Взмах крыла

      — Сенджи-сан, я… — Игараши сглотнул тугой комок, застрявший в горле. — Я просто…       Не дождавшись ответа, Киёмаса молча развернулся и зашагал прочь, оставляя шлейф воздушного потока, создаваемого длинным плащом.       — Сенджи-сан! — Ганта бросился вслед за Вороном, но тот вдруг остановился и грозно посмотрел на парнишку. Его серые глаза прожигали насквозь. Игараши почувствовал, как по спине скатилось несколько капель пота. Киёмаса наконец опустил взгляд и всё с тем же выражением лица зашагал дальше.       — Не иди за мной, — раздался его не голос — хрип — в гробовой тишине тюремных коридоров. Ослушаться Ворона Ганта, если и мог, то боялся, и всё, что ему оставалось, это смотреть на уходящую фигуру в темном развивающемся плаще и заламывать от волнения пальцы.       Ворон был зол. Ярость бурлила, туманила взгляд, что он даже не понимал, куда идёт. Сенджи нужно было выпустить пар, но из-за заполнивших голову эмоций он никак не мог найти способ утихомириться. Мысли сменяли друг друга с огромной частотой, не давая Ворону сосредоточиться хоть на чём-то, и это ещё больше выводило из себя.       С яростью он ударил рукой в стену, не в силах больше выносить того урагана, что творился в его голове.       По стене, точно змея, ползла трещина, вдоль кромок которой струилась алая жидкость. Охранники, что шли в том момент прямо навстречу Ворону, быстро развернулись и как можно тише ускользнули в ближайший поворот, явно не захотев иметь дело с разъярённым смертником. Тем более это был сам Киёмаса Сенджи.       Мужчина тяжело выдохнул и посмотрел на стену, а затем на разбитую руку. Он всё ещё был зол, но даже не мог понять почему. Что именно вывело его из себя? Доверчивость и наивность Ганты? Гарпия? Её сказки про своё тяжелое прошлое, в которые никто в жизни не поверит, кроме этого мальчишки?       «А точно ли сказки?».       — Конечно же это всё враньё! — рыкнул Киёмаса сам на себя, не желая дать сомнениям путь в его голову. Но те копошились в его мозгах, словно червяки в земле.       Пальцы сжались в кулак, вены на руке выступили от напряжения перед следующим ударом, но вдруг… из соседнего коридора послышались голоса и приближающиеся шаги.       «Колибри… — знакомые нотки достигли ушей Сенджи, и он расслабил руку. — Нет никакого желания с ней встречаться… и уж тем более сейчас».       Киёмаса сделал несколько шагов назад и юркнул в поворот, затаившись.       — Масу, только посмей прикоснуться к этим цветам! — девичий голос казался чересчур грубым и резким. — Я заставлю тебя сожрать самого себя.       — Но я так голоден! — толстяк был в своём репертуаре.       — Мне плевать! — Минацуки приближалась, и её голос становился четче. — Не думай, что я буду с тобой любезна, как и раньше. Придурок Дятел уже не нуждается в спектакле, так что не смей прикасаться к цветам, а уж тем более первоцветам!       В какой-то момент мольбы Масу о еде начали утихать, как и дерзкий голосок Колибри, и Ворон выбрался из своего убежища. Он несколько секунд смотрел в сторону, куда ушли Итадаки и Минацуки, улавливая легкий цветочный запах, а затем резко развернулся, и его тяжелые шаги распространились по коридору.

***

      — Тук-тук-тук, моя милая птичка, — женский голос раздался за тяжелой дверью, а за ним последовал и негромкий металлический скрежет. Фураи повернула голову в сторону: её снова посетила Такашима.       — Ой, не делай такое неприветливое лицо, — улыбнулась женщина, подходя ближе к койке, на которой лежала смертница. — Я тоже не в восторге каждый раз навещать тебя.       — Ты и не в восторге от издевательств? — Касуми недоверчиво вскинула брови. — Я в это не поверю никогда…       — Сейчас вопрос не в моих желаниях, а в твоём состоянии, — лицо Рей стало резко серьёзным, она присела на стул неподалёку от кровати. — Твоё восстановление длится уже несколько недель. Хорошо, что ты носитель Безымянного Червя, иначе бы твоё состояние было бы в разы хуже, чем сейчас.       — Мне не нужно сострадание, а уж тем более от тебя…       — Сострадания никакого нет. Поскольку твой организм начал адаптироваться к изменениям, Тамаки решил, что тебе пора возвращаться к работе.       Фураи взглянула на Рей, стараясь сдержать шок от услышанного, но зрачки сами расширились, и выдали девушку.       — Я вижу, что ты несильно рада, — неприятно усмехнулась врачиха. — Но тебе придётся, уже в эти выходные. Твоё лицо мы подлатаем, так что с этим проблем не будет. Поэтому готовься, ты должна быть на высоте. Нужно оставаться вишенкой на торте для посетителей, когда они этого хотят.       Такашима поднялась и в полной тишине, лишь под стук своих же каблуков подошла к двери:       — Ты должна радоваться, что ты единственная, кого выпускают из сектора G наружу, к людям. Хоть и на коротком поводке.       Врач покинул комнату смертницы под тихий металлический скрежет двери. В комнате не было слышно теперь ничего кроме частых глухих ударов сердца девушки. Она аккуратно положила руку поверх повязки на торсе. С левой стороны грудная клетка чуть-чуть провалилась. Дыхание ещё не до конца восстановилось, ритм периодически сбивался.       «Он хочет, что бы я вышла в таком состоянии… опять эксперименты над моими возможностями? Или просто хочет потешить себя?..» — Фураи аккуратно приподнялась на локтях на кровати. Слабость напала на неё, как зверь из укрытия. Руки слегка подрагивали, не в состоянии держаться в таком положении долгое время. Касуми собрала все силы и рывком приняла сидячее положение. Ноги, отвыкшие от ходьбы, немного гудели, когда девушка встала на прохладный пол.       — Не упала… уже неплохо… — прошептала сама себе Касуми, хотя прекрасно понимала, что, хоть и перемещалась несколько недель на коляске, ноги у неё лишь немного ослабли, а не атрофировались.       Она сделала пару неуверенных шагов. Некогда забытые ощущения напряжения в мышцах прошлись вдоль всей ноги. Было немного больно, и не пропадало нудное чувство слабости.       — Соберись, Фураи… — девушка сжала зубы и аккуратно сделала ещё несколько шагов, стараясь перемещаться плавно. Симфонию сердцебиение теперь дополняло легкое шуршание одежды. Светлые стены создавали таинственное эхо. Они были единственными свидетелями этих почти бесшумных движений смертницы.       «Начнём…» — про себя проговорила девушка, а её руки начали грациозно двигаться, рассекая воздух. Кончики пальцев ноги аккуратно коснулись пола чуть в стороне, а затем и всё тело проскользило вслед. Прежняя гибкость была потеряна, но всё же движения Касуми были очень плавными, вся она походила на волну, набегающую на берег.       Каждое третье движение болью отдавалось в теле. Дыхание было тяжёлым, но ровным. Фураи изо всех сил старалась его не нарушить. Длинная больничная рубашка закружилась вместе с ней в легком танце. Пальцы руки подхватили скрученный в рулон бинт на тумбе, превратив его в ленту, которая будто живая летела вслед за движениями смертницы.       «Получается… получается!..» — внутри смешалась радость и надежда. Лицо Касуми преобразилось: исчезла гримаса боли на лице, её заменило умиротворение и легкая улыбка. На мгновение Фураи вовсе забыла про всё, что находилось вокруг. Она слышала в голове музыку, она двигалась за ней, шла, летела… но…       Удар.       Колени ощутили неприятный тупой удар. Одна рука сжала пальцы в кулак, а вторая прикрывала рот. Жуткий хрипящий кашель вырывался наружу, обрамляя кисть красным узором. Капли крови упали на пол прямо перед Фураи.       Когда кашель прекратился, дыхание не сразу стало ровным. Девушка смотрела на размазанное кровавое пятно перед собой.       — Не смогла… — прошептала Касуми тихо.       До её ушей донесся тихий скрежет. Фураи обернулась в сторону двери. Она была закрыта. Будто кто-то только что вышел из комнаты.       «Уже слуховые галлюцинации начались… — девушка глубоко вздохнула, но это вызвало ещё один приступ кашля. — Черт…».

***

      — Ганта! Ганта! — перепрыгивая с ноги на ногу, к парню стремительно приближалась Широ, помахивая каким-то клочком бумаги. — Смотри, что я нашла!       Девушка с радостной детской улыбкой протянула Игараши цветной бумажный буклет. В выходные в Стране Чудес будет фестиваль.       — Ого… уже в эти выходные, — Ганта внимательно изучал информацию на буклете, и чем дальше заходил, тем больше расстраивался. Кроме того, он сразу вспомнил, как в день, когда Красный Человек убил всех его друзей, они с Мими и Ямакацу обсуждали поездку в Страну Чудес, в том числе и проходящие здесь фестивали.       — Сходим туда, Ганта? — Широ радостно смотрела на своего друга. Но вдруг она заметила это печальное выражение его лица, хотя мгновение назад он был в восторге от её находки.       — Ганта? — Широ внимательно посмотрела в глаза парню, приблизив максимально своё лицо к нему. — Что-то случилось? У тебя грустное лицо…       — Нет… — парень смутился от такого маленького расстояния между их лицами и, покраснев, немного повернул голову. — Всё в порядке.       — Тогда… давай сходим на этот фестиваль, — радостно подпрыгнула на месте девушка, — там аттракционы, сладости и много всего весёлого!       — Эх, Широ… — парень тяжело вздохнул, — нам нельзя выходить за пределы сектора, что уж говорить о выходе на территорию парка…       — Но… — Широ сделала по-детски грустное лицо. — Я хотела посмотреть, что бывает на таких фестивалях…       Ганта посмотрел на девушку: она походила на ребёнка, который потерял любимую игрушку. Внутри него проснулось какое-то родительское чувство, и ему так захотелось показать ей фестиваль.       — Хочешь, — начал Игараши, протягивая буклет обратно владелице, — я расскажу тебе о них?       Глаза Широ засветились от радости. Она подпрыгнула и крепко обняла смущенного парня. Как только тот смог освободится от такой близости, Ганта сразу начал рассказывать Широ о самых известных и масштабных фестивалях. Девушка слушала молча, заворожено глядя на Игараши, как дети слушают сказку, боясь прервать интереснейшую историю.       — А ещё на фестивалях Страны Чудес всегда выступала Кицуне, — проговорил Ганта, о чем-то восхищенно задумываясь.       — Кто? — Широ с непониманием сдвинула брови и внимательно посмотрела на парня.       — Кицуне, — повторил Ганта, но, увидев всё то же недоумение на детском белом личике, продолжил, указывая на буклет. — Певица. Всегда в конце фестиваля выступает. Её так называют, потому что она всегда выступает в маске лисы, которая закрывает половину лица.       — В маске… — Широ посмотрела на фотографию девушки с лисьей маской, которая закрывала верхнюю часть лица, в буклете. — А зачем?       — Наверное, чтобы никто не увидел её лица, — задумался Ганта, пытаясь рассмотреть лицо Кицуне на буклете. — Наверное… это зачем-то нужно…       После этого дня Ганта и Широ много раз возвращались к разговорам о фестивале. Однажды девушка начала разговор об этом в укрытии Цепи Шрама, и Наги, увидев искренний восторг в красноватых глазках, пообещал трансляцию выступления прямо в штабе. Радости Ганты и Широ не было предела, и они с нетерпением ждали выходных.       Игараши сам не знал почему, но ему очень хотелось поделиться этой новостью с Касуми. Он знал, что Гарпия всё еще плохо себя чувствует, и надеялся, что такая новость хоть немного поднимет ей настроение. Но уже который день подряд он стучится к ней в комнату и не получает ответа. Спросить было не у кого: Игараши был единственным посетителем Гарпии.       Но сегодня был день фестиваля, последняя возможность позвать Касуми в штаб Цепи Шрама. Ганта уверенным шагом направлялся в сторону комнаты Фураи, но вдруг ему навстречу вышла охрана.       — Заключенный 5580, отойдите в сторону, — один из охранников жестом указал на стену, и Ганта без лишних вопросов исполнил указание. Вслед за небольшим рядом охраны кто-то шёл. По полу тянулась светлая ткань украшенная узорами цветов, листьев, невиданных силуэтов и образов. Игараши медленно поднимал взгляд выше по ткани, пока не дошел до открытых голых женских ключиц, на которые спадало несколько черных прядей волос. Выше на шее виднелся ошейник заключенного, а ещё…       — Кицуне… — прошептал Ганта, разглядывая на женском лице белую маску лисицы. Губы, окрашенный в яркий красный цвет, который невероятно контрастировал с белоснежной кожей, приоткрылись, а сквозь прорези в маске, Игараши увидел направленный на него взгляд карих глаз.       «Кицунэ… заключенная в Стране Чудес? — парень не мог поверить своим глазам и ещё долго провожал взглядом девушку в сопровождении охраны. — Теперь понятно, зачем нужна маска. Почему она в секторе G? Не может же один из смертников быть…».       Последний охранник исчез из виду за поворотом, а Ганта легонько ударил себя по лбу:       «Нет, это невозможно. Смертники не могут покинуть сектор, это бред, — парень еще раз оглядел коридор. — Надо поскорее найти Фураи-сан. Раз Кицуне уже здесь, то скоро начнется её выход!».       Парень поспешил к комнате, но и сегодня его ждала неудача. В ответ лишь тишина, и не единого шороха.

***

      — Ганта! Ну где ты ходишь? — Широ налетела на него, как только Игараши оказался в дверях штаба. — Выступление вот-вот начнётся!       — Она уже вся извелась, дожидаясь тебя, — знакомый голос заставил вздрогнуть парня. Перед ним стоял Ворон, держа в руке кружку пива.       — Сенджи-сан? Что вы тут…       — Я искал тебя, — перебил Дятла Киёмаса. — Наткнулся на Наги, и он позвал меня в штаб, говоря, что скоро прибудет и Дятел.       — Плюс ко всему я предложил Сенджи отведать хороших напитков под небольшое шоу, — рядом появился Наги и по-доброму улыбнулся. — Прошу вас ребята — первый ряд только для вас!       Ганта удивленно следил за происходящим. Совсем не скажешь, что окружающие тебя люди — заключенные в тюрьме. Скорее это походило на приятельские посиделки в баре.       На небольшом экране была видна сцена, абсолютно пустая, без единого лучика софитов. Недалеко толпился народ, желая прорваться в первые ряды, чтобы поближе рассмотреть Кицуне, которая вот-вот должна была появиться.       Наступила тишина, смолкли и зрители на улице, и смертники у экрана. Тихая музыка полилась неизвестно откуда, а на сцене появился один единственный луч софита. Тонкая хрупкая фигура в его свету, облаченное в праздничное кимоно, стояла на краю сцены.       — Это она! — восхищенно прошептал Ганта на ушко Широ. — Я видел её сегодня в коридоре! Она одна из заключенных.       Наги, стоявший неподалеку, тихонько усмехнулся, услышав слова Игараши. Сидевший рядом с Филином Киёмаса вовсе не смотрел на экран, лишь изредка косился.       Сквозь динамик на экране полился прекрасный голос Кицуне. Её фигура уже не просто стояла на сцене: она будто парила в воздухе над ней. Грациозные плавные движения не могли оставить равнодушным никого. Ганта с замиранием сердца слушал и смотрел на певицу, выступление которой мечтал увидеть.       Милашка Широ внимательно смотрела, будто пытаясь запомнить волшебный танец и песню, которая грела каждую клеточку тела.       — Какой восторг читается на лицах этих детей, — улыбнувшись, проговорил Наги. — Я был удивлён, что ты принял моё предложение.       — Мне было нечем заняться, да и ты сам сказал, что Ганта придёт сюда, — ответил не глядя Киёмаса, делая очередной глоток из кружки.       — Последнее время, ты немного изменился, — Наги странно смотрел на него, не скрывая улыбки. — Постоянно о чем-то думаешь…       — Много думать, это твоя привилегия, Филин, — отрезал Сенджи. — Моё же — рубить всех направо и налево.       Прошла одна песня, вторая. Широ и Ганта заинтересованно следили за происходящем на экране.       — Наги-сан, — Ганта вдруг внимательно присмотрелся, почти прилипнув к экрану. — Что это такое?       На висках у Кицунэ можно было заметить какие-то черные круглые пятна с двух сторон.       — Датчики, — ответил Филин, даже не подходя близко, чтобы получше рассмотреть. — Ты сам сказал, она заключенная. Поэтому если что-то пойдёт не так, по ней ударит разряд тока.       — Что? — Дятел удивленно уставился на мужчину, но тут его кто-то схватил за руку.       — Ганта! Смотри, — воскликнула Широ, указывая на экран.       Прямо посреди сцены лежала Кицуне, облокачиваясь на одну руку. Вторая прикрывала рот, а вдоль кисти тихонько струилась красная жидкость и медленно капала на пол. Кимано сползло с хрупких белых плечей, а под его тканью можно было разглядеть опоясывающие грудь девушки бинты с небольшим красноватым разводом с одной стороны.       — Это же… — Ганта удивленно припал к экрану, а позади него послышались приближающиеся тяжелые шаги Ворона.