Horn Hell Ring

Это место, некогда великое и, возможно, величественное, пугающее людей одним только существованием, сейчас отживало свои последние месяцы. В темных коридорах, где свет был приглушенным и приятным для глаз, царила тишина, и только эхо шагов, отскакивающее от стен, нарушало это молчанием. Обычно здесь всегда были люди, то замершие подобно статуям, то шумно передвигающиеся, спешащие что-то сообщить. Сейчас же штаб некогда самой великой и несклоняемой Вонголы почти что излучал всю тревогу нынешнего босса, давно ушедшего в раздумья, отчего его карамельный взгляд, ставший за прошедшие годы более непререкаемым, казался отстраненным. Это было внеплановое собрание для хранителей, о котором последних оповестил даже не сам Савада Тсунаеши, – молодой босс будто перенесся в иные миры, пытаясь просчитать все, что может произойти с Семьей в скором будущем. И перспективы Вонголу вовсе не радовали, напротив, его лицо оказалось тронуто неким подобием печали и вины. Он, кажется, давно смирился с той участью, что пала на его плечи, - даже не задумывался об этом все последние годы – однако втягивать в ужасные вещи хранителей, которые являлись настоящей семьей и друзьями, совсем не хотелось. Но, как всегда говорил один человек, ничто в этом мире не обязано идти так, как этого хочешь ты. Вот и приходилось мириться, изворачиваться и избегать ситуаций, способных привести к удручающим последствиям. -Хаос, Савада Тсунаеши, - дверь из красного дерева, покрытая лаком и вырезанными узорами, бестактно открывается, почти что нарушая царящую в просторном помещении атмосферу. Впрочем, нечто живительное и энергичное было необходимо залу для переговоров. Время здесь словно застыло, а все ожидали хотя бы слова от своего босса, замершего вместе с секундными стрелками. -Реборн… - в голосе молодого мужчины, чьи глаза давно утратили детскую наивность и скромность, все же заметны нотки теплоты, какие уверенно перекрываются уважением и доверием. Пожалуй, этот киллер, в голове которого творилось неизвестно что, уже давно стал одной из важнейших частей семьи, собственной семьи Савады Тсунаеши. И за эту дорогую, горячо любимую семью босс был способен превратиться в самого дьявола, с каким не сталкивался даже Рокудо Мукуро, пересекая все кольца ада. – Мы ждали тебя. -Это довольно неплохая идея, создать подземное убежище, - усаживаясь в свободное кресло, попутно кивая в знак приветствия угрюмым от нахлынувших мыслей хранителям, азартно или же опасно сверкает глазами черноволосый мужчина. – Вижу, ты все же продолжаешь удивлять своего репетитора, никчемный ученик. Казалось бы, на подобное оскорбление члены семьи должны были разозлиться, тут же скалясь, словно цепные псы, однако каждый из присутствующих знал, что Реборн никогда не откажется от своих колких фраз, давно утративших правдивость. «Никчемный Тсуна» - это всего лишь напоминание о том времени, в которое босс Вонголы порой мечтает вернуться хоть на секунду. Те времена стали лишь счастливыми воспоминаниями, принесшими, однако, многие перемены и проблемы в жизнь подростков. Наверное, честно будет сказать, что сам Реборн уважает Саваду Тсунаеши. Изначально это была обыкновенная гордость результатом собственных трудов, смешанная с привязанностью и доверием, какие появились в итоге долгого совместного времяпрепровождения, однако теперь это куда больше чем удовлетворительные чувства. Киллер, бывший аркобалено, всегда был предан Вонголе, однако порой Реборн ловит себя на мысли, что его гнев и раздражение, скрывающиеся за равнодушным выражением лица, достигают невиданной ранее точки кипения, своего апогея, при возникающей угрозе десятому поколению. Ни это ли своеобразная любовь, доступная в мире мафии? -Уже несколько месяцев прошло после объединения Джессо и Джиглио-Неро, а мы не можем подчинить себе всю ситуацию. – Гокудера Хаято всегда был угрюмым, если дело не касалось близких людей, – да и в такие моменты порой оставался серым и бесстрастным – но сейчас его лицо почти что излучало раздражение и некую ненависть. – Мельфиоре слишком быстро подчиняют себе слабые семьи, подбираясь к альянсу. -Гокудера-сан, они не просто подчиняют себе остальные кланы, - тихо, в своей привычной незаметной манере возразила Хром Докуро, пряча глаза за длинной челкой. – Мукуро-сама говорит, что босс Мельфиоре уничтожает поглощенные семьи. Они ему не нужны. -Он слишком уверен в своих силах, - фыркнув, словно вместе с тем давая какое-то обещание поставить выскочку на свое место, сжал кулаки хранитель урагана, почти прикусывая стержень сигареты. Ему хотелось рычать от всей этой ситуации. -И у него есть на то все основания. – неожиданный голос Савады Тсунаеши приковал к себе все внимание. Хром Докуро позволила окружающим увидеть свой глаз, не скрытый более неестественными волосами, Гокудера Хаято смягчился в лице. Сасагава Рёхей только отодвинул в сторону отчеты, а безмятежное облако, порой сверкающее глазами в темном углу зала, отвлеклось от успокаивающей пустоты в собственной голове. – Мы не можем игнорировать странного поведения босса Мельфиоре, как и его явных угроз Вонголе. -Ты говоришь, что мы будем сопротивляться, но однажды нам все равно придется спуститься в это подземное убежище? – Реборн всегда мог угадывать настроение бывшего ученика, его задумки, но в последнее время это становилось все труднее. Молодой мужчина словно осознанно закрывался от людей вокруг себя, тем самым ограждая их от опасности. Он понимал, что это приносит боль и им, его верным друзьям, его семье, однако желание сберечь было куда сильнее собственных эмоций. – Ты противоречивый человек, Савада Тсунаеши. -Однако, босс, подземная база Вонголы, что еще находится в стадии разработки, она ведь располагается прямо под Намимори, - то ли ища подтверждения, то ли просто интересуясь, отозвалась Хром. От ее слов, кажется, Хибари Кёя только прикрыл глаза, складывая руки на груди. Темноволосый мужчина давно понял, что в этой сложившейся ситуации городом в любом случае придется пожертвовать. Здесь речь шла уже не столь о сохранности архитектуры, как о сохранности чужих жизней. – А в Намимори в последнее время совсем неспокойно. -О чем ты говоришь, Наги? - Хром чувствовала облегчение и почему-то расплывалась в еле уловимой улыбке, стоило Саваде Тсунаеши назвать ее по имени. Раньше так поступал только Мукуро, до сих пор запертый где-то слишком далеко, чтобы увидеться с ним, но со временем девушка нашла свое место под этим чистым, порой опечаленным тягостной судьбой небом. Но ведь все они – хранители –для того здесь и собраны, чтобы облегчать путь своего босса. -Джудайме, все это - местные якудза, считающие, что после переворота в мире мафии смогут примкнуть к Мельфиоре. – вспоминая отчеты грозового подростка, давно работающего в паре с дождем, признался Гокудера, зная, что за Намимори Савада переживает не меньше Хибари Кёи. Как и все они. – Однако с подобными шавками Ямомото и Ламбо уже разобрались, на одну головную боль меньше… -А меня больше волнует местная полиция. – неожиданное и, кажется, необоснованное замечание Реборна заставило на лицах хранителей почти что всплыть напрашивающийся вопрос. Босс Вонголы только оторвал задумчивый взгляд от кипы бумаг, неизвестно какой свежести, приподнимая брови. – Все были так отвлечены на проблемы с Мельфиоре, что не заметили очевидного вмешательства со стороны полиции, какая даже не представляет, куда пытается влезть. Мы слишком часто пересекаемся с людьми из отдела Намимори, это может неосознанно впутать весь город в развязывающуюся войну. Мельфиоре давно известно, что Намимори является тем районом, который Вонгола всегда особо тщательно проверяла, уделяя много внимания. Хитрость и лицемерие босса Джессо не знает границ – он воспользуется всем, чтобы понаблюдать за реакцией других. Для него Намимори будет лишь козырем в рукаве, а нам следует опередить возможные события, перенимая инициативу в свои руки. -О, все уже собрались?! – знакомая массивная дверь вновь открылась, пропуская в зал переговоров шум, который лишь недавно начался за пределами этой комнаты, а лицо Ямомото Такеши тут же вынырнуло из полумрака коридора. – Реборн-сан, и вы здесь? Рад встрече! -А ты все не стареешь, - то ли с завистью, то ли со жгучей обидой, лишаясь привычной меланхолии или же лени в своем тоне, отозвался, раскрывая свое присутствие, Ламбо Бовино. – Ты, вероятно, все же купаешься порой в крови невинных юных сеньорит, ну, или женскими кремами пользуешься. Как низко и подло… -Игнорируйте это, Реборн-сан, - смерив Ламбо самым пронзительным и убийственным взглядом, что поднакопились за долгое время, словно дал совет Хаято. Впрочем, сам киллер будто и не заметил замечания хранителя грозы. Для него Бовино всегда являлся лишь ребенком. -Ямомото, вы как раз вовремя, - отпуская с рук хамелеона, который казался прирученным и самым ласковым домашним зверьком, пускай немного необычным, темноволосый мужчина со своеобразными бакенбардами только нырнул рукой во внутренний карман пиджака, выуживая оттуда фотографию. Кажется, присутствующие ожидали узреть какое-нибудь оружие – никто не знал, что скрывается за пазухой киллера -, а здесь всего лишь картинки. – Вам обоим ведь знакомы эти люди? -Я встречал сеньориту на фото дважды, - заключил Ламбо Бовино после осмотра лиц на глянцевой бумаге. В прошлый раз подростку, кажется, потребовалось время, чтобы вспомнить, где он уже видел это бледное лицо альбиноса, но после двух столкновений хранитель грозы мог дать точный утвердительный ответ. – Правда, после нашего первого расставания, я не думал, что мы вновь увидимся. Она была моим адвокатом, что ли. А второй парень, не знаю… -Я видел девушку и парня вместе, когда мы зачищали склады якудз в Токио. Пришлось спалить все дотла из-за контрабанды и наркотиков, но эта парочка там тоже была. Правда, вид у них был потрепанным, отчего пришлось пользоваться оружием солнца – увечья были значительными. – задумавшись, со всей серьезностью, на какую был способен в данной ситуации, высказался Ямомото Такеши, опуская на протяжный овальный стол фотоснимки. – Это, пожалуй, всё. -Хм, я вам больше скажу, - в привычной манере, оставляя последнее слово за собой, Реборн только поднялся с кресла, теперь приседая на край столешницы, свободной рукой поправляя шляпу. – Тору Хаяси – полицейский в Намимори, не так часто фигурирует в отчетах людей Вонголы, однако девушка… Йоко О́но - она действительно выступала в роли адвоката Ламбо - была ввязана в дело Кио Гото, попавшегося Хибари, являясь некоторое время подозреваемым в его убийстве. Так же у нее имеются связи с Джун Мочида, сестрой Кенске Мочида, естественно далекой от мира мафии, по желанию ее же брата. Более того несколько раз девушка пересекалась с Хару и Киоко. Находятся неподтвержденные сведения, что Йоко О́но имела какое-то отношение и к Нобу Ватанабэ, сбежавшего из Вендикаре. - И почему мы раньше не обращали на подобное внимания? – тихо и устало выдыхая, спросил, скорее всего, самого себя Савада Тсунаеши, удерживаясь от желания потереть виски. – Если Мельфиоре действительно решит пользоваться всеми способами, то мы не сможем оградить Намимори от нависающей опасности. Нам придется предотвратить любые вмешательства полиции, а для это… нужно устроить представление. Босса все поняли без лишних слов, не нуждаясь в разъяснениях. Родной город молодого Вонголы мог стать его слабым местом – Реборн знал, что в таком случае Савада собственноручно уничтожит Намимори, не позволяя причинить жителям большей боли, чем требуется. Но так же Реборн и остальные понимали, что этого можно избежать: полиция могла стать отличным информатором. И этот информатор, в случае чего, не смог бы что-то рассказать врагу, потому что ничего бы и не знал. Однако интуиция Вонголы говорила своему хозяину о том, что Джессо и Джиглио-Неро уже пустили корни в некоторых структурах городка, перехватывая нечто важное. Если и удастся обзавестись верными союзниками вне мира мафии, то этим союзникам придется играть на оба фронта, мило улыбаясь стороне противника. А еще интуиция Савады Тсунаеши почти твердила о том, что Йоко О́но сыграет во всем этом значимую роль. Главное, чтобы не против Вонголы. Иными словами, заключая все, что было обсуждено на внеплановом собрании, можно сказать, что Вонгола собралась, угрожая и держа у своей ноги, пользоваться «услугами» кого-то из полиции. Это очень удобно перенимать информацию от человека, который действительно никак не связан с мафией – он не сможет оскалить зубы против тебя, переходя на сторону противника. *** Когда-то кровь лилась рекой, разлеталась в разные стороны огромными каплями, что напоминали грозди винограда без косточек. Когда-то острые лезвия, способные разрезать само пространство, пронзали тела противников. Копья втыкались в плоть, показываясь «с той стороны» живой преграды, вырывая из груди сердце, а из живота – кишки. Когда-то никто не убегал, стоя до самого конца, до смерти. Когда-то убивали ради развлечений. Победителю доставалось все, проигравшему – ничего. Когда-то было именно так. Да и сейчас ничего не изменилось… Камень, из какого построен Колизей, запомнил все, что когда-либо происходило в стенах огромного амфитеатра, где гладиаторы убивали по приказу, не зная страха или боли. Казалось, раньше люди были знакомы лишь с некоторыми эмоциями и чувствами: жажда, неповиновение, гнев, желания. Ну, и любовь, любовь, наверное, существовала всегда. Без этого противоречивого чувства ничего не делается в этом мире. Даже убивают кого-то из-за любви: из-за любви к самому себе или кому-то другому. Просто от того, что кто-то любит убивать, люди тоже исчезают. Но в этих стенах никто просто так не пропадал. Гладиаторы или погибали в битве, смело глядя в глаза смерти, что отражалась на лице победителя, или в пастях диких зверей, какие только подогревали интерес толпы, жаждущей хлеба и зрелищ. Пятьдесят тысяч зрителей вмешал в себя Колизей, пятьдесят тысяч человек, любивших наблюдать чужие муки и гибель, которые даже не понимали всего ужаса своих желаний и удовольствий. Колизей… Божества прокляли Рим и эту арену. Боги бросили город и забыли об этом месте, пропитанном кровью и лицемерием. Кажется, здесь до сих пор слышен скрежет натачиваемых лезвий, звук бурлящей крови, свирепые крики гладиаторов, звон цепей, а после тишина. Тишина, какая дает императору право помилования или же казни. Стоит ему только взмахнуть рукой с перстнем на пальце – чужая жизнь отобрана. И казнили императоры намного чаще, чем давали шанс, хотя, вероятно, они казнили постоянно. Рим да и Колизей величественны лишь из-за того, что страшны. Кровавая история, страшная правда, которую все полюбили и приняли, считая, что сейчас мы живем в ином времени. Но разве можно измениться в мире, построенном на чужих костях и крови. Нет, нельзя. Вот поэтому все до сих продолжается. До сих пор есть места, куда люди ходят, чтобы наблюдать чужие страдания, состязания, победы. Ни один экскурсовод не смог дать ответа на мой вопрос: «Что таится в стенах Колизея?» Все гиды тут же терялись, начиная что-то бормотать о том, как строили арену, что здесь происходило, но ни один из них не ответил мне, оставляя в задумчивости стоять здесь, в этом величественном и одновременно жутком месте. Теперь я, кажется, искала ответа на свой вопрос, блуждая в одиночестве там, где когда-то были подобия камер. Здесь было до жути тихо, словно в усыпальнице. Пахло сыростью, старостью, глиной и холодом. Здесь было настолько холодно, что этот холод обретал запах и, кажется, формы. Петли были испорчены, ржавы. Они скрипели от легкого прикосновения, однако сдвинуть с места эти решетчатые двери мне не представлялось возможным. Меня тоже цеплял Колизей, цеплял совей скрытой таинственностью и уродством. Проводя ладонью по каменным стенам, мне казалось, что вот-вот всё здесь обрушится… В выемках, какие ранее предназначались для факелов, теперь не было ничего. Эта часть амфитеатра, где погибли тысячи людей и животных, еще не подверглась реставрации и вряд ли собиралась совершать подобный подвиг. Она сохранилась такой, какой ее откопали из-под земли. Здесь было пусто, одиноко, но в то же время чувствовалось чужое присутствие. Я постоянно оглядывалась, думая, что это какая-нибудь из экскурсионных групп, однако никого за моей спиной не было. Впереди, в одной из камер, что-то упало – словно отломился небольшой кусочек стены, разбившись после невысокого падения. Естественно это было интересно и заманчиво – не верить же в то, что здесь обитают какие-то духи. Вновь оглянувшись назад, отчего-то проверив решетку, так же скрипящую, я с какой-то опаской шагнула вперед, освещая дорогу экраном телефона. Свет выхватил на полу действительно отколотый кусочек старой стены. Переводя искусственный луч, всматриваясь во все перед глазами, я только замерла, заметив, как что-то поблескивает среди камня. Проведя кончиками пальцев по осыпавшейся части, надавливая сильнее, я лишь еще больше расковыряла образовавшуюся «вмятину». Колизей так просто разрушался… Однако от этого меня отвлекло нечто, что упало на пол с довольно звонким звуком. Вместе с этим звуком дыхание перехватило: казалось, или арена сейчас полностью разрушится, до самого основания, или произойдет что-то еще. Но стены и потолки осыпаться не думали, стойко выдерживая такое слабое вторжение в их архитектуру и строение. Прислушавшись к звукам в очередной раз, я ничего не услышала, отчего-то выдыхая. Но у моих ног валялось запачканное кольцо странной формы - из него словно что-то торчало -, именно оно выпало при моем вторжении в камни амфитеатра, нижнего из его уровней. Вот что таилось в стенах Колизея. Опускаясь на корточки, я почему-то лишь разглядывала затянутое грязью украшение. Любопытство пересилило, и я просто подняла его с пола, пытаясь очистить то ли от глины, то ли от чего-то более крепкого. Стряхивая осыпающееся вещество… Все тело охватил жуткий холод, который, проникая внутрь, пересчитывает позвонки, словно стуча по костям своей ледяной рукой. Не могу пошевелиться. Что-то подбирается со спины, почти обвивая меня своими объятиями. Я явственно ощущаю жажду крови. Руки начинают дрожать, а я не могу выпустить кольцо. Такое чувство, словно уцепился за оголенные провода, заставившие пальцы сжать опасный предмет. За спиной слышится смех, жуткий, детский смех, пропитанный издевкой. -Ты будешь моей новой мамой или сестренкой? – медленные шаги, словно кто-то перескакивает с камня на камень, подбираются все ближе. Ноги онемели, заставляя меня упасть на колени. Даже крик не вырывается из горла. А кто-то все приближается. – Ты будешь, скажи мне? Дай ответ! Детский голос превращается в рёв, а я ощущаю подобие огненных прикосновений на плечах. Неожиданно силы появляются, и я почти швыряю кольцо с торчащим из него рогом в ту же стену, словно надеясь разбить украшение. Тут же вскрикивая, разворачиваясь и врезаясь в твердую поверхность, я замечаю… -Фернанд?.. – голос дрожит, а рот раскрывается в паническом крике, позволяя дергаться лишь уголкам губ. Ребенок передо мной, являющийся копией старого, давно забытого и потерянного друга, расплывается в улыбке, чуть наклоняя голову в бок. Этот двойник выглядит так же, как выглядел он в тот день… - Фернанд Дюпон? -Я - не он, - все еще стоя напротив меня, заставляя прижиматься спиной к стене, мотает головой нечто, напоминающее знакомого пятилетнего мальчика. Однако от этого ребенка словно исходит трупное зловоние, ненависть и жажда. Жажда овладевать. – Просто из всех твоих страхов, мама, этот – самый четкий и полюбившийся мне. Или, может, мне называть тебя «странной старшеклассницей Йоко-сан?» Неожиданно тело мальчишки начало расслаиваться, отделяя знакомые черты от чего-то жуткого, не обладающего формой, но способного искривить собой пространство. Это нечто превратилось в безликую фигуру ребенка, прижимая тело Фернанда Дюпон, теперь выглядящего совершенно мертвым, к себе, поглаживая мальчика по голове. -Что ты такое? – хочется закричать, остановить это представление, но подсознательно я понимаю, что это не поможет, потому что, кажется, все это происходит в моей голове. Здесь слишком темно, ничем не пахнет, пусто. И только это нечто, облизывающее подобием языка детское тело, заполняет всю пустоту. -Я - проклятие кольца, которое теперь принадлежит тебе, а значит, ты принадлежишь мне. – тело ребенка начинает медленно растворяться в пространстве, заставляя меня сдерживать скулеж, рвущийся наружу, а после я остаюсь один на один с безликой тварью. – Я так решило. -Мне не нужно это кольцо, я оставлю его здесь. – на мое заявление существо только, кажется, хмыкает. Тут же вокруг появляются тысячи подобных колец, ничем друг от друга не отличающихся. Они продолжают пребывать, подобно воде в колодце. – Что это за чертовщина? -Это сила, которая может тебе достаться, впрочем, ты уже помечена, старшеклассница Йоко-сан. – голос вновь искажается, напоминая давно забытый тембр, который я бы никогда и не вспоминала, а гора однотипных колец уже подобралась к груди, почти утаскивая куда-то вниз. – Но, если ты не впечатлена, то и это не все. Я только вскрикиваю, когда понимаю, что вырваться из-под массы металлических украшений никак не могу, а после с головой ухожу куда-то в темноту, где нет воздуха. Рефлекторно я пытаюсь схватиться за горло, но тело не двигается, его словно нет здесь. Слезы наворачиваются на глаза, а вместе с тем пронзительный горн звучит где-то вдалеке, постепенно начиная приближаться. В одно мгновение тьма исчезает, заменяясь древним полем, заросшим высокой травой и растениями, каких никогда не было даже в Красных Книгах. Земля под ногами дрожит, небо остается неподвижным, а за спиной тысячи топоров и лошадей стремительно приближаются к моему застывшему телу. Я вижу лица, исцарапанные, поджаренные солнцем или металлом, клейменные или полусодранные, и эти лица все ближе ко мне. Один замах огромным топором, а я только содрогаюсь, не в состоянии закрыть глаза. Смерть. -Понравилось? – через повторный звук горна, теперь утихающего, я слышу голос безликого существа, видя, однако, перед собой только каменную стену. Я вновь в Колизее. – Я – сущность адского кольца, его проклятие и сила. Я могу завладеть тобой или подчиниться твоей воле, если ты пообещаешь мне кое-что взамен. -Безумие… - теперь вокруг нет горы украшений, теперь только одно, и оно почему-то зажато в моей ладони. От него веет холодом, ужасом и смертью, но оно в моей руке. А безликий монстр вновь приобретает черты человека, теперь незнакомого мне, но тоже ребенка. Только этот ребенок выглядит подходящим костюмом для неизвестной твари: его жестокие и враждебные гетерохромные глаза, его ухмылка и аура – все подходит. – Исчезни, просто исчезни… -Я долго искал хозяина или жертву… как я могу уйти? Просто вернуться обратно, остаться в этой стене, дожидаясь очередного любопытного? Впрочем, именно тебе моя помощь очень скоро пригодится… Туман сгущается вокруг тебя, твоей семьи и судьбы. Сквозь него все труднее что-то подглядеть. -О чем ты? – меня словно читают, как распахнутую книгу. Я не могу даже думать о том, что в кольцах не может жить неизвестной сущности, не могу думать о том, как все происходящее нереально, потому что чувствую, как в душу пробираются липкие лапы безликой твари. Она словно пытается присосаться к моей душе, подобно пиявке. -Странная старшеклассница Йоко-сан, подумай сама. Вспомни всё, что произошло с тобой за последнее время… Неужели ты веришь, что такие совпадения возможны? Подозрение в убийстве, совершенном сразу после твоего ухода, исчезновение из полицейского участка Нобу Ватанабэ, который до этого сбежал из секретной тюрьмы, что даже не отображается спутниками… Похищение, а после чудное исцеление всех ран. Ты правда веришь в то, что это случайность? -Не верю. -Вот и славно. Позволь мне дать тебе шанс. Если справишься с сущностью и проклятием кольца – сможешь подчинить себе безграничную силу ада. Если не сможешь совладать с собственными страхами, - нечто в теле незнакомого ребенка десяти лет только усмехнулось гадкой улыбкой, - то кольцо заберет твою душу. Шансы пятьдесят на пятьдесят, а сила тебе понадобится, туман сгущается… *** Скажи мне, ты знаешь, как создавался мир? Нет, даже не предполагаешь. Только некоторые из людей строят теории, пытаясь докопаться до истины, но они слишком далеки от реальности. Существует множество Вселенных, но даже в вашем людском мире, который вы определяете галактиками и световыми годами, существуют разные мирки. Один из этих «мирков» обыкновенный, серый, скучный и повседневный, в нем живут простые люди. А другой «мирок» - люди называют его миром мафии, потому как именно мафиозные кланы обладают реликвиями, созданными при помощи огромных жертв и неизведанных до конца сил. Этими реликвиями являются кольца – подделки подобные которым научился создавать человек. И эти кольца созданы не из Земного материала, даже не из жалкой космической пыли или осколков метеорита. Составляющее колец обитает намного дальше, глубже, куда люди никогда не доберутся… Однако «Нечто», создавшее реликвии, имеет взаимосвязь с людской Вселенной. Поэтому существуют люди, способные управлять кольцами, подчинять себе их волю, измененную со временем. Внутри таких людей протекает волновая энергия, какую поглощают, а после преобразовывают в осязаемую силу кольца. Эту осязаемую силу люди называют пламенем посмертной воли, считая что, чтобы высвободить его, нужно показать свою решимость… Почему кольца вообще были созданы, зачем «Нечто» так старалось? Да потому что в скором времени в людском мире мог развиться дисбаланс. И этот дисбаланс уничтожил бы вашу Вселенную, ничего после нее и не оставляя. Люди, в отличие от окружающих их тайн, слабы. Но и глупы. Стоило человеку обнаружить реликвии и силу, сокрытую в них, как вы тут же начали бороться друг с другом. Это очень порадовало кровожадную материю… Правда, в использовании колец, хранящихся на протяжении многих тысячелетий у определенных людей, есть свои особенности, которые определяются волновой энергией, что преобладает в теле человека. Одна и та же реликвия не может быть использована разными людьми с разной волновой энергией в теле. Люди начали классифицировать эту энергию по типу пламени, какое разжигало кольцо. Так появились солнце, ураган, облако, дождь, гроза и туман. Однако существуют особенные люди, особенные носители, чье пламя называют пламенем неба, подразумевая, что этот человек способен использовать волновую энергию не только всех шести типов, но и седьмую – небесную. Забавно и логично, но каждая из волновых энергетик отличается своим свойством, как и пламя, которое она производит. У каждого атрибута есть свои особенности, но считается, что небо, из-за своей ложной безграничности, является самым сильным. Однако я – сущность данного кольца – отношусь к туманным артефактам, появившимся намного раньше предыдущих реликвий. Таких как я всего шесть, и остальные уже давно нашли своих носителей, порой сменяя их из-за изношенности. Люди, знаешь, не долговечны. Мое имя Horn hell ring, я – сущность последнего кольца ада, обладающего проклятием времени. Обычно с людьми я не разговариваю, но мне пришлось несколько столетий спать внутри стен, дожидаясь нужного времени. Повезло, что твоя волновая энергия относится к туманникам, по крайней мере, она преобладает. Особенности туманных артефактов заключаются в том, что они усиливают воображение носителя, преобразовывая его энергию не в пламя, а в иллюзии. Другими словами, туманные артефакты, созданные материей из забытых и утраченных веществ, оказывают воздействие на мозг человека. Но это касается обыкновенных реликвий-колец… Туманные атрибуты, подобные мне, были созданы вовсе не так, как остальные, - мы родились в аду, совершенствуясь на протяжении всей жизни, перенимая грехи, воспоминания и души предыдущих хозяев. Не стоит сравнивать нас с обычными кольцами, а уж тем более с подделками, созданными людьми… Я уже говорил, но повторюсь: я даю один шанс. Справишься – реликвия подчинится тебе, наделяя своей силой, провалишься – душа достанется кольцу, заключаясь в нем навеки. Проклятие адского кольца Хорн отражается во временных аномалиях, искажении пространства и времени, создании временных петель. Кольцо Хорн способно призывать давно погибших людей, предпочтительно отправившихся в ад или послуживших пищей для реликвии, заставляя мертвецов-призраков бороться за тебя. Но это малая часть способностей туманного адского атрибута. Все шесть колец несут в себе секреты, какие лишь пополняются с годами, со сменой хозяев. Даже мы сами – сущности атрибута – не знаем о полной силе. Я даю тебе шанс, выбор, а после время исказится. Думай, пока можешь. Решай, пока соображаешь. Действуй, пока владеешь собой. Я распахнула глаза, когда за плечо меня трясла стюардесса, говоря, что самолет приземлился в токийском аэропорту. Для всех окружающих я проспала весь рейс, хотя на самом деле была в месте, которого не должно существовать. Наверное, из-за полученной информации, сомневаться в которой не приходилось по той простой причине, что со мной говорило кольцо, стюардесса поинтересовалась моим чуть ошеломлённым, потрясенным шоковым состоянием. На ее вопрос я только кивнула, мол, все хорошо, а после последовала за остальными пассажирами. Родители остались в Риме, говоря, что сейчас началась подготовка к выпуску новой коллекции, - скорее всего, они пробудут там до Нового года – а я бродила по токийскому аэропорту, поглядывая на кольцо, что изменило свою форму. Было бы проблематично объяснить кому-то, что у меня столь странный вкус, – не выглядит торчащий рог хоть немного привлекательно. Скорее, он пугает. Им запросто можно разрезать что-нибудь. «Например, кожу», - тут же просипел где-то в голове голос сущности, заставляя меня почти дернуться. Это занимало куда больше сил - не дать духу реликвии проникнуть глубоко в сознание. Он уже поработил поверхностные воспоминания и, ловко воспользовавшись моим замешательством и беззащитностью перед подобными вещами, смог узнать о Фернанде Дюпон. Даже я сама старалась не вспоминать о том, что произошло когда-то. – «Не хочешь делиться страхами и воспоминаниями? Умный ход, ведь тогда мне было бы слишком просто свести тебя с ума. А так, может быть, у тебя даже есть шанс заполучить силу кольца Хорн, странная старшеклассница Йоко-сан!» -Не смей говорить его голосом… - на меня лишь обернулись, смотря как на полоумную, заставляя мило улыбнуться, тут же покидая общественное место. Это куда тяжелее - возражать голосу в собственной голове. Это вообще сводит с ума - слышать посторонний голос в голове. – Почему ты вообще разговариваешь, все кольца болтливы? «Я же сказал, что долго пробыл в одиночестве, намного дольше остальных…» - это просто до дрожи пугало. Порой казалось, что никакого голоса в твоей голове не раздается, однако кольцо… -«К тому же я решил, что так свести тебя с ума будет еще легче. Как долго ты протянешь, слушая меня? Я могу показать тебе смерть предыдущего владельца, хочешь?» -Отвали. – резкие обрывчатые картинки пронеслись перед взглядом, заставляя с силой зажать собственный рот. В этих хаотичных, быстро меняющихся отрывках, четко выделялась кровь и пустые глазницы. Какой-то человек протягивал их перед собой, словно отдавая кому-то. – Прекрати. «Я замолчу лишь тогда, когда ты подчинишь меня себе. Главное, не сойди с ума до этого времени». Наверное, в этот же день я поняла, что долго не протяну. Сущность кольца Хорн сказала, что мне нужна сила реликвии, вот только прежде чем получить эту силу, мне нужно не сойти с ума. А как это сделать, когда перед глазами каждую минуту всплывают отвратительные образы, я не знаю. Кажется, мне понадобиться еще чья-нибудь помощь. Чья угодно. Потому что долго я так не протяну. Я вижу, куда я иду, дорога перед глазами не пропадает, но одновременно с тем я вижу и израненные тела незнакомых мне людей. Вместе с шумом зимнего Токио, готовящегося к праздничным выходным, я слышу крики, рвущие глотки и души. Я ощущаю запах паленой кожи, горелой плоти, зловоние горы трупов. И я могу только идти вперед, пряча дрожащие руки в карманы, закрывая порой глаза. Неожиданно в голову приходит идея, какую я даже не рассматривала раньше, ее словно не существовало до этого вообще. И вероятно, она может мне помочь, потому что возражающий голос сущности кольца ада Хорн уже слышится в голове… -Нет! Нет, это не честно! Не снимай! Это не!.. – стоит только стянуть реликвию с пальца, как все исчезает. Холод, окутывавший душу, растворяется, дрожь проходит, а набитая прежде свинцом и ужасом голова теперь кажется невероятно легкой. Вот оно спасение! *** Двадцать восьмого декабря – это последний официально рабочий день, потому что уже завтра весь город впадет в праздничное настроение, забывая обо всех своих обязанностях или целях. В Новый год все становится таким простым и понятным, что хочется просто улыбаться. Но это будет завтра, а этим вечером, засиживаясь допоздна, приходится избавляться в скором порядке от кипы документов. За меня Кадзуя-сэмпай работу не делал, пока я отлучалась по семейным обстоятельствам в Рим. В участке уже было довольно тихо, а таких счастливчиков, подобных мне, особо и не наблюдалось. Но, думаю, лучше закончить всё перед праздниками, чем все выходные думать о каком-то документе. Впрочем, то, что праздник начинался завтра, некоторых вовсе не волновало - особо нетерпеливые ребята открыли его сегодня, отправляясь в местный вытрезвитель при полиции – здесь все было в одном месте, очень, к слову, удобно. Однако Джиро, на чью несчастную долю выпало дежурство в эту ночь, старался вытолкать пьяниц из участка, недавно распрощавшись с бродягой Ли. -Вот черт… - я еле удержалась от того, чтобы ударить саму себя по щеке. Я совсем забыла об этом «инциденте»: одна из задержанных гражданок пару дней назад подала заявление на противоправные действия какого-то полицейского. Вот только какого именно, оставалось загадкой. Поэтому, в надежде, что Джиро, дежуривший и в тот день, помнит коллегу, на кого накатали жалобу, я спустилась на первый этаж к дежурной части. Вот только – что бывает крайне редко – здесь все пустовало. Какая-то возня слышалась из вытрезвителя, что располагался чуть ниже первого этажа, - туда вели невысокие ступеньки, после позволяя увидеть решетки, разделенные на небольшие камеры. -Ну же, мужик, ну не умеешь пить, ну не пей! – Джиро пытался привести в сознание очередного доходягу, завалившегося на койке. Дежурный принимал близко к сердцу, когда на вид крепкий молодой мужчина ужирался, как говорится, в хлам. – Чего вам, неженкам, дома не сидится? -Джиро, - я позвала полицейского, заходя в открытую камеру. Все остальные уже пустовали, и только этот неожиданный пепельноволосый сюрприз не желал покидать на своих двоих вытрезвитель. – Ты, случаем, не помнишь, кто проводил задержание?.. – взгляд выхватил из полумрака нечто блестящее и до боли знакомое. Осознание пришло незамедлительно. – Эй, Джиро, отойди от него… -Что с твоим голос, Йоко, ты хрипишь… - мужчина же однако не спешил оставлять позднего гостя без внимания и заботы. Он только удивлено уставился на меня, озвучивая очевидные вещи. Мой голос действительно превратился в какой-то зажатый хрип. А кольцо блестело в темноте. -Отойди, Джиро. – я пыталась, правда пыталась проглотить ком в горле, но ничего не выходило. И дежурный не спешил шевелиться, заставляя меня чувствовать подступающую истерику. Ладони рефлекторно сжались в кулаки, а ноги сами отступили на пару шагов назад. Лишним не будет. - Говорю тебе, отойди… Даже не трогай его. -Ладно, чего ты так? – оставляя пепельноволосого человека на том же месте, непонятливо почесал затылок Джиро, прикрывая решетчатую дверь. Дежурный смерил меня взглядом, словно ища видимые повреждения, а на его вопрос я только отмахнулась, косясь в сторону бессознательного, кажется, человека. -Пойдем, мне нужно узнать, кто проводил задержание. – я почти что толкала дежурного к невысоким ступенькам на первый этаж, когда свет в дверном проеме что-то загородило, заставляя словно выглянуть из-за спины Джиро. Почему-то сердце ёкнуло, пропуская слишком медленные и глухие удары. Пальцы невольно сжали форменную рубашку дежурного, ногтями впиваясь в кожу. Из-за этого, вероятно, Джиро проигнорировал слова высокого мужчины, за чьей спиной виднелся человек с чехлом на плече. -Извините за столь поздний визит, но, кажется, наш друг здесь. – совершенно незнакомый голос раздался словно сразу со всех сторон. Создавалось такое ощущение, что кольцо Хорн в кармане брюк неожиданно начало беспокоиться, почти что дергаясь. -Я все понимаю, молодые люди, но вы не имеете права находиться здесь. Покиньте помещение и дождитесь снаружи. – игнорируя слова Джиро, который просто ненавидел когда кто-то шел против четко установленных правил, я только проскользнула мимо, цепляясь спиной за дверной косяк. Мурашки пробежали по коже от одного только взгляда, каким одарил меня незнакомый мужчина, следующий за шатеном, уверенно вступившим в диалог с дежурным. Только первые шаги дались мне спокойно, а затем я уже побежала к начальнику – чехол за спиной этого человека был очень знаком. Я все же успела постучать, прежде чем ворваться в кабинет Ямагата Саданару, прошибая своим встревоженным взглядом каждый предмет на пути. Однако моего настроения начальник вовсе не разделял. Он был в одном из самых веселых расположений духа, уже собираясь уйти домой. Пожилой мужчина только потряс бутылкой шампанского, собираясь засунуть ее в сумку. -Йоко-сан, я ценю, что Вы допоздна сидите на рабочем месте, но уже пора закругляться. Вы у нас девушка видная, высокая, что же делать если что-то случится? – каждое слово было пропитано весельем и хорошим настроение, вот только ситуация была неподходящей. -Ямагата-сан! – кажется, теперь, наконец, мои глаза и запыхавшийся голос вогнали в ступор и начальника. – Внизу люди, что забирали Ламбо Бовино! Джиро пытается… -звук разбивающейся бутылки шампанского, разлетающейся осколками в разные стороны, заставил меня вздрогнуть, отшагивая к двери.– их остановить… Сказать что-то еще мне не дали, потому что Ямагата Саданару просто сорвался с места, словно забывая о своем возрасте. Только опомнившись, я поторопилась за мужчиной, нагоняя его на лестнице, где мы, словно инстинктивно, замерли. Джиро просто не пропускал неожиданных посетителей в вытрезвитель, однако каким-то чудным образом мы наблюдали за мужчиной с чехлом за спиной, который, придерживая, тащил пепельноволосого задержанного. -Вы понимаете, вы не можете просто входить сюда и делать что хотите! – дежурный разводил руками в стороны, с какой-то необъяснимой агрессией обращаясь к высокому шатену, словно застывшему в одной и той же позе. Этот человек был здесь, но одновременно с тем где-то в другом месте, совсем далеко. - Это полицейский участок, а не кабак! -Извините, что здесь происходит? – привлек внимание не только к себе Ямагата Саданару, заставляя всех присутствующих одарить его взглядами. Начальник старался сделать свой тон как можно более серьезным и любезным одновременно, но получалось не особо хорошо. -Ямагата-сан, эти люди нарушают все, что только можно нарушить! – Джиро словно жаловался, не зная даже, что ему и делать в подобной ситуации. Хотелось что-то доказать вторженцам, заставить их вернуть задержанного на место, но и проводить с тем же пепельноволосым всю ночь не особо грезилось. Однако гордость была дороже. – Что вообще за хрень?! -Добрый вечер, - словно игнорируя каждое слово дежурного, шатен в пальто с классическим мужским шарфом на заметно длинной для мужчины шее, повернулся к начальнику полицейского отделения. Он улыбнулся, но от этой улыбки холодок прополз сквозняком по полу, а после забрался под одежду. Создавалось ощущение, что кто-то открыл входную дверь, пропуская зимний мороз. Я ощутила, как рядом еле заметно вздрогнул начальник. Карамельные глаза словно прожигали дыру в теле Ямагата-сана. -Джиро, отойди, они могут это делать. – казалось, между незнакомым мужчиной с беспорядочной прической, какая почему-то смотрелась идеально, и начальником отделения полиции произошел молчаливый диалог. И в этом диалоге Саданару-саму напугали. Он почти побледнел. -Что? – недоумение скользило не только в словах или глазах, но и в каждом движении Джиро. Дежурный не ожидал такого подвоха от командования. Он словно разочаровался, попутно пребывая в ошеломленном положении. – Да о чем же Вы толкуете-то?! -Отойди. -Спасибо за понимание. – и вновь эта улыбка, словно сканирующая все твое тело, подбирающаяся к душе. Нет, этот человек не выглядит ужасно страшно, но что-то рядом с ним создает контраст ощущений. -О́но, да ты хоть что-нибудь скажи?! – словно от отчаяния вскрикнул Джиро, заставляя меня встрепенуться. Я застыла в ступоре оттого, что теперь все смотрели на меня. Я встретилась с глазами шатена, который так же улыбался, прикрывая веки, наклоняя голову набок. Его полуприкрытый взгляд был чуть удивленным и заинтересованным. -Мне нечего сказать. – я наконец проглотила ком в горле, замечая кольца на руках этих незнакомцев. Все эти кольца напоминали друг друга, при этом чем-то отличаясь. А реликвия в кармане не могла успокоиться, она словно испускала свою ауру, желая быть замеченной. Но мне не нужно было что-либо делать, чтобы понять, что люди передо мной являются частью, как оказалось существующей, мафии. -Доброй ночи, надеюсь, дежурство будет тихим.- шатен, чье поведение казалось противоречивым, словно впервые за весь вечер обратил должное внимание на Джиро-сана. Незнакомец только кивнул в сторону спутников, а все мы точно ощутили то ли некую угрозу в его словах, то ли подвох. Дверь за спинами поздних гостей захлопнула, а тишина стояла гробовая. Может, тридцать секунд, а может, минута – какое-то время мы втроем просто молчали, не двигаясь со своих мест, к которым будто приросли от противоречивых чувств, охвативших не только сердце, но и тело. Казалось, мы устроили минуту молчания своей гордости, погибшей в тот момент, когда Ямагата Саданару прогнулся под незнакомым человеком. А затем Джиро-сан взорвался. -Что это было, начальник?! – плотный мужчина, обладающий белозубой улыбкой, вводящей в некий ступор, сейчас почти ревел от разочарования. Он был одним из тех, кто любил Намимори всей душой, кто уважал и ценил службу в полиции, кто ненавидел беспорядков в городе. И тут его начальник просто говорит отбросить все свои убеждения, отпуская вторженцев. Что на это можно ответить? -Я закончила на сегодня, пожалуй, пойду домой… - я просто пыталась сбежать от всей этой ситуации. Джиро злился, Ямагата-сан молчал, опуская голову, а кольцо Хорн в кармане так и не успокаивалось, словно обещая мне какие-то пытки. – Уже поздно… -Начальник! – казалось, Джиро хотел вцепиться в плечо пожилого мужчины, чуть стоптавшегося со временем. Он был разъярен, оскорблен и обижен. Ему нужны были веские аргументы, способные хоть немного отрезвить от этого гнева. -Нужно выпить. – этот краткий ответ, словно все решил и разъяснил. Саданару-сан только похлопал дежурного по плечу, не поднимая затравленного взгляда, и плюхнулся на сидения для ожидания, откидывая голову назад. Только его тяжелый вздох раздался в почти пустом полицейском участке… Снег, словно решив подтвердить вторжение зимнего сезона на территорию Японии, падал на холодную землю, то растворяясь, то покрывая серые и темные тротуары. Снежинки приближались сюда, к нам, все ближе и ближе, но мне казалось, что во всем этом нет смысла. Не было смысла и в находке кольца. Не было смысла и в том, что я взяла это кольцо, поверив словам какой-то сущности. Туман сгущается вокруг моей жизни? Было бы смешно, если бы не было так грустно. Я бы могла сейчас выбросить адскую реликвию, распрощавшись с ее проклятием, обрекая попутно на подобное кого-то другого, но страх не позволял мне сделать этого. Страх того, что сущность артефакта говорит правду… Я боялась, что мафия существует. Боялась теперь людей, ожидая даже от тихих и скромных жителей Намимори угрозы. Мне было боязно от одной только мысли, что я окажусь втянута во что-то ужасное: вновь буду являться подозреваемым или вовсе потерпевшим. Не хотелось мне так же проходить через словно приснившиеся пытки. Хотелось вернуться к самому началу… Вот только теперь я не могла сделать этого даже мысленно, потому что постоянно встречала лицо давно забытого ребенка, которого отчаянно старалась не вспоминать все эти лихорадочные одиннадцать лет. Но в то же время, только сейчас я осознала, что бежала от тех месяцев, бежала от того странного дня, когда пришлось корить себя, когда пришлось отказаться от многих желаний и эмоций. В тот день, кажется, я пообещала себе, что больше никогда не поддамся соблазну… Я правда была виновата. Однако я, кажется, часто начала забывать о своих обещаниях. Я вернулась в тот заброшенный сквер, от которого, к слову, не осталось ничего знакомого. Все было изменено, перевернуто и перестроено – прогресс добрался и сюда, вмешался в этот зеленый мирок, меняя его до неузнаваемости. Не было дерева, под каким жил пёс, не было скамьи и дорожек с потрескавшимся асфальтом. Старые деревья, угрожающие однажды повалиться, были выкорчеваны и увезены, и даже воздух здесь был не таким, как раньше. От иронии всего случившегося я только горько усмехнулась, прикрывая ладонями кончик сигареты – все это даже не навевает воспоминаний. Раньше в этом парке курить было куда приятнее. Идя по тротуару, держа за лямки кожаную сумку, я порой качала ей из стороны в сторону от скуки. Завтра уже праздник, завтра уже все будут вместе, а я, как обычно, - одна. Который год я праздную Рождество в одиночестве: второй, третий? Раньше вокруг была семья, потом друзья и коллеги, а теперь ничего, пустота. Стало даже жаль саму себя. Разгоняя мысли, чуть махнув головой, я выдыхаю серый дым, следя за тем, как он развеивает на долю секунды ночной мрак, после исчезая, растворяясь в воздухе. Вскочив на высокий бордюр, тут же осознавая, что каблуки – не самая практичная вещь в мире, я только, пошатываясь, иду куда-то вперед. Словно дите малое – увидели бы меня родители, заставили бы пару дней отлежать в постели, намекая на нервное расстройство. А до него было рукой подать – я уже находилась на грани. Улица была пустой, заполненной только кислородом, – как и весь мир вокруг, кроме газовых камер, конечно же, - а затем совсем близко остановился автомобиль. Не будь я занята своими мыслями, то совершенно точно обратила бы внимание на персонажа, что развеял тишину позднего вечера, однако в последнее время я перестала обращать внимание на все, что происходило в Намимори. Мне стало совершенно все равно на то, что машина цвета мокрого асфальта с нервным водителем встречается мне каждое утро, по пути на работу, что соседи здороваются, задавая мимолетный и маловажный вопрос… Мне было плевать на привычность и обыденность, потому что, как оказалось, моя жизнь никак не связана с теми людьми, в каких я когда-то искала перемен. Стоило измениться мне самой, впустить в свою жизнь безумие, и все вокруг тоже поменялось. Однако автомобиль совсем рядом, казалось, не отставал. Через пару секунд и шагов моя паранойя забила тревогу, но ответило ей раздражение, заставившее с некой резкостью бросить окурок на землю, притаптывая его. Я только обернулась назад, как дверь распахнулась. -Йоко Оно, ты хочешь жить? – послышалось из темноты, в какой порой поблескивало знакомое кольцо.