехов перед законом у погибшего не могло оправдать меня, прощая не совершаемое преступление. Все разрешилось, когда техникам удалось откопать видеозапись на запасной лестнице больницы Намимори. Человек в плаще с капюшоном, предположительно мужчина, довольно быстро покинул государственное учреждение сразу после меня. Пользования запасной лестницей были запрещены – разрешались только во время чрезвычайной ситуации -, поэтому именно этот безликий персонаж стал главным подозреваемым. Через какое-то время об этом происшествии забыли все, кроме меня, а дело получило клеймо «глухарь» - то есть дело, какое никак не расследовать из-за недостатков улик и, следовательно, материала. Прошло два месяца, а зимний сезон уже явственно ощущался в городе. Не только в украшениях, мигающих по всему Намимори, не только в новогодних коллекциях известных брендов, но и в атмосфере. А еще приближение праздников ощущалось в полицейском участке: под новый год всегда прибавляется неприятностей. Кто-то делит имущество, детей, нуждаясь в помощи или консультации адвоката, кто-то покушается на ювелирные магазины, желая «приобрести» подарок для любимой, а бродяга Ли все чаще засиживается в отрезвителе, не желая порой выходить на холод. Все так, как должно быть, это ведь первые числа декабря. Джиро и Каташи Тономуро по-прежнему сидят в дежурной части, занимаясь своими делами, а не работой – обладатель белоснежной улыбки обзавелся новыми играми для портативного компьютера. Кадзуя Сасаки все так же придирается ко мне, а Тору Хаяси спорит, все чаще перекрашивая волосы по желанию своей девушки, вероятно, любящей перемены. Всем полицейским участком мы пытались составить странный календарь, по которому половинка Тору выбирает дату для экспериментов, но ничего не удавалось. Подруга Хаяси была действительно непредсказуемой – на неделе парень мог перепробовать сразу два цвета или вида причесок. Все текло мирно и тихо. На работу я ходила все так же, пешком, постоянно преодолевая знакомый, но уже не такой тяготящий маршрут. Тот же автомобиль цвета мокрого асфальта проезжал по улице каждое утро, тот же старик здоровался со мной, сидя на скамье у собственного дома, все те же люди встречались по пути. Все так же, привычно и обычно, вот только вместо заброшенного сквера теперь красуется новый парк с площадками для детей и небольшим фонтаном – теперь там никак не напиться до чертиков и белочек. Да и смуглого мужчины, устраивавшего пробежки, я тоже не видела в последние месяцы – он исчез в то время, когда я была занята своей репутацией и будущим, оправдываясь в деле Кио Гото. Джун Мочида тоже не изменилась. Ее прическа, в отличие от Тору Хаяси, оставалась знакомой окружающим, как и приподнятое, порой резвое настроение. Она иногда грустила, говоря, что старший брат не сможет приехать и в этом месяце из-за навалившейся работы, а после потягивала горячий кофе, постоянно обжигая губу. Иногда, когда дни в участке выдавались особенно безмятежными, Джун вспоминала о Миуре Хару, какая, по ее словам, отправилась в Европу, набираться опыта для своей профессии. От эксцентричной шатенки со своими тараканами в голове Мочида плавно переходила к Сасагаве Киоко – моей рыжеволосой музе -, какая готовилась к большому выступлению во Франции. Все было пропитано настроением Нового года, когда с двадцать девятое декабря по третье января невозможно отыскать хотя бы одного рабочего государственного учреждения. До празднования оставался целый месяц, но люди готовились заранее. Вот и все в полицейском участке стремились завершить уголовные дела, чтобы в канун Нового года не попасть впросак. Стрелки тикают, минуты убегают, листы в деле шуршат, шумные звуки раздаются в коридорах участка полиции, а Кадзуя Сасаки все так же сверлит меня взглядом. Упорно игнорировала я подобное довольно долго, притворяясь, что погружена в работу, хотя в действительности бессмысленно бегала по строкам, перечитывая знакомые сведения. Иногда, нуждаясь в помощи, я обращалась к уголовному кодексу, находя нужную информацию, затерявшуюся на рубежах памяти. Однако то ли свирепый, то ли недовольный взгляд коллеги заметно отвлекал, капая не нервы. -Кадзуя-сэмпай, Вы что-то хотели? – наконец смирившись, я откладываю папку в сторону, довольно резко щелкая ручкой. На мои слова мужчина только мимолетно радуется, а после откидывается на спинку вертящегося стула. Кажется, здесь и начнется представление. -Я, от тебя? – переигранное удивление, пропитывает не только лицо мужчины, но и его голос, все еще не восстановившийся после осенней лихорадки, - Кадзуя около трех недель провалялся на больничном. – Не много ли о себе думаешь, О́но? -Слушайте, Кадзуя-сэмпай, Вам не надоело это ребячество? – с искренним нытьем в голосе, отозвалась я, почти валясь от безысходности на стол, заваленный рабочими бумагами. – Мне вот надоело и наскучило… Давайте я публично признаюсь, что Вы успешнее меня, что у Вас опыт работы и стаж куда больше. Что дел Вы закончили тоже больше, что жена у Вас замечательная, и все вообще в этом мире у Вас замечательно. Давайте? -Не стоит, - хмыкнув, довольно отозвался коллега, расплываясь в блаженной улыбке. Усмирить и потешить его самолюбие могли даже такие мои слова, звучащие, вероятно, для него признанием. Порой я завидовала этому человеку из-за его простоты. Ему нужна была лишь чужая похвала, хотя к делам он действительно относился со всей серьезностью и даже трепетом, выполняя их четко и в установленные сроки. Кадзуя Сасаки не был плохим адвокатом, напротив, скорее всего, действительно лучше меня, однако из-за отсутствия подтвержденной высшей категории, мужчина постоянно ко мне придирался. Но, что касается опыта, этого у Кадзуя-сэмпая действительно было предостаточно. -А не хотите вместе пообедать? – на мой вопрос коллега только непонятливо уставился, словно спрашивая, не ударилась ли я головой. Этот вопрос отчетливо читался в его черных глазах и искривленной линии тонких бледных губ. –Да ладно Вам, скоро праздники, может, устроите перемирие, дадите мне отдых? Что же, желания сидеть во время обеденного перерыва в молчаливом кабинете, где в углу жужжал обогреватель, а на окне порой кивал головой комнатный цветок, не возникало ни у меня, ни у сэмпая, поэтому, когда часы оповестили об обеденном времени, мы быстро покинули рабочее помещение. Стоило наблюдать лицо Каташи-сана, какой почти высунулся в свое дежурное окошко, проводя нас взглядом. Я только подмигнула полицейскому, заставляя его выпасть в осадок от непонимания происходящего. Погода в Намимори зимой никогда не могла сравниться с европейскими морозами, однако из всей префектуры Мияги этот городок считался самым холодным и «зимним». Намимори словно был аномальной зоной, потому как снег здесь выпадал в середине декабря, порой обязывая дворников вычищать дороги, а водителей – собственные автомобили. Пускай это происходило здесь не каждый год, однако мне пришлось прикупить более теплых вещей, чтобы избежать простуды или чего хуже. Знакомый кафетерий, сменивший плакаты и макеты, какие теперь соответствовали новогодней тематике, вновь приютил меня и моего неожиданного спутника. Так как свободные места были и внутри заведения, Кадзуя-сэмпай, словно не желая уступать кому-либо, чуть ускорил шаг, занимая довольно милое местечко у окна. По очереди сделав заказ, мы почти что молча просидели в кафетерии, наблюдая за людьми за окном. Только когда тишина начала надоедать, как и невольное подслушивание людей за соседними столиками, какие обсуждали свое начальство или романтические связи знакомых, Кадзуя все же решился перекинуться со мной парочкой фраз, какие неожиданно переросли в полноценный разговор. Изначально темы наши касались только работы и уже завершенных дел, выигранных или проигранных в суде. Сасаки вспоминал подопечного, полученного в начале сентября, - он говорил, что парень был суровый, и с ним пришлось повозиться, тратя собственный бензин, чтобы добраться до тюрьмы за пределами города. Я тоже поделилась своими успехами или же проигрышами, довольно быстро переводя тему с Кио Гото. Кадзуя Сасаки словно заметил мое волнение, потому попытался, что ли, поддержать или успокоить. Коллега упомянул, что моя кандидатура рассматривалась в качестве подозреваемого лишь потому, что больше никого не было, да и выглядело, мол, все это со стороны, как подстава. Получилось так, что через некоторое время мы уже говорили о жене мужчины, какую он называл прекрасной женщиной, способной вынести любые трудности. Оказалось, в скором времени, у Кадзуя-сэмпая должен появиться сын… На мой вопрос: «почему сын?», Сасаки ответил что-то вроде «мужская сила всегда побеждает!» При этом он так гордо вскинул голову, словно гордясь своей «работой», что я не нашла нужных слов. Мы беседовали довольно долго, однако, выйдя из кафетерия, обнаружили, что до конца обеденного перерыва еще довольно много времени. Решение прогуляться вдоль реки, протекающей в низине Намимори, - к ней вели подобия обрывов с обеих сторон – не заставило себя ждать. Вот только о спокойной прогулке на свежем воздухе, где не было запаха пыльных дел из архивов или растекшихся чернил, пришлось забыть. Путь преграждала машина скорой помощи и несколько полицейских автомобилей. Территория у реки была обнесена предупреждающими лентами, а люди в форме мельтешили, что-то кому-то сообщая или передавая. Маширо-сан показался впереди, наблюдая за происходящим, а Кадзуя-сэмпай даже не стал ничего говорить, быстро подойдя к знакомому. -О, Кадзуя-сан и… О́но? – замешательство было отчетливо заметно на лице полицейского. Однако Сасаки только отмахнулся от этого его удивления, вызванного действительно нестандартным для Намимори дуэтом. – Что здесь делают оба адвокатов, сразу? -Возможно, это будет зависеть от твоего ответа, Маширо, - косясь в сторону медиков, скрывающихся в машине скорой помощи, как-то сухо, но с неким подобием интереса отозвался Сасаки. – Что здесь произошло? -Успокойтесь, Сасаки-сан, здесь адвокатская консультация или помощь вряд ли пригодится. Мужчина под наблюдением медиков не факт что очухается, да и, судя по всему, даже если выкарабкается, то до больницы не доедет. Мы нашли у него наркотики, какие он, вероятно, колол себе, чтобы не чувствовать боли, и оружие. Этого достаточно, чтобы отправится в участок. -Если его состояние тяжелое, то ни один уважающий себя врач не позволит полиции увезти пострадавшего в участок. – атмосфера места была какой-то странной и подозрительной. Оперативная группа перешептывалась, поглядывая в сторону машины скорой помощи, а сам берег реки излучал странное настроение. Возможно, это было глупостью, но, кажется, никто не знал, что именно произошло. -Поверьте, О́но-сан, врачи бы с удовольствием отказались от такого пациента… - чуть оборачиваясь, иронично усмехнулся Маширо. – В дежурную часть поступило сообщение о трупе мужчины на берегу, однако он оказался жив, пускай и состояние его довольно непрезентабельно. В свет он бы сразу не отправился: мышцы атрофированы, вероятно, голодание, на раздражители не реагирует. Врачи говорят – кома, но тут же получают признаки присутствия сознания. Вот и скажите, что нам теперь делать? -Господин Маширо? – послышался холодный голос медсестры, какая чуть высунулась из вместительного автомобиля скорой помощи. На лице ее была стерильная повязка, на руках – перчатки. Отсутствие крови заставляло успокоиться – открытых ран нет. – Мужчина пришел в себя. Сознание туманно, но он все понимает. Серьезных проблем нет, поэтому, мы передаем его полиции. -Спасибо, - указав напарникам «упаковывать» неизвестного мужчину без документов, сажая в патрульный автомобиль, Маширо поблагодарил врачей. – Оно и понятно было с самого начала: больнице такие сомнительные потерпевшие не нужны. Вообще он выглядел как-то безумно, честно говоря. -Мне интересно только одно, как ты заметил его безумие, если он в отключке был? – тут же в Кадзуя-сэмпае заговорил настоящий адвокат, желающий оправдать всех и вся. – Следуя твоей логике, мы все можем оказаться немного сумасшедшими? -Ой, да пошел ты, Кадзуя-сан! Говорю же, показалось, что он выглядел безумным, словно бежал от чего-то. И неважно, без сознания или в сознании – я заметил, я сказал. – слова напарника Маширо принял немного оскорбительно, замечая в них язвительность. – Вас до участка подбросить? За окном давно потемнело, однако ни я, ни Кадзуя Сасаки, да и еще половина участка, заинтересованного в произошедшем, не спешили по домам. Личность мужчины, найденного у берега реки, не была установлена так же быстро, как удавалось с другими потерпевшими или виновными. Честно сказать, ответа пришлось ждать около трех часов. Отпечатки пальцев в базе зарегистрированы не были, как и ДНК, а после токийское отделение полиции прислало скудное досье на найденного нами человека. Имя: Нобу Ватанабэ, двадцать один год, бронированный номер в гостинице Токио – и всё, больше ни одного слова. Начальство предприняло попытку обратиться к посольствам да просило полицейские отделения Токио осмотреть номер в гостинице, однако дежурной оперативной группе Намимори дали распоряжение дожидаться, пока Нобу Ватанабэ не придет в себя. А вместе с дежурными дожидались и остальные любопытные. На молодого парня, при котором обнаружили психотропные вещества и оружие, уже конфискованные и превращенные в улики, успели повесить штраф и заявление о возбуждении уголовного дела, поэтому, кажется, адвокаты в скором времени здесь тоже потребуются. Но сейчас весь полицейский участок замер в ожидании. Поэтому, вероятно, когда двадцатиоднолетний Нобу Ватанабэ пришел в сознание под капельницей, все всполошились, погружая здание в беспорядочность и, может быть, даже хаос. Допрашивали парня без пристрастия, видя его вялость и мало сфокусированный взгляд. Впрочем, всеобщие ожидания особым успехом не увенчались, напротив, загадочности стало только больше. Нобу Ватанабэ смог выдавить из себя имя, возраст – что мы уже знали, а после упомянул что-то о своей вине перед дорогим человеком и некое Вендикаре. Наверное, именно после этой несвязной информации все, наконец, разбежались по домам, оставляя дежурных наедине с безумным – как выразился Маширо-сан – парнем. -Чего застыла, О́но? – Кадзуя уже собирался запирать кабинет, пока я копошилась среди листов, блокнотов или вообще папок из сейфа. Голос коллеги звучал так, словно мы вовсе не обедали недавно вместе. Все вернулось на круги своя, а мне даже стало спокойнее по этому поводу. – Закроешь кабинет сама, у меня, в отличие от бездельников, полным-полно обязанностей. -Конечно. – дверь захлопнулась, а после послышались удаляющиеся шаги коллеги. Прислушиваясь к звукам за дверью, зная, что то, что я собиралась сделать, не то чтобы незаконно, но неправильно, я резко метнулась к компьютеру Кадзуя-сэмпая. – Господи, храни Хиросиму и Нагасаки. Сердце было готово выскочить из груди, а я совсем не своим подчерком переписывала адрес из базы данных, хранящей в себе все законченные и, казалось бы, забытые дела с моим участием и участием Сасаки в роли защищающей стороны. Захлопнув ежедневник, забрасывая его в сумку, я быстро оделась и заперла дверь в кабинет. Связка ключей от сейфа и выхода звенела в кармане, а я состроила самое непринужденное выражение лица, натыкаясь на Каташи Тономуро. Распрощавшись с дежурным, сменяющимся на сегодня, я спокойным шагом вышла из полицейского участка. Однако стоило мне отдалиться от здания полиции, как я почти сорвалась с места, не замечая высоких каблуков зимних сапог. Поздним вечером, впрочем, температура декабря заметно отличалась от дневной, вынуждая меня закрутить волосы вокруг шеи, создавая некое подобие шарфа. Смотрелось это нелепо и странно, а я еле держалась, чтобы не начать перескакивать с ноги на ногу, стоя на полупустой остановке. Наконец автобус соизволил показаться из-за угла. Спросив у водителя, на какой остановке мне лучше всего выйти, чтобы за минимальное время добраться до нужного адреса, я уселась на свободное место, чувствуя, как окоченели кисти рук. Неосознанно начиная потирать их, придерживая сумку, я наблюдала за ночным Намимори, сонным и вовсе не сверкающим огнями. Да, развлекательная индустрия Токио никогда, кажется, не настигнет этот тихий городок, созданный словно для беззаботной мирной жизни. Как жаль, что и здесь под Новый год появляется все больше и больше работы. Проверив переписанный в ежедневник адрес, я дождалась нужной остановки, на какой водитель мне только махнул, как бы говоря, что мне стоит выйти здесь. Район был пугающим… Ни одно окно не светилось искусственным светом ламп в старом жилом комплексе, а грязь и мусор пересекали улицу, подгоняемые зимним вечерним ветром. Да, кажется, я уже бывала здесь, ощущая подобные эмоции. И зачем, спрашивается, я вообще лезу в это дело. Столкнувшись на первом этаже с ворчливой японкой, окинувшей меня самым противным и неприятным взглядом, - впрочем, ее я просто проигнорировала, даже не представляясь, - я поднималась по лестнице, осматривая каждый этаж, надеясь вспомнить нужную дверь. Приходилось светить телефоном, потому как лампочки в коридорах давно перегорели. К слову, номерные знаки здесь тоже отсутствовали – никто давно не заботился о благоустройстве, а для человека, в чьей помощи я сейчас нуждалось, подобное место было самым лучшим. С его родом деятельности Богом забытые углы мира служили отличным прикрытием. Пошарпанная дверь, однако, с новыми и крепкими замками почти бросилась в глаза. Закрывая глазок пальцем в темной перчатке, я нажала на дверной звонок. С той стороны шагов не послышалось, но я знала, что хозяин квартиры почти подкрался к выходу, пытаясь узнать нежданного гостя. -Шин Саито, открой дверь. – затяжное молчание продолжилось, а замки так и не щелкнули, однако повалившаяся вещь с той стороны попросту выдала присутствие жизни в квартире старого жилого комплекса. – Мне нужна консультация. Наконец, раздалось нерешительное копошение, и через какое-то время дверь чуть приоткрылась, позволяя сквозь щелку заметить темноту, светящуюся голубоватым светом. Темный синий глаз уставился на меня с какой-то злобой и угрозой, а я только толкнула дверь, заставляя хозяина отскочить в сторону, хватая длинный зонт с полки. Выставленный перед собой предмет, заставил меня только закатить глаза, а после я нащупала рукой выключатель – в тот же момент голубые лампы, расставленные по всему периметру широкого коридора, ведущего в комнаты и гостиную, загорелись привычным желтым светом. -Госпожа Йоко? – своеобразное оружие тут же было опущено. По полу квартиры, подобно змеям, скользили и переплетались провода, шнуры и удлинители. Использованный блок питания покоился у стены, заваленный какой-то испорченной, вероятно, техникой, а к потолку были приделаны камеры видеонаблюдения и незнакомые мне датчики, скорее всего, сигнализации. -Тебе повезло, что в прошлый раз полиция не получила ордера на обыск квартиры, иначе мы бы не отвертелись, - закрывая за собой дверь, я поняла, что все же есть в этом городе странные люди, обладающие невероятными привычками и особенностями. Шин Саито был одним из них: дело перешло ко мне еще во второй месяц пребывания в Намимори. Тогда мне пришлось искать самые подозрительные и верткие пути, чтобы оправдать обратившегося за помощью Шина – мужчине предъявили обвинения, упоминая многочисленные взломы базы данных. Хакерство, одним словом. -Отнекиваться мне уже поздно, да? – на слова смиренного мужчины, я только кивнула, получая приглашение войти. Самым опасным здесь было запутаться в проводах, поэтому приходилось рассчитывать каждый шаг. Кухня была тем самым местом, где непонятных приборов было меньше всего. – Что же привело сюда адвоката, я слышал, что связываться с клиентами после окончания дела запрещено? -Шин, если полиция обнаружит все это, то тебе светит очень неприятный срок. Учитывая хотя бы то, что ты воруешь городскую электроэнергию, пользуешься сетями компаний и фирм, думаю, тебе стоит просто оказать мне услугу. Хотя бы за то, что я отмазала твою задницу от штрафа. -Я и не собирался отказываться, просто интересно стало. Не думал, что увижу Вас снова, О́но-сан, Вы можете даже курить в моей квартире. – улавливая угрозу в моих словах, расплылся в любезностях умелый хакер. Вообще, выглядел он как вдовец или алкоголик, забывший, что значит, выходить на улицу. Щетина превратилась в небольшую бороду, морщины усталости расползлись вокруг глаз, а домашняя одежда явно была не первой свежести. Скорее всего, этот человек, вечно ищущий приключений, но умело избегающий наказаний, нашел нечто, что его заинтересовало… - Что же Вы хотите узнать? -Ты знаешь что-нибудь о некой «Вендикаре», хотя бы, что это означает или может означать? – на мой вопрос, Шин Саито только задумался, подпирая плечом дверной косяк, а после помотал головой. Он, вероятно, слышал об этом в первый раз, как и весь полицейский участок. Возможно, я только зря потратила время и Нобу Ватанабэ, как и сказал Маширо-сан, просто ударился головой, неся полный бред. – Может, это какая-нибудь компания или фирма, предприятие? -Так просто я Вам не смогу это сказать, мне нужно время. – наверное, в комнате, где мы оказались чуть позже, ранее не ступала нога постороннего человека. Здесь было совсем темно, а единственным светом служили внушительных размеров плоские мониторы, на каких что-то грузилось и копировалось. В помещении раздавался ритмичный писк, на стене были прикреплены некие заметки, а окно оказалось плотно зашторенным. Впрочем, помимо стола и техники, здесь была узкая кровать и пустые коробки из-под пиццы. Множество кружек, притащенных с кухни, смешались с проводами на рабочем месте. – Вендикаре? -Да. – присев на постель, я наблюдала за Шином Саито, в чьих глазах отражалось все то, что происходило на экранах. Он даже не смотрел на клавиатуру, невероятно быстро перебирая пальцами, а картинки на мониторах сменялись по его приказу, что-то показывая. -Я не знаю, зачем Вам, О́но-сан, потребовалась подобная информация, и, честно говоря, знать не хочу, но я действительно Вам многим обязан… - от подобных слов я невольно подошла к мониторам. Личность Нобу Ватанабэ всем показалась странной, однако судя по голосу и настроению хакера, произнесенное потерпевшим словно не было простой оговоркой. – Вендикаре – это закрытый объект, его не распознают даже спутники. Другими словами, это тюрьма в Европе, где-то в горах. Это все, что я могу узнать, если пойду дальше, то, кажется, проблем будет намного больше, чем от связей с полицией. -Больше чем от полиции? – подобное выражение заставило меня переспросить, однако глаза все еще оставались прикованными к информации, высветившейся на центральном экране. Поведение Шина Саито резко изменилось, стоило ему выполнить мою просьбу, а я почему-то сама невольно передернула плечами от столь загадочного объекта, о каком не известно даже полиции – государственному органу управления и урегулирования. Почему-то даже не возникло желания копаться в подобной теме или заставлять заниматься этим хакера – он явно не хотел продолжать. Стало понятно, что и его желанию отыскать приключения, есть предел, границы. – Спасибо. Следующим утром Нобу Ватанабэ исчез из полицейского участка. Его искали два дня, но никаких следов не обнаружили. Начальство сделало выговор дежурившей группе сотрудников, а после сказало просто забыть о произошедшем, ведь, в конце концов, этого человека словно ничего не связывало с Намимори. А это уже не наша юрисдикция. Однако звонок от матери заставил меня позабыть обо всех делах, как-либо связанных или не связанных с Намимори. Встревоженная женщина оповестила о том, что здоровье отца ухудшилось, прося меня вернуться домой.