Persuadia

      Гарри заразительно смеялась каждый раз, когда Том вновь и вновь приглашал ее на танец, мрачным взглядом отпугивая от нее потенциальных кавалеров. Она приковывала к себе восхищенные мужские взгляды и завистливые – женские, но совершенно не смотрела по сторонам. Все ее внимание было сосредоточено на мягких руках, крепко сжимающих ее талию, груди, прерывисто вздымающейся от быстрых танцев, губах, растягивающихся в ехидной, но доброй усмешке, и глазах, затягивающих подобно водам глубочайшего моря: упади однажды – никогда не всплывешь.       Говорить ни с кем не хотелось, и они танцевали и танцевали, опьяненные собственными чувствами. И если Гарри была в курсе происхождения и причины охватившей ее счастливой эйфории, то Том оказался полностью обескуражен и повержен захлестнувшими его эмоциями. Эта девушка сводила его с ума, и его руки, точно зажившие собственной жизнью, ни на секунду не желали отпускать податливое тонкое тело, доверчиво прижимающееся все ближе. Глаза его тем временем неотрывно следили за прелестнейшим личиком, озаренным невероятной улыбкой, но в то же время ловили каждый вожделеющий взгляд, направленный в ее сторону. Том осознавал, что это всего лишь их вторая встреча, но и осознавал, что, подержав в руках вожделенное сокровище, больше не способен его отпустить.       Том скользил по девушке пристальным взглядом, запоминая каждую черточку; сердце его почему-то отдавалось болью, когда он спотыкался об очередной тонкий шрам, причудливой паутинкой расчерчивающий смуглую кожу. Том старательно отводил взгляд от ветвистого шрама на лбу, но то и дело снова на несколько долгих секунд прикипал к нему. Он чувствовал, что именно с этим шрамом у девушки связаны самые неприятные воспоминания, а еще он прекрасно видел, как Гарри криво усмехается, стоит ему снова взглянуть на причудливую молнию. Еще в начале самого первого их танца девушка заставила Тома пригнуться и, едва касаясь губами мочки его уха, попросила звать ее Гарри. Признаться, от жаркого шепота у Тома чуть не подкосились колени (словно он был еще совсем мальчишкой, сходящим с ума от женского внимания), и ему пришлось сделать над собой грандиозное усилие, чтобы не аппарировать вместе с девушкой прямо сейчас, или, того хуже, не наброситься на нее посреди бального зала в доме Блэков. Он только сглотнул, поймав смешливый взгляд Поттер, и крепче прижал ее к себе.       Гарри шалела от собственной наглости, от рук, до боли сжимающих ее талию, от потемневших в возбуждении синих глаз. Ей нравилось издеваться над этим Томом – Томом, который видит ее второй раз в жизни, который еще не влюблен без памяти в Персеатию, но у которого уже член едва ли не выпрыгивает из штанов. Том смотрит на нее, и она почти слышит его мысли и ехидно усмехается, вскользь замечая, что от его пальцев на ней наверняка останутся синяки. Мужчина в ответ только удовлетворенно фыркает, но хватку ослабляет. Совсем капельку, чтобы дышать можно было.       - Мистер Риддл, – капризно тянет девушка и почти называет не ту фамилию, – я устала, давайте передохнем.       И тянет его за руку куда-то, а потом, сдавленно охая, растворяется в толпе. Темный Лорд остается стоять посреди зала и ошалело оглядываться, пока к нему не подходит ухмыляющийся Абраксас. Малфой молча хлопает его по плечу и, скалясь, уводит в другой конец зала.       Заметив Джеймса, активно машущего ей обеими руками, и Сириуса, нервно оглядывающегося рядом, Гарри враз растеряла всю свою уверенность. Девушка сдавленно охнула и, отпустив теплую руку, почти бегом бросилась к мальчишкам. Когда она приблизилась, чтобы потрепать отца-племянника по встрепанным вихрам, около него уже стоял невозмутимый Флимонт. Он не дал ей даже приблизиться, пригласив на танец и принявшись расспрашивать и распекать ее как маленькую девочку.       Взмыленная, Гарри спряталась за колонной, успев прихватить себе тарелку с закусками и бокал вина. Она удовлетворенно прислонилась спиной к стене, краем глаза поглядывая за обстановкой, и пыталась освободить одну руку, чтобы поесть. Она даже не думала применять магию: беспалочковая Левиоса требовала от нее сосредоточенности, которой не было и в помине – сердце по-прежнему не унималось, а руки слегка подрагивали. Она отчаянно вздохнула и в который раз посетовала на собственную глупость, когда из ее руки взяли тарелку, в обмен сунув маленькую вилку. Гарри подняла голову и столкнулась взглядом со смеющимися синими глазами. Том стоял перед ней, плечом оперевшись о колонну и держа в руке ее тарелку.       - И как вы собирались есть с занятыми руками? – ехидно поинтересовался мужчина, покачивая тарелкой и смотря, как канапе и тарталетки перекатываются от одного края к другому.       - Мой рот все еще свободен, – огрызнулась Гарри, подхватывая тарталетку и целиком запихивая ее в рот.       Том сдавленно рассмеялся, забирая у девушки бокал и делая глоток под ее возмущенный возглас.       - Гарри, – протянул мужчина, словно пробуя ее имя на вкус, смакуя на языке, – Гарриет.       Девушка вопросительно промычала, занятая поглощением очередной сладости.       - Тебе не идет это имя, – категорично отрезал Риддл, неожиданно переходя на «ты».       - Чего это? – недовольно осведомилась девушка, печально оглядывая опустевшую тарелку.       - Персеатия гораздо лучше, – продолжил он, игнорируя вопрос.       Поттер скривилась и залпом выпила бокал вина. Она шагнула ближе, левитируя пустую посуду на ближайший стол.       - Что вы хотите на день рождения?       Гарри почти выпалила несчастные слова и сжала палочку побелевшими пальцами. От вина сердце снова бешено застучало, но вместе с тем пропало всякое смущение. Том шумно втянул носом воздух и прикрыл глаза. Неожиданно он шагнул вперед, прижимая Поттер к стене и утыкаясь носом ей в шею.       - Тебя, – глухо выдохнул он, опаляя кожу горячим дыханием. – Не знаю, что ты со мной сделала, но мне нравится.       Гарри хрипло расхохоталась, откидывая назад голову и сжимая пальцами полы костюма. Том сдавленно вдохнул и невесомо коснулся губами неистово бьющейся венки, вырывая ответный томный вздох.       - Тогда зови меня Сеа.       - Мисс Поттер, – величественно обратился к девушке высокий блондин, – мистер Риддл рассказывал мне, что вы обладаете чудесным навыком прорицательства. Я, право, был заинтригован. В наше время этот дар встречается крайне редко.       Гарри едва не поперхнулась и стрельнула в стоящего рядом Риддла гневным взглядом. Тот, паршивец, преочаровательно улыбнулся ей в ответ.       - В нашу первую встречу мисс Поттер сделала мне очень милое предсказание.       Абраксас Малфой поймал Гарри, когда она уже собиралась возвращаться домой. Первые гости уже начали расходиться, и девушка, вымотанная бесконечными танцами, шустро направилась к выходу из бального зала. Она уже почти выскользнула из душного помещения, но ее окликнул статный блондин, сияющий едва ли не ярче хрустальной люстры, украшающей потолок. Абраксас Малфой увлек ее танцевать и весь танец молчал, сверкая лукавой заинтересованной улыбкой. Он не позволил ей уйти после, завязав ничего не значащий легкий разговор. Через минуту словно из ниоткуда появился Том и смерил Малфоя хмурым взглядом, отчего тот развеселился еще больше.       - Я боюсь, вы перепутали предсказание с предостережением, мистер Риддл, – Гарри натянуто улыбнулась и едва не завизжала от ужаса.       Глаза Тома Риддла на мгновение превратились в глаза Лорда Волдеморта, да и сам он стал похож на замершую перед прыжком змею. Синяя радужка полыхнула кроваво-алым, черты лица вытянулись и заострились, рот растянулся в хищном оскале, оголяя заострившиеся белоснежные клыки. Спустя мгновение мужчина вновь стал самим собой, однако угроза так и осталась висеть в воздухе бордовым удушливым маревом.       Этот человек все еще был опасен. Это не тот Том из будущего, который добился всего (или почти всего) и больше не собирался захватывать власть и убивать грязнокровок. Этот Том жаждал силы и признания и не терпел отказов и неповиновения. Этот Том еще не стал змееподобным чудовищем с раздробленной душой, но уже называл себя его именем.       Гарри, замершая подобно загнанной мышке, оглядывалась в поисках повода для побега, Малфой кашлял и строил другу большие глаза, а Том как ни в чем не бывало улыбался и что-то вежливо шутил. Наконец девушка заприметила деда с семьей, направляющихся к выходу, и как можно более вежливо откланялась, хотя и хотела в этот момент либо провалиться сквозь землю, либо надавать Тому тумаков поувесистее, лишь бы больше в голову не пришло так ее пугать.       До этого момента Гарри Поттер воспринимала Тома Риддла и Лорда Волдеморта как двух разных личностей. Волдеморт представлялся ей чем-то ужасным, сродни проклятию или паразиту. Он для нее так и остался шипящим лицом на затылке профессора Квиррелла или крохотным стонущим уродцем, каким он был перед возрождением. Она никак не могла сопоставить это ужасающее мерзкое существо с Томом – красивым добрым Томом, директором Хогвартса и ее самым верным слушателем. Теперь же она ясно осознала, что Волдеморт – вовсе не отдельная личность или паразит. Волдеморт – это Том. Тот самый добрый красивый Том, убивший ее родителей и еще кучу других ни в чем неповинных людей. И это нужно было понять и принять, потому что дракклова любовь никуда не делась. Любимый и ненавидимый образы слились в один и стали тем Томом Риддлом, который минуту назад стоял перед ней.       Гарри тряхнула волосами, отгоняя непрошеные видения из прошлого, болезненно накладывающиеся на образы настоящего. Она обязательно подумает об этом и мысленно устроит самой себе трепку, но только не сейчас. Сейчас она все еще на балу, где вокруг нее куча напыщенных снобов, которым нужно мило улыбаться и вежливо кланяться, даже если хочется вцепиться в глотку и рвать на куски.       Поттер пробиралась к выходу, одаривая каждого встречного широким оскалом. Она хотела дать ясно понять, что не собирается задерживаться в этом месте больше ни на секунду, но окружающие, словно не замечая злобный настрой, то и дело пытались заговорить с ней и улыбались-улыбались-улыбались. Улыбались притворно ласково, натянуто смеялись и растворялись в вихре сливающихся в огромную липкую кляксу лиц. Сердце в который раз за день бешено стучало, а голова кружилась, так что девушка почти не различала окружающие силуэты, по инерции двигаясь по намеченному маршруту. Она чувствовала себя так же паршиво, как когда впервые почувствовала связь между ней и Волдемортом – голова болела, ноги подкашивались и, кажется, тошнило.       - Сеа, – ее подхватили за локоть и уверенно повели вперед, – я вовсе не собирался пугать тебя.       Том навис над ней огромной недвижимой глыбой, заслоняющей небеса и внушающей благоговейный трепет. Он привел Гарри в то же укромное место, где совсем недавно она неженственно набивала рот сладостями, и прижал к стене. Перед глазами у девушки мелькали образы прошлого: возрождение Волдеморта, этот маленький мерзкий сверток и змееподобное нечто, появившееся из котла; дементоры и видение убийства родителей; то, как она болезненно видела его глазами; война и бесконечные смерти любимых людей. И долгожданная встреча в лесу, где чувства захлестнули с головой, утопили разум и убили рассудок. Маленькое чувство нужности кому-то (не потому что ты Избранная, а потому что ты – это ты) взросло под взглядом бесконечно-синих глаз, окрепло от теплоты улыбки и потребовало большего. Взаимных касаний, нежных слов, осторожных поцелуев – всего того, о чем мечтают неопытные впервые влюбленные девочки. Избирательная память услужливо выкинула все совпадения между Томом и Волдемортом, позволив с головой погрузиться в болезненно-сладкую негу первой любви.       Вот только осознание собственной глупости никак не отменяло отчаянного притяжения и томительного желания видеть и касаться. И сколько Гарри не ругала себя и мысленно не била по щекам, Том оставался Томом и никак не желал превращаться в отвратительного жестокого Волдеморта.       - Все в порядке, мистер Риддл, – Гарри спиной оперлась о стену, все еще ощущая горячие пальцы на собственном локте. – Но я настоятельно попрошу вас больше никогда так не делать, – она намеренно выделила слово «никогда» и рассмеялась, поймав обескураженный взгляд, – по крайней мере по отношению ко мне.       Том облегченно выдохнул, под руку довел ее до выхода и на мгновение просиял (Гарри точно не показалось), когда она пообещала ждать его на Косой Аллее тридцать первого декабря в семь вечера.       Тридцать первого декабря Гарри появилась на Косой Аллее с самого утра – еще не пробило девяти, лавки только-только начали открываться, и сонные продавцы лениво шныряли туда-сюда, вяло переговариваясь. Никто из них не был рад раннему посетителю, однако же никто и не был против ранней выручки, так что Гарри обслуживали с натянутой улыбкой и не спеша, но обслуживали качественно, так что девушка не жаловалась. Она пребывала в состоянии одновременно радостного предвкушения и раздраженности, так что улыбалась лавочникам такой же натянутой улыбкой.       За пару часов Гарри успела обойти все лавки, присмотреть себе пару вещичек вроде зачарованных метательных ножей, пары волшебных заколок для волос и метлы новой модели и возненавидеть весь мир. Потому что денег было катастрофически мало, а просить у Флимонта, пусть он и не отказывал, было стыдно. Своих денег в этом времени у нее естественно не было, а оставшихся от выданной дедом суммы едва хватило бы на крохотный гребень с чарами выпрямления волос. Так что Поттер тяжело вздыхала и злилась, но продолжала с завидным мазохизмом осматривать все лавки подряд. Окончательно разозлившись и растеряв все хорошее настроение, девушка плюхнулась за столик в одной из многочисленных дешевых кафешек, посетители которых обычно не отличаются приличным видом и вежливой речью. Сонный официант протянул ей потертое меню и замер рядом, ожидая заказ. Гарри ткнула почти наугад, не глядя на потрепанную бумажку, лишь бы неторопливый паренек перестал стоять рядом. Спустя добрых полчаса девушке принесли нечто похожее на чай, перемешанный с кофе. Нечто, впрочем, оказалось довольно вкусным, пусть Поттер и гипнотизировала напиток взглядом несколько минут, прежде чем решилась попробовать.       К полудню улица заметно оживилась. Народу было не так много, как в конце лета, когда школьники с родителями приходят закупаться всем необходимым, но шума – точно не меньше. Люди смеялись, кричали знакомым, поздравляли друг друга с прошедшими праздниками и в общем создавали невероятную атмосферу маггловского базара. Вывески многих магазинов меняли цвет или изображение и громко зазывали посетителей голосами владельцев или работников. Повсюду все еще стояли рождественские ели, тут и там звучали рождественские песенки, зазвучавшие как раз ближе к полудню. Дешевая кофейня, в которой сидела Гарри, не экранировала звуки, а, казалось, наоборот усиливала их. Но так или иначе делать до семи часов было нечего, а из денег осталась горстка жалких кнатов, так что Гарри терпела какофонию звуков и изо всех сил старалась держать себя в руках.       Сегодня утром Гарриет Поттер, известная в этом времени как Персеатия Поттер, разгромила собственный дом. Совершенно случайно и абсолютно ненамеренно, тем не менее от небольшого двухэтажного дома остался один скелет. Четыре стены, зияющие пустыми провалами окон, держались исключительно на честном слове, а все, что было внутри, превратилось в горстку мусора, вычленить из которой что-то отдельное было совершенно невозможно.       Она проснулась удивительно рано, съедаемая нетерпением и собственными страхами, и от нечего делать решила делать то, что и всегда в такой ситуации – тренироваться. И мысли все как ветром сдувает, и усталость потом такая приятная накатывает. Только вот недооценила Гарри своих внутренних демонов и к середине тренировки, когда ярость как раз выплескивается в максимальном объеме, неожиданно пробила собственные щиты, установленные везде, где можно вообразить. К счастью заглушка не слетела, и соседи не имели удовольствия в половине восьмого утра слышать грандиозный грохот, сравнимый, пожалуй, со звуками разрывающихся маггловских бомб. Вскоре после этого, когда Гарри горестно вздыхала, оглядывая устроенный погром и отряхиваясь от пыли, прибыл заспанный злой Флимонт и не меньше часа читал ей нотацию о пользе самоконтроля и необходимости бережно хранить чужую собственность. Девушка пристыжено кивала и смотрела в пол, носком ботинка выковыривая из пепла кусок ковра. Напоследок дед еще раз окинул взглядом творящуюся разруху, тяжело вздохнул и исчез.       - Мисс Поттер, – Гарри пришлось отвлечься от агрессивного рассматривания веселящихся прохожих и обратить свое внимание на домовичку Поттеров, имени которой она не запомнила, протягивающую ей записку и приятно позвякивающий мешочек, – вот, хозяин велел передать.       Домовичка исчезла тут же, стоило девушке взять записку и мешочек, а на тихий хлопок обернулась половина посетителей кафе. Поттер быстро спрятала мешочек в карман, ухмыльнулась всем смотрящим и развернула записку. Флимонт писал, что больше испугался, чем разозлился, поэтому и вспылил так сильно (за что просил прощения), и что она может самостоятельно найти жилье или пожить у них (ниже шла приписка от Джеймса, в которой он очень-очень просил пожить с ним хотя бы навсегда). Мешочек, который передала домовичка, оказался волшебный: деньги в нем появлялись напрямую из сейфа Поттеров в Гринготтсе, и открыть его могла только Гарри. Девушка сложила записку и бережно убрала за пазуху, незаметно смаргивая выступившие слезы.       Флимонт Поттер сидел за столом в своем кабинете и хмуро размышлял о девчонке, так неожиданно свалившейся на его голову. Он никогда бы не поверил дурацкой истории про внучку, если бы перед ним тогда стоял кто-то другой. Кто-то, кто не был бы Гарриет Поттер, девочкой с растрепанными черными волосами и невозможными зелеными глазами; девочкой, с ног до головы покрытой шрамами. Она вовсе не была похожа на его погибшую сестру как две капли воды. И характер у Атти был совершенно не такой: она была мягкой и покладистой и всегда подчинялась воле родителей, вспылив лишь единожды. Возможно Флимонт лишь привык считать сестру покладистой, веря ее показному смирению, в конце концов именно она сбежала из дома, воспротивившись воле родителей. Ох, он был уверен, что Гарри на месте сестры не стала бы убегать, а высказала все и своим родителям, и родителям жениха, и самому несчастному жениху (и не факт, что никто бы не пострадал). У Персеатии были карие глаза и темно-каштановые волосы, светлая кожа без единого шрамика и мягкая улыбка. У Гарриет были ярко-зеленые глаза и угольно-черные волосы, смуглая покрытая шрамами кожа и нахальная улыбка. Они были совершенно не похожи, однако Флимонт почему-то сразу поверил словам якобы внучки. Он будто увидел за ее спиной Персеатию, ласково улыбающуюся и такую живую, словно она, его несчастная погибшая сестра, могла быть этой маленькой нахалкой, утверждающей что Джеймс – его двенадцатилетний сын – ее отец.       Он поверил ей прежде, чем сам осознал это, и впустил в собственный дом и в собственное сердце. Он знал, что она рано или поздно уйдет, вернется в собственное время, так был настроен самодельный артефакт. В попытке выкинуть ненужные эмоции из головы и сердца он отселил ее в дом Персеатии, предложив прежде называться именем погибшей сестры. Он отмахивался от Джеймса, пристававшего с вопросами о тете, и хмурился еще больше, когда ловил ласковые взгляды жены.       Когда Флимонт увидел платье внучки, он едва смог сдержать себя в руках. Этот наглец, мальчишка, возомнивший себя Темным Лордом, смеет дарить его девочке такой откровенный наряд?! Этот маленький напыщенный индюк, решивший отчего-то, что ему нет равных? Да раздери его инферналы!       Юфимия посмеивалась, наблюдая за внутренними метаниями супруга, а Джеймс разглядывал девушку во все глаза. В конце концов Флимонт глубоко вздохнул и нацепил привычную маску ироничного старика, горячо любящего собственную семью. Он даже отпустил смешливый комментарий, внутренне уже с десяток раз прикончив паршивца разными способами. И он весь бал не спускал с внучки глаз, следя за ее движениями, эмоциями, подслушивая ее разговоры.       - Ты ведешь себя как ревнивый отец, – Юфимия ласково потрепала его по щеке и рассмеялась.       За спиной Гарри заливисто смеялась Персеатия. Она улыбалась задорно, немного лукаво и так счастливо, что Флимонт не мог отвести глаз. Его любимая младшая сестренка, его маленькая девочка смеялась не потому что так необходимо, а потому что ей так хочется. Его прелестная маленькая сестренка была счастлива, пусть и с помощью его же внучки.       - Скорее как ревнивый старший брат, – Флимонт подмигнул обернувшейся к нему девушке и закружил жену в танце.       Когда несколькими днями позже домовик донес ему, что в доме Персеатии произошел взрыв, он подскочил прямо так – босиком и в пижаме, – и уже через мгновение оказался лицом к лицу с задумчивой Гарри.       Хвала Мерлину, живой и здоровой!       За то мгновение, что отделяло его от внучки-сестры, в его голове успели пронестись десятки, а то и сотни трагических образов. Сначала он видел ненавидимые до боли знакомые образы несчастной Атти, изуродованной заклинаниями, искореженной, переломанной. Потом он видел на месте сестры Гарри, а за ее спиной стояла Персеатия и укоризненно на него смотрела. Персеатия присутствовала почти во всех его видениях, словно призрак, тенью преследующий его, не отступающий ни на минуту. Она грустно улыбалась и гладила Гарри по волосам, пачкая руки в крови, укоризненно смотрела и кусала губы, заламывала руки и плакала черно-алыми слезами. Персеатия винила его в смерти Гарри, потому что он сам до сих пор винил себя в смерти сестры.       Стоило ему увидеть девчонку, преспокойно стоящую посреди разгромленного дома, упавшее в пятки сердце подпрыгнуло и едва не выскочило из горла, застучав с удвоенной силой в висках. Он, как идиот, смог только накричать на нее, боясь даже прикоснуться – а ну вдруг сломается, рассыплется прахом. А после, уже дома, опорожнив полбутылки самого старого огневиски, хватался за голову и шепотом просил прощения.       Пусть Гарри Поттер и была для Флимонта своеобразной заменой погибшей сестры, ее смерть он бы уже не смог пережить.       Получив гневную записку от брата Сеи, Том нахмурился. Флимонт Поттер писал о том, что из-за него, «героя-любовника недоделанного», девушка разворотила собственный дом, и теперь он, этот самый недоделанный, должен взять на себя ответственность. Ответственность на себя взять он был совершенно не прочь, однако не понимал, каким образом мог иметь отношение к разрушенному жилищу. С двадцать пятого он не виделся с Сеей, хотя и порывался то и дело забрать девушку к себе прямо сейчас. Останавливало его то, что он понятия не имел, где она находится. В фамильном доме Поттеров ее не было, домовик, которого он посылал доставить девушке подарок, не мог ничего сказать даже под страхом смерти, Флимонт до сего дня предпочитал игнорировать письма, и никто из его знакомых тоже не знал, где живет младшая сестра известного в узких кругах изобретателя-зельевара.       Почему-то в отличие от Флимонта Риддл совершенно не испугался за Сею. Он даже мысли не допустил, что она сама могла пострадать в устроенном беспорядке, к тому же упрямый Поттер непременно упомянул бы об этом. Том больше заинтересовался тем, как хрупкая девчонка могла самолично в одно мгновение разнести собственный дом. Едва ли она делала это медленно и методично, потому как старший брат непременно остановил бы ее еще в самом начале, он же вот как беспокоится.       Том отложил письмо и усмехнулся. О, раз уж Сеа разрушила собственный дом, и ему предлагают взять ответственность, он возьмет. Возьмет, и пусть только Флимонт попробует передумать.       На пороге Поттеровского дома он простоял довольно долго. За время ожидания Том успел несколько раз признать решение поспешным и столько же – передумать и все-таки дождаться приглашения войти. Зато открыл ему лично хозяин дома – высокий и жилистый мужчина, с очками на самом кончике носа и в домашнем наглухо запахнутом халате. Он оглядел гостя с ног до головы цепким взглядом и ухмыльнулся в густые усы:       - Я был уверен, что ты явишься быстрее, – он отошел от двери и жестом пригласил войти. – Или испугался слова ответственность?       Флимонт завел Тома в кабинет, налил огневиски в два стакана и один протянул гостю. Они молча выпили, Поттер махнул рукой, и стаканы исчезли вместе с пустой бутылкой, чуть звякнув.       - Запомни вот что, – Флимонт в одно мгновение навис над Риддлом, приставив к его горлу палочку.       Том Риддл впервые за очень долгое время почувствовал себя мелким нашкодившим пацаном, которого отчитывает серьезный воспитатель. Флимонт был на добрых полголовы выше и смотрел сверху вниз напряженно и задумчиво. Том давно не был сопливым мальчишкой (таким он, впрочем не был даже в юности), однако почувствовал себя совершенно беззащитным перед старшим родственником девушки, которая нравилась. Нравилась, да? Вот уж странное чувство, кто бы мог подумать, что ему когда-нибудь будет нравиться девчонка вдвое его младше.       - Мне плевать какой ты там Лорд, хоть сам Мерлин, – Флимонт говорил сквозь сжатые зубы, едва проговаривая слова. – Если с ее головы упадет хотя бы один волос, я тебя уничтожу.       - Да я сам, кажется, себя уничтожу, – на выдохе, зажмурившись, он словно выдавал свою самую большую тайну, в которую сам до сих пор не совсем верил.       Флимонт отступил на шаг, оглядел гостя с ног до головы и расхохотался. Он плюхнулся в резное кресло, обитое темно-лиловым бархатом, жестом пригласил Тома сесть напротив и гаркнул:       - Майки! – от хлопка по столу у Риддла едва не заложило уши, – тащи сюда лучшую бутылку!       В половине третьего Гарри надоело сидеть на одном месте, рассматривая прохожих да прислушиваясь к чужим разговорам, так что она неспешно встала, разминая затекшие колени, бросила на стол пару монет и направилась на улицу. До семи оставалось еще четыре с половиной часа, и девушка совершенно не представляла как себя занять. Можно было повторно пройтись по магазинам, купить понравившиеся безделушки, но после долгого сидения желание совершенно пропало. Можно было пойти в маггловскую часть города, но смотреть на Лондон тридцатилетней давности тоже не хотелось. Вот Гермиона на ее месте уже обошла бы полгорода, отмечая каждое изменение. Это же история, это же так интересно! И Гарри вместе с Роном непременно бы таскались за ней, всю дорогу жалуясь на скуку, на холод, на людей, толпами заполнивших улицы, а Гермиона все равно бы смеялась и нравоучительно журила их за нетерпение и нелюбознательность.       Стоило вспомнить о друзьях, и Гарри стало грустно. В этом времени не было ни Рона с Гермионой, ни Джинни и Драко, ни маленького Тедди – ее четырехлетнего крестника, смешно меняющего цвет волос совершенно неожиданно. В этом времени у Гарри совершенно не было друзей.       Нужно будет подружиться с Нарциссой, обязательно-обязательно, а еще познакомиться с мамой – то есть с маленькой Лили Эванс, которая пока что дружит со Снейпом и стоически игнорирует проделки ее отца. Гарри уже успела расспросить Джеймса о девочке, и на вопрос нравится ли она ему, он резко выкрикнул «нет», покраснел и сбежал.       Накатившую меланхолию прервал ощутимый тычок под ребра, едва не сбивший задумавшуюся девушку с ног. Низенький плотный человечек шустро залез под мантию, выхватил кошелек и дал деру, скрываясь в ближайшем переулке. Гарри секунду пораженно хлопала глазами, прежде чем сорваться следом, на ходу выхватывая палочку. Она еще покажет всяким там воришкам, что нечего связываться с заместителем начальника Отдела защиты магического правопорядка! Пусть даже в этом времени это совсем другой человек. Едва завернув в переулок и увидев быстро удаляющуюся спину, Поттер послала серию заклинаний, призвала кошелек и оставила несостоявшегося воришку валяться на пыльной улице.       Занялся небольшой дождик. Мелкие холодные капли звоном отражались от брусчатки, люди спешили найти укрытие, пока не начался ливень, а Гарри медленно шла по главной улице Косой Аллеи, смотря под ноги и считая упавшие капли. Воришка совершенно выбил ее из колеи, лишил тщательно сохраняемого равновесия. Гарри внезапно почувствовала себя совершенно лишней, никому ненужной. Ей захотелось плюнуть на все и прямо сейчас вернуться домой, но кулон не желал реагировать, сколько она его ни дергала. Было бы здорово, если бы вместо противного дождя пошел снег, но это же дракклов Лондон, здесь снег выпадает раз в десятилетие.       Дождевые капли превращали черные волосы в неаккуратные сосульки, они стекали по лицу, впитывались в мантию, делая ее нестерпимо тяжелой. Хотелось разреветься от нахлынувшей беспомощности, от глупости ситуации. Гарри мокрой рукой провела по лицу, стягивая очки. Дождь залил их так, что смотреть было лучше без них, пусть образы и становились размытыми нечеткими кляксами. Одна такая клякса как раз стояла перед ней на дороге, и Гарри не придумала ничего лучше, чем просто врезаться в нее.       - Сеа, что случилось? – знакомые руки обхватили ее за плечи. – Еще только три часа, почему ты здесь так рано?       Три часа, сейчас только три. Это значит, что с ее выхода из кафе прошло всего полчаса, а совсем не вечность, как ей показалось. Обеспокоенный голос Тома стал последней каплей, и слезы горячими солеными каплями потекли по щекам. Гарри судорожно сунула очки в карман и обняла мужчину за пояс.       - А мне жить теперь негде, – спустя несколько минут всхлипнула девушка.       - Ты же мой подарок, – усмехнулся Риддл ей в волосы, – так что и жить будешь здесь.       Поттер совершенно не заметила, когда они аппарировали, но дождь больше не бил по плечам и макушке, и стало тепло-тепло несмотря даже на промокшую одежду. Девушка только угукнула в ответ и крепче сжала мужскую мантию дрожащими пальцами.