Love me. I love you. Kill me. I will kill them

После нашего секса Сосенка быстро уснул. Даже слезки у моей лапочки не высохли, а глазки прикрыты, и спит он мило-мило, тихо-тихо. Но было ведь совсем не больно! Или только мне так казалось? Хуй его знает. Я бы не хотел оставлять это солнце здесь на старом и тоненьком матрасе нагим. Мой, мать его за ляху, любимый должен быть в достатке, а не как бомж Валера из соседнего дома! Только вот будить я этот больше не девственный, но невинный комочек не хочу. Блять. Так, руку под задницу — руку под лопатки и понеслась. Надеюсь, не сорвусь прямо посреди коридора, потому что его попка уж слишком сладкая. А оставлять на ней синяки не во время нашего секса я не хочу. Конец POV Билл Диппер очнулся не там, где уснул. Даже сначала не понял, находился ли он в том же доме. Но после того как он заметил огромную фотографию в рамке его обнаженного и в ванной, все сомнения отпали. Конечно же, комната Билла. Парень хотел бы привстать, да не смог — движения сковывала боль почти во всем теле, которая, Диппер точно ощущал, исходила от ягодиц. Хотя, такого можно было ожидать от Сайфера, но Пайнс верил ему и не мог о таком думать. Особенно, было стыдно и трудно признать, что было хорошо. Парень сам отказывался верить, что «это» с Биллом могло ему понравиться. Казалось, два парня. Никаких отношений и чувств, кроме дружбы, быть не может. Но как же Диппер ошибался, не видел влюбленных и похотливых взглядов в свою сторону. Не видел света от вспышки камеры за спиной, подмены и кражи вещей. Как он мог не видеть такого хорошо настроения Сайфера после убийства тех девушек? Слишком любящей заботы, вечно успокаивающих поглаживаний по спине и голове, когда Диппер сам заходился в истерике от какой-либо ситуации, связанной с убийствами… С Биллом? Пайнс не мог поверить в это. Но ярой ненависти или отвращения он не чувствовал совсем. Даже странно. Вроде такие бесчеловечные действия — убийства — но ради любви. Парень невольно вспомнил моменты, кажется, не важные для Сайфера. Он то и дело пробирался пальцами под каштановые кудри к затылку и мягко поглаживал свое красиво выведенное имя, будто чувствовал его. Но имена-метки никогда не выделялись особенно. Их нельзя было почувствовать, только увидеть. А Билл нашел именно то место, где метка очерчивала буковки с завитками. За этим вспомнилась вся прошедшая ночь: тихие стоны, размерные, ритмичные движения, признания в любви, нашептанные на ушко, Сайфера, крик, рваные движения, неразборчивые звуки вперемешку с отдышками Пайнса. Они казались полными противоположностями, но Билл и полюбил «своего мальчика» из-за этой непохожести на него. Диппер еще не знал, что его воздыхатель построил огромный алгоритм-план по захвату его сердца. Но тут поток воспоминаний и мыслей остановил громкий звук удара дверной ручки об стену. POV Билл Дьявол Всевышний, какой же мой мальчик сексуальный! Голенький, встать не может, просто золотце! Я влетел в комнату, как ужаленный атомной осой или ядерной, без разницы, блять. О, Дьявол мой, он такой секси! Возьму его снова этой ночью. На моей кровати для полного счастья! Может, мне его споить личными запасами самогона за милу душу? Тогда он будет яростно отвечать! О, Дьявол, я хочу, чтобы он родил мне ребеночка, да! Ставлю поднос с мисочкой «чего-то белого, теплого и густого» и тарелочкой тортика, почти полностью состоящего из «моего нектара любви». Мой милый мальчик уже проснулся, но не хочет показывать это своему парню и будущему мужу? Усмехнулся, присел на край кровати и чмокнул его в губы. Мой милый мальчик раскрыл свои милые глазенки и сразу вспыхнул запрещающим цветом светофора, перевел свой стыдливый взгляд на меня. — Вспоминаешь свой первый раз, Сосенка? Сегодня мы повторим, но в больших масштабах, — Просто упал на него, отбрасывая одеяло в сторону и открывая его оголенное тело. У него такой маленький по сравнению со мной. Не зря я его раньше крохой называл, вот идеально под него писалось! Обнял своего мальчика с ногами и стал целовать его в губы, кусая их, зализывая в качестве извинения и снова кусая. Я хуев садист! Он упирается, сопротивляется, мычит, но все его крики в поцелуй угождают мне. Пробираюсь языком в его горячий ротик, и он затихает, а мычание заменяется совсем тихим удовлетворенным стоном. А потом он понимает, что натворил и бьет меня в грудь. Но его ручки и ударчики такие слабые, как у ребеночка, а не у ученика второго года. А в это время пробираюсь руками к его затылку под волосы, направляясь прямо к изящным закорючкам. Моим, блять, святым закорючкам. И он просто расплакался, хуй знает из-за чего. Я просто начал слизывать его сладенькие слезки и щипать кожу на затылке. Совсем скоро я поставлю там метку, которая не исчезнет, а имя пропадет у меня и у него. Он так и не отвечал на поцелуи, но ничего не учился со всех наших прошлых поцелуев и снова мычал, открывая рот. Глупышка моя. — Не трогай там! Нет! Нет! Прекрати! — он, чуть ли десной не ударился об мои зубы, хныча и крича. Пиздец, ему, значитца, просто не нравится, когда я его за имя свое дергаю. Ну, это самый пиздатый пиздец в моей жизни. Ну, ничего, скоро тебе все будет нравиться. Я тебе это обещаю. — Сосенка, там написано мое имя. Как я могу быть равнодушен к своей судьбе? К тому же, я влюбился в тебя еще до того, как узнал о наших соулмейтах. Я еще с начала первого года влюбился в тебя, а узнал на втором. Тоже в начале. Ты не представляешь, как я был рад и мое тело вместе со мной… — прошептал это на ушко Сосенке, прижимая его к своей груди, а после лизнул мочку уха. Это его так смущает, что я не могу не воспользоваться и не наслаждаться этим! — Мы будем вместе все равно… Разве ты не чувствуешь, что тоже тянешься ко мне? Он покраснел. Покраснел из-за того, мать твою! От того, что я сказал, что на самом деле он тоже меня любит! Ну, не любит, но я ему точно нравлюсь. Вот атвечаю. Чмокаю его в эти милые женские губки, с которых срывались такие похотливые стоны. Только вчера, а сегодня и не придется говорить, но работать своим сладеньким язычком точно. Хихикаю, что выглядит просто по-идиотски, и подхватываю с подноса тарелочку с тортиком и золотую ложечку. Кусочек торта полностью белый, даже «шоколад», коржи тоже белые-белые. Я пек сам и не использовал краситель. Думаю, Сосенке это должно понравится, я так долго копил ингредиент. — Милый, смотри какой аппетитный тортик. Открой ротик. А-а-ам! — он хнычет, но неохотно открывает ротик, так как я давненько знаю его слабость к сладкому, он никогда не отказывается. Заглатывает сразу, морщит носик, как новорожденный котеночек. Конечно, я не пробовал, это было бы слишком противно жрать торт с собственной спермой, но точно знаю — сладенький. Поэтому торт и белый. Его глазки горят, он облизывается и открывает рот для новой порции. Я так и знал. Моя любимая глупышка. Передаю в руки кусочек тарелочку, ложечку, и тортик он уминает быстро-быстро, что я охуеть не успеваю, но все-таки я охуел. А, точно, он же не знал. — Со вкусом клубнички? — кивок в ответ и рассматривание завитушек на ложке. — Неужели моя сперма настолько вкусная! Я так рад, милый, что тебе понравилось! Думаю, тогда ты не откажешься от еще одного угощения, Сосеночка моя! И его взгляд потускнел, но я, блять, счастливый, будто дождался любимого ребенка от Сосенки. Так, мы оба конкретно охуели — я, потому что он сожрал этот торт с моей спермой без особых выебонов, а он, потому что сожрал этот торт с моей спермой без особых выебонов. У нас очень разные причины для охуевания. Ну, теперь я сегодня его целовать не буду. Точно! Испеку для себя тортик из его спермы! Теперь он резко закрывает рот руками, кажется, ему хочется проблеваться — он ищет глазами выход или ванную.Но я ему ничего сделать не дам, кроме секса. — Ладно, Сосеночка, у меня для тебя припасено еще два подарка, второй из которых ты должен будешь сделать сам, я тебе только помогу кое в чем, — скалюсь, щурю глаза, смотрю не на него, а глубоко в душу, где он меня любит. И я уже мерил его глубину, не души, но мерил. Беру с тумбочки вторую мисочку с моим полностью органическим и полезным йогуртом. Ну, блять, он догадался какую поеботину я хочу впихнуть в его горяченький ротик, который сам потом использую. Глубоко вздыхаю и выдыхаю, но выдыхаю. Я лизнул его в губки и прошептал. — Ты хочешь, чтобы я насильно заставил тебя это пить? Привязал по рукам и ногам, запихнул расширитель прямо в глотку и залил все в тебя разом? Давай, пока не остыло, потом будет холодное и не вкусное. Дрожит от страха мой котеночек, послушно открывает ротик и совсем чуть-чуть высовывает язычок. Как мило. Сам улыбаюсь и сам смачно начинаю лизать его язычок. Какая у него прелестная реакция — жмурится, боится язычка убрать, дрожит, а глазки блестят от слез. Моя невинная сученька. Но я же чувству, что ему это все нравится, как и мне. Ладно, с третьей, моей любимой частью он уже справился, ну, почти — мне ему помогать уже не нужно. О пресвятые вибраторы, он тоже, мать твою за сосок, возбудился! Я просто коснулся его, чтобы возбудить, как бы. А тут такое, блять, бухое небо на голову свалилось. Отрываюсь, улыбаюсь и беру ту же самую ложечку. Вот пидарасина моя сперма, загустела, но слава равнобедренным треугольникам, что не остыла. Я же не побегу к микроволновке греть это или не буду снова дрочить несколько раз подряд по два часа, чтобы прям свеженькую дать. Ладно, подношу к его губам, а он, сука, отпирается. Злостный взгляд и похотливая ухмылочка решают все мои проблемы. Он открывает ротик, жмурится и снова высовывает свой язычок. уже вижу, как завтра буду чистить эти беленькие зубки. Холодненькая ложечка и тепленькая сперма оказывается в его ротике. — В-вкусно… с-сладко… — заикается он, шепча, что я почти не слышу его голоса, краснея. Это он так подлизаться ко мне решил? Он снова открывает рот, руки с простыни переползают к нему на грудь, он тяжело дышит от стыда и, похоже, думает, что совсем не слышал его еле различимого шепота. Я просто промолчу. Отбрасываю ложку куда-то за спину, она со звоном падает на паркет, вижу разочарование в широко раскрытых глазках напротив. Жара. Придерживая над головой по необъяснимым причинам не разливающуюся сперму в мисочке, падаю Сосенке на грудь, поднимаю подбородок, чтобы положить его на ключицы моего мальчика. Смотрю прямо в глаза и ухмыляюсь, из-за чего он ежится. Теперь и подношу к его губам краешек миски. Он жмурится, как при первой пробе, и послушно медленно пьет, пожевывая. Ему нравится. А значит и третья часть понравится. Пока наслаждается, могу наслаждаться и я. Ему нравится моя сперма, мои прикосновения тоже, ему просто стопроцентно нравлюсь я. Он возбудился от того, что я просто лизнул его в язык. Я бы все равно быстрее возбудился. Но все-таки. Наши чувства всегда были взаимны. Даже тот день, когда я дал ему ебанный конспект, он вполне мог попросить у кого угодно, но взял у того ебла, именуемого мной. Даже сейчас он не загнулся под гнетом моего насилия и чрезмерной любви к нему. Он уже не спал, когда я пришел. О чем он думал? Надеюсь, обо мне, о нашем вчерашнем дне и сексе. Хочу, чтобы он тоже когда-нибудь сказал «Я люблю тебя, милый». Мечты-мечты. Он уже выпил и отвернул головку, чтобы я не видел, как он быстро облизывает нижнюю губу, чтобы слизать побольше. Пусть думает так. Даже спрашивать не хочу нравится ли ему. Конечно, блять, нравится! Пора и закончить наш день игр и перейти к более милому, но сначала есть еще незаконченное, маленькое, но важненькое дельце. Ты ведь до сих пор возбужден, моя радость? Поднимаюсь и сажусь на его бедра, ерзая, чтобы милый маленький членик, как и он сам, смотрел на меня. Он дергается, и рил охуевшим взглядом пялит на меня глазоньки. Ну, да, не я же сейчас буду это делать, он. Я так об этом мечтал и планировать! О пресвятой вибратор! Фу, я повторяюсь. Беру его за плечи, поглаживаю ключицы, целую в них. Еще один засос не помешал, а только вписался. Теперь уж я за плечи дергаю его на себя так, что он приземляется точно носом в мой пах. Как и задумывал. — Тебе понравится, милый мой, как твой первый раз, — толкаюсь бедрами ему в лицо, из-за чего Сосенка краснеет еще больше, хотя казалось, куда же больше. Мой милый стал быстро отстраняться. Я понимаю, что это очень смущает, но я этого хотел, и Сосенке тоже не будет плохо. Останавливаю своего потенциального будущего мужа за плечо, сжимая его. Рывком срываю свои ненавистные труханцы в горошек. Ну, они просто не модные, как с золотыми факушками! Мои хорошенькие тридцать сантиметров, с которых стекает смазка, а скоро и еще одна порция спермы. Надо будет делать так почаще. — Он такой большой, что точно зайдет тебе в горлышко. Я сам буду лечить его, если что, ладно, Сосенка? Я забираюсь руками в его каштановые вихры и направляю голову так, чтобы он губами прислонился к моей головке. Это не страшно, а вкусно, как леденец. Чмокаю его в макушку и несильно дергаю за волосы, чтобы он все-таки вкусил соленость смазки и еще раз сладость спермы. Он открывает ротик и берет только головку, а больше и не собирается делать — стесняется булочка моя. Раскрепостить мне его не получится, но даже простые движения головой будут умопомрачительными. Снова его дергаю, только так он и продвигается дальше. Тогда-то я сразу сильно дергаю его за волосы, чтобы он заглушено вскрикнул и взял мой хуй по самые яйца. Если бы он еще хорошо делал минет. Мечты-мечты. Я, кажется, вижу свой член в его горле. Как же это пошло выглядит. А еще я помню эту небольшую горбинку на животе вчера. Да, спасибо бате и матушке природе, блять. Начинаю тянуть его волосы то вверх, то вниз, чтобы он начал двигать головой, а то ничего не делает. Сам толкаюсь бедрами в его ротик, ибо понимаю, какой сейчас кайф ловлю с этого. Мой мальчик мне сосет. Теперь я его отпускаю. О да, блять! У него фантомные ощущения! Он сосет сам без моих дерганий! Ой, сука, я готов визжать, как ты. Неумело, робко, но двигает головой и язычком. Еще бы сосал, как мамкину сиську и… О матерь сраная! Мой мальчик высасывает из меня смазку, останавливаясь на головке. Я даже простонать от шока не могу, а он не может понять, что я его не веду. Еще один хлюп и кричу от удовольствия. Я от такого на шлюху похож. Снова толкаюсь бедрами навстречу, прикусывая губы, скалясь, как ненасытный зверь. Отсос Сосны будет официально включен в расписание наших траханых игр, как ежедневное занятие на завтрак, обед и ужин. Скоро он привыкнет. Глажу его одной рукой по волосикам на голове, а второй бы хотел по волосикам на лобке, но глажу по жопке. Теперь моя официальная Отсосенка играет с огнем — двигает головой, плачет и выкачивает из меня смазку, как нефть. Маленький спермный магнат. Сильно засаживаю ему свой член по самые мама не горюй, потому он и, раскрывая свои и без того огромные глазоньки, кусает меня в основание. Мы снова очень по-разному охуеваем: я, потому кончил, а он, потому что кончил. Ему выдержки не хватило, а я знатно прихуел. Он выплевывает мой член, но не сперму. Еще охуевание: я, потому что он проглотил, он, потому что он проглотил. Фу, я повторяюсь! Бе, я снова повторяюсь! — Мистер мой маленький спермный магнат! Я научу тебя сосать завтра же! — теперь я представлял, как он будет сосать мне, а я его учить, как профессионал. Ну, мне много кто сосал, да, я профессионал своего скромного дела, которым теперь буду владеть с Сосенкой!