Love me. I love you. Kill me. I will kill them

Все! Я больше не могу терпеть! Я обязан устранить рыжеволосую женскую особь, которая соблазняет моего Сосенку, сучка такая. Она, разумеется, первая в списке, но Нортвест я убил первую по понятным причинам. Только есть одна маленькая проблемка. Я не знаю, как убить ее… хотя. Я могу пролезть в базу данных полиции и посмотреть на самые изощренные убийства, происходящие в мире за последние века четыре. Точно! Так я смогу завести следствие в тупик! Ну, они не верят в реинкарнацию, то и не подумают, что это совершил человек, в особенности я! Свалят на привидение, а газеты снова начнут вызывать эпилепсию яркими заголовками и зацензуреными фотографиями с места происшествия. Я ебанный гений! Только меня никто не ебет, зато я ебу Сосенку. Так, так, так! Что же у нас такого интересного есть в базе данных у ментов. Пароль? Пароль: _Мы_хуевые_менты _. О, правильно! Бля, мудаки. У них овердохуя, какой список поставленных на учет. Хм, а рыжая бестия здесь есть? «Венди…». О, сразу первая. Посмотрим-посмотрим. Драки в общественных местах. Воровство. Разгульное поведение по причине алкогольного опьянения. Совращение несовершеннолетних. Вау, вот это списочек. Особенно последнее. Думаю, Сосенке и эта фотография понравится очень. Эту фотографию отправлю вместе с рожей рыжей суки. Так, ладно-ладно. Что там у нас на счет изощренных убийств? Клик, клик, клик. А вот и списочек наших любеньких изощренных убийств. Самое первое… убийство из-за ревности. Что основа детективов делает в базе данных полиции? А, просто это присутствует везде? Ну, ладно. Бла, бла, бла. Ну, вот подходящее. Какой-то ебырь убил свою шлюху из-за ревности, вырезал ей сердце и кусочек кожи со своим именем. Тело выкинул в ближайшую канаву, а оставшиеся, вырезанные потроха залил формалином, как память о любимой проститутке. Не плохой сюжет для очередного дешевого русского сериала. Ну, или серии Шерлока. Почему бы и нет? Все остальное я видел в русских сериалах. А так все такое же, только без формалина. Оставшаяся часть это самоубийцы и убийства за долг. Какие люди дешевые мрази, их цена не выше пяти тысяч. Зато моя жизнь расценивается в несколько миллионов долларов, настолько зарегистрировал меня мой отец, но жизнь моей Сосенки бесценна. Ни один мешок с костями и мясом не смеет даже прикоснуться к его девственному телу, волосам, нежным кистям рук. Мое имя заклеймено на его теле, как и его на моем. Я — его, а он — мой. Вздыхаю, иду в личный подвал, увешенный фотографиями моего мальчика. Перед входом беру древний керосиновый фонарь и зажигаю ее. Будто иду казнить кого-то, хотя так и есть. Формалин за тридцатой или за четыреста сорок второй дверью? Да нет же, за пятьдесят восьмой. Нажимаю на серый кирпич, из пола выдвигается древнее подобие пьедестала, на нем лежит канистра с этим химическим веществом, в которое я залью сердце и кусочек кожи рыжей суки, а потом буду расхаживать с ним перед Сосной со словами «Я убил ее! Так приятно было осознавать, что ты будешь только со мной!». Здесь лежит не только формалин, но и набор юного убийцы, даже отвертка имеется. *** Кто говорит, что школа замечательная пора юности, где можно завести вагон и маленькую тележку друзей? Наверняка, говорившие это развалились, как СССР, т.е. сдохли, либо на учете у психиатра, а то и в сам дурдом загремели, идиоты. Все что я могу получить и сделать в школе — это Сосенку и убить бестию вместе со всеми отраслями этого дерьма, крутящегося вокруг моего мальчика. А красный диплом можно купить на ближайшем рынке с подписью. Я не овощ, чтобы учиться. — Хей, Билл, — ко мне подходит мой мальчик, подталкивает меня бедрами и садится со мной на один стул. Теперь наступив на ступеньку «лучшие друзья», он делает так регулярно, чем радует меня. Достает из кармана бумажку в блестках, похожую на календарь, коей эта туалетная бумажка и является. Он тыкает на цифру, обведенную красным фломастером тоже с блестками — сегодняшнее число. — Сегодня Мей-Мей уходит на вечеринку к подружкам, а родители уехали вчера погостить у родственников. Может, придешь сегодня? С ночевкой? — последние слова он произносит тише, смущаясь. Хочу затискать этот милый комочек счастья! Если бы он знал, о чем я сейчас подумал, испугался бы и никогда и ни за что не пригласил бы меня к себе. Он с некой надеждой смотрит на меня, такое ощущение, что он боится остаться один ночью в мрачной комнате. Но я отвечаю немного с издевкой, прищурив глаза: — Хм, боишься, Сосна? Боишься, что страшная бяка укусит тебя за задницу, пока ты спишь? — он раскрывает глаза, а потом его щечки розовеют, а сам он мило надувает их и нахмуривается. Мой мальчик легонько ударяет меня по плечу, приглаживает челку и волосы на затылке. Ту тетрадку-то я забрал, а вот камеру нет. Он каждый день смотрит на имя и просто не верит, что его вторая половинка — я! Но он точно будет со мной. — Нет же! — ворчит он, складывая руки на груди. Сосенка, правда, такой котик. Особенно, когда злиться — розоватые щечки и «злой взгляд», он умопомрачительно красивый. Ну, как его не любить? — Даже друга нельзя позвать в гости. Все друзья так делают, а нам нельзя? — продолжает ворчать мой мальчик, но в ответ я лишь смеюсь и треплю мягкие кудряшки. Он снова хмуриться, отводит глаза, а через пару секунд уже успокаивается, выдыхает, убирает руку и просто улыбается (#да все натуралы так делают!). Его ладони тихонько сдавливают мои пальцы, и повторяет свой вопрос с такой же надеждой в голосе: — Так ты придешь? — его глаза будто загорелись. Как отказать любимому человеку онлайн, бесплатно, без СМС и регистрации? — Конечно же, да! — отвечаю я, смеясь. Сосна тоже подхватывает и смеется со мной. — Мы друзья… — чуть тише говорю, чтобы мой мальчик этого не слышал. Он постоянно говорит про нас «друзья». Это больно, очень больно. Глупый, глупый мальчик любит ту, что создаст из его жизни ад. Но я исправлю этот недостаток. Он совсем наивный и не замечает фальшивости в моем голосе. *** Большая школьная перемена. Обычно в это время мы с Сосенкой и Звездочкой обедаем, как и большая часть школы. А еще, обычно там собирается толпа куриц, которых называют школьницами, ну, чтобы «поговорить» со мной. В этот раз я не пошел с моим мальчиком на обед, но зато рыжей бестии сегодня уже не будет. Я иду по пустынному коридору третьего этажа. Я давно выведал, что жрать она тоже не ходит, а значит, где-нибудь сосется с очередным парнем, который ей заплатил. Вообще не удивительно, если честно. Ну, наборчик юного хирурга у меня всегда с собой, как и перчаточки. Я похож на идиота, чтобы перчатки при убийстве не носить? О, что-то слышу, похожее на тыканье в телефон. Ну, не сосется, ну, ошибся, с кем не бывает? Она даже со спины выглядит как среднестатистическая курица. Ох, сейчас будет пиздец как противно, но ради Сосенки надо. Блять. — Хей, красотка, — закрываю глаза, на что она вздрагивает и пытается обернуться, но я не даю ей этого провернуть. Мне пиздец как противно к ней даже прикасаться и говорить, не то, что я сейчас буду вытворять. — Может, развлечемся. Тут тихо и никого нет. Давай, — прополощу рот своим же формалином. Чувствую движение ее ресниц — она прикрыла глаза и, кажется, улыбнулась. Эта сучка берет меня за руки и говорит: — А я не против, — теперь она даже не пытается повернуться или увидеть меня. Говорю ж: проститутка последняя. А как тошнит от ее голоса и прикосновений. Муть. Она поворачивается ко мне спиной, выставляя свои булки. Не удивлюсь, если под этими трусами, платьем назвать язык не поворачивается, целлюлитные ляхи. — Войди в меня сразу, — тихо стонет она. Ага, войду ножом по самую рукоятку. Она трется о мои брюки, думая, что у меня стояк. Шлюхи не возбуждают. А сейчас жестокое испытание. Не повторяйте этого дома, выполнено профессионалом. Провожу ладонью по ее шее. Ее ресницы двигаются, она закатывает глаза. Толкается булками ко мне на встречу. Верчу нож в руках и прикладываю его к левой сиське, там же у баб сердце находиться, да? Через ткань этой тряпки, не прикрывающей ничего, она ничего не чувствует. Провожу дальше от несуществующей груди и талии. Она томно выдыхает. Подхватываю острием ножа ткань, оттягиваю и рву, сразу затыкаю ей рот, чтобы не орала и возмущалась. Образовалась дырка. Но она что-то промычала и укусила меня за ладонь, мразь. Она пытается вырваться. Ох, нехуй быть такой проституткой последней. Эта рыжая бестия мычит, пытается умолять о пощаде, но я в ответ смеюсь ей в ухо. Ха-ха-ха, она даже не видела моего лица. Провожу лезвием по открытой коже груди, остается глубокий шрам. Она всхлипывает, наверняка, тушь размазала. «Эффект панды». Че я прелюдия-то устроил? Сейчас все будет. — Прощай, — по слогам звонко говорю ей на ухо. Она вздрагивает и перестает предпринимать хоть какие-то жалкие попытки сопротивления и отвращения. Идиотка, что сказать. Без всяких торможений, с размаху втыкаю нож в ее грудную клетку. Эта рыжая бестия пытается кричать от боли, но все заглушается. Безвыходная ситуация. Жду не меньше минуты, чтобы она обмякла у меня в руках, то бишь умерла. Бросаю холоднеющее тело на пол. Из раны течет кровь. Так-так, где там моя капсула и формалин? Ножом дорываю одежду на ней. Я, кстати, не заметил, что у нее есть татуировка в виде разбитого сердца, и нет имени соулмейта на теле. Ну, это первый признак истинной проститутки. Вырезаю кожу вокруг татуировки. Из пореза медленно стекает кровь, но она похожа на гнилую. Вообще не удивлен — знал, что внутри она тоже гнилая. Снимаю тонкий слой верхней кожи и кидаю его в склянку с формалином. Кровь немного растворяется жидкости. А теперь закупориваю эту склянку так, чтобы в ней не осталось воздуха. Короче, консервирую. Откидываю готовую банку. Мне плевать, банка-то пластиковая. Почти такое же проворачиваю с сердцем. Только повозиться нужно подольше и повидать больше. Мне пиздец как лень возиться с этим, я бы так и оставил ее гнить, и трупный запах разносился по всей школе, но трофей оставить нужно и для Сосенки сюрприз тоже. И да, я знаю, что у меня поездатая логика. А теперь помимо кожи, мяса и мышц путь к сердцу этой ебанутой суки мешают ребра. А, похуй. Просто встаю и с размаха ударяю ногой. Вся кость полностью развалилась, как СССР, если так можно сказать. А вот и остывшее сердце. Подхватываю мелкие сосудики, срезаю, как вены и артерии. Налитое кровью и холодное сердце ненавистной мне бабы у меня. Проделываю то же, что и с куском кожи — консервирую. Откидываю ее к первой банке. Честно, мне до жути приятно смотреть на это и осознавать, что мой любимый Сосенка будет только со мной. Так, достаю телефон с заранее поменянной сим-картой и фотографирую свое произведение искусства с проломанной грудной клеткой. Как там было «Запостил — было, не запостил — не было», так, вроде бы? Пара кликов, секунд и я уже слышу девчачий крик моей любой Сосенки. Прости, любимый, но чтобы нам быть вместе мне нужно свалить и переодеться. Ну, так я и сделал, прихватив банки с законсервированным сердцем и кожей. Главное, на улице меня никто не палит, поэтому я быстро забегаю в школьный сарай, где переодеваюсь в заранее подложенную одежду. Теперь нужно сделать все, чтобы никто не заметил моего пофигизма на происходящее и утешить Сосенку.