УГАСАЮЩИЙ СВЕТ

      Создав их, чтобы оберегать человечество, мы породили легион нелюдей, единственная задача которых — защищать то, чего они больше не понимают. Свой долг они выполняют с честью, проклятие несут с достоинством. Но пусть никогда не будет забыто то, что мы сотворили с лучшими сынами Калибана. Империум в своем бесконечном тщеславии породил не воинов с горячими человеческими душами, но ангелов с холодными сердцами. Ни одна настолько изменённая душа не сможет вернуть себе утраченное. Нельзя владеть оружием столь грозным и не поплатиться за это. Лютеровские поправки к Изречениям.       Вне известных пространственных координат. Момент времени квантован.       Но в начале он этого не знал.       Что же было в начале?       Пожалуй, первым был город. Да, это был город. После пробуждения, потом, Ричардссон был уверен, что в первые мгновения сна ему приснился именно город. Город, сверкающий на солнце шпилями многочисленных башен. Марк даже не удивился тому, что уже знает его имя - "Гентиана". И капитан даже не знал, прошлое это, настоящее или будущее. Сознание потерялось во времени и пространстве.       На нём была штатная броня. Ребризёры замкнутого цикла «дышали», костюм был герметизирован и находился в боевом режиме, гироскопы на сабатонах вращались, позволяя сохранять равновесие даже на крутых склонах, из напоминающих выстрелы для противотанкового гранатомёта парных сопел системы охлаждения мини-сферомака в бэкпаке за спиной периодически выбрасывались струи пара, приводы гудели, по гексагональному узору искусственных мышц пробегали электрические и световые импульсы, но ни болтера, ни болт-пистолета, ни любимого силового меча с поднявшимся на дыбы жеребцом на рукоятке, ни даже просто магазинов с болтами Марк при себе во сне не обнаружил. И вроде бы глупо ходить словно водолаз в гидрокостюме или астронавт по улицам города далеко не в «мире смерти красного ряда», притом, что все кругом во сне ходили даже без респираторов, но у сновидений своя логика. Часто могущая показаться не просто глупой, а даже шизофренической. Бороться с внутренней логикой сна бесполезно.       Ощущения были столь непривычными, что поначалу Первый капитан испугался, что он умер.       Он медленно ходил по узким, вымощенным грубым камнем улицам и никто на него не обращал внимания. Доходившие астартес едва до груди люди просто проходил мимо, как будто Марк был невидимкой. Здесь было море, накатывающее серо-свинцовые волны. Как в Майами. Это Ричардссону понравилось. И кое-где из под грубой кладки проглядывали более старые белые сооружения зализанный очертаний. Это тоже напомнило Майами. Только пальм и тропиков тут не было. Капитан вряд ли всё бы это сразу заметил, если бы дополненная реальность авточувств не подсвечивала бы мелкие детали светло-серыми контурами и рунами целеуказаний.       Кругом вроде бы попадались машины, но более напоминающие инженерию орков. Проводов Ричардссон не заметил. Вероятно, фонари были газовые, а лампы работали за счёт сгорания углеводородного топлива. Как движки танков Имперской Армии. Увидев вечером серебристые трепещущие огоньки факелов и свечей, Марк сначала всерьёз принял их за гололитические фокусы. XIV-й и сыны Лиона «Льва» Эль'Джонсона из I-го любят в своих кораблях и крепостях светильники наподобие жаровен с виртуальными углями, гололитических факелов на стенах и плазменных свечей. Живой, настоящий огонь в наши дни можно встретить очень редко и только у Имперских Кулаков. Которым он нужен, конечно, не для освещения - в 31-ом-то тысячелетии! - а чтобы пальцы в него совать и держать руки в пламени, демонстрируя своё нинпо, своё умение «отключать боль» и свой своеобразный цигун от Рогала Дорна, так сказать.       Однако, приблизившись к одному из зажженных факелов, Марк понял, что всё по-настоящему. Гололитические факелы и плазменные свечи в Империуме с виду совсем как настоящие. И горят красивым пламенем. Только они никогда не трещат, не коптят, пламя в них - с виду как живое - не реагирует на ветер и движения воздуха и искры от гололитических факелов прожечь, для примера, полировку не способны. Ибо виртуальные и сделаны сугубо для красоты и антуража. Тут же всё было явно не из серии «Синтетический, а жжётся!»: факелы дымили, коптили, сыпали горячими искрами, пакля в них выгорала и гасла, а не «горела» ровно и часами как в имперских факелах, термодатчики костюма через авточувства показали температуру верхней части пламени около тысячи градусов, а местные явно боялись ронять свои oil lamps, что бы не вызвать пожара.        - «Мир низкой технологии. Дикий, - понял Марк, - вон у них даже фонари фонарщик зажигает. С электричеством проблемы. Такой мир мы приведём к Согласию одним полком Имперской Армии. Тут Легионы не нужны».       Марк читал книгу про то, что те, кто видит сны, могут словно прожить во сне целую жизнь до старости*. А потом проснуться в постели и удивиться, что молодой.       И время во сне стало прокручиваться. Сначала незаметно наступил вечер, потом ночь. На тёмное небо вышла пара лун - мертвенно-белая маленькая и злая и большая, серебристо-серая, с пятнами и видимым ореолом вокруг. Дополненная реальность стала подсвечивать звёзды овальными белыми рамками.       - «Ореол вокруг луны», - понял капитан и подал голосовую команду:       - Машинный дух, отбой дополненной реальности. Отключить авточувства. Переход на обычный видеоканал с камер. Авточувства передавали данные прямо на зрительную, слуховую, осязательную кору головного мозга, и даже, при необходимости, на вкусовые рецепторы, позволяли видеть до горизонта, слышать неслышимое и видеть невидимое, дополняли глаза множеством режимов - тепловидением, ноктовидением и «охотничьим зрением», но они крали цвета. Делали всё монохромным. Брусчатку светло-серой, траву тёмно-серой, световые источники - различными оттенками белого и серебристого. И вот шлем перешёл в обычный видеорежим «32-бита true color» и Марк понял, что лампы и факелы жёлтые, золотые, апельсиновые, лимонные, медного оттенка, фрукты на прилавках лотошников разноцветные, маленькая луна сразу перестала быть злой и стала молочно-белой, творожного оттенка, а большая, серебристо-серая, окрасилась светлым малахитом и мягким синим. Ореол вокруг неё стал нежно-голубоватым. Тёмно-серые строки сводок и таблицы данных убрались, внутренние камеры и лазеры перестали отслеживать движения зрачков и век. Какая-то девочка в тёмном платье с кружевами и ажурными лентами в волосах проскользнула слева от Первого капитана и тот обратил внимание, какие необычные у неё волосы: чёрные, но с рыжими прядями, делающие девочку пятнистой, похожей на леопарда. Ричардссон подумал, что с включёнными авточувствами, будучи монохромом, никогда бы не заметил такой детали**.       - «Атмосфера. Вокруг большой луны у них атмосфера. Иначе она бы выглядела совсем по иному», - сделал вывод астартес.       Потом сон на какое-то время утратил связность, превратившись в набор пиктов. Раз - и он увидел большое здание ажурной, словно «летящей» архитектуры и откуда-то знал, что здание это - некая местная академия. Или наподобие того. Капитан не думал, что на планетах с низкой технологий вообще умеют строить подобную красоту. Раз - и перенёсся на площадь, посередине которой торчал белый, возможно из силиката, высотой на глаз футов в пятьдесят считая и высоту постамента, памятник неизвестному политическому деятелю с протянутой в указующем жесте рукой.       Пространство вокруг памятника было оцеплено стражей с алебардами, чьи доспехи явно носили следы некой полузабытой СШК, в постаменте, на котором стояла статуя, зиял треугольный проём, некие люди в фиолетовых форменках сноровисто выносили из проёма ящики, выглядящие в этом мире явным анахронизмом: не деревянные, не обитые железными полосами лари, а длинные, зализанных форм, серебристые, технологичные, со светящимися туманным призрачным светом узкими горизонтальными щелями, с непонятными тёмными знаками. И свет из треугольного проёма сочился не золотистый факельный, газовых рожков или местных ламп на углеводородном топливе, а определённо электрический. При этом зелёный, резкий, кислотный, для человеческого глаза неприятный. Пользуясь тем, что его по прежнему никто кругом в упор не видел, Марк резво двинулся к проёму, пройдя под тенью указующей руки и головы местного политика с полустёртыми чертами из которых выделялся только нос.       В реальности со своими размерами да ещё в силовой броне, Первый капитан просто смёл бы с лестницы вниз всех местных носильщиков и «несунов», заняв собой весь проход по ширине и двигаясь как махина, как дредноут. Но в сновидении, вопреки логике трёхмерного пространства, Ричардссон с габаритами и ростом космодесантника опять просочился между людьми, поднимающими по лестнице контейнеры и никто его не остановил, не окликнул, не спросил кто он такой и что вообще делает на охраняемой территории.       Внизу лестницы обнаружился широкий цилиндрический зал с потолком, освещённым плазменными панелями, с едва слышным гудением механизмов и костюм высыпал на внутренний экран шлема сигнатуры энергетических источников. Чем-то это напомнило выставочный зал или музей. Стены и хаотически разбросанные колонны ассиметричного сечения из белого мрамора, между ними мозаичные панно и барельефы на вид из тёмной стали, необычная и слегка давящая на психику геометрия помещения: люди мыслят в декартовой системе координат и никогда так не построят.       - «Ксеносы», - безошибочно определил Марк Оливер, ещё не видя мозаичных панно и гололитов.       И техника. Очень много мелких энергетических, тепловых и радиационных сигнатур на дисплее, сработал встроенный в сенсориум брони счётчик нейтронов, указав на наличие ядерных источников энергии в зале.       Непонятные артефакты и гололиты. До войны Смотрителей на Дахинте оставалось ещё много лет и Марк в тот момент впервые в жизни сталкивался с технологиями подобного уровня.       И ксеносы. Ксеносы тут были. Они смотрели с панно, они были на гололитах. Первый капитан сражался с орками, чужими на Два-Семнадцать, рубил и стрелял эльдаров десятками, но эти... Даже у бывалого астартес они вызвали оторопь. Орки хоть и грибы, но напоминали карикатурных зелёных человечков, эльдары были по-своему красивы. Тут... На узком троне, подлокотники которого выли выполнены в виде скалящихся чудовищ, сидело худое, с тонкими руками существо наподобие помеси гуманоида и моллюска. Фигура похожа на человеческую, но голова огромная, полностью безволосая, бугристая, с пурпурной кожей, напоминающей кожу новорождённых. Нижняя часть лица представляла собой пять узких длинных щупалец с присосками. Щупальца опускались почти до пояса ксеноса. Глаза узкие, раскосые, широко поставленные. Похоже - с дополнительным прозрачным веком, терранским моллюскам совсем не свойственным, зато свойственным птицам, змеям и рептилиям. Однородные, напрочь лишённые всякого намёка на зрачок и диафрагму. Не глаза, а бельма. И бельма лазоревого цвета. Это навело Марка на мысль, что кровь у чужаков скорее всего на основе гемоцианина - как у спрутов - а не гемоглобина. И она, естественно, голубого цвета. Поскольку в глазах у большинства форм жизни, как правило, много сосудов и сосудиков. Терранин двинулся вдоль стен зала. Человеко-спрут в жемчужно-белом экзокостюме на панно. Таком сложном и высокотехнологичном на взгляд, что по сравнению с ним даже реликтовый скафандр высшей защиты для обслуживания термоядерных энергетических установок изнутри - сложнейшая броня, артефакт Тёмной Эры Технологий - мог показаться грубым и примитивным. Глаза ксеноса на картине были тусклыми, лишёнными выражения. И это снова подсказало капитану, что ксеносы, совсем не исключено, слепые, а глаза у них рудиментарные.       Неведомые письмена на экспонатах вдруг стали складываться в знакомые готические руны и Марк начал выхватывать отдельные фразы:       «Пурпурное золото», «белое моноатомное золото», «боги»...       Золотые буквицы на толстой книге чёрной кожи с застёжкой зашевелились как живые и сложились в заголовок «Земля Бааля». На гололите над книгой полноватый человек с тёмными волосами, заколотыми сзади в косичку, показывал кому-то за кадром непонятных очертаний гранитно-серую статуэтку неведомо что изображающую и два пергамента. На одном пергаменте было грифелем нарисовано пугающее рогатое существо, на втором - знакомый худой ксенос с тонкими ручками, длинными пальцами и огромной головой со щупальцами вместо носа и рта. Полноватый человек увлечённо что-то говорил, губы шевелились, но слов Марк не услышал. На ином гололите в кресле, видимо - в конференц-зале - между двумя уже знакомыми высокими ксеносами в одеждах чуждого покроя сидел пожилой человек в скромном костюме, смотрящий куда-то за кадр. Лицо пожилого человека было сосредоточено, он внимал речи кого-то невидимого, а на заднем плане слева-направо двигался всё тот же полноватый мужчина с косичкой. Третья картина демонстрировала учёного или итератора в очень ярком, броском одеянии оттенка небесной лазури, так же показывающего аудитории некие артефакты, записи, и таблицы и протягивающего кому-то толстые, шикарно, с золотым тиснением, изданные книги и даже подписывающего стилом форзацы этих книг. Видимо, раздающего автографы подобно литератору. Повсюду встречались орнаменты из сложно пересечённых тонких изломанных линий, овалов и кругов. Подобные узоры любил наносить на доспехи и технику XVII-й. Что-то это всё Ричардсону напоминало. Что-то до боли знакомое. И даже лица полноватого мужчины, старика с чёрными волосами и учёного в кислотно-синей накидке казались узнаваемыми, словно Первый капитан их где-то смутно видел. Но в сновидении эйдетическая память снова подвела и Марк Оливер ничего не вспомнил***.       Недавно в каком-то захолустье был найден генетический Отец XVII-го и Несущие Слово перестали быть Легионом-Сиротой. В голове капитана вдруг всплыло слово «аннунаки». Вроде у Несущих Слово появилось элитное подразделение, называемое «Annunake» или наподобие того. Но почему этот отборный отряд астартес, заключённых в могучие дредноуты, вдруг сейчас всплыл в памяти, Ричардссон сам себе объяснить не смог.       Как только Марк об этом подумал, музей исчез и терранин оказался в подобии порта на берегу моря. Которое было, конечно же синее. Как в Южной Флориде. А не тёмно-серое. Снова резко наступил день и светило солнце, похожее на терранское.       Только порт оказался не морским, а... воздушным.       Кругом царила какая-то нездоровая ажитация, местные бегали с шёпотками «Порт скоро закрывается! Спешите!» и светло-розовыми бумажками в руках, толкались, скандалили и только какой-то ребенок лет восьми-девяти вдалеке спокойно прыгал по цветным меловым квадратикам на каменных плитках. По-видимому, это была некая детская игра. Приглядевшись улучшенным зрением трансчеловека через визоры доспеха, космодесантник понял, что это небедно одетая - очень мягко говоря - вызывающая умиление девочка. И тут же вспомнил, что эту девочку он уже встречал мимоходом. В этот момент нечто неуловимо изменилось и Марк понял, понял очень отчётливо: их Отец, Примарх XI-го Легиона тут в этом порту! Он где-то тут. в толпе.       - Костюм, авточувства! - крикнул Ричардссон, - Экспресс-анализ всего необычного. Поиск любых аномалий!       Мир тут же обесцветился, стал монохромным, чёрно-белым. Зато выскочили баллистические вычислители, температура воздуха, влажность, скорость и направление ветра, баллистические таблицы снайперского огня, подсветка приоритетных целей, настроенный на местное магнитное поле цифровой компас, тепловые и акустические сигнатуры местных машин и механизмов.       И начались сюрпризы и неожиданности.       Марк видел летающие корабли как цеппелины, металлические оболочки, наполненные водородом. Выяснилось, что они частично деревянные и ближе к парусникам совсем древних времён. И это вовсе не дирижабли. Дополненная реальность подсветила и увеличила ряды неких узких пластин фигурного профиля. Машинный дух определил это как нечто близкое к суспензорной подушке, но не идентичное ей. Наличие подобной технологии стало полной внезапностью, и, с одной стороны, напомнило Рыцарские Миры, где местный может сидеть на лошади, с копьём, в латах, армете с решетчатым забралом и с фузионным реактором за плечами при этом. А с другой стороны, поставило вопрос о природе движителя на этих кораблях. Мало висеть на гравитационной подушке в локальной системе отсчёта. Что бы в этой системе не красиво висеть, а ещё куда-то и двигаться, нужны собственно движители, создающие тягу - закон сохранения импульса никто не отменял. Во внешнем поле звёздной, скажем, мощности такие вещи можно было решить «гравитационной катапультой», без тяги вообще. Но тут явно не тот случай. Эльдарские гравитанки создавали импульс тяги фотонными движками с «мини-зеркалками», у Лэндспидера и прыжковых ранцев были турбины и сопла. И даже у той «уёбищной», сконструированной на коленке лобзиком лёгкой репульсорной БМД на наскоро сварганенной суспензорной подушке, что Механикум попытались несколько лет назад всучить Легионам под видом «танка» - на танк с позволения сказать конструкция не тянула дажё в сравнении с относительно лёгким «Хищником», не говоря уж о великолепном «Лендрэйдере» и всеми заслуженно любимом «Сикаране» - и то были четыре турбины по сторонам задней двери десантного отделения. Тут же Марк никаких турбин, сопел, дюз не увидел и начал думать: «Как же тогда эти штуки разгоняются и тормозят? Пропеллеры у них, что ли?» Сердца кораблей явно были сделаны по странной СШК или обломку странной СШК.       Через толпу с видом дредноута паттерна «Контемптор» - для полной аналогии не хватало только воя сирены из вокса, вращающихся проблесковых маячков на покатой бронекрыше и рёва «Поберегись, зашибу!» - буквально проламывались три фигуры в подобиях длиннополых пыльников с надвинутыми капюшонами. Передняя фигура, как раз и исполнявшая роль «Контемптора» сперва показалась абсурдно высокой - заметно выше, чем даже астартес в полной броне. У Первого капитана в груди что-то кольнуло и ёкнуло - но нет: это никак не мог быть Отец. И вообще не мог быть никакой Примарх. Обрисовав фигуру контурной рамкой и увеличив в отдельном окне авточувства выбросили руну «женщина». На две бежавшие позади фигуры, едва доходившие первой до пояса и казавшиеся детьми на её фоне, костюм выбросил руны «женщина» и «мужчина».        - «На ходулях что ли бежит, как в цирке? Во даёт девка! - невольно восхитился Марк, отключая режим авточувств, - Но зачем ей ходули?»       Группа в форменках, оказавшихся кобальтово-синего оттенка, что изображала осадный дредноут, взлетела по сходням воздушного корабля и затерялась. Корабль начал убирать сходни и отцеплять швартовы. Ричардссон почувствовал, что на него кто-то смотрит. Далеко слева над толпой возвышалась ещё один необычный силуэт. Тоже высокий, существенно ниже девки-циркачки на ходулях, но, пожалуй, ростом с самого Марка и такой же широкий. И опять в пыльнике с низко надвинутым на глаза капюшоном, но, на этот раз, действительно сером и иного покроя. Едва высокий незнакомец поймал взгляд капитана как тут же резко отвернулся, поспешно прикрыл лицо левым запястьем, взметнув полы плаща-пыльника и блеснув на солнце тёмно-вишнёвым и призрачно-серым цветами, отшагнул в сторону билетных касс и словно под землю провалился. Вот он есть, а вот сразу исчез.       Сразу после этого мимо терранина пробежали трое в фиолетовых плащах, беретках того же цвета, в сапогах военного стиля, с прямыми широкими мечами на правом бедре и примитивными дульнозарядными мушкетами с колесцовым механизмом в руках. Бежавший впереди толстяк «типичного ментовского вида» и с толстой кручёной золотой цепью поверх полированной кирасы из тонкой жести орал тонким визгливым голосом, потрясая мушкетом в левой руке и каким-то грозным удостоверением в правой:       - Именем Храма! Именем Храма! Немедленно отмените вылет «Облачного Секача»! Остановите корабль! На борту подозреваемые!       Ричадссон взглянул на причал и обнаружил, что местные законники, как всегда опоздали. Корабль уже отбыл и величаво всплывал к облакам, медленно разворачиваясь носовой частью то ли от пристани, то ли от взлётной площадки - как посмотреть. Улучшенное зрение транс-человека разглядело на борту надпись непонятными буквицами, которые - как уже было в музее под памятником - тут же сложились в знакомые руны имперского готика: «Облачный Секач».        - А кого ловим-то дяденька храмовник? - как чёртик из табакерки откуда-то вынырнула давешняя пронырливая девочка со звонким детским голосочком.       - Преступников, девочка. Не мешай работать, - зло буркнул полицмен, названный «храмовником». Видимо, варварская массивная золотая цепь - Железные Руки из Х-го болезненно любят такую архаику - обозначала офицера наряда.       Девочка спокойно отвернулась, подошла к Первому капитану и произнесла будничным тоном:       - Дяденька Марк, у тебя кунги есть? А впрочем - откуда?       Ребёнок достал откуда-то кожаный мешочек с простеньким орнаментом, порывшись в нём извлёк пару блестящих монет, подойдя к лотошнику вернулся с замороженным фруктовым льдом на палочке и сахарной ватой и докончил как ни в чём не бывало:       - А то у меня последние.       Не сесть на задницу Ричардссону не позволили только сервоприводы и искусственная мускулатура, а не упал он лишь благодаря системе из четырёх гироскопов по бокам ступней, позволяющей силовой броне не опрокидываться и сохранять равновесие даже при попадании в космодесантника мелкокалиберного бронебойного снаряда.        - Ты что меня видишь? - задал терранин глупый, в общем-то, вопрос.       - Конечно вижу. Это ведь мой сон, а не твой. И пошли ка по набережной около моря прогуляемся. Тут больше делать нечего.       Девочка была одета то ли в чёрное, то ли в исчерна-фиолетовое платьице с белыми кружевами по низу юбки-колокола, белые чулки, красные туфельки, в волосах темнели банты и ажурные ленты, кружевные раструбы рукавов были расшиты белым и фиолетовым жемчугом. Как у маленькой принцессы. Личико довольно симпатичное, губки полные. И ничем кроме расшитых жемчужинами рукавов и глаз девочка из местных детей не выделялась. Глаза у маленькой принцессы были большие, чуть раскосые, любопытные и очень необычного тёмно-вишнёвого цвета. Что-то похожее можно увидеть на старых пикт-аппаратах с «эффектом красных глаз». Только здесь зрачки были не ярко красные, цвета артериальной крови, а именно тёмные, цвета спелой вишни. Это Марка весьма удивило, ибо такие глаза бывают только у альбиносов, но девочка-то была весьма смуглокожа, и, если не считать редких рыжих прядей, огненными пятнами рассыпанных в волосах, чернява как вороново крыло.        - Пошли, пошли, - будь Марк обычным человеком, ребёнок бы его потянул за руку, но с ростом восьми-девятилетнего ребёнка не дотянутся даже до опущенной руки Легионес Астартес.       Марк Оливер отметил, что, не считая крупного виртуоза исчезновений за билетными кассами, который Ричардссона явно видел, девочка второй человек из персонажей сновидения, кто обращает внимание на его присутствие.       - Как твоё имя, девочка? - спросил Первый Капитан и продолжил, - а разве не виктимно в твоём возрасте гулять вот так, без папы и мамы?       - Я не сказала бы, что это дальше, чем загробный мир, но мои папа и мама сейчас так далеко от меня, что выразить подобное расстояние можно только через полуабстрактные математические понятия. А имя моё Майя.       - Красивое имя. И всё же - почему ты одна меня видишь? И имя ты моё откуда знаешь?       - Ты невнимателен Первый капитан Ричардссон. Я же сказала: это мой сон! - Майя сосредоточенно лизала замороженный фруктовый сок, - Я тут хозяйка. Что хочу, то и ворочу. Могу обожраться сахарной ватой. То, что ты видишь вокруг себя, это только память о событиях, а не сами события. Если ты спрыгнешь с самой-присамой высокой скалы, то не умрёшь, а проснёшься. Вот мы сейчас спустились к морю и идём с тобой по берегу. Но только ты не у моря. Ты на койке в каюте валяешься. На звездолёте 25-го флота, который называется, кажется, «Стремительный». И корабль по твоему собственному времени уже должен набрать прыжковое ускорение и войти в варп.       Это нечто вроде коллективного группового сновидения, понимаешь дядя Марк? И тут никого живого и настоящего нет. Только я, которой снишься ты и тот... другой. Только ты, которому снюсь я и тот... другой. И только он, из грядущего, которому снимся мы оба с тобой. Все остальное морок. Иллюзия.       - Но это место, планета Кенджаной, существует?       - Ты же сам знаешь, что существует.       Марк хотел задать вопрос про Отца, но решил отложить на потом.       - И то, чем мы тут трое занимаемся, называется хакерством сновидений, - продолжала девочка, - без меня ты бы потерялся в этом сне. Тот, иной, нет. А ты бы потерялся. Мы изначально за тобой оба наблюдали. Я твой навигатор, дядя Марк. Была такая группа - Хакеры Сновидений. Я с ними даже контачила. Но потом главного у них грохнули спецслужбы. Посчитали слишком опасным. А те, кто остался, были не столь интересны.       - «Главного грохнули спецслужбы», - повторил Первый капитан, - ты рассуждаешь не как маленькая девочка, Майя.       - И всё же я ребёнок. О. я многое могла бы тебе поведать, Марк Оливер Ричардссон. И о Хакерах Сновидений. И о просто «Радуге», и о «Голубой Радуге» и о проекте «Феникс»... Марк удивился. Дети хотят казаться взрослыми и редко признают себя детьми.       - Ты непростая женщина, Майя, - слово «женщина» по отношению к ребёнку выскочило как-то само, непроизвольно, - и всё же: если я лежу на койке на борту «Стремительного», то ты сейчас...       - Сладко сплю в своей постельке, естественно! - сказала Майя.        - Ты сказала, что есть некто третий...        - Да, есть.       - И ты упомянула, что он из будущего. Но тогда он должен видеть сон как бы «в прошлое» относительно своего настоящего. Это же путешествие во времени. Пусть и во сне. Разве подобное научно? - усомнился Марк.       - О нет, это возможно. И он владеет подобными методиками. - И этот третий, он тоже - там, в будущем, в своём настоящем - сладко спит в своей постельке? - улыбнулся под шлемом капитан.       То, что Ричардссон услышал в ответ...        - Сидит в трансе. В полутёмной комнате с написанными жертвенной кровью на полу, стенах и потолке знаками. И там горят только вытопленные из человеческого жира, крашенные пеплом чёрные свечи. Сознание его тут, с нами, а сам он пялится стеклянным взглядом во тьму, где прячутся шепчущие тени, - поправила Майя, весело подпрыгивая на ходу.       - Что это ещё за детские фантазии?! - возмутился Первый капитан, - Страшилок в детской книжке начиталась? Что за бредни? Какие свечи из человеческого жира? Какие знаки, написанные кровью жертв?       Марк хотел отвесить девочке лёгкий подзатыльник, но вовремя вспомнил, что «лёгкий подзатыльник» в исполнении транс-человека в боевом экзоскелете Mark II как правило отрывает взрослому «качку» череп от шейных позвонков.       Майя метнула поистине уничтожающий взгляд из под длинных ресниц:       - Я, между прочим, ни слова неправды не сказала. Знаки, написанные кровью принесённых в жертву, самые обыкновенные. Такие как звёзды или колёса из восьми разнонаправленных векторов или стрелочек. Ты, дядя Марк, подобные символы ещё много раз увидишь. В своём будущем. Я это точно знаю. И книгу он с собой постоянно носит «настольную» в переплёте из человеческой кожи. А кто эту книгу в будущем напишет - я тебе не скажу. Я вредная, - и Майя показала Ричардссону кончик языка.       - Почему ты решила, что точно знаешь, какие символы я в будущем увижу?        - А потому, что этот третий там, у себя в грядущем, тебя знает. Только ты старше. И ты интересовался - как я тебя узнала и откуда знаю твоё имя? Он, тот, третий, рассказал мне о тебе. Он назвал мне твоё имя. Он знал, что ты придёшь. Сюда. В сон. На Кенджаной. В Гентиану. Мы оба ждали тебя, Марк Ричардссон. Долго ждали. Почти два терранских года. И каждый раз, когда я засыпала в своей постельке? я приходила сюда и ждала, когда ты появишься. И каждый раз, когда он входил в мистический транс в своём времени, шептал имена сил и сущностей своего «истинного пантеона», он ждал тебя здесь. День за днём, ночь за ночью мы встречались во сне в Гентиане.       Резко потемнело, пошёл косой дождь, ударив косыми струями по песку и брусчатке. Майя достала из сумочки яркий детский зонт в зелёно-красную полоску и спряталась под ним. Марк дождя не боялся - броня была рассчитана на крайне экстремальные условия и совсем слабо защищала разве что от плазмы, гравитонных лучей, вортексного варп-оружия и и оружия на «энергии нулевой точки». Визор и поле зрения не заливало. Горизонтальная щель имела механизм самоочищения и отталкивания воды и грязи. От бэкпака пошёл пар когда первые капли упали на горячие перфорированные кожухи и крышки над и за головой Ричардссона.        - А если ещё кто увидит это место во сне? - спросил он.       - Это возможно. Но нас он может не увидеть. Если я не позволю. Мы все трое в ментальной связи. Я, например, с тобой по другому общаться не могу в принципе. Я только через сон и могу с тобой разговаривать. По-другому ты, скорее всего, меня и не услышишь и даже не поймёшь, что вот я с тобой пытаюсь заговорить. Сказала же: я твой навигатор тут. Каждую ночь, каждый транс мы видим разные реальные события, но это не сами события, а память о них. Изменить мы их не можем. Здесь можно прыгнуть с обрыва в море и не умереть. Вот я люблю бегать по лужам под дождём с цветным зонтиком, и ловить молнии. А ты астартес до мозга костей. И без доспеха неосознанно чувствуешь себя беззащитным, голым. Ты и видишь себя в доспехе, хотя необходимости в нём никакой. Вот у тебя нет оружия, но сном можно управлять, научившись. И, если ты о нём подумаешь - оно у тебя появится. Взгляни вниз.       Капитан взглянул. На правом бедре висел болт-пистолет, хотя буквально шаг назад его не было. Автоматически Марк взял его в руку, оттянул назад и вверх рычажный механизм, проверяя наличие болта в патроннике, взглянул через прозрачное окошко в магазине на толстые серебристые цилиндрики гильз... На счётчике боеприпасов справа на воронёном кожухе мигало тёмно-оранжевое число 20 - полный магазин. Нажал на выбрасыватель, отщёлкнул магазин, выщелкнул из губок серебряный патрон с болтом, посмотрел и тут же со щелчком вдавил патрон обратно. «Охотничьи болты» стандартного калибра 0.75 дюйма. Ртутные. Не совсем конвенционально и пробьёт только облегчённую броню Легионов, но всё же...       Девочка взглянула одобрительно.        - Правильно! «Мистер, береги оружие!» Знаешь такой плакат и слоган? - похвалила девочка.       Майя стала смотреть из под зонта на океан и на миг Марк Оливер заметил нечто необычное. Море, небо, облака и кусочек берега отражались в роговице и зрачках девочки под непонятным углом, словно Майя не шла рядом с Марком, а смотрела на океан с необычного ракурса. С некой высокой точки, или... И ещё показалось... В этих зрачках не было горизонта. Океан отражался, небо и несомые ветром тёмные дождевые облака отражались, но никакой линии горизонта между небесами и морем странным образом не присутствовало. Девочка перевела взгляд на капитана... Нет, видимо, просто почудилось. Глаза, безусловно, детские, девичьи, наивные и любопытные одновременно. Только огромные, с длинными, изогнутыми вверх ресницами, и цвета, подобного которому Ричардссон не встречал до этого вообще никогда ни у кого.        - Все зрачки на самом деле ярко-красные. От артериальной крови в сосудах. В глазах нет никакого пигмента, а все прочие «цвета» и оттенки глаз кроме артериально-красного, от льдисто-голубого до агатово-чёрного, являются оптической иллюзией и создаются голографическим методом. Ты знал об этом? - спросила Майя.        - Гололитическим? - уточнил терранин. Почудился ему в этой фразе некий скрытый смысл, тайный намёк, второе дно,       - «Что ты хочешь сказать мне, Майя? Есть во всей этой беседе, начиная с самого её начала, некий теневой информационный канал, скрытые параметры, второй смысл. Она говорит больше, намного больше, чем я слышу. Что, что я упускаю? Чего постоянно не слышу в её словах? Какие намёки проходят мимо сознания?» - подумал Первый капитан, вслух ничего не сказав.        - «Гололитический» и «голографический» - это одно и то же. Я не привыкла к вашей империумской терминологии.       - Но, если мы видим во сне Гентиану, то другие места можем?       - Конечно! Робиния, Конваллария, Люциум. Тут много островов. Но Гентиана мне нравится. Это мой город. А тот, другой, считает что тут хорошо думается.       - А имя у него есть? Другого. Из будущего.       - Есть. Но когда будет надо, он сам тебе представится. «Громыхать» этим именем просто так я не стану. Он злиться будет.       Неожиданно Марк обратил внимание на мигающую в правом верхнем углу поля зрения штриховую пиктограмку конвертика с цифрой «II». Это означало, что кто-то неведомый послал два письма, воспользовавшись в качестве приёмника радиоканалом нашлемного сенсориума. Для этого отправителю, правда, потребовалось бы неким образом выйти на защищённые каналы Легионов, но капитан решил оставить вопрос о том, как кому-то сие удалось на потом. Конвертик мерцал-то уже довольно давно. Но Ричардссон настолько заговорился с девочкой, что совершенно перестал обращать внимание на индикаторные пиктограммы, интерфейсы и HUD'ы костюма. Моргнув, Марк Оливер открыл сообщения.       В первом письме были только три слова, написанные рунами в верхнем регистре и с восклицательным знаком:       «НЕ ВЕРЬ ЕЙ!»       Во втором сообщении шёл более развёрнутый текст:       «Следую за вами на отдалении. Она сука. Не доверяй ей, Укротитель Штормов. Она тебе прямо не врёт, но лукавит. Не отключай вокс - заметит. Отвечай только письмами».       Не поняв, почему его назвали Укротителем Штормов, Первый капитан, однако, не говоря ничего вслух при Майе и даже не шевеля губами, вызвал глазами на внутреннем экране шлема виртуальную клавиатуру и одними движениями глазных яблок набрал ответ загадочному респонденту:       «Кто ты? Ты третий? Почему не доверять? Внешне - очень милый ребёнок. И я ей верю».       Движением века отправил. Ответ пришёл буквально через мгновение. По-видимому, отправитель на том конце ждал, когда Марк прочитает письма. По военному короткий и лаконичный ответ:       «А ты не верь».       Марк не стал отвечать, решив оставить всё на потом. Тем более, разрозилась гроза, похожая на «летнюю грозу» в Майами, небо полосовали молнии, по экрану пошла рябь помех и радиосвязь в таких условиях могла и не сработать.        - Тебе нравится ходить под дождём? А живёшь ты где?        - Ты у меня дома всё переломаешь с твоими габаритами.       - Ты же говорила, что это сон и ты де тут полная хозяйка. Или это не так? И, вообще, ты простудишься, заболеешь и умрёшь. Ребёнку нельзя мокнуть и переохлаждаться. Под крышу пошли!        - Какой заботливый! Да у тебя проснулся отцовский инстинкт ко мне! - в голосе девочки Ричардссону почудился сарказм, - Ребёнку... Хм... А говорят тут на одном маленьком острове лет семь назад ребёнка нашли. И это было шестой Теогонией.        - Какой «теогонией»?       - Вот ты тут говорил, что не по чину маленькой девочке так выражаться, как я, - Майя проигнорировала вопрос и продолжала: - А ты точно можешь отличить ребёнка от взрослого? А если ребёнок будет выглядеть как подросток лет тринадцати? Или вообще как взрослый?       - Так не бывает. Это нелепые детские фантазии, - нахмурил брови капитан, - ты не знаешь основ биологии.       - Ещё как бывает! Ничего ты не знаешь, - заспорила Майя. - Вот этот ваш... Пертурабо. Он же никогда биологически не был ни младенцем, ни ребёнком. Он обнаружил себя висящим на скале на «отрицательной» стене. Как в том анекдоте про альпинистов. И у него уже был недетский ум, владение связной речью и тело мальчишки приблизительно лет тринадцати. И никому неведомо, что с ним было до того и почему он на этой стене оказался. Даже самому Пертурабо. Куда делась его капсула-инкубатор, а? Пертурабо. Это же ничего не значит ни на готике, ни на олимпийском языке. Когда его спросили, кто он такой, он попытался вспомнить своё имя, обнаружил полную амнезию, вспомнил только некий номер, IV, и брякнул первое случайное звукоподражание, пришедшее в голову: «Кто я? Я Пертурабо». Пертурабо вам бы, кстати, очень пригодился бы в вашей экспедиции.       - IV-й Легион? - спросил Марк, сделав мысленную пометку, что девочка очень свободно и со множеством мелких деталей рассуждает о детстве и юности Примаха IV-го Легиона, Железный Воинов.        - Да нет. Зачем вам «рабочие лошадки» с малыми пехотными лопатками за спинами? - Майя хихикнула. - Я о самом Пертурабо как таковом, а не о IV-ом Легионе Астартес. Сам Примарх был бы для вас на «Стремительном» не лишним.       - И почему ты так думаешь?        - Потому, что «у стены нет другой стороны». В смысле, вы летите к системе, названной вами Чёрной, рассчитав выход в точке Мандевилля на краю системы. Но там нет точек Мандевилля и никогда не было. «Стремительный» выйдет из варпа не там. И выйдет из варпа нештатно, в аварийном режиме. И помочь вам во всем Империуме даже теоретически смог бы только Пертурабо. Больше никто.       Ричардссон возмутился:       - Послушай девочка, у нас там точнейшие когитаторы, опытнейший Навигатор... Курс проложен верно!       - «Кугс пгологен вегно!» - передразнила Майя, - Умники! Ваша математика даже задачу взаимного тяготения трёх и более тел в общем виде посчитать не способна. В обычном, трёхмерном и совершенно эвклидовом пространстве! Только для частных случаев. Или вычислить полную магнитную энергию для системы, имеющей вид множества кусков железа, случайно расположенных вокруг мощного электромагнита. Про то каким «брутфорсом» эти ваши Механикум считают задачи полупроводниковой физики я промолчу скромно. А для эльдарцев, между прочим, простые математические задачи. Эльдарские дети в школе решают.       Она так и произнесла - «эльдарцев», а не «эльдаров». Дождь кончился. Засветило солнышко. Девочка спрятала зонтик. Теперь они шли по берегу океана, если верить цифровому компасу, в северном направлении. По мокрому после ливня песку. После слов Майи Марк подобрался, словно гончая и шёл теперь будто «скользящей» походкой. Сначала как бы «прощупывая» песок носком, а потом уже ставя пятку. Икроножные мышцы и лодыжки начали слегка «пружинить». В обычном экзоскелетете так не походишь никогда, но за счёт чёрного панциря, искусственных мышц внутреннего «нанокостюма» и нейроинтерфейса шлема бронёй Легионес Астартес можно было управлять как собственным телом. Mk. III позволяла воспроизводить почти всю моторику движений, а Маркова Mk. II - так и вообще всю. За что капитан и любил эту модель. Что-то подобное проделывает ногами боксёр на ринге или тхэквондоин на доянге. Только попроще. Однако, в отличие от боксёра на ринге и тхэквондоина на доянге со стороны изменения моторики Ричарссона были почти не заметны. Плох тот космодесантник и плоха у него силовая броня, если постороннему глазу хорошо видны подобные вещи.       - Ты говори, говори, - сказал Марк.       - Вы летите в кубическую систему из восьми чёрных солнц с голубым сверхгигантом в центре, - девочка, кажется, ничего не заметила, - или из восьми гравастаров, или восьми «звёзд тёмной энергии». Или вообще из того, может быть, чему в языке нет названия. И ожидаете встретить там псевдоэвклидову метрику и переходные точки Мандевилля. Чем думали ваши Механикум?! Вы представляете какие там возмущения? Вы отдаёте себе отчёт, что там вас встретит четырёхмерная неэвклидова геометрия? За всю историю человечества в четырёхмерной геометрии разбирались - только действительно разбирались, а не выдавали свои математические ошибки за «особенности теории!» - люди, которых можно пересчитать по пальцам не одной, но двух рук! Иные из них давно умерли, некоторые ещё не родились. И у вас, Империума Человека, есть сейчас только один классный специалист в этой области: Пертурабо.        - Первый раз слышу, что он занимался четырёхмерной неэвклидовой геометрией, - пробормотал Ричардссон.       - Ха! Да он только этим и занимается. Он же инженер математической технологии плюс инженер-строитель по образованию и профессии.       - Профессии?        - А нет такой профессии - «Примарх»! - Майя хулигански показала язык. - Зато есть, скажем, такая профессия как политик и общественный деятель. Есть такая профессия мастер-оружейник. Есть такая профессия актёр... Ты догадываешься, наверное, про кого это я... Есть профессия военноначальник и полководец. Есть даже профессия Великий Хан. Хотя это больше должность, чем профессия. И есть профессия «инженер математической технологии - инженер-строитель». Вот это как раз Пертурабо. Он учился по этому профилю. Знаешь такую шутку «Что Вы, я не интеллигент! У меня профессия есть!», дядя Марк? Это про Примархов. А ты не знал?       Так вот, продолжаем про Теогонии с твоего позволения. Феррус Манус - тот, кто мастер-оружейник - вылез из капсулы на Медузе посреди кратера и сразу взрослым человеком со взрослым сознанием, познаниями, логикой и рассуждениями. Он вообще никогда не был ребёнком. Не играл в коняшки и классики. Не гонял по лужам под ливнем и среди грозы - как я. Феррус самостоятельно выбрался из разбитой капсулы, обладая взрослым телом, волосами на голове и лицом молодого, властного мужчины. И сразу с мужественным и суровым взглядом глаз тёплого золотистого цвета с вкраплениями зелёного, «волевым» носом и с квадратным подбородком, заметь! Несчастный он человек, должно быть.        - «Так, первый маркер», - подумал Марк.       - А вот Фулгрим «Приносящий воду» был ребёнком. Совсем маленьким новорожденным ребёнком. Он агукал, пускал пузыри, пачкал пелёнки, играл в погремушки и голубые мячики. Его приёмная мать Птолея кормила Фулгрима искусственной молочной смесью. Фулгрим учился говорить и ходить как все нормальные дети****. И Хорус. Тот который Большой, Хорус Луперкаль, а не тот, который Маленький, Хорус Аксиманд - Аксиманд-то, естественно, детство имел - тоже был младенцем. И Робаут Жиллиман был ребёнком. Его воспитывали, учили, с Робаутом играли сверстники...       - «Второй маркер», - сказал сам себе Первый капитан, а вслух спросил:       - И это все Теогонии?        - Нет. Примархов-то много. А я упомянула пока только пятерых. Итак, переходим к Теогонии-VI! - пафосно крикнула Майя и продолжила:       - Лет семь назад по местному календарю здесь, на одном из маленьких далёких островков, как будто бы упал метеорит. Падение метеорита заметили с пролетающего над морем воздушного корабля. Ну, ты их видел. А метеориты на Кенджаное считаются весьма добрым знаком, хорошим предзнаменованием. Их называют «звёздами надежды». Команда сразу же повернула оглобли к этому островку, что бы посмотреть, что там упало. Местный воздушный транспорт ходит весьма медленно, и, пока они добрались, пока разгрузились...       - Кого они там встретили? - с нажимом спросил Ричардссон.       - Не перебивай! ...Пока добрались, пока разгрузились, пока по лесу шли - в точке падения уже давно догорело всё, что могло гореть и остыло всё напрочь, до холодного, что могло остыть. Ходоки обнаружили, что метеорит пробил свод старого подземелья. Но под пробоиной ничего не было: метеорит шёл под очень острым углом к поверхности, и пробив крышу, въехал в каменную стенку со всей скорости. Они могли бы догадаться по сильно вытянутой форме вывала леса, но ни одного астронома среди экспедиции не оказалось. Сейчас, подожди, я лимонадика попью. В горле пересохло...       Марк терпеливо ждал, пока девочка, весьма неинтеллигентно запрокинув голову и булькая, что-то пила из фигурной бутылочки коричневого стекла.        - «И всё же что-то тут не то, - сделал вывод терранин, - это сновидение или нет? Здесь абсолютно всё реально. Тут мучает жара, жажда, пересыхает горло. У всех предметов есть правильные тени. Во сне так не бывает. Надо бы проверить запахи, но придётся снять шлем: обонятельные датчики в костюме не предусмотрены».       Майя опустила бутылочку в мусорную урну и продолжила Теогонию:       - Сначала в пролом спустился один исследователь. За ним второй, с нуменером в руке над головой...       - Постой! Что такое нуменер? - вскинулся астартес.       - Я забыла, ты и не знаешь... Нуменеры - это долгая история... Потом ещё пара людей. Всего четверо исследователей. И вот у восточной стенки они нашли...        - Упавший метеорит?       - Они даже не поняли, что они нашли. Они не поняли, что это и есть метеорит. Подумали, что реликт из древней эпохи и что он лежал тут изначально. С древних времён. Он же был уже совсем остывший. Успей корабль пораньше, был бы шанс догадаться. И, разумеется, метеорит тот оказался... не совсем метеорит. Исследователи назвали это «саркофагом-нуменером».       - И это оказалась... капсула? - в уголок рта ткнулась питьевая трубка: у Марка внезапно тоже пересохло в горле и машинный дух доспеха среагировал на это.       - Да, капсула, - Майя не обратила внимание на волнение Ричардссона, - обтекаемая, зализанных очертаний, из серебристого металла.        - Я видел пикты капсул Примархов, - перебил Марк Оливер.       - Сказала же: не перебивай! А то вообще ничего не расскажу! И никаких надписей или рисунков на гладкой крышке саркофага-нуменера в слабом свете нуменера-фонарика члены экспедиции не увидели. Кроме одного единственного загадочного знака тремя длинными, широкими чёрными чертами: двух черт косым крестиком и вертикальной черты справа. У нас тут, на Кенджаной, никто никаких римских цифр давно не помнит и как цифру «XI» исследователи знак не прочли. Но, как только они приблизились, что бы рассмотреть найденный саркофаг получше, у капсулы, по-видимому, сработали внешние датчики движения и она раскрылась.       - И внутри был мужчина огромных размеров и властного лика? - не выдержал Первый капитан.       - И внутри был ребёнок. Очаровательный ребёнок на вид лет трёх-четырёх, находившийся в явно болезненном забытьи. Ребёнок показался ходокам столь божественно прекрасным, что те решили всеми силами спасти и выходить малыша и забрали его с собой. Невзирая на то, что подобное грозило им неприятностями. А пустая капсула, вероятно, так до сих пор там, в старом подземелье, у стенки и лежит, всеми забытая.       - А дальше?       - А дальше не скажу. Я вредная.       - Послушай. Я ведь хотел услышать именно эту Теогонию, а не другие. Что случилось с мальчиком дальше? Они смогли его вылечить?       - А дальше ты ничего не узнаешь, дядя Марк.       Момент настал. Сжатая пружина распрямилась. Марк прямо с места прыгнул к девочке с немыслимой, трансчеловеческой скоростью. Так, что окажись в этот час на пляже некий посторонний человек, ему бы показалось, что капитан размазался в полупрозрачную серо-фиолетовую черту. Одновременно заработали авточувства и выскочила белая руническая надпись: «Усиление вокса 640Db». Подобный режим вокса предназначался для подачи голосовых команд во время битвы, если враг использует средства РЭБ, радиосвязь, гарнитуры и сенсориумы просто не работают, а в грохоте выстрелов и разрывов самый громкий крик кажется шёпотом.       Нештатно, якобы для «устрашения» противника, воксы на 640 децибелл выкручивали только Астартес VI-го Легиона Влка Фенрика, более известные под дурацким прозвищем «Космические Волки». Медленно и спокойно идя в атаку, они обрушивали на позиции противника волчий вой и дикарские выкрики подобной мощности звука.       - «Мои сыны в «психическую» пошли», - с гордостью разъяснял идею подобной тактики Леман Русс.       На самом деле это они только себя подбадривали и мотивировали. Ибо, в отличие от терран, во врождённые инстинкты ксеносов страх перед терранскими киноидами не был заложен изначально, на мало-мальски технически развитых планетах активные наушники и иные средства звукоподавления давно стали стандартом даже для ЧОПов - не говоря уж о армиях планетарных государств! - а с приведеним к Согласию средневековых и полусредневековых миров, вроде этого Кенджаноя, вполне справлялись два с половиной солдата Имперской Армии с дедовскими дробовиками эпохи Объединительных Войн.       Находил в подобном использовании звуковых усилителей что-то только капитан Третьей роты Детей Императора. Некий Марий Вайросеан, даже высказавшийся однажды в духе, что что-то в этом есть и можно было бы разработать на том же принципе сонарное оружие.       «Расстелившись» по песку Марк Ричардссон схватил левой рукой Майю за кружевные грудки, и, распрямляясь в полный рост космодесантника, с невероятной скоростью вздёрнул девочку на уровень лица, обрушив на ту резкую ударную перегрузку. Треснула тёмная ткань, жемчужинки с рукавов дробью разлетелись по пляжу, с правой ноги сорвалась туфелька. Болт-пистолет со звонким щелчком прыгнул с правого бедра в согнутые пальцы правой ладони, толстый и короткий пламегаситель-компенсатор упёрся снизу в детский подбородок.       - Fucking bitch! Сука!! Говори, ожившая мечта педофила, где Отец и что с ним стало! Говори, сука, откуда ты знаешь подробности и детали, вероятно, неведомые и Высшим Лордам Терры! Я, Легионес Астартес Терры, мериканец, Капитан Первой роты XI-го Легиона Космических Рейнджеров никогда не встречал ни одного Примарха и не разговаривал ни с кем из них! Я понятия не имел о том, что приёмную мать Фулгрима звали Птолея! Я вообще не знал, что у Фулгрима была приёмная мать! Я не знал, что Хорусов, оказывается, несколько! А ты об этом рассказываешь как о само собой разумеющемся! Ты рассуждаешь об эльдарской математике! Кто ты такая, сука?! Кто ты такая?! Что ты знаешь об Отце? Где мой Отец? «Раскалывайся» полностью, сейчас ты у меня, сучка, будешь петь соловьём!!       От крика по песку пляжа пошла видимая даже невооружённым глазом волна. Стёкла во всех близлежащих домах не просто треснули или вылетели, а рассыпались в стеклянную труху, полившуюся блестящим дождём на мостовые. С близких деревьев сорвало часть листьев. Марк держал Майю прямо перед визором как маленькую тряпичную куклу, смотря в глаза. По белым чулочкам стекали вниз обильные тёмные струйки. Через тактильные сенсоры перчатки и авточувства Марк почувствовал как на шее Майи бьётся жилка, термодатчики вывели тепловую картинку её тела.       - Отпусти! Ты делаешь мне больно. И я описалась. И туфельку потеряла. Да, Хорусов двое. Помимо Хоруса Луперкаля есть и иной Хорус, Аксиманд. Ты его никогда не встречал и не знаешь о нём.       Девочка говорила глухим голосом, медленно выговаривая слова. Капитан вдруг сообразил, что жилка на шее бьётся с частотой один герц - пульс спокойного, уверенного в себе человека. Это означало, что описалась Майя от мощной и резкой инерционной перегрузки, а вовсе не от испуга. И смотрела она без страха, с прищуром, даже с неким вызовом.       - «Вот сволочь, всё ещё полагает себя хозяйкой положения», - осознал Марк с некоторым холодным и рациональным - космодесантники не испытывали страха в обычном эмоциональном понимании - но ужасом. Это было немыслимо. Даже тренированных смертных, ветеранов многих войн, при столкновении с астартес в бою или при соприкосновении с яростью космодесантников охватывал неконтролируемый «трансчеловеческий ужас».       - Трансчеловеческого ужаса ждёшь? - спросила девочка с некоторым сарказмом, - а вот фиг тебе, дядя Марк, я уже имела дело с подобными тебе.       Диафрагма зрачков Майи была расширена, возможно - от боли и тёмно-серая радужка почти исчезла, сделав глаза практически совершенно чёрными. И вот сейчас Марк это увидел. В прошлый раз он решил, что почудилось, но теперь монохромное изображение повысило чёткость картинки, авточувства приблизили и выделили глаза. Да и смотрели они друг на друга практически в упор. Светящаяся горизонтальная щель визора, находясь столь близко от лица девочки, отбрасывала отсветы на её смуглую кожу и покрытые здоровым загаром щёки, но в зрачках чертовки она не отражалась. Не отражались и вертикальные прорези вокс-решётки, иные детали шлема боевого костюма Mark II «Crusade», не отражался Марков гребень центуриона. Но глаза отнюдь не были тусклыми, мёртвыми и ничего не отражающими словно оловянные плошки или фасетчатые глаза насекомых. Просто отражали зрачки Майи что-то совсем не то, что должны отражать по всем законам нормальной оптики. И ни сам Марк Оливер, ни авточувства, ни машинный дух костюма так и не смогли опознать те предметы, объёмы и пространственные перспективы, что были в этих двух чёрных, с тонким тёмно-серым ободком, зеркалах*****.        - Это бессмысленно, Укротитель Штормов. Её не запугать, не сломать. Кремень. Глыба! Я почти два года бьюсь с этой маленькой зассанкой. И до сих пор далёк от разгадки. Я вызывал Нерождённых, я спрашивал их... - раздался за спиной Ричардссона скрипучий, чуть хрипловатый мужской баритон.       - Припозднился ты, Зуэн, - хрипловато выдавила Майя будничным тоном, болтаясь в Марковой шуйце беспомощной куклой, - ну где ты ходишь?       Первый капитан быстро прикинул успеет ли он резко присесть и уйти в задний перекат через спину, выхватывая болт-пистолет с учётом того, что неизвестный стоит прямо за его бэкпаком. А вслух спросил:        - Ты кто?       - Я Зуэн Пулу, Первый капитан Укротителей Штормов Марк Оливер Ричардссон. Правда, более распространённая транскрипция моего имени - Суэн, но я предпочитаю называть себя Зуэном. Именно через «з», а не через «с». Это более древняя и более правильная, на мой скромный взгляд, форма имени. И я же тебе писал, что этой зассанке нельзя полностью доверять.       - Во-первых, откуда знаешь моё имя? За письма и предупреждение - thank you, но я не Капитан Первой роты Укротителей Штормов. Нет в Империуме Человека такого Легиона. Я Капитан Первой роты Космических Рейнджеров.       - Ах да. Я невнимателен. Ты же ещё в тех, старых, цветах. Там, в своём настоящем, в твоём будущем, я-то знаю тебя другим, Марк...       Ричардссон выбрал момент и резко развернулся.       За спиной у него никого не было. Никого не было и в обозримой перспективе. Но на мокром песке остались чёткие отпечатки тяжёлых крупных следов.       - Это он смущается. Он стеснительный, - пояснила Майя. - Опусти меня на землю. Зуэн тебе же внятно объяснил, что я глыба, я кремень и я ничего не скажу, если решила не говорить. Потому, что я очень вредная.       - «В самом деле, не вечность же её так на весу держать?» - понял Марк и довольно осторожно опустил девочку.       - Вы, мериканцы, вообще детей не умеете воспитывать. А я и не таким «воспитателям» как ты рога обламывала и в фигуральном, и прямом смысле слова. Вон, Зуэн подтвердит. На собственном опыте. Тоже «воспитывал» меня поначалу, - Майя опустилась на колени и начала искать слетевшую с ноги туфельку, - но я ему быстро рога пообломала. Не только фигурально, в моральном смысле, но и прямо.        - В смысле - «прямо»? - опешил Первый капитан, - он что - с рогами на голове?!        - В смысле, со шлема рога пообломала. Он шлем с рогами раньше носил. Теперь при мне носит без.        - Ну скажи хотя бы: Отец здесь? Человек ты, или сволочь?       - Да, XI-й Примарх тут, на Кенджаной. Только ваш любимый Примарх ещё очень многого об этом мире не знает. Например, пока не знает, что здесь красивая местность.       - Местность здесь правда красивая. Напоминает место где я родился. Только там пальмы и тропический климат, а тут...        - Майами-сити, округ Майами-Дэйд, Южная Флорида. Я знаю, где это. И про климат знаю, - девочка надевала на правую ступню туфельку, - только я не это хотела тебе сказать, дядя Марк. Я хотела тебе сказать, что когда ты её встретишь - не во сне, а наяву - то скажи ей эту фразу. Только эту фразу: «Здесь красивая местность». Она поймёт.       - Кого «её»? Кому «ей»? Кто «она»? Есть ещё одна такая девочка кроме тебя? Зачем я вдруг должен встречаться с ещё одной девочкой? С чего? - Ричардссон опять начинал злиться и выходить из себя. Майя его бесила своими бесконечными загадками.        - Ты тупой, дядя Марк, - заявила Майя тоном судьи, выносящего приговор, - хорошо, когда будешь разговаривать с Императором, ты спроси у Него: не говорит ли Ему что-нибудь фраза «здесь красивая местность»? Вот Император тебе расскажет, и откуда взялась эта фраза, и что она означает на самом деле. Не забудь только после пробуждения: «Здесь красивая местность». А сейчас прости: мне надо переодеться, я штанишки обделала.       Вымолвив эти слова, Майя вдруг стремительно, по меркам смертных, кинулась в сторону домов. Конечно же, трансчеловек-астартес ребёнка легко догонит. Догонит и обгонит и профессионального спортсмена-бегуна. Но Марк поступил по-иному.       - Майя, стой! - крикнул он.       Девочка не остановилась.       На обтянутой тёмной тканью спине, ближе к шее, вспыхнул крошечный алый солнечный зайчик лазерного целеуказателя. Глаз Ричардссона, мушка, целик и тонкая девчачья спина соединились в одну линию. Девочка утверждала, и, возможно, сама верила в свои слова, что здесь нельзя умереть по-настоящему. Но так ли это? И проверяла ли это она сама? Умирала ли Майя во сне? Хватило ли у неё смелости? Охотничий болт хоть и считался «слабым» в сравнении со стандартными осколочно-фугасными болтами с зарядом ВВ и программируемым взрывателем, но с ртутной начинкой внутри и бронебойным керамит-вольфрамовым сердечником в передней части на дистанции «последнего броска» влёт пробивал лёгкий керамитовый шлем доспеха Mk. II в любой проекции и разносил голову космодесантника внутри в кровавую кащицу из обломков кости и ошметков тканей без всякого шанса на выживание. За что охотничий болт и получил среди Имперских Кулаков и Повелителей Ночи неофициальное название «Болт-игла» или «Игольник» - «Needler».       У болт-пистолета Марка был регулируемый УСМ «с предупреждающим спуском». Палец уже выбрал свободный ход триггера, рабочее шептало встало на предупреждающий упор и оставалось совсем крошечное нажатие, одно ничтожное усилие до срыва ударника с боевого взвода. Майя бежала легко, свободно, и, казалось, вот-вот взлетит словно птица. Ленты развязались на бегу и аспидно-чёрные волосы с рыжими искрами развевались на бегу. До домов ей оставалось пробежать совсем чуть. Время словно замедлилось. «Солдат ребёнка не обидит» - пронеслась в сознании дурацкая присказка. Что это? Откуда? В такие моменты не разберёшь, что откуда берётся в голове и куда девается. Марк крикнул. Крикнул отчаянно, борясь с самим собой всеми силами и ненавидя себя:       - Майя, не дури! Я знаю, что...       Чертовка достигла тени между домами и резко метнулась влево...       Грянул выстрел, болт-пистолет дёрнулся, экстрактор выплюнул вправо и вверх горячую дымящуюся гильзу...       Время остановилось.       А потом опять пошло.       Реактивный выстрел белёсым дымным следом ушёл в тень и даже во что-то там попал. Ибо загремело жуткой жестью. Но явно не в девочку. За мгновение до выстрела она ушла с прицельной линии. Майя исчезла, бесследно растворилась в тенях, подобно Мастерам Тени из XIX-го.       Первый капитан опустил болт-пистолет, прикрепил к бедру, отомкнул от горжета шлем, снял его, зло сплюнул в песок под ногами едким плевком и стал глубоко дышать, делая гипервентиляцию лёгких и успокаивая нервную систему. Все длилось три-четыре секунды, но он не в каждом многочасовом бою так уставал как за эти долгие секунды. По пляжу остро несло кордитом, фицелином, мерзко-кислой химией от кислотной слюны. С моря ветер приносил терпкий йодистый запах, забиваемый, впрочем, густой кордитно-фицелиновой гарью. Мочой немного пахло. И ещё каким-то тонким, слабо уловимым ароматом. Совсем не неприятным, но как бы совсем чуждым и необычным. Марк принюхался, но этот запах определить не смог. Тот был абсолютно необычным, незнакомым и наводил на ассоциации с чем-то... совершенно нездешним, что ли? Так могла бы пахнуть лунная пыль, реголит, если бы она имела запах. Так могли бы пахнуть сказочные призрачные лепестки «лунных цветов», лёгкие и невесомые, существуй «лунные цветы» в реальности, а не в сказках и полузабытых снах. Непонятным остался и источник подобного странного, едва уловимого аромата. Вот что могло так пахнуть?       Марк вернулся к следам. Мокрый после ливня песок пляжа ясно отпечатал крошечные детские каблучки Майи, следы самого Марка и...       Следы как минимум 52-го размера. И, хотя рисунок подошв и форма отпечатков гвоздиков были не знакомыми, капитан мог поклясться, что столь огромные следы такой глубины и с такими характерными особенностями могут оставить только сабатоны силовой брони. При этом, не абы какой силовой брони, типов экзоскелетов у нас куча даже на самом Тронном Мире, а силовой брони Легионес Астартес.        - «Зуэн или Суэн, ты... легионер? Интересно», - подумал Ричардссон и поднёс к губам шлем, не надевая его пока заново на голову.        - Машинный дух, пару часов назад мне пришли три сообщения по радиоканалу сенсориума. Обозначь протоколы связи отправителя.       «Базовая частота семнадцатого легиона, Несущие Слово», - выбросил ответ дух костюма.        - Костюм, вызвать отправителя по вокс-каналу. Зуэн ответил секунд через двадцать. Голос был слегка искажён воксом.        - Покажись, брат, - попросил Марк.       - Не могу. Мне очень сложно отслеживать твои перемещения, Марк. Когда я приду, тебя там уже не будет. Тебя перенесут в другое место и в другой момент. Ты единственный из нас троих, кто совсем не управляет своими перемещения здесь. Знаешь такие составы на рельсах? Тебя «ведут» по заранее проложенному пути. И как мне удалось выяснить, ты попал сюда не по своей воле. Хоть ты и псайкер. Да-да, ты псайкер, Марк Ричардссон. Иначе бы ты тут не оказался. Я тоже псайкер. И зассанка-чертовка псайкер.       - Кто меня «ведёт» как по рельсам? Кто меня позвал в это сновидение?       - Я... я не знаю, - в голосе Зуэна послышалось недоумение, - я не знаю этого, Марк. Я могу только следить за тобой. У меня это получается хорошо. Я даже научился управлять этой виртуальной реальностью. Переносить себя усилием воли в нужное место, в нужный момент здешнего времени, вызывать образы нужных людей. Зассанке проще - ей тут всё более знакомо, чем мне, но перемещать себя как, управлять предметами и местами, как я она так и не научилась. Ногами ходит по этой «матрице». Как наяву.        - Это ведь ты был в аэропорту в толпе в глухом сером плаще? Прятал лицо? - на всякий случай уточнил Марк то, о чём давно догадался.       - Да, это был я. И учти - это очень важно: ни я, ни чертовка-зассанка не можем передать тебе никакой важной информации напрямую. Поэтому она и говорила намёками да загадками. Мы можем только дать «ключи», подсказки, рассыпать хлебные крошки. Если только я или зассанка попробуем напрямую выдать тебе любую информацию, способную изменить историю, то тебя сразу перенесут в другое место от нас. Или вовсе разбудят, выдернут из сна. Хроноклазм, может слышал такой термин? Я слышал. От своего Отца. От Лоргара «Золотого» Ауреллиана. Он ведь великий книжник. И невероятно образованный человек. Изменение случившейся истории. Обратная причинность. Временная петля. Замкнутая мировая линия. Влияние будущего на прошлое. Т-агрегат. Я совершенно не знаю, благодаря кому ты сюда попал и кто «ведёт» тебя, Марк, но кто бы это ни был, он всеми силами пытает избежать хроноклазмов и парадоксов истории. Поэтому все ответы ты будешь вынужден найти самостоятельно. Без меня и без чертовки-зассанки.       - Ты встречался с Лоргаром? Со своим генетическим Отцом? - спросил Первый капитан.       - Да я лично встречался со своим Примархом. Он... Он великий человек, Марк. Великий! В будущем, в твоём будущем, именно Лоргар посеет семена величайшей в истории человечества революции. Относительно моего момента настоящего это событие уже произошло. И Революция уже развернулась и идёт полным ходом.       И ты сам эту Революцию увидишь. Я ведь встречался с тобой, Первый Капитан. Не во сне, не тут. Не в «матрице» сна. А в реальности. В моём прошлом и будущем для тебя теперешнего. Только я знаю тебя другим. Старше. И я хотел бы, что ты был... мудрее, Марк.       Ричардссон не стал спрашивать про дурацкие шуточки Майи про разговор самого Марка с Повелителем Человечества - ситуация не то, что бы совсем невозможная, но для Первого капитана Легиона-Сироты маловероятная - и про то, как девочка якобы в буквальном смысле отломала рога от шлема Зуэна. Откуда у брата-Астартес из достопочтенного братского XVII-го Легиона могут вообще вдруг взяться рога на функциональном и практичном боевом шлеме в принципе как таковые? Кому и зачем может понадобиться столь странное и нелепое украшение доспеха? Что эти рога, по мысли Майи, должны были бы означать и символизировать для легионера принципиальных, строгих и чопорных Несущих Слово? Чушь, ерунда, неумные шуточки незрелого умом ребёнка. Вместо этого капитан задал брату вопрос про саму девоку:        - А зассанка? Кто она? Откуда? Как попала в сон впервые? На этот раз Зуэн молчал не секунду, а намного дольше.       - Я не знаю, Марк, я не знаю. Я до сих пор не знаю, кто она. Это правда.       Ричардссон хотел задать ещё один вопрос. Чисто из любопытства. Про то, каких Нерождённых мельком упомянул брат Зуэн, когда впервые появился. Но в этот момент сон снова внезапно, без предупреждения, превратился в пикт-фильм и вот Марк Оливер уже сидит посреди ночи на каменном парапете, в отдалении мелькают редкие ночные прохожие, в чёрном небе пара лун, мелкая белая и крупная голубовато-зелёная и радиосвязь с Зуэном, естественно, прервалась так, словно разговора и не было вовсе.       Капитан поднял глаза к лунам и тут его осенило. Улучшенное зрение космодесантника разглядело словно наброшенный на большую луну с ореолом туманный узор из косых ромбиков.       - Fuck, «москитная сетка»! - Марк хлопнул себя по керамитовому наколеннику и заговорил вслух сам с собой:       - Теперь я знаю откуда у тебя взялась атмосфера! И теперь я уверен, что это не бред. Ну не бывает в бредовом видении таких сложных и логичных подробностей. Тем более, что воображением я никогда не выделялся. Мать её - да вокруг первой луны у них тут астроинженерная «москитная сетка» из Тёмной Эры! Эх, Ворона бы сюда. Кто-кто, а он бы разобрался.       Теперь он знал, где искать хлебные крошки.       Над шлемом высился длинный гранёный металлический штык, на оси которого и был закреплён поперечный центурионский гребень. Остриё штыка возвышалось над оперением цвета слоновой кости с узкими тёмно-фиолетовыми полосками, как пика. Непосвящённые в тонкости конструкции костюма Mk. II могли принять эту блестящую гранёную иглу за простое дополнение к поперечному гребню или офицерскую инсигнию, но это и был сенсориум шлема. Капитан примкнул шлем на горжет, подождал мгновения герметизации и синхронизации шлема с основными системами брони и чёрным панцирем под кожей и подал голосовую команду:       - Авточувства, пуск! Машинный дух, сканирование верхней полусферы. Определение местоположения по «неподвижным пульсарам».       «Ответ негативный. Определение местоположения по «неподвижным пульсарам» не представляется возможным. Стандартная силовая броня Легионес Астартес Mark II не располагает профессиональными астрономическими инструментами. Рекомендую обратиться в обсерваторию», - выбросил отчёт дух костюма.       - Проклятье. Сенсориум, полный пуск! Радиоканал всех диапазонов, оптический канал, инфракрасный канал, квантовый канал. Полное вседиапазонное сканирование звёздной карты верхней полусферы. Нахождение известных звёзд и ориентиров.       Машинный дух долго думал, потом выдал результат:       «Определены четыре ориентира: Спика, Альдебаран, Сол, Сто Вторая Щита».       - Сто Вторая Щита. Если я не брежу, меня и занесло... Костюм, расчет текущего местоположения в галактических координатах по параллаксу уже известных ориентиров.       «Расчёт по параллаксу не представляется возможным вследствие неопределённости текущей временной даты и малости количества известных ориентиров. Прогнозируемая точность результата падает ниже тридцати пяти процентов. Остаточная проекция не представляется полезным предположением».       Но Марк так просто не сдавался:        - Вывод всей сканированной звёздной карты на мою зрительную кору.       «Выполнено».       Потом капитан сидел аж минут пятнадцать, стараясь как можно лучше запомнить эйдетической памятью расположения видимых глазом и видимых только сенсориумом звёзд, что проецировала в его мозг броня.       Вдруг слайд-пикт опять сменился и Ричадссон осознал себя в полутьме, внутри замкнутого помещения. Возможно, в чьём-то доме. Авточувства в таком небольшом пространстве больше мешали, нежели помогали, и Марк их вновь отключил, повесив шлем на левое бедро и полагаясь только на оккулобическое зрение. Оккулобы превратили мрак, правда, далеко не абсолютный, почти что в день. Капитан вовсе не был экспертом по учёным и Механикум, но на первый взгляд квартира была профессорская. Из единственной более-менее освещенной комнаты доносилось слабое бормотание, периодически звякало стекло и лилась жидкость. Нейроглоттис уловил запахи книг, пыли, пергаментов, чернил. И ещё здесь пахло женщиной. Этот запах был сильным и показался Марку парадоксально знакомым, узнаваемым. Словно забытый старый друг. Словно цель, которую долго искал. Будто гениальное прозрение.       Марк решил, что квартира профессорская по сплошным стеллажам с книгами вдоль стен, и раскиданным всюду пергаментам с беглыми торопливыми набросками неких гениальных идей. Тиснения на солидных корешках опять стали складываться в читаемые руны: «К вопросам практической нуменерологии», «Нуменеры западных островов», «Уникальные, легендарные и несуществующие нуменеры», «Фундаментальная нуменерология» и тому подобное. Памятуя о том, что, по словам Майи и по собственному опыту, видеть его никто не может, что это просто «фильм», пикт-трансляция, Ричадссон прошёлся по комнатам и прихожей, не заглядывая пока до времени в освещённую комнату. Он ожидал, что придётся протискиваться в дверные проёмы, пролезать под притолоками и цепляться краями наплечников за предметы обстановки. Но, к удивлению, этого не случилось. Потолки оказались высотой в двенадцать футов. Поэтому можно было ходить, не цепляясь сенсориумом за свод. Острому глазу астартес были заметны следы недавнего ремонта в доме. Странного ремонта. С непонятными целями. Кто-то явно разбирал частично стены и поднимал притолоки на нелепую для смертных высоту почти в девять футов. Словно бы в доме мог жить некто огромный - выше космодесантника.       Запах женщины, парадоксально знакомый, парадоксально манящий, наиболее остро ощущался в одной из пустых комнат. Похоже, тут совсем недавно жил ребёнок, или, скорее, совсем юная девушка-подросток. Когда Марк нашёл ящик со старыми, пыльными куклами всякие сомнения в том, что это была девочка, развеялись. Ещё несколько красивых кукол сидели на маленькой полочке, но, судя по их девственно-нетронутому виду, сидели чисто для красоты. Космодесантник двигался осторожно, смотря, куда ставит ногу, ибо «порядок» в комнате царил из серии «как орки прошли»: прямо под ногами, на дощатом полу, валялись книги. И наступать на них весом в полтонны астартес боялся даже с учётом того, что всё происходящее - сон. Пусть и не совсем его, как убеждала Майя. На кровати, поверх цветастого покрывала с абстрактным узором, были рассыпаны книги. Уголок тома столь толстого, крупноформатного и монументального, что, казалось, им можно с одного удара убить орочьего варбосса, выглядывал из под кровати. На столике под окном стопками были сложены опять книги. И, судя по множеству закладок и чернильным пометок, обитательница комнаты эти книги действительно читала. С книгами работали. Над кроватью к стене были приколоты пергаменты с детскими рисунками цветными карандашами. Но это были не обычные одномерные детские каракули из палочек. Рисунки были нарисованы мастерской рукой. Видны были и светотень, и чувство перспективы у рисовавшей их девочки, и пропорциональное изображение предметов, и отображение движения на пергаменте. Чего дети, как правило, не умеют передавать в рисунке совсем. Желтый круг солнца на белом фоне. Остров. Воздушный кораблик. Сказочный металлически-серебристый дракон среди синих морских волн. Старик, видимо - дедушка, держащий за руку улыбающуюся и смеющуюся маленькую девочку в смешной шляпке. Это был первый рисунок, где Ричардссон заметил ошибки и несоответствие пропорций. Малышка была изображена непропорционально большой, ростом почти с держащего её за руку дедушку. Да и волосы девочке юная художница поленилась раскрасить и они смотрелись седыми - как у маленькой старушки. Что-то скользнуло по краю сознания капитана, но ушло. Крайний справа рисунок был более детализирован, выдержан не в ярких, свойственных детской живописи, а, напротив, в мягких, пастельных тонах, и, скорее всего, написан уже позже остальных. На нём отрывался вид на город и океан до горизонта, видимый, вероятно, с балкона четвёртого-пятого этажей.       Заглянув в платяной шкаф, Марк обнаружил так несколько платьев и сарафанов для совсем юной девушки и понял, что с выводом о несоответствии пропорций на рисунке несколько поторопился, если принять как гипотезу, что художница изображала сама себя. Платья были не из магазина, а явно пошиты по спецзаказу у портного и были они пошиты на девочку-подростка таких габаритов и роста, что в любое можно было бы свободно завернуть, как в одеяло, трёх обычных местных девочек приблизительно того же возраста. Так словно бы...       Так словно бы...       Так словно...       Словно...       - «Факин мазафака, ну почему меня забрали в детстве в астартес, а не стал я полицменом или детективом?! Что-то явно лежит прямо перед самыми моими глазами. Что-то очевидное. Остаётся сложить два и два. Чего я в упор не вижу?» - Марк буквально позвоночником чувствовал, что стоит, нет, не в шаге, а в половине шага от некоего прозрения. Что ещё буквально микрон и все детали головоломки сложатся в ясную и непротиворечивую картину. Какая-то ассоциация, аналогия искрой билась на краю сознания. Он знал, что догадка проста, что он не видит чего-то буквально очевидного, лежащего перед носом, и что стоит поймать эту эфемерную мысль, как всё сразу встанет на свои места. Но мысль не давалась. Постоянно ускользала. Марк не мог сделать эти полшага, не мог преодолеть считанные микроны до очевидного, и, видимо, элементарного по сути своей ответа.       Тогда он плюнул, закрыл шкаф, вышел в холл и толкнул дверь в последнюю оставшуюся неосмотренной комнату, освещённую только стоящей на столе лампой.       За столом вполоборота к двери сидел седой человек, даже внешне похожий на профессора. Рубашка на мужчине была расстёгнута, на одежде виднелись пятна. Около лампы с трепещущим в колбе язычком пламени стояли полупустая бутылка с тёмной жидкостью и стакан. Другая початая бутылка поблёскивала под столом у самых ботинок учёного. В ноздри шибанул столь сильный запах этанола, что никакого нейроглоттиса не требовалось для однозначного вывода: профессор пьян. По морщинистым щекам беззвучно лились пьяные слёзы.       За окном комнаты Первый капитан ничего интересного не разглядел, но старик смотрел именно туда, выше абриса крыш, и видя в небе нечто, видимое лишь ему одному, шептал:        - Внучка... Внученька... Дочка... Как же это?       - «Вероятно, та молоденькая девица-подросток сбежала от деда с молодым любовником, - мысленно достроил ситуацию терранин, - вот только... Если это так, то кто ж польстился на такую-то каланчу? Тут любому смертному мужику не табуретку, а стремянку придётся подставлять. Вырастил дедушка акселератку! Смертному... Смертному...» Внезапно некая чудовищная догадка, ужасное прозрение словно молния пронзили разум Марка. И в свете вспышки этой молнии головоломка, наконец, сложилась. Сложилась и... Ричардссон тут же забыл свою мысль, своё гениальное озарение. С трансчеловеком такого быть не могло. Капитан вспомнил слова Пулу...        - Зуэн! - крикнул он.       По комнате пронёсся порыв холодного ветра.       - А я тебе говорил, что всё бессмысленно. Он не догадается, - раздался за спиной голос Зуэна, явно «живой», не пропущенный через вокс. И говорил Зуэн, скорее всего, с Майей. - Они не позволят ему догадаться, увидеть очевидное, «отведут глаза», заморочат, сотрут воспоминания. Если он поймёт, это будет хроноклазм, изменение истории, временной парадокс. А причинных парадоксов они боятся. И если я помню, что до прихода Великого Крестового Похода на Кенджаной никто ни о чём не догадывался, то так оно и случится. Я же молод тогда был. Капелланом ещё не стал, даже не думал им быть. И я отлично помню тот шок.       Газетчики, центральные СМИ Терры и имперских миров, приведённых на тот момент к Согласию, заходились буквально в оргазме! Аршинные заголовки, пикты, гололиты. За Сигиллитом на Терре с неделю километровой змеёй волочились репортеры с лесом микрофонов и одним единственным вопросом: «Лорд Сигиллит, можете ли Вы как-нибудь прокомментировать произошедшее?» Кое-кто на много месяцев стал в Империуме популярнее самого Хоруса Луперкаля!       Несколько военных кампаний в различных частях Галактики пошли не так как планировались. Из-за того, что Гончие Войны, Драконьи Воины и Повелители Ночи тогда просто сами не свои ходили. Лица на Астартес этих Легионов не было, болтеры из рук валились - думали, что и их то же самое в будущем ожидает.       И, если он всё поймёт в своем настоящем, которое прошлое для меня, то история может измениться. Сюрприза не будет.       - «Что нас ожидает? С Отцом что-то случилось? С Отцом что-то не так?! Он погиб?! Болен?! Он мутант, как Магнус Красный?!» - Ричардссон мучительно пытался вспомнить свою мысль, озарение, вот только что, мгновение назад, родившееся в голове... Бесполезно.       Марк развернулся. Холла из которого он зашёл вот буквально минуту назад, не было. Вместо него темнело непонятное обширное пространство. Капитан шагнул назад. И как только перешагнул порог, понял, что сновидение перенесло его с Кенджаной в принципиально иное место. Ибо с пересечением порога гравитация резко изменилась, уменьшилась. Похоже, теперь Ричардссон оказался на какой-то космической станции.       Звуки внезапно пропали. Первый капитан не слышал, что говорит идущий к нему человек. Видел только шевелящиеся губы на дружелюбном, искренне улыбающемся лице. Человек явно принадлежал XVII-му Легиону, но был облачён в броню такой модели, которую Марк опознать не сумел как ни старался, и, вдобавок, доспех имел нестандартный окрас.       Насколько помнил Марк, Несущие Слово красили свои доспехи в тёмно-серый, грозного, гранитного или оттенка мокрого асфальта, цвет. У этого космодесантника такого цвета были только низкий, незнакомого профиля бэкпак с парой ребёр жесткости на верхнем кожухе и чуть опущенными вниз необычными сферическими соплами дополнительно плотно прикрытыми сверху небольшими фигурными керамитовыми бронекрышками. И наплечники. На правом тёмно-сером наплечнике был изображён сильно зазубренный наконечник копья. А на левом раскрытая книга, середину и корешок которой пожирало грязно-жёлтое пламя. Весь остальной доспех, кроме серо-стальной шестиугольной блямбы в центре груди, сразу бросался в глаза демаскирующим тёмно-вишнёвым окрасом и изогнутыми белыми строками мелкой колхидской клинописи, покрывавшей чуть ли не каждый дюйм пластали и керамита. На шестиугольной блямбе был выбит круг, заполненный ассиметричным узором из пересекающихся линий и косых ромбов. От шестиугольника по сплошному - подобно Mark III «Armorum Ferrum» - и, как показалось Ричардссону, даже многослойному, пластроновому нагруднику косым крестом расходились тёмные гофрированные энерговоды. Помимо мелкой угловатой колхидской клинописи на сплошных наголенниках беззвучно говорившего Несущего Слово оказались вертикальными строчками нанесены и иные буквицы: крупные, округлых мягких очертаний, совершенно незнакомые. При беглом взгляде на эти новые письмена возникло странное и шизофреничное ощущение, что у букв есть глаза и они на тебя смотрят пронзительными, трудно выносимыми взглядами. На правом бедре идущего к капитану висел не шлем и не болт-пистолет, а прозрачная цилиндрическая колба, внутри которой вихрилось нечто тёмное, размытых и неясных очертаний, напомнившее Марку ожившую анимацию колечек и орбифолдов пространства Калаби-Яу. Астартес был брит «под нуль», лицо, щёки и часть шеи покрывали вертикальные строчки непонятной татуировки, глаза добрые, светло-золотые. В протянутой левой ладони что-то ярко посверкивало белым серебром. Нет, этого боевого брата Марк Оливер не знал, хотя он уже догадался, кто это.        - Я тебя не слышу, - сказал он.       И тут звук появился.        - Проклятие. Его сейчас выдернут, - воскликнул Зуэн; а это был, конечно же, он.       - Капеллан Пулу, твоё имя Зуэн означает «Владыка знаний». Вот ты и ищи решение, - с кожуха некой машины слева соскользнула Майя. Капитан снова ощутил нездешний аромат «лепестков лунных цветов», и понял - пахнет именно Майя. И так, как от неё, не пахло ни от одной формы жизни, с которыми Марк доселе сталкивался. Так не воняло от орков, это не был запах эльдаров... Ссаные портки, она, естественно, давно сменила, и сейчас была одета в широкополую белую шляпу, белый сарафан с травянисто-зелёным орнаментом по подолу и некое подобие босоножек на голые ноги. У горла посвёркивал исчерна-фиолетовый, почти чёрный, камень-заколка. Ричардссон машинально отметил, что зрачки у Майи, оказывается, в точности того же самого оттенка вишнёвого, что и основной цвет брони Пулу.        - «Что связывает этих двоих?» - задался риторическим вопросом Марк, вслух спросив совсем другое:        - Что это за место? Куда вы двое меня перенесли?       - Это нижние, трюмные палубы боевой баржи класса Глориана. Она называется «Сердце Бури» и принадлежит... - начал Зуэн и тут в сознание Ричардссона откуда извне ворвались настойчивые, раздражающие звенящие звуки. Предметы утратили объем и стали плоскими, цвета поблекли, звуки умерли, время остановилось.       - Когда снова уснёшь, найди меня! - успел прорычать Пулу.        - До свидания, дядя Марк!       В последнем кратком, как удар молнии, видении Марку пригрезилась Майя. Сарафан развевался под невидимым ветром. Девочка стояла, вскинув руки, словно защищаясь. А за роговицей глаз Майи больше не было ни белков, ни зрачков, ни радужки, ни диафрагм - там двумя вихрями вращалась и вращалась непроглядная густая тьма: тьма, бывшая одновременно и совершенно чёрной, подобно горизонту событий чёрной дыры, и абсолютно белой, словно поверхность звезды спектрального класса А.       Больше он ничего не увидел, поскольку упал с койки в своей капитанской каюте на борту «Стремительного», и глядя в подсвеченный красными ночными люмополосами потолок, сообразил, что диким звоном надрываются и личный вокс, и корабельный интерком.

***

      Варп. Где-то на пути ко Второму Невозможному и системе Чёрная. Флагман Первого капитана Ричардссона «Стремительный», 14:30 дня по внутрикорабельным часам.       - Сир, сир, что с Вами произошло? - волновалась Миранда.       - И всё же я решительно настаиваю на осмотре! Капитан, Вы проспали более двенадцати часов! Больной, как Чиф-апотекарий Легиона я утверждаю, что налицо явная патология каталептического узла, а то и стазисной мембраны! - гремел строгий голос Неро Ксандра - Главного Апотекария.       - Да, ЧП корабельного масштаба, - протянул Ксавье.       Интерком шумел возмущенными и взволнованными голосами в режиме конференции.       Марку было не до того. Включив свет, в одних трусах, он второй час сосредоточенно зарисовывал световым пером на графическом планшете-дигитайзере картину из рассыпанных точек. Спешно, пока сон не выветрился из памяти. Сразу после падения с койки, капитан помнил все детали сна предельно чётко. Но уже сейчас сон выветривался даже из памяти космодесантника. События становились путанными, образы всё более эфемерными, детали, лица, пейзажи стирались из памяти, как всегда бывает со снами стоит лишь проснуться. Но самые ключевые моменты, то, что можно было проверить, Ричардссон прокрутил в мозгу несколько раз, что бы запомнить как можно яснее.       Закончив рисовать точки на координатной сетке, Марк сохранил работу и буквально рыкнул:       - Я в полном порядке. Найдите мне Ворона, срочно. Это приказ!       Бегло одевшись за сорок секунд, капитан покинул каюту. Ричардссону сейчас было совсем не до своей коллекции ксеносских безделушек и инопланетного оружия. Но если бы он случайно бросил взгляд в этот час на бледный фиолетовый эллипсоид на подставке венерианского дерева, то увидел бы, что с тем произошли значительные метаморфозы. Четыре чуть изогнутых щупальца, ранее бывших куцыми и невнушительными, теперь заметно выросли и удлинились. Конец, условно принимаемый за «передний», рассекла короткая, но широкая трещина, словно кто-то с размаху ударил по предмету громовым молотом, сквозь которую можно было бы при желании свободно рассмотреть часть начинки и внутренних полостей загадочной штуковины. Ранее едва различимый меняющийся муар на корпусе, скорлупе или коже эллипсоида теперь превратился в сложный статичный орнамент из повторяющихся равносторонних треугольников, потемнев и явственно проявившись.

***

      В тренировочном зале стоял оглушающих грохот болтеров, совершенно заглушающий и звон клинков на фехтовальных площадках, и глухие удары со стуком о ковёр тел бросаемых спарринг-партнёров в тренировочных клетках, где шла отработка приёмов рукопашного боя. Астартес-стрелки в активных наушниках и затемнённых моноблочных очках, стоя у стрелковых стоек, прищурив один глаз, расстреливали учебными болтами подвижные мишени-сервиторов. Но когда вошёл капитан Первой роты, болтеры и клинки опустились, стрельба стихла словно по мановению волшебной палочки и даже в тренировочных клетках как по команде перестали дожимать друг друга в партере. Все лица, все взгляды обратились к вошедшему.        - Эрудиты есть? - задал Марк совершенно неожиданный вопрос, которого никто не ждал, - кто может квалифицированно ответить, что означает слово «майя»? Сертор Иванов из двадцать седьмого отделения Девастаторов почесал бровь,        - Командир, без обид, конечно, ты знаешь - я прямой. Я знаю, что вы там в Мерике, ничем кроме соккера и мериканского футбола не интересуетесь и большинство никогда не выезжало за пределы одного штата. Но от тебя не ожидал. Это же совсем просто. В очень древних, ещё до Эры Раздора, философских учениях древних Индиании и Нихонии майей назывался мир форм. То есть видимость, обманка, иллюзия, за которой прячется нечто совершенно иное, некая скрытая истина. Но дойти до этой истины и разглядеть её за покровом ложной видимости может только просветлённый, познавший всё человек, пробудившийся от морока. Или как говорили последователи этой философии - «будда».       Ричардссон не обиделся:       - Спасибо, брат Сертор. Если ты уж такой эрудированный, то скажи: может, тебе говорит что-нибудь фраза «Здесь красивая местность»?        - Капитан, какое техасское виски ты пил сегодня с утра?! Нет, эта фраза мне ничего не говорит. Что она означает?        - Не правда! Я трезв! Да и с преомнором и оолитической почкой в организме напиться невозможно при максимальном желании это сделать, ты же знаешь... - начал шутливо опровергать инсинуации Марк, но в ухе завибрировала вызовом бусина вокса и Первый капитан спешно покинул тренировочный зал «Стремительного».       - Марк, это Ворон. Ты искал меня? Судя по тому, что ты со мной разговариваешь, ты не в коме. Я то сижу в лабораториуме, ничего не знаю, спокойно работаю себе с очень, очень тебе скажу, интересной технологией, и вдруг шум, крики, по коридору бегают матросы из команды, ко мне посередине эксперимента влетает младший техножрец и буквально орёт нечеловеческим машинным кодом, что стазис-мембрану и каталептический узел Первого Капитана Марка Ричардссона поразила неведомая болезнь, он впал в кому, его не могут разбудить, и, вообще, экспедиция потерпела фиаско, едва начавшись, в связи с утратой командующего.        - Я уже сам проснулся. Скажи, Рэйвен, ты сможешь рассчитать галактические координаты планетной системы по параллаксу по приблизительной карте звездного неба от руки нарисованной, если известны только четыре звезды и неизвестна точная дата?       - Задача как раз для меня. Я люблю сложные нестандартные задачи. Не гарантирую успех, но попытаюсь. А что случилось?        - Боюсь, если скажу, ты примешь меня за сумасшедшего.        - Я. Тебя. Марк. За. Сумасшедшего. Не. Приму, - сказал Ворон по слогам, - жду в лабораториуме. Я отключаюсь. Как раз подготовлю когитаторы.       Ричаддсон шёл по коридору и прокручивал в голове услышанное от Иванова:       «В очень древних, ещё до Эры Раздора, философских учениях древних Индиании и Нихонии майей назывался мир форм. То есть видимость, обманка, иллюзия, за которой прячется нечто совершенно иное, некая скрытая истина. Но дойти до этой истины и разглядеть её за покровом ложной видимости может только просветлённый, познавший всё человек, пробудившийся от морока. Или как говорили последователи этой философии - «будда». Из этого следует, что, если некая девочка восьми-девяти лет называется при знакомстве Майей, она называет себя Иллюзией, развеять которую способен только святой. Что это значит? Что она хотела мне этим сказать? На что намекала? Могло ли быть, что это было... предупреждение?»       Мы никогда не упоминали вслух о втором Примархе. Второй постамент в Инвестиарии всегда пустовал. Нелепая трагедия нашего второго брата была воспринята как некое отклонение. Я и сестру поначалу воспринял как своего рода аберрацию, аномалию. И даже думал втихую, что лучше бы одиннадцатый постамент тоже остался бы навсегда пустым. Пытался улыбаться ей тогда... Нет, не смог. Лучше уж никак, чем лицемерить. Лучше уж ни с к кем, чем абы с кем. Это всегда было моим принципом жизни. Дипломатические и политические игры в стиле "Подложи соседу на трон кнопку, но так, что бы сосед подумал, что подложил не ты, кто-то другой" никогда не были моей сильной стороной. Я думал, я искренне был уверен тогда, что сестра разрушает мои... нет, наши! ...стройные представления о Вселенной, о должном и недолжном. Но теперь, когда я частично знаю благодаря кому и благодаря каким странным обстоятельствам мы тогда, ещё до того, как нашли Конрада Кёрза, смогли найти Алькарин Сартано, я всё чаще ловлю себя на мысли: а не получили ли мы все уже тогда грозное предупреждение, которому никто не внял? Не были ли мы слепы? Не впали ли в твердокаменную ортодоксальность? И второй вопрос мучает меня. Но я никогда не получу на него ответа. Отец, зачем ты скрыл от нас? Почему не сказал?       Из личного дневника Рогала Дорна. Написано в середине М31, после Ереси.       * Книг таких куча и даже фильм «Начало» есть братьев Ноланов.       ** На разных версиях брони разные авточувства. Все вопросы к АДБ.       *** Тут содержатся некие спойлеры сюжета «Принцесса идёт на войну» и некие намёки на определённые персоналии. Sapienti sat.       **** Обстоятельства первого обнаружения некоторых примархов и их физический и психологический статус в эти моменты описаны во вставных новеллах «Теогонии» романа «Angel Exterminatus» Грэма Макнилла.       ***** Как у Льва Коломина.