Persuadia

      Гарри сидела на полу, протянув руки почти к самому огню разгоревшегося камина. Пламя приятно грело озябшие пальцы, отбрасывало причудливые тени в полутемной комнате, и постепенно пропитывало холодный дом спасительным теплом. Девушка заворожено смотрела на весело пляшущие ало-рыжие языки и ни о чем не думала.       Гарри было скучно. Она привыкла всегда быть в центре событий, сражаться, защищать, влезать в неприятности и огрызаться-отшучиваться от газетчиков. Здесь же, в тысяча девятьсот семьдесят втором году, она не знала почти никого, а те, кого знала, еще не знали ее. Поттер впервые за долгое время боялась. Она боялась, что это время не примет ее, что все узнают, что она вовсе не та, за кого себя выдает. А еще девушка очень боялась попадаться на глаза Тому, несмотря на то, что пару месяцев назад пообещала самой себе если не влюбить в себя, то хотя бы завоевать его расположение. Вот только завоевывать расположение специально она никогда не умела, да и вообще не умела притворяться и скрывать чувства. Друзья всегда находились сами, враги, в общем-то, тоже, поэтому сейчас девушка была в полнейшем недоумении, как же подружиться с человеком, называющим себя Темным Лордом.       В большой гостиной, занимающей почти весь первый этаж дома, царил хаос. Все окна были распахнуты, холодный зимний ветер трепал прозрачные занавески; вся мебель была отодвинута к стенам, то тут, то там встречались обломки стульев и подпалины и дыры на стенах; от ковра, некогда кремового с длинным мягким ворсом, осталась лишь горка пепла да клочок, на котором сидела виновница беспорядка; лестница на второй этаж сверкала кое-где отсутствующими перилами и провалами вместо ступеней.       В одно из окон влетела черно-коричневая неприметная в полутьме сова и, не приземляясь, скинула рядом с девушкой плотный конверт, после чего сделала круг по разгромленной комнате, подхватила клювом вывалившееся из разбитого шкафа совиное печенье, громко ухнула и улетела. Гарри скосила глаза на письмо, впрочем не сомневаясь от кого оно, медленно разорвала конверт и вынула сложенный пергаментный лист и красивую открытку, переливающуюся и вспыхивающую различными цветами. Отложила открытку, развернула пергамент и принялась с интересом читать. После с довольной и слегка ехидной улыбкой раскрыла открытку, запевшую странноватую рождественскую мелодию, и победно ухмыльнулась.       Гарри теперь ожидают целых два события, на которых она наконец-то сможет развеяться. Флимонт написал, что у Джеймса начались зимние каникулы, и он приехал домой, да не один, а с другом Сириусом Блэком, так что Йоль обещает быть веселым. Девушка еще пару дней назад планировала отсидеться дома, провести ритуалы самостоятельно и постараться в который раз не разгромить жилище, вот только у деда явно были другие планы. В своем письме он «прозрачно» намекнул, что, если Гарри не явится двадцать первого декабря в его дом, то он без каких-либо сожалений выдаст ее замуж, например, за младшего Лестрейнджа, и накроется ее пока еще неразделенная любовь медным тазом.       В праздновании Йоля она участвовала всего пару раз, когда Драко любезно приглашал ее с целью обучить традициям чистокровных магов и донести, наконец, до ее упертой головы, что не все запрещенное Министерством действительно несет вред и является Темной магией. Донести получилось, научить не очень, Гарри постоянно путала праздники, проводимые ритуалы и вообще все, что можно перепутать. Однако на интуитивном уровне девушка прекрасно добивалась конечной цели, пусть и не теми путями. Ей не обязательно было учить огромные заклинания, запоминать движения танцев и подобную чепуху. Стоило ей взмахнуть руками и промычать себе под нос нечто нечленораздельное, как Магия откликалась, одаривая ее своей благодатью. Поначалу девушка стеснялась и, наверное, именно поэтому вела себя скованно и рассеянно. Но, напившись первозданной природной магии, она пускалась в пляс, заражая окружающих весельем.       Рождество было для Гарри гораздо более привычным праздником, его отмечали и Дурсли, и в Хогвартсе традиционно устраивали рождественский пир и бал для тех, кто остался на каникулы в школе. На Рождество никаких ритуалов естественно не проводили, хотя Поттер была бы не против, если бы в школе им преподавали хотя бы основы ритуалистики. В первую очередь из-за того как раз, что во время проведения ритуалов она чувствовала себя невероятно глупой.       Гермиона, конечно, проштудировала все доступные ей книги по данной теме и прочла длиннющую лекцию, но Гарри, как всегда, большую часть пропустила мимо ушей. Джинни и Рон, что удивительно, тоже никогда не проводили ритуалов, хотя происходили из семьи чистокровных магов. Гарри, с одной стороны, понимала нежелание Артура и Молли с их приверженностью Свету проводить «темные» ритуалы, но, с другой стороны, без естественной подпитки магии в них становилось все меньше, и, такими темпами, их внуки или правнуки могли поголовно рождаться сквибами.       Любимчиками магии, как поняла Поттер, были дети смешанных браков. То есть, дети чистокровного волшебника и маггла или чистокровного и магглорожденного волшебников. Сильная, но испорченная частыми родственными браками, – что неизбежно, так как чистокровных семей не так уж и много – кровь разбавляется пусть более слабой, но чистой свежей, несущей в себе дыхание перерождения, кровью. Это и Том, и профессор Снейп, и погибшая Тонкс, и многие другие волшебники, наделенные невероятными талантами и упорством.       Гарри со смущением признавала, что и она сама прекрасно подпадала под эту категорию, но отмечала, что, как и многие из вышеперечисленных, была наделена ужасным характером. Возможно это было оттого, что такие дети, хоть и могли ориентироваться в обоих мирах – волшебном и маггловском, – не признавались до конца ни чистокровными, ни магглорожденными. Чистокровные фыркали на «отвратительные» маггловские штучки, а магглорожденные, в свою очередь, нелестно отзывались о «заморочках» потомственных магов. И дети смешанных браков метались туда-сюда и совершали чудовищные ошибки в надежде доказать, что они вовсе не хуже других.       Весь конфликт строился на том, что магглорожденные и чистокровные не желали мириться друг с другом и познавать и принимать традиции друг друга. Чистокровные, упиваясь собственным тщеславием, закрылись в коконе и не желали знать ничего нового; магглорожденные верили, что попали в сказку, где они главные герои, и не желали даже знать местные законы. Плохо от такой позиции было и тем, и другим: чистокровные могли застрять в своем мирке и профукать момент, когда магглы превзойдут их и уничтожат, а магглорожденные просто не могли влиться в «сказку» и, разочарованные, возвращались в родной мир с желанием насолить отвергшим их волшебникам.       Волшебникам пора бы отбросить упрямство и перестать отвергать не волшебный мир, называя простых людей глупыми и примитивными магглами. Эти глупые давно, совершенно без магии, создали многие аналоги магических предметов и наук, они развиваются, когда гордые маги стоят на месте, полагаясь на древности. Пора если не снести неприступную стену между мирами, то сделать ее прозрачной с одной стороны, и перестать игнорировать маггловские достижения. А магглорожденным, в свою очередь, давно пора перестать отвергать вековые устои чистокровных и научиться воспринимать магию как дар природы, а не как нечто само собой разумеющееся.       Впрочем, сейчас это не так важно. Через тридцать лет Люциус вместе с Гермионой как раз начнут потихоньку интегрировать миры, а то, что происходит сейчас, на самом деле давным-давно случилось и измениться вряд ли сможет. Тем более что предполагается и ее собственное участие в событиях, о которых она еще и не знает. Жаль только, что перед тем, как понять, что маггловский мир необходим волшебному, маги прольют реки крови.       Последние угли догорали в камине, в комнате стало ощутимо холоднее, за окном застучал дождь, заливая подоконники и обгоревший паркет под распахнутыми окнами. Гарри вздрогнула, прерывая ненужные размышления. Внимание привлекала светящаяся открытка, все еще поющая дурацкие рождественские гимны. Над ней порхали бабочки и светились надписи, приглашающие посетить поместье Блэков в Рождество. Поттер фыркнула, левитировала немного дров в гаснущий камин, пустила туда искру и отложила переливающееся всеми цветами радуги приглашение. Было странно видеть такое экстравагантное приглашение от вечно чопорных Блэков. Наверняка Нарцисса постаралась, вытребовав разрешение самой изготовить пригласительные на собственный день рождения. Девушка могла представить, как молодая Цисси злорадно хихикает, рассылая пестрые режущие глаз открытки. Ей может быть и влетит, особенно от тети Вальбурги, но будет уже поздно, все зачарованные бумажки уже достигнут адресатов.       Только Гарри не могла понять, почему удостоилась чести быть приглашенной на блэковский прием. Они с Нарциссой пока не знакомы, сама она является сбежавшей из-под венца предательницей чести семьи, вернувшейся лишь по милости старшего брата. Она не могла представить, чтобы такого гостя одобрили старшие Блэки. Возможно только, что пригласили Флимонта с Юфимией, а они сообщили, что прибудут лишь в сопровождении «блудной» сестры. С другой стороны, у Нарциссы потрясающе развиты интуиция и некоторый дар прорицания, поэтому не исключено, что приглашение Персеатии Поттер было исключительно ее инициативой. Должны же они, в конце концов, где-то познакомиться?       Младшая девочка Блэк умудрилась родиться аккурат в Рождество, традиционно не отмечаемое чистокровными, но так любимое магглорожденными и полукровками, а также директором Дамблдором, каждый год устраивавшем в честь него настоящий праздник. Яркое приглашение звало появиться в этот день в семейном поместье именинницы, чтобы насладиться «человеческим» праздником, обещало множество известных гостей, танцы и угощения. Гарри любила угощения, но не любила танцы, и, если бы не скука и некоторая обреченность, ни за что бы не пошла на такое массовое сборище аристократов. Но было скучно и было интересно, а сперва ее еще ожидало празднование Йоля в кругу семьи. Вот уж что она точно не пропустит. Много ли у нее еще будет возможностей провести традиционные ритуалы с отцом и крестным, которые, впрочем, об этом еще не знают, а также с дедушкой и бабушкой, отнесшимся к ней с удивительной родственной теплотой.       Гарри вспомнила слова Тома перед ее исчезновением и покосилась на кулон, висящий на шее. Делать то, что нравится, не очень-то получалось. Мешал иррациональный страх то ли все испортить, то ли наоборот привести магический мир к будущей-прошедшей гражданской войне, но иногда девушка боялась даже сдвинуться с места. Она сама понимала, что такое поведение ей совсем не свойственно, но ничего поделать не могла. А теперь ее прямо-таки тянуло поучаствовать в готовящихся праздниках. Вот тебе и то, что нравится, как будто за нее уже все решили. Ну и ладно, раз все решено и предрешено, она просто будет развлекаться.       Ритуальные мантии, вышитые замысловатыми узорами, все еще казались Гарри чем-то удивительным, недосягаемым, иногда даже божественным. От них так и веяло магией, силой, тщательно впитываемой раз за разом в ритуалах. Мантия, присланная Флимонтом, была не то чтобы очень красивой, но она притягивала взгляд, ее хотелось надеть тот час же и не снимать, пока не упадешь обессиленная.       Поттер еще раз покрутилась перед зеркалом, уже чувствуя непривычное воодушевление и забравшийся поглубже страх, и направилась к камину. Подумать только, она впервые увидит отца, а еще Сириуса, по которому она ужасно скучала. Только вот им обоим всего по двенадцать-тринадцать, они дети и знать не знают ни о какой Гарри Поттер, дочери и крестнице.       Гарри глубоко вздохнула, унимая дрожащие пальцы и зарываясь ими в распущенные непослушные волосы. С силой дернула назад, так, что на глазах выступили слезы, и, не давая себе шанса на самоедство, аппарировала.       Поместье Поттеров встретило ее ярким светом праздничных огней, восхитительными ароматами и теплом родного дома. Гарри несмело вошла внутрь и по длинному коридору прошла до большой гостиной, увешанной омелой, рождественскими венками и всевозможными гирляндами. В центре комнаты высилась огромная ель, переливающаяся светом фонариков и зачарованных игрушек и наполняющая комнату шорохом ветвей и дурманящим запахом хвои. Джеймсу Поттеру очень нравилось Рождество, и его родители каждый год устраивали для сына и его друзей настоящий чудесный праздник с песнями, танцами и пирогами.       Гарри втянула носом изумительную симфонию запахов и счастливо рассмеялась, чем привлекла всеобщее внимание. Флимонт смотрел на нее лукаво, пряча улыбку в усах. Гарри показалось, что еще немного и он начнет непотребно шутить, похлопывая себя по коленке и причмокивая губами, а Джеймс и Сириус, сидящие напротив, превратятся во взрослых себя, хохочущих и приплясывающих. Но Флимонт лишь степенно поднялся и поманил ее пальцем, затем распахивая руки для объятия и усмехаясь от ее обалдевшего вида.       - Привет, тетя Атти, – Джеймс галантно поцеловал ее руку и толкнул Сириуса в бок.       - Здравствуйте.       Сириус Блэк, которому пару месяцев назад исполнилось тринадцать, стоял рядом с Джеймсом с видом побитого щенка. Он прятался за спину друга и робко с едва скрываемым восхищением рассматривал окружающее пространство. По примеру он поцеловал Гарри руку, тут же отскакивая и жмурясь, словно ожидая удара. Он напомнил Гарри саму себя в то время, когда она жила у Дурслей, где каждое ее слово и действие оказывались неправильным, и за ними следовало наказание.       Он едва не шарахнулся, когда девушка растрепала его волосы, и выстрелил в нее цепким взглядом пронзительно-серых глаз, ожидающих подвоха. Гарри еще шире растянула губы в улыбке, хотя хотелось отчаянно заплакать, разреветься от жалости к себе и злобы на весь окружающий мир.       Джеймс лохматит волосы и неловко улыбается, незаметно пиная приятеля. Сириус дергается и часто моргает, словно только проснулся, вторит улыбке друга и отходит ему за спину. Гарри тянется к волосам и замирает, понимая, что зеркалит жест отца. Они смотрят друг на друга пару секунд, а после заливаются смехом, и Сириус, все еще смущенный, тоже не может сдержать хихиканья.       Флимонт тихо выходит, в дверях ловит жену и крепко ее обнимает, оставляя детей одних и давая им познакомиться и наговориться.       Они говорили весь вечер, говорили и говорили, совершенно позабыв, зачем собрались, и только неспешно попивали восхитительный какао Юфимии, заедая его не менее восхитительными пирожками, имбирным печеньем и мандаринами. Гарри, несмотря на все старания Петуньи спихнуть на нее домашние дела, готовить так и не научилась, поэтому поставила себе цель во что бы то ни стало научиться этому у бабушки. Раз уж представилась такая возможность. В воображении живо нарисовалась картина, как она кормит Тома, а он сыто улыбается и хвалит ее. Губы против воли растянулись в блаженной улыбке, но из мыслей ее вырвал Сириус, выспрашивающий подробности очередного приключения.       Гарри рассказывала свои и чужие истории, слегка меняя имена и даты. Джеймс, разинув от восторга рот, смотрел на нее с благоговением и кивал, безоговорочно веря каждому ее слову. Сириус воспринимал рассказы скорее как выдумки и присказки и то и дело толкал друга в бок или сам захлопывал его рот. Тем не менее юный Блэк слушал терпеливо и не перебивал, кивал и после каждой истории засыпал девушку вопросами в надежде раскрыть обман, но безуспешно.       Поттер предавалась воспоминаниям, счастливая оттого, что все это в прошлом и больше не страшно, а можно просто посмеяться в кругу семьи, которой у нее никогда не было, вспоминая некогда пугающие и жуткие моменты. Но больше всего девушке нравилось хохотать над глупостями, вспоминать все самое веселое, случившееся в жизни и понимать, что этого смешного и радостного было гораздо больше, чем ужасающего.       Магия вокруг потрескивала и сгущалась, заполняя помещение почти зримым сизым дымком. Флимонт достал палочку, но не успел ей взмахнуть, как она улетела, мягко приземляясь под елью. Мужчина поймал взгляд улыбающейся внучки и расслабился, едва заметно усмехаясь. Юфимия ласково погладила его по руке, что-то шепча на ухо, и направилась в сторону лестницы. Гарри проводила их долгим взглядом, а дети ничего не заметили, завороженные рассказами и мерцающей вокруг магией.       Двадцать четвертого декабря Сириуса забрали домой готовиться к балу в честь совершеннолетия кузины. С самого утра мальчик ходил как в воду опущенный, и даже гиперактивный Джеймс не мог развеселить его. А стоило Вальбурге появиться на пороге дома Поттеров, как он скривился так, словно съел как минимум килограмм лимонов. Провожать гостя вышла Юфимия, к которой юный Блэк проникся если не любовью, то благодарностью и теплом. Всегда дружелюбная женщина смерила Вальбургу уничтожающим взглядом, и они вежливо поливали друг друга грязью пару минут, прежде чем гости наконец откланялись. Джеймс и Гарри, которую первый упросил остаться хотя бы до Рождества, наблюдали за словесной баталией из-за угла и едва не покатывались со смеху, а мальчик, кажется, старательно запоминал некоторые особо заковыристые выражения. Флимонт деланно рассерженно шикнул на них, когда они заговорили слишком громко, но гордо улыбнулся, глядя на жену.       День прошел шумно и суматошно, но всем было немного грустно из-за отсутствия Сириуса, к которому уже успели привыкнуть. Семья Поттеров, как оказалось, очень тепло принимала новых людей и очень тяжело с ними расставалась даже ненадолго.       Юфимия шутила, что Вальбурга пришла лично только из-за того, что Поттеры все еще чистокровные и к тому же приглашены на завтрашний праздник, то есть портить с ними отношения сейчас не выгодно. Джеймс огрызался, что это правда, и, будь они в другой ситуации, «старая карга» точно отделалась бы домовиком. За такие слова мальчик раз за разом получал выговоры, но продолжал дуться и обижаться на семью лучшего друга. Он даже отказался идти на блэковский бал, на что Флимонт лишь фыркнул что-то о том, что тогда он оставит Сириуса одного в кругу семьи. Весь вечер младший Поттер не раскрывал рта, но продолжал ходить нахохлившийся.       Утром Гарри все-таки пришлось заглянуть в пустующий домик, потому что домовик Поттеров настойчиво дергал ее за подол и очень-очень просил прийти. Девушка только развела руками на вопросительный взгляд деда.       Снаружи дом выглядел вполне обычно. Окна уже не зияли провалами, и все дыры и прочие разрушения, учиненные скучающей девушкой, тоже благополучно заделали. Однако хваленой флимонтовой защиты не наблюдалось, зато стояла другая, гораздо более мощная, которая, впрочем, без проблем пропустила и хозяйку, и домовика. Гарри одобрительно хмыкнула и решила пока защиту не ломать, по крайней мере до того момента, как она узнает таинственного защитника.       В дом она входила с палочкой наизготовку. Поттер ожидала увидеть оставленный ей беспорядок или идеальную чистоту, или вообще ничего не увидеть, но представшая перед ней картина заставила девушку расхохотаться. Вытирая слезы и держась за ноющий от смеха живот, она просканировала помещение и, не обнаружив ничего подозрительного, осторожно прошла в гостиную. Все поверхности в комнате были заставлены цветами. На полу, на почему-то целых полках, на и в камине, на подоконниках и даже на лестнице, тоже целой и, кажется, вообще другой, стояли букеты в вазах, большие и маленькие цветы в горшках, да и просто бутоны застилали весь пол. Прямо посередине всего этого великолепия лежали белоснежная записка и небольшой сверток.       «Я не знал, какие цветы Вам нравятся, поэтому решил преподнести все».       Гарри хмыкнула и мгновенно сожгла цветочное поле. Где-то за спиной запричитал домовик.       «Мне потребовалось время, чтобы найти Вас. Вы же не специально прятались от меня?».       Гарри снова хмыкнула и еще раз просканировала дом на наличие следилок, коих к счастью не нашлось.       «В свертке небольшой подарок от меня. Я увидел его и сразу вспомнил о Вас. Буду рад, если Вы наденете его на сегодняшний прием Блэков».       Гарри неспешно подошла к свертку, одиноко лежащему на опустевшем полу, и присела на корточки. Небрежно разорвала оберточную бумагу и извлекла на свет изумрудное платье. Как там говорила Гермиона, если мужчина дарит одежду, он намеревается рано или поздно ее снять?       «Почту за честь получить от Вас хотя бы единственный танец. Л.В.».       Гарри отбросила записку и встала, разглядывая подарок. Платье ей невероятно понравилось. Облегающее и струящееся, спереди оно не имело откровенных вырезов, спускаясь складками по ключицам, зато должно было продемонстрировать соблазнительный изгиб прямой девичьей спины – вырез опускался почти до копчика.       Поттер прежде не приходилось носить такие откровенные платья, обычно она обходилась традиционными парадными мантиями или форменными костюмами сотрудников Отдела защиты магического правопорядка Министерства Магии Великобритании. Однако сейчас она не испытывала ни капли смущения, прямо посреди гостиной раздеваясь и натягивая на себя подарок Тома. Платье приятно струилось по телу, облегая и подчеркивая соблазнительные изгибы. Гарри Поттер давно уже не была тощей недокормленной девчонкой, а вполне могла похвастаться прекрасной подтянутой фигурой. Многочисленные шрамы вовсе не смущали девушку, хотя порой ей и хотелось спрятаться ото всех в плотный кокон. Впрочем на спине шрамов не было, потому что аврор Поттер никогда никому не показывала спину.       Гарри провела руками по бедрам, разглаживая тонкую ткань, и поднялась наверх к зеркалу.       Поттеры ждали ее в маленькой комнатке с камином. Джеймс распахнул от восторга рот и привычным жестом взъерошил волосы, Юфимия тепло ей улыбнулась, а Флимонт усмехнулся в усы.       - И эта девчонка еще в чем-то сомневалась.       Гарри ответила ему ослепительной улыбкой.       Про себя она выругалась, так как терпеть не могла перемещаться каминами, и последней шагнула вперед, бросая летучий порох и называя адрес.       Поместье Блэков оказалось мрачным. Поттер ожидала чего-то подобного, так как видела дом на Гриммо, а вот Джеймс нахмурился и едва не выругался вслух, но его остановила тяжелая рука отца, опустившаяся на плечо.       Нарцисса Блэк напротив была прекрасна. В белом свободном платье, с цветами, вплетенными в длинные светлые волосы, она была похожа на фею. Виновница торжества встречала гостей светлой улыбкой, горячо благодарила за подарки и провожала в огромный бальный зал. Рядом с ней крутился юноша с платиновыми волосами, собранными в элегантный хвост. Очевидно Люциус Малфой смотрел на нее влюбленными глазами, вежливо отваживая приставучих кавалеров. При виде появившихся Поттеров он расплылся в улыбке и двинулся к ним, оставляя Нарциссу беседовать с одним из гостей, но она проворно его остановила, шепнув что-то на ухо, и лебединой походкой поплыла вперед.       Гарри завороженно глядела на приближающуюся девушку и даже забыла очиститься от сажи, так и застыв с грязью в волосах. Мисс Блэк вежливо поприветствовала всех и, поравнявшись с девушкой, тихо рассмеялась. Взмахнула палочкой, применяя очищающие чары, и склонила голову набок.       - Я очень рада видеть мисс Персеатию Поттер на своем празднике, – она проводила взглядом Джеймса, стремительно куда-то идущего. – Один очень важный гость настаивал на вашем присутствии, – Блэк стрельнула взглядом за плечо Гарри. Поттер, обернувшись, столкнулась взглядом с невероятными синими глазами, – и я очень рада, что поддалась на его уговоры.       - Я в свою очередь невероятно рада оказаться приглашенной на праздник по случаю Вашего совершеннолетия, – Гарри с трудом отвернулась от сверлящих ее синих глаз и натянуто улыбнулась, доставая небольшую коробочку и вручая ее имениннице.       Та счастливо рассмеялась, словно зазвенели десятки крошечных колокольчиков, и, извинившись, пошла встречать новоприбывших.       Гарри растерянно заозиралась, потеряв из виду всех Поттеров разом, и вздрогнула, когда локоть сжали горячие пальцы.       - Я вижу, мой подарок пришелся вам по вкусу, – горячее дыхание обожгло ей мочку уха.       - Более чем, мистер Риддл, – она обернулась и радостно улыбнулась, уловив замешательство в холодных синих глазах.       Сердце стучало как бешеное, Гарри чувствовала, как стремительно краснеют уши и начинают подрагивать пальцы, но продолжала с улыбкой смотреть в лицо Лорду Волдеморту. Он оглядел ее с ног до головы и улыбнулся краешком губ. Совсем чуть-чуть, но взгляд его потеплел, и Гарри показалось, что если она прямо сейчас что-нибудь не сделает – растает прямо на месте.       Заиграл оркестр, и гостей пригласили танцевать. Гарри и Том стояли друг напротив друга и не замечали кружащих вокруг людей, то и дело задевающих их локтями. Когда девушка услышала вдалеке переливчатый смех Нарциссы, она вздрогнула и тоже рассмеялась, потянув Тома за руку.       - В обмен на подарок вы, кажется, хотели танец.       Смущение и дрожь враз исчезли, когда Том послушно последовал за ней в центр зала, там аккуратно сжимая ее талию и притягивая к себе непозволительно близко, опаляя горячим дыханием лоб. Гарри зажмурилась и счастливо захихикала, кружась в танце по огромному залу. Действительно, и чего она боялась, когда все это давно случилось?