***
Киоши Хамада долго считал племянницу девчонкой, капризной, но требовательной, однако он, несмотря на всю просвещенность, не знал всей картины жизни Йоко Оно. А потому, вероятно, поверил ее наивному взгляду, с каким она просила поездки во Францию. «Там часто работал отец, я хочу увидеть, как мир изменился за то время, пока меня не было…» — и мужчина поверил в столь прозрачную ложь. Только после до него дошло, что эта девушка и ностальгия — вещи несовместимые. Правда, вспомнил об этом Хамада в самолете, когда повернуть назад было сложно. —Какова причина прибытия сюда в действительности? — забирая емкий чемодан, безрадостно поинтересовался обманутый родственник, корящий себя за то, что не уследил черты, передавшейся Йоко от матери. — Надо же, ты похожа на нее куда больше… —У меня были друзья, Киоши-сан, — пожала плечами девушка. — И эти друзья заслуживают того, чтобы о них вспоминали. Пригород города, знакомый с детства, вовсе не менялся. Вдоль дороги, поросшей травой и невинными цветами, что россыпью мелькали среди зелени, по-прежнему ютились дома, оплетенные виноградной лозой, лезущий в самые окна, и плющом. Каменные дорожки раздробились и походили теперь на руины, но узнать место, где провела долгое время, Оно сумела. Девушка долго не решалась пройти через калитку, но, как оказалось, переживала она напрасно. За забором Йоко не встретила знакомых лиц, а нынешняя хозяйка оповестила, что бывшие владельцы давно съехали. Поблагодарить ее стоило хотя бы за то, что она выписала номер, по которому с Дюпонами можно было связаться. —По крайней мере, они оставили этот телефон, — пожала плечами женщина, попутно вытирая руки о передник. Под ногтями у нее была земля, но высаженные в почву цветы довольно кивали пестрыми головами, радуясь ветру, что обдувал их стебли. — Но это было давно – номер мог и поменяться. —Спасибо, — кивнула Оно, выходя за калитку. Теперь дом, где вырос Фернанд, показался ей крохотным. Оставленный семьей Дюпон номер свел альбиноса с агентством по недвижимости. Благодаря связям Киоши Хамады разговорить одного из работников удалось, и он навел некоторые справки, передавая очередной неизвестный номер. Этот набор цифр познакомил Оно с адвокатом, и с ним, пожалуй, ей было проще всего найти общий язык. —Итак, вы Александра Росс… — начал мужчина, удивившийся лишь тому, что девушки при телефонном разговоре удалось его запутать: она рассказала очень много и ничего сразу. — Полагаю, мы с вами коллеги. —Можно сказать и так, — согласилась девушка. — Однако меня привело к вам одно дело. Семья Дюпон, если помните. —А, это… — многозначно вздохнул коротко остриженный мужчина. Он ненадолго замолчал, утопая в кресле напротив Оно, а затем расслабил галстук. Привычным жестом сложив руки в замок, собеседник признался: — Это дело поставило меня в тупик, так как подобное случается крайне редко. —Я знаю, что у этой семьи печальное прошлое: сын пропал неожиданно, так после и не вернувшись домой, — однако и тот период, в который мне пришлось познакомиться с их историей, нельзя назвать счастливым. Когда муж госпожи Дюпон скончался, стал вопрос о наследстве: кому его оставлять? —Разве не госпоже Дюпон? — искренне удивилась девушка. Адвокат на подобное только мотнул головой. —Потому-то дело это я и запомнил. Госпожа Дюпон уже больше десяти лет содержится в психиатрической лечебнице. Нам довелось пообщаться в прошлом… Именно тогда она и отказалась от всего имущества, передав его в собственность государства. Она не буйная, вовсе нет, однако потеря семьи совсем повалила ее. —А что насчет матери госпожи Дюпон, почему она не вмешалась? Непонимание со стороны мужчины подтолкнуло к определенным мыслям, но после адвокат подтвердил их своим ответом: —Я ничего не слышал об этом человеке. Не думаю, что могу сказать что-то еще. Но позвольте, почему вас вдруг заинтересовала эта семья? —Старые дела, — бросила на прощание Оно, попутно прокручивая в голове название упомянутой мужчиной лечебницы.***
Вокруг благоухали растения, опоясывающие деревянные колонны, вблизи журчала вода, и место представляло собой, скорее, укромный уголок, где люди, испытавшие много горя, нашли спокойствие и тишину. Думали они, окруженные природой, всё о тех же печалях своей судьбы, но Оно пришлось признать: это куда лучше белых стен и халатов. Арка, желтая тропа и частые перезвоны колокольчиков, которые удавалось заметить лишь тому, кто обращал внимание на мелочи, — Киоши Хамаде было неуютно в этом месте. Однако мужчина следовал за племянницей, остерегаясь мыслей, какие могли взбрести ей в голову. Внутренний двор отмечался низкими, но широкими дубами. Где-то покачивался гамак и качели, где-то звенели блюдца и чашки. Идти по зеленеющей траве было приятно — через сандалии трава щекотала щиколотка, облизывая пальцы и пятки. Забор же заметить было трудно: только редкие речные камни проглядывались за зеленой стеной, выглядящей так естественно… —Она всегда сидит в тени после обеда, — указала на фигуру под дубом женщина, чей спокойный голос и мягкая улыбка не обнадеживали вовсе. Оставляя девушку и ее спутника, она в который раз улыбнулась: — Я рада, что кто-то пришел навестить ее… Ветер всколыхнул траву и волосы, и перезвон колокольчиков вновь раздался в стороне. Осторожно Оно приблизилась к женщине, что сидела в плетеном кресле. На плечах ее волнами раздувалась полупрозрачная шаль, и спутать эти тонкие бледные кисти было невозможно. Такая же белая и худая, госпожа Дюпон наблюдала за листьями, что дрожали над головой. На столике перед ней стояла нетронутая чашечка, на салфетке лежали таблетки, и ком невольно застыл в горле Йоко. Поддаваясь непонятному порыву, девушка опустилась на колени перед женщиной, касаясь ее теплой руки. Изумрудный взгляд скользнул по бледному лицу, а после вернулся к дубу. — Когда желуди опадут? — Женщина не узнала Йоко. Возможно, она решила, что ей почудился этот образ, всё же знакомый, возможно, она просто не придала видению никакого значения. — Здесь становится слишком жарко… —Июнь ведь, — почти шепотом отозвалась Оно. В какой-то момент брови госпожи Дюпон дрогнули, словно до этого она никогда не слышала голосов в своей голове, а после женщина вновь посмотрела на гостью. Киоши Хамада предусмотрительно стоял в стороне, и он не мог не признаться, что безумцы пугали его. Со странностями племянницы можно было мириться, как и с ее историями, подтверждёнными, однако, сомнительными иллюзиями, а вот местные обитатели наводили жути своими умиротворенными лицами, на которых отпечаталась боль. —Вы помните меня? — голос Оно дрогнул, и ком протолкнулся дальше, перебивая дыхание. Всё чаще с губ слетал непонятный свист. Изумруд треснул, и бледные, тонкие пальцы коснулись рассыпчатых прядей. Незаметно женщина перебирала их, и Йоко видела, как дрожали ее кисти. Чужая ладонь коснулась щеки, и госпожа Дюпон, словно найдя подтверждение догадкам, прикрыла собственный рот. Когда она закрыла лицо руками, Оно поняла: ей нужно время, чтобы подумать. —Он звал тебя странной старшеклассницей, — всхлипнула за оградой пальцев женщина, незаметно мотнув головой. Теперь изумруд в ее глазах посветлел, и листья над головой уже не заботили вовсе. — Йоко… Я помню, вы были детьми, совсем юными… — Были, — кивнула девушка, — но я очень виновата перед вами. Даже то, что я была ребенком, не прощает мне вины: я должна была думать, а не делать. —Тринадцать лет прошло? — знакомым голосом отозвалась женщина. Ее руки потянулись к таблеткам, и большими глотками она осушила чашку с остывшим чаем. — А он всё не возвращается… Ты так изменилась, милая, хотя до сих пор смотришь на все этим неопределенным взглядом. Твой отец всё еще в разъездах? —Нет… — Отчего-то девушка не смела подниматься с колен. Она всё сидела у ног госпожи Дюпон, удивляясь лишь тому, что та не пыталась задушить ее или хотя бы пнуть. А она имела право… — Мои родители погибли, два года назад. Женщина не ответила ничего, и по бледному лицу невозможно было понять, о чем она думает теперь. Казалось, она стала заторможенной и медлительной, и время для нее текло не так, как для всего остального мира. Ей будто некуда было торопиться. —Я боялась встретиться с вами и заставляла себя забыть о том, что сделала. И это было самообманом, потому что я никогда не смогу избавиться от этого чувства… — Я тоже, — неожиданно призналась женщина. Шаль сорвалась с ее плеч, подхватываемая ветром, и озадаченный Киоши Хамада только зацепил ее пальцами, в который раз замечая перезвон колокольчиков. Когда он обернулся на племянницу, женщина уже сидела рядом с ней, в высокой траве. Они соприкасались лбами. —Я винила тебя в том, что произошло тогда, но только здесь поняла, что то были ложные обвинения. В том, что Фернанд пропал, виновата лишь я одна. Из-за моих связей с ужасным миром его крохотная жизнь оборвалась, и я ничего не сумела сделать. На самом деле я виновата и перед тобой: наша семья испортила твою жизнь… Как долго ты корила себя? —Знаете, Фернанд ведь жив. — Подхваченная ветром фраза, смешалась со вскриком Оно, стоило векам госпожи Дюпон дрогнуть, прежде чем она обмякла и уснула на траве.***
Высокие потолки морского цвета, смешанного с серостью, не давили сверху, и распахнутые окна в человеческий рост делали комнату просторнее. С белизной простыни госпожа Дюпон не сливалась, однако оставалась такой же бледной. На лице ее появились неловкие морщины, особенно много – у глаз. —Я не знаю точно, что произошло в тот день и кого Фернанд встретил у железной дороги, но он остался жить. Я встретила его около двух лет назад, когда начиналась весна, и мы говорили. Впрочем, он теперь ничего не чувствует или делает вид. Женщина сделалась печальной и, вздохнув, отвернулась от Оно. Госпожа Дюпон думала о чем-то, порой постанывая, и изредка глядела на Киоши Хамаду, который отчаянно пытался слиться с антуражем комнаты: мужчина сидел в одном из кресел, и весь его вид был наигранно отвлеченным. —Фран… Фернанд, должно быть, в Италии сейчас. — При упоминании последней женщина будто заволновалась. Интерес к ней вернулся, и она вновь повернулась на голос Оно, в этот раз облокачиваясь на подушку. — Он нашел… друзей. —Верно, — тяжело выдохнув, госпожа Дюпон сжала кулак. И ладонь ее побледнела еще больше, а на коже остались полумесяцы ногтей. — Однажды испачкавшись, назад не вернешься. А я ведь верила, что с моей семьей такого не произойдет… —Вы ведь знаете о кольцах? — От осознания того, что с мафией она была косвенно знакома еще с того лета, Оно передергивало. Ей даже хотелось смеяться, истерично и громко, потому что судьба действительно была лучшим интриганом и писателем. —Я знаю ужасные вещи, за которые ответственность несут другие, — согласилась госпожа Дюпон, в очередной раз бросив взгляд в сторону Киоши. — Ты единственная, кто пришел ко мне, но… Я уверена, кто-то всегда есть поблизости, кто-то следит и наблюдает, решая, что еще можно сделать, чтобы моя жизнь стала гаже. —До Фернанда им не добраться. — Уверенность, с которой Оно сказала подобное, обеспокоила женщину, хотя должна была успокоить. — Он один из сильнейших людей в том мире. Однако… — Йоко замолчала, не решаясь договорить. —Он иллюзионист, верно? — не настаивала, но подталкивала к верному ответу госпожа Дюпон. — Атрибут тумана? —Да. И он продал душу за силу, которой пользуется. Ему досталось кольцо ада. — Кривая улыбка боли изуродовала женское лицо, и Оно поторопилась объясниться, невольно сжимая руку госпожи Дюпон. — Я уничтожу эти кольца, и мне нужна ваша помощь. Если вы знаете способ, чтобы заставить Фернанда отказаться от силы, если у вас есть идеи… Я понимаю, вы не видели его столько лет, но ведь должно же быть хоть что-то? Когда женщина, с чьей улыбкой Оно никак не могла смириться, показалась в дверном проеме, напоминая про процедуры, госпожа Дюпон устало встала с постели, признаваясь, что ей уже не хочется ничего. Особа в традиционном для этого заведения наряде настояла на своем, и вскоре женщина покинула комнату, как и ее гости. —Вы проводите ее до кабинета? — отозвалась женщина, обращаясь к Хамаде. Мужчина только спонтанно кивнул. Он и сам не мог сказать, слушал ли все эти разговоры, дремал ли… Однако ему ужасно хотелось вернуться в отель и смыть с себя запахи этого места. А они были едкими, это точно. —Как вы нашли меня? — уже прощаясь, поинтересовалась господа Дюпон. Ей, возможно, впервые за долгие годы было над чем поразмышлять. Из-за приоткрытой двери доносился аромат свеч, и Оно всё больше сомневалась, что это вообще лечебница. —Через адвоката, который занимался вашим имуществом, после смерти господина Дюпон. Многозначительно женщина кивнула. Ее позвали, но она задержалась, отчего-то сильнее обычного сжимая руку Йоко. Хамада только смерил пациентку неоднозначным взглядом. —Придите сюда завтра, — почти потребовала госпожа Дюпон. — Обязательно придите…***
Наши дни В Исе я не была никогда. Этот город был известен точками туризма и паломничеством, связанным с храмом Богини Солнца, но подобные вещи меня не интересовали. И справедливо будет заметить, что оказалась я здесь лишь из-за упоминания кольца ада и ловушки, предназначающейся или для Рокудо Мукуро, или для Фернанда. Прибыла я сюда посреди ночи по воде — Исе располагался у берега. И потребовалось немало сил, чтобы найти свободную комнату в чужом доме. Это была двухэтажная постройка из бетона: прямоугольные окна и низкие потолки, покосившийся навес у входа. Здание охватывали деревья и листья знакомой ливистоны, которые, однако, заметно прибавили в размерах. Вся растительность этого города пугала своими масштабами, а в темноте различить какую-либо постройку, почти утопающую среди кустов и тропических деревьев, было невозможно. В Исе, расположившемся в низине, пахло газом, что поднимался над болотами, и людей здесь, в отличие от Намимори, было слишком много. Этот город был переполнен, и люди спали прямо на улице, под открытым небом. Клубы же и музыка были здесь частым явлением. В комнате, темной, с одинокой желтой лампочкой под потолком, пахло землей. Но распахнув окно, я столкнулась только с толстой веткой незнакомого дерева. Она прилегала к стене здания, и по ней точно можно было ходить. Сомнений в том, что кто-то уже обзавелся домом на дереве, не возникало. Предусмотрительно я закрыла окна, не желая быть обворованной или вовсе убитой. —Ничего нового я не узнал, если ты об этом, — лениво отозвался на звонок Хамада, явно жалея, что влез в подобные дела. — В отличие от тебя, я стараюсь избегать сомнительных связей, а если и завожу их, то контролирую. —Я позвонила просто так. — По смеху из трубки стало понятно, что Киоши в подобные действия не верит. Впрочем, ложь эта действительно была неубедительной. Стук в дверь отвлек от разговора. — Подожди секунду. —Госпожа, хозяин просит спросить, не разделите ли вы комнату с другой девушкой – ей некуда идти. — Сутулая японка с тугой прической, которая хоть немного разглаживала морщины, была на голову ниже, отчего ей приходилось напрягать шею. —Хозяин очень просит. —Я заплатила за эту комнату, — возразила я, однако женщина быстро закивала головой. —Хозяин обещает поделить сумму, госпожа внизу согласна! Госпожа тоже очень просит – мест в городе нет, а молодой красивой девушке опасно ночевать на улице. Исе небезопасный город! —Потом перезвоню, — освобождая родственника от присутствия при подобных разборках, я не дождалась ответа, сбросив вызов. Впускать кого-либо не хотелось, как и делить комнату с незнакомкой, однако женщина вызывала жалость. — Кто эта госпожа? —О, молодая и красивая! — обрадовалась пожилая дама, бестактно беря мою руку и ведя следом за собой. Пришлось поверить в то, что в комнату в мое отсутствие никто не зайдет. — Госпожа очень просит! Лестница была узкой, из того же бетона, но высокую девушку рядом с хозяином дома я заметила сразу. Увидев нас с женщиной, она неуверенно улыбнулась, почти тупя взгляд, и, казалось, теперь была готова искать другой ночлег. Незнакомка переминалась с ноги на ногу, а вместительный чемодан уже обещал занять половину снятого помещения. —Меня зовут Чико! — протянула руку энергичная девушка. Веки ее блестели от обилия блесток, на руках позвякивали браслеты, да и серьги с перьями били по глазам яркими цветами. Справедливо было назвать ее чудом в перьях. — Очень прошу вас, я не могу уехать из Исе, только приехав!***
—Эй, босс, это ведь бред, — лениво отозвался капитан, впервые за долгое время чувствуя, как расслабляются мышцы. Беготня и смертельные догонялки с Мельфиоре давно закончились, всё, как говорили остальные, стало слишком скучным, однако Скуало так и не удавалось выкроить время для отдыха. Сейчас же мужчина решил подтереться отчетами, предварительно скомкав их. Босс Варии только дернул бровью. Может, так он показывал презрение к любым разговорам с выпивкой, а может, Занзасу уже плевать хотелось на всё вокруг, включая тощий зад мальчишки, отправленного в Японию. —Торментос еще не стали союзниками Вонголы, а ведут себя как лучшие друзья, готовые подать салфетки обкончавшемуся Саваде, — злорадно рыкнул капитан, и его сравнение пришлось боссу по душе – Скариани так же злорадно усмехнулся. — Но… эти недоноски решили, что и мы носимся с салфетками. —Что ты хочешь? — пошел против принципов Занзас. Игнорировать капитана, который в коридорах особняка чаще всего походил на приведение, он тоже не мог. Особенно, если последнему удавалось говорить толковые вещи. —Задание в Японии – это ведь просьба Торментос. «Найти иллюзиониста, перенаправившего несколько месяцев назад партию оружия на север, скрывающегося сейчас в руинах Исе» – слишком много информации и никаких действий с их стороны. Ловушка. —Ловушка, — кивнул Занзас. — Но если малой не поймет даже этого, ему здесь не место. Солидарно Скуало стукнул стаканом, замечая только, что никогда не любил виски.***
—Я никогда не встречала альбиносов, хотя бывала в разных местах. Чико оказалась болтливой, и, кажется, спать не собиралась. Впрочем, и Оно в присутствии посторонней не торопилась закрывать глаз. Неожиданная соседка только спрашивала у Йоко совета, доставая из бездонного чемодана всё новые и новые платья, примеряя увесистые серьги и нанося на веки сверкающие тени. —Как думаешь, к этому платью подойдет бардовая или коралловая помада? — кривилась перед зеркалом девушка. Оно даже не требовалось отвечать, потому что Чико внезапно отметала предложенные варианты, выхватывая очередную салфетку, чтобы стереть нанесенный макияж. — А может, вовсе сменить серьги?.. —Извини, — хриплым от усталости голосом позвала альбинос шумную соседку, замечая, что стрелки переведенных часов приближаются к четырем утра, — ты не собираешься спать? —О, нет! — «обрадовала» девушка, вызывая разочарованный хрип со стороны Оно. — Я высплюсь днем, потому что ночью… Меня ждет важная встреча! —В Исе? — с сомнением заметила Йоко. —Именно в Исе, — ничуть не смутившись, настояла Чико. — Поверь, если бы ты видела тех людей, не говорила бы подобным тоном. Это закрытая вечеринка, и пускают туда только обаятельных. Ну, или страшил – только потому, что они члены Семьи. Руки Оно заметно похолодели при последней фразе. Сделать вид, будто не заметил сомнительного упоминания, было бы странно, а потому, помедлив, девушка выдавила из себя вопрос. —Семейный праздник? —А?— удивилась Чико, уже забывшая о чем говорила. Пару раз хлопнув ресницами, девушка опомнилась. — Да, вроде того! Собираются все, даже кого долго не видели! Брат сказал, что всё это – часть плана. —Ты очень… странная. — Оно жалела, что у нее не было оружия или тревожной кнопки, после нажатия которой здание бы окружила полиция. Йоко никак не могла понять, играет ли Чико свою бесподобную роль или она действительно настолько легкомысленна. —Странная? — изумленно брови девушки скользнули вверх. — Думаешь? Вот брат называет меня красивой. И глупой. — Хлопнув крышкой шкатулки, Чико встала в позу: взгляд ее сделался точно роковым, а оголенное плечо блеснуло в темноте. — Что думаешь, я буду самой красивой на празднике? —Я почти уверена, — неправдоподобно улыбнулась Оно, решая, что Чико все же просто глупа. — Особенное если ты говоришь, что все там… «страшилы». —Ужасные монстры, — согласно кивнула Чико. Дернув за шнурок светильника, тем самым погружая комнату в темноту и заставляя альбиноса коротко вздрогнуть, девушка рухнула на кровать, размазывая по подушке блестки и помаду. — Я так устала, что даже эта кровать кажется мне спасением… Быть красивой слишком тяжело. Оно не нашлась, что ответить. Однако сон ее как рукой сняло. Чико крутилась на подушке, часто мычала и фыркала. Временами она возмущалась в голос, а глаз Йоко нервно дергался. Оно не могла заснуть, но и не пыталась, уставившись в темный потолок. В пятом часу за дверью начали ходить люди, и звуки улицы практически бились в окна, несмотря на то, что солнце теплилось у самого горизонта. —Твою!.. — вскрикнула Оно, когда чужая рука схватила за плечо. — Ты не спишь? С размазанной косметикой на лице Чико выглядела измученно. Ее даже было жаль. В голове Йоко проскользнула мысль о том, что Джун Мочида, возможно, чем-то походила на этого ребенка, однако севший и сонный голос соседки отвлек от раздумий. —Я тут подумала, что ты красивая. И это не дает мне покоя. Я соврала, сказав, что не встречала альбиносов, но тот был страшным и слабым, а ты… Пойдешь со мной на праздник? —Нет, — отрезала Оно, решая оставить удивление на потом. Она прекрасно понимала, что семья Чико не может быть кем-то, кроме Торментос, но соваться на их «Рождество» было слишком опасно. Даже если ты хотел сломать мышеловку. — Это праздник твоей семьи, и меня там не ждут. Выспись, нарядись и оторвись с родственниками. —Ну…— точно что закапризничала девушка, — ты не можешь мне отказать! Все слова этой вольной особы теперь воспринимались двусмысленно, и Оно каждый раз выдыхала, стоило опасениям развеяться очередной легкомысленной фразой соседки. —Я ведь пригласила! —Но у меня есть свои дела, — почти поучала Оно девушку. Хоть та и выглядела взросло, хоть разница в возрасте у них была невелика, Чико не могла похвастать интеллектом. Она застряла в подростковом возрасте, интересуясь косметикой и одеждой. —Какие? — забывая о сне, резко поинтересовалась Чико. —Ладно, я пойду с тобой на праздник. Но ненадолго… — Исе был настолько скучным, что история журналиста и паломничество к храму выглядела бы натянутой ложью, и даже неразборчивая Чико заметила бы подобное. Она дура, но не глупа.***
Солнце вновь опускалось за горизонт, и, наблюдая за подобным, она думала только о том, сколько рассветов и закатов пропустила. Невольная дрожь билась в сердце от одной мысли о том, что в жизнь других людей, знакомых когда-то, придется вернуться, узнавая, как много нового с ними произошло. Теперь, думая о Тору Хаяси, Оно невольно закусывала губы, ощущая толкающиеся слезы. Чико спала, и сбежать от нее было бы разумнее, чем соваться в неизвестную воду, но, выйдя на улицу, Йоко не сбежала. Она только села на хлипкую скамейку, поджигая сигарету – теперь пачки хватало на неделю, и подобная перемена изумляла саму Оно. В жизни некогда шустрого оперативника точно уж было чем похвастаться, чему порадоваться. Он женился на девушке, с который встречался долгое время и чьи эксперименты над собой терпеливо выдерживал. Наверняка, Тору устроил ремонт в доме, подаренном родителями, оборудуя спальню для крохи, замеченной Йоко краем глаза. Девушка была счастлива, что однажды не испугалась боли, заступаясь за этого человека. Она была благодарна тому, что Тору Хаяси не погиб в том подвале. Теперь ей были интересны судьбы старых знакомых. Волновал и Ямагада Саданару, не ушедший с поста начальника, и Каташи Тономура, опекающий детей, однажды ставших мишенями для члена Мельфиоре. Волновалась она даже за Кадзуя Сасаки с его вечным недовольством. Еще больше вопросов возникало при упоминании Джун Мочиды – брат не позволил бы девушке остаться в умирающей Японии. «Наверняка она живет в Европе», — успокоила себя Оно, впервые замечая, что сигаретный дым кажется ей тошнотворным. Оно не рискует разгуливать по городу, демонстрируя всем своё лицо, а потому широкополая шляпа и душная кофта укрывают от посторонних взглядов. Разросшиеся джунгли отбрасывают на город много тени, но запах болот вяжет слюну, пропитывая ее непонятным привкусом тины и желчи. То здесь, то там с приходом сумрака всё чаще вспыхивают разноцветные огни, а басы музыки, от которых дрожат бетонные стены, перекрикивают голоса людей. Спокойнее всего в Исе теперь возле храма Солнца, но и то только потому, что люди здесь не появляются: ультрафиолет ведь и уничтожил некогда прекрасный город. Кода Оно вернулась в комнату, Чико была как на иголках. Девушка быстро подскочила к альбиносу, начиная жаловаться на недостаточно тонкую талию или неподходящий оттенок туфель, и только после заметила, что Йоко даже не надела платья. —Алекс, ты издеваешься надо мной? — возмутилась она. — Будь ты трижды приглашенным мной гостем, в таком тебя не пропустят! А что подумают обо мне, если я приведу вот это? —Ты напоминаешь моего отца, — почти умывая руки, ускользнула из-под испытывающего взгляда Чико девушка. — Я не пойду в этом, но мне нужно куда меньше твоего, чтобы собраться. —О, а кем был твой отец? — заинтересовавшись сравнением, точно как ребенок, услышавший лесть, смягчилась соседка, крутя в руках флакон с духами. — Он тоже альбинос? —Нет, — усмехнулась Оно, — но он тоже был без ума от одежды, красивой одежды. Когда-то он ее создавал. —Он умер, да? — Оно только кивнула; она и не заметила, что говорила о родных в прошедшем времени. — Да уж, отцы всегда умирают. Когда погиб мой, его место занял старший брат. Рёта сильный, но Юу хитрый – семья долго думала, кому отдать пост главы. Впрочем, решили, что Юу слишком молод, поэтому Рёта теперь всем управляет. —А ты почему ничем не управляешь? —Если скажу, что перенаправляю контрабанду, ты не поверишь, — хвастливо заявила девушка, впрочем не подозревая, что Оно верит в каждое ее слово. —Это точно. — Промолчав, продолжая играть роль человека, никогда не слышавшего о мафии и не догадывающегося о ее существовании, Йоко застегнула боковую молнию. — Сложная у тебя семья. —Да, у богатых свои причуды! — В голосе Чико явно слышалась гордость и, возможно, высокомерие.***
Оно до ужаса не любила подвальные помещения, а потому обрадовалась, когда Чико оповестила о том, что праздник состоится в здании перед ними. Некогда это была центральная улица Исе, и постройка отличалась от бетонных кубиков всем: высокие окна, какие-никакие украшения и свежая краска. По праву это здание считалось самым красивым в заросшем городе. —Госпожа Курода! — пробасил мужчина у входа, быстро связываясь с кем-то через передатчик. Торопливо высокий мужчина подошел к девушке, практически отчитываясь перед ней. — Мы ждали вас на пристани, когда вы успели прибыть? —Прошлой ночью, — отмахнулась наследница Торментос, проходя мимо охранника, — неужели вы настолько глупы, что не можете понять: такие, как я, путешествуют скрытно. Чтобы никто не узнал. —Вы… вы правы, — смирился мужчина. Ему было радостно лишь оттого, что жертвой босса, не обрадованного пропажей сестры, стал не он. — Позвольте, кто это? —Моя подруга! — словно опомнившись, воскликнула Чико, приобнимая блондинку. — Правда, она лапочка? —Позвольте… — хотел было возразить охранник, когда девушка в очередной раз отмахнулась от его болтовни. Ее каблучки уже стучали по плитке просторного холла, тогда как мужчина семенил следом. —Я ненавижу, когда на праздниках, особенно семейных, самые красивые – официанты. Пускай это будет тот, кого я одобрила, а тебе, — многозначно поглядывая в сторону выхода, напомнила Чико, — стоит вернуться к дверям. Тетушка терпеть не может, когда ее не встречают, вылизывая при этом носки туфель. Суетливо дернувшись, охранник метнулся к дверям. В холле люстры сверкали, отбрасывая лучи и добираясь до самых мрачных углов, однако стоило войти в зал, где концентрировались люди, как мрак обхватил тело, ослепляя в первые минуты. Вспышки огней, подобно фейерверкам, появлялись со всех сторон, музыка не позволяла услышать ни единого слова, и портьеры на окнах были единственной преградой уличному свету. Впрочем, снаружи тоже темнело – ночь обещала сделать это празднество максимально мрачным и таинственным. Чико не покривила душой, сказав, что родственники ее никогда бы не мелькали на глянцевых обложках и подиумах – лица были своеобразными, но породистыми. Близость по крови выдавали определенные черты: крючковатые носы или нависающее веко. А те, чьи лица казались привлекательными, могли похвастать шрамами или ожогами. В определенный момент мысли Оно, насчет Торментос, забрались слишком далеко, и она одернула саму себя. Было неуютно. —Не всем повезло с внешностью! — перекрикивала Чико музыку, и, надо сказать, у нее это получалось. Девушка хотела сказать что-то еще, замечая неоднозначную улыбку на лице Оно, пораженной шрамами, когда увидела кого-то в толпе. Йоко осталась стоять в одиночестве посреди незнакомых людей. Никто из них не танцевал, но официантки, выряженные в короткие платья, действительно привлекали больше внимания, чем члены Семьи. Спасительной показалась барная стойка, где вспышки разноцветных огоньков были заметны меньше всего. Устало, словно до этого занималась колоссальным трудом, Оно вскарабкалась на высокий стул. —Воды, пожалуйста, — бросила она бармену, замечая, что всё это ей кажется уже знакомым (разве что в «острове» музыка была тише), когда рядом раздался смешок. — Вас что-то веселит? —Ничуть, — улыбался мужчина, касаясь губами бокала. Он явно был из тех, кого Чико не назвала бы страшным. — Просто впервые слышу, чтобы кто-то на подобном празднике пил воду. Обычно все пытаются напиться, чтобы после, не слушая, слушать речь. —Значит, речь так ужасна, — заключила Оно, не собираясь заводить дружбы. Впрочем, улыбалась она довольно мило, осознавая, где и среди кого находится. —Я не встречал вас раньше, — заверил мужчина, игнорируя протест Йоко и наливая в стакан жижу сомнительного цвета. Бармен только убрал руки, будто не желая их лишиться. —А вы знаете всех здесь? —отвечая вопросом, уточнила девушка. —Боже упаси, — открестился мужчина, отчего-то рассмеявшись. — Однако, — заметил он, — я уверен, что вас бы запомнил. Оно редко видела, чтобы человек собственные недостатки превращал в достоинства, и этому мужчине пересилить семейные гены удалось. Нависающее веко придавала взгляду категоричности, однако в целом выражение лица казалось мягким. Портила его разве что неопределенная полуулыбка на тонких губах – подобных эмоций Оно остерегалась. Мужчина ждал ответа, внимательно наблюдая за тем, за девушка напротив закусила щеку в нерешительности, когда скрипучий голос раздался над самым ухом, заставляя, право что, взмахнуть руками от неожиданности. Женщина в балахонистом наряде и с массивной шляпой на седой голове почти оцарапала его своей костлявой рукой. Голос ее в действительности был громким, заглушая даже музыку. Именно эта дама позволила Оно незаметно скользнуть в толпу, ощущая, как колотится сердце. —Тётушка, — выдохнул Рёта Курода, цепляя на лицо дружелюбную маску. Впрочем, женщину столь любезный тон не обманул. — Я считал, вы не приедете в Японию, с вашим здоровьем. —Ха, — вздернула нос женщина, прекрасно знающая о своем весе в этой Семье, — стоило беспокоиться обо мне во время нападений. Все здесь любезничают, когда пора прятать трупы. Идиоты, что и сказать. —Да, а вы не меняетесь, — подавая руку, заметил Рёта. — Какова же причина вашего визита? —Ты отослал приглашение, — невозмутимо ответила дама. Люди вокруг невольно расступались, что не могла не заметить и Йоко Оно, смешавшаяся с официантами. —Приглашения были формальностью, — напомнил наследник Торментос. —Как и дружба с Вонголой, — уточнила пожилая дама, костлявой, но крепкой рукой сжимая кисть мужчины. — Думаешь, я не заметила, что ты игнорируешь мои вопросы? Мне стало известно, что Вонгола до сих пор не дала четкого ответа на наш альянс. Если мы не свяжем сотрудничество кровавыми узами, ничего не будет иметь смысла. —Юу подчиниться моему приказу, но Каваллоне дорожит дочерью. —Дорожит или нет, но не забывай, — неожиданно остановилась посреди зала женщина. Серьезность ее лица отпугнула косые взгляды тех, кто украдкой подглядывал за недавней прогулкой вдоль и поперек стен. — Я голосовала за то, чтобы отдать тебе место главы, и я же могу забрать свой голос. —Это угроза? — на мгновение в черных глазах мелькнуло опасение. —Это предупреждение, — вновь шагая в толпу, заметила тётушка. — Я хочу увидеть союз Вонголы и Торментос до своей кончины. И времени у меня не так много. —Вы себя недооцениваете, — не мог не позлорадствовать Рёта Курода. —Как и все здесь, — отмахнулась женщина. — Пускай и дальше думают, что с моим мнением считаются из-за статуса и возраста. Но тебя я предупредила. Где Чико? —Там, где захочет быть, — довольно грубо ответил мужчина, отпуская руку родственницы. Разговоры с ней всегда приносили неприятные мысли. Впрочем, на грубость наследника, женщина снисходительно вздохнула: —Еще такой ребенок…***
Бежать приходилось босиком, потому что каблуки то проваливались в землю, то цеплялись за трещины в асфальте. Жители Исе, потерявшие дома, кочующие теперь с одной улицы на другую, лишь сонно бранили девушку, промелькивающую где-то в темноте, но уследить за ее силуэтом было несложно – былые волосы дергались во мраке. Оно не знала, что будет делать, когда доберется до нужного места, но радовалась, что прошлым днем все же потратила время и узнала дорогу до самых значимых точек города на болотах. То ли запах газа душил девушку, то ли воздуха действительно не хватало — от бега горло жгло огнем, да и до волос, прилипших к нее не было дела. Когда разноцветье огней и мрак исчезли, развеиваясь теплым светом массивной люстры, шум собравшейся семьи поутих. Изредка то здесь, то там слышались непонятные комментарии, и Оно стремилась уйти ближе к стене, однако слова кого-то из гостей заставили сердце сжаться. —Значит, клетку уже закрыли? Йоко быстро осознала, что на семейный праздник потенциального врага никто бы не пригласил, и поняла, что быть она должна сейчас не в этом зале. Ей стоило наблюдать не за человеком, с которым она беседовала у бара и оказавшегося главой Семьи, поднимающегося сейчас по лестнице, но бежать отсюда. Если до этого Йоко интересовала только похотливых мужчин и, возможно, дам, то после ее поведение заинтересовало и невольных наблюдателей. —Где устроили ловушку? — неосознанно сжимая края пиджака изрядно выпившего мужчины, почти прорычала Оно. Она была зла на саму себя и собственную несообразительность. Человек, от которого спиртом пахло сильнее, чем одеколоном, засмеялся, привлекая некоторые взгляды, но после, почти хвастаясь, заметил: —Да это всем здесь известно! Храм ведь!.. — слушать дальше Оно не собиралась, потому теперь и бежала к уже знакомому месту. Чувствовала она азарт в гонке за кольцами, волновалась ли о том, кто угодил или мог угодить в ловушку, – девушка сама бы не ответила на подобные вопросы. Еще меньше ее беспокоило впечатление, которое она произвела на семью Чико. Йоко Оно думала лишь о том, что однажды уже опоздала.***
Киоши Хамада возвращаться в лечебницу, как бы она ни выглядела, отказался. —Если тебе подобные места по вкусу, пожалуйста, гуляй! – мужчина явно был оскорблен обманом племянницы, затащившей его во Францию и испортившей редкий отпуск, но терпение его иссякло только теперь. Бледное лицо Хамады было испорчено суровостью и резкостью, которая отразилась во взгляде и изгибе бровей, однако свои эмоции этот человек научился контролировать очень давно. Через зубы он дал Йоко право делать всё, что она захочет, и удалился в свою часть номера. Возможно, успокаивал его ожидающий алкоголь и ванна. Знакомый перезвон колокольчиков звучал теперь взволнованно и до ужаса встревоженно, словно обитатели этого места недоумевали, как подобное могло произойти. Пройдя через белую арку, оплетенную вьюном, растущим повсюду здесь, Оно столкнулась лишь с машиной скорой, которая, примяв сочную зелень к земле, оставила колеи посреди заднего двора лечебницы. Женщина, чья улыбка вызывала сомнения, заметила девушку сразу и, спохватившись, добралась к ней через образовавшуюся группку персонала. —Мне очень жаль, — изрекла она, — никто не мог подумать, что случится подобное. Полиция хочет опросить вас, ведь она умерла после вашего визита… —Умерла? — словно впервые слыша подобное слово, переспросила Оно, пробуя его на вкус. И это слово ей не понравилось. — О чем вы говорите? Вы, вероятно, ошиблись, я пришла к госпоже Дюпон! —Соболезную, но госпожа Дюпон скончалась сегодня утром, — вмешался полицейский, снимая с головы форменный козырек. — Она вскрыла вены, и у полиции есть вопросы. Пройдемте?.. Допрос долго не продлился, потому что представители закона не особо интересовались проблемами безумцев, содержащихся в лечебнице, а Оно не могла ничего рассказать. Иными словами беседа эта была «для галочки». Женщина, которая следила за госпожой Дюпон уточнила, не осталось ли у пациентки родственников и друзей, кроме Оно, а после, объясняя, что больница оплачивает похороны, распрощалась с девушкой. Однако Йоко не успела вернуться в отель, когда смутно знакомый номер высветился на экране. —Александра Росс, добрый день, мы беседовали с вами накануне о семье Дюпон. — Звонил адвокат, разбиравшийся с имуществом вдовы. — Сегодня утром мне прислали некоторые вещи, и я уверен, что должен отдать их вам. Они от госпожи Дюпон… Среди них есть письма: одно адресовано вам, а другое… Полагаю, Фернанду Дюпон. Никто в лечебнице, как оказалось, исчезновения вещей не заметил, а потому семейный портрет и некоторые драгоценности Оно увезла в Америку, запрятав после дальше от Хамады, которого все эти тайны всё больше выводили из равновесия. «Спасибо. Я была счастлива узнать, что мой сын жив. Я знаю, что жизнь в мире мафии, говорят, хуже смерти, но я верю, что мой мальчик в порядке. Для меня важно знать лишь, что он дышит… Но есть вещи, которые, Йоко, после твоего ухода тревожат меня. Его безразличие – я знаю, ему пришлось многое пережить после того дня, и, возможно, он сам блокировал свои воспоминания вместе с эмоциями. Так часто бывает с туманниками, к сожалению. Он страдал вдалеке от меня, но рядом с моей матерью. Он страдал так сильно из-за других людей, что намеренно забыл части прошлого, желая избавиться от боли. Он сам сделал себя таким равнодушным, но… Йоко, милая Йоко, я счастлива, что воспоминания о тебе он сохранил. Я не знаю, что может спасти моего сына, но знаю средство, которое успокоит его. На время.» К письму прилагался сомнительный рецепт «туманной пыли», действующей на объект до тех пор, пока туманник находился поблизости. Стоило иллюзионисту оказаться на определенном расстоянии от попавшего под действие «туманной пыли», эффект рассеивался и человек пробуждался.***
В темноте кровь казалась черной, а тень разросшихся деревьев, только усугубляла картину, – чернильные пятна липли к обратной стороне века, пеленой становясь перед глазами. Земля была в рытвинах, дорога к храму Солнца, выложенная плиткой, напоминала острые скалы у океана, и громадные растения точно кто-то выкорчевал. «Садовник» этот явно был нетерпеливым и вовсе не чистоплотным – крови было слишком много. Водопадом, уже застывающим, она стекала по ступеням, и лакированные носы туфель Оно окрасились в алый. Тела, то ли сметенные ураганом, то ли вывернутые наизнанку, россыпью сюрпризов валялись под ногами, свисали с ветвей и скатов крыш. Узнать почерк хранителя кольца ада не составило труда, а вот сдержать тошнотворный позыв… Пришлось приложить усилия, отворачиваясь от мрачной картины. Йоко была уверена, что Рокудо Мукуро, хоть и прослыл безумцем, был куда более медлительным и, возможно, чистоплотным. Тот же, кто буйствовал здесь, – ему была характерна подростковая нетерпеливость и агрессия. Сначала на земле были заметны следы кровавых подошв, ведущие в низину города, а после уже Оно полагалась на простейшие чувства. И, возможно, немного на кольца ада. Свое присутствие хранитель тумана Варии скрывал умело, однако когда «туманная пыль», чей рецепт достался от его же матери, начала действовать, обволакивая районы смогом, почти незаметным в темноте ночи, реликвии точно указали на место пребывания владельца Сей-Сей. Окно комнатушки на втором этаже было распахнуто, и ветви деревьев, которых когда-то остерегалась девушка, теперь стали ее лестницей наверх. Йоко только тяжело вздохнула, наткнувшись на повалившегося паренька, распластавшегося на полу. Он точно сопел в этом неосознанном сне, и девушка не могла не схватиться за сердце. Слеза оставила на щеке мокрый след, стирая блестки косметики. Лицо Франа было столь же бледным, как кожа его матери, погибшей больше года назад, а треугольные узоры под глазами уж точно символизировали болезненные слезы, от которых после отреклись. Веки мальчишки дрожали, и Оно пришлось зажать рот, скрывая вырывающийся нервный смех. Кое-как уложив настоящего ребенка на кровать, девушка лишь ворошит изумрудные прядки волос. След помады остается на мальчишеском лбу, и альбинос невероятно счастлива такому спокойному выражению на этом лице… Ей хочется извиниться, разбудить Фернанда прямо сейчас, но она понимает, что еще не время. —Возможно, когда-нибудь я смогу быть рядом. Белый конверт, смятый, но всегда находившийся рядом, брошен на кровать, и девушка растворяется в окне, среди ветвей и листьев. У бетонного дома никто не ждет, и Хорн только усмехается, признаваясь где-то в своем аду, что пережитое унижение стоило свеч, что сейчас ему весело, но Оно быстро хватает скудный багаж, направляясь к стоянке лодок на реке. Она знает, что сначала Фран удивится, после отвлечется на письмо, но вдруг ощутит, что чего-то ему не хватает. Йоко садится в первую лодку, идущую до крупной пристани, обещая скрюченному рыбаку то, что он попросит, и мотор уже жужжит, унося ее прочь от Торментос и того, кто вскоре тоже исчезнет, возвращаясь в Италию. Разлепляя глаза, паренек только кривится от боли в затылке. Он удивляется тому, что рухнул на пол, но после изумляется постели под спиной. Тревожит Франа не столько белый конверт, сколько непонятный отпечаток на лбу. Проводя пальцами, парнишка замечает след бордовой помады. —Эй! — трещит голос капитана в поврежденном передатчике, и туманник цокает языком, невольно клонясь в сторону, словно это может спасти его перепонки. — Ты живой? —А вы могли бы сказать, что это засада-а, капита-ан, — вскользь замечает хранитель тумана, всё еще волнуясь за странности наступившей ночи. Отчего-то в носу саднит.— У вас никогда не было чувства юмора-а. —Скажи спасибо, идиот! — вновь раздается в наушнике, и Фран обещает выбросить его при первой возможности, наплевав на стоимость. — Если бы я был юморным парнем, вы бы, отбросы, ходили по штабу с прической Луссурии! —Больше не буду, — непонятно толком за что извиняется туманник, тут же получая приказ возвращаться. — Ой... —Что еще? — разочарованно цокнул Скуало, возмущенный тупостью офицера. —Кольцо потерял, капита-ан.***
«Все эти люди приглашены на одно и то же мероприятие, которое состоится ровно через месяц. Ниже список приглашенных. В некоторых документах упоминается «Второе наследование» и кольца Неба. Больше ничего найти не сумел. Шин Саито». —Извините, не могли бы вы выключить мобильный? — наклонившись к девушке, прошептала стюардесса, стараясь не разбудить пассажиров ночного рейса. — Таковы правила… —Конечно, — кивает Оно, — прошу прощения. Женщина в пилотке только благодарно улыбается, после передавая кому-то замерзающему второй плед. На пальцах светловолосой девушки поблескивают кольца. Думать, однако, Йоко может только об оставшихся. И от понимания того, что их достать будет труднее всего, неприятно сосет под ложечкой. «Спасибо за это», — отправляет сообщение Оно, выключая мобильный. Девушка обещает себе извиниться перед дядей, которого, стоит признаться, она замучила за последние годы.