Changing yesterday

Гермиона шла по коридору рядом с профессором Вектор после возвращения из Хогсмида. Мальчики ушли с родителями Джеймса, а Лаури и Лили отправились через камин. Гермиона должна признать, что это был веселый день. Она не была лишней. Кто знал, что все будет так хорошо. — Хорошо, Гермиона, — казал Артимус Вектор, когда они подошли к его кабинету, — я должен оставить тебя здесь. Надеюсь, ты хорошо провела день и тебе все понравилось. Гермиона искренне улыбнулась. — Так и есть, профессор. Спасибо что сопроводили меня. — Мне было очень приятно, — сказал он. Он осмотрел коридор и подошел к ней немного поближе, — Сегодня я видел Горация в Хогсмиде, поэтому он скоро должен вернуться, он всегда любит посещать свои «клады». В любом случае будьте осторожны, держитесь от него подальше. Гермиона закусила губу, чтобы не рассмеяться и кивнула. — Я буду, профессор, — сказала она, — меня предупредили о том, чтобы оставаться от него как можно дальше. — Этот совет дается, из-за того, что я слышал о ваших успехах и оценках, и просто не могу допустить, чтобы вы попали в его маленький клуб, — он выпрямился и переместил сумку с руки на плечо, — Спокойной ночи, Гермиона и помни, что никому верить нельзя. — Хорошо, профессор, — сказала Гермиона, когда уходила дальше по коридору туда, где были расположены ее комнаты, — и спокойной ночи. Она прошла по коридору, напевая странную песенку, глупо улыбаясь, вспоминая, как плохой Сириус вывел из себя Лили. Гермиона искренне думала, что Лили не будет разговаривать с парнями, пока те не попросят прощения. Было бы смешно наблюдать. Когда Сириус объяснил, что он все-таки имел ввиду, Лили только вздохнула и спросила его, почему он до сих пор извиняется перед ней, ведь она уже давно простила его глупость, а также сказала: «Ты же Сириус, что еще можно ожидать от тебя». Рот Сириус распахнулся, когда он переварил услышанное. Гермиона настолько погрузилась в мысли, что забыла о предупреждении профессора Вектор. Но ее уже окликнул голос, когда она подходила к своим комнатам. — Мисс Грейнджер! — раздался возбужденный писк, — О, мисс Грейнджер! Гермиона застонала и заставила губы растянуться в улыбке, прежде чем обернуться к человеку — мастеру зельеварения, Горацию Слагхорну, зовущему ее. — Здравствуйте, профессор Слагхорн, — сказала Гермиона весьма приятным голосом, и, конечно, Слагхорн не заметил подвоха. — Мисс Грейнджер, — сказал он с большой усмешкой, — я изо всех сил пытался поговорить с вами, еще тогда, когда только услышал о вас, но вас не легко найти. Гермиона закусила губу, когда хотела сказать: «Может я просто избегаю вас?», но вместо этого сказала. — Мне очень жаль, профессор, что мои поиски вызвали у вас затруднения, и теперь, даже когда вы меня нашли, я вынуждена сказать, что у меня совсем нет времени на разговоры. Я должна… — О, это все хорошо, дорогая, — быстро перебил он, шагнув ближе к ней, чтобы закрыть путь к отступлению, — обещаю, что это не займет много времени. Гермиона вздохнула, не видя возможного пути отхода, она поняла, что она должна просто выслушать его. — Ну, профессор, если это займет совсем немного времени… — Конечно-конечно, — сказал он, положив руку ей на локоть и направив ее в противоположном пути от ее комнат, — понимаете, вы меня очень заинтересовали, когда только Дамблдор сказал о вас… — Вы знаете? — спросила Гермиона, пытаясь незаметно вытащить свой локоть. — Ну конечно, — ответил он с нелепой усмешкой, — это все входит в профессорские полномочия. — Я… — не успела договорить девушка, как профессор снова ее перебил. — И, очевидно, что ваша история заставит вас выделится среди других. Гермиона остановилась, а он вслед за ней, и направила на него взгляд, достойный Снейпа. — Моя история? — спросила она, ее глаза сузились, — Какова моя история? — Твоя история с Темными искусствами, — ответил он беззаботно, как будто каждый день говорил с учениками, которые потеряли своих родителей в бою с Пожирателями Смерти, — Конечно тот факт, что ты полукровка можно опустить, я имею ввиду… взгляните на мисс Эванс, она замечательная… — Должна ли я полагать, что вы полагаете что знания и навыки зависят от происхождения человека, профессор? — строго спросила Гермиона. Слагхорн лукаво улыбнулся, наклонившись ближе к девушке, и прошептал: — У каждого свой недостаток, мисс Грейнджер. — Профессор Слагхорн… — начала возмущаться Гермиона, но у нее не было шанса. — Вы знаете Гермиона — я же могу называть вас Гермионой? ¬– я создал эту маленькую группу, состоящую из самых ярких и опытных волшебников и ведьм Хогвартса. Конечно, я не могу сказать, как для Альбуса и Минервы, но для меня это не дискриминация студентов, как вы могли бы подумать… — А зря… — выдохнула девушка. — … но это не имеет значения, поскольку я собираюсь собрать ярчайших и опытнейших из всех, — закончил он, глядя на нее с фанатичным блеском в глазах. Гермиона внимательно наблюдала за ним. Она знала к чему он ведет, и ей нужно было придумать как избежать этого. — О, и кто же это может быть? — О, Гермиона, перестань быть такой скромной, –прохрипел он, — Вы, конечно же, с вами, среди моей группы, мы преуспеем в чем-то, что мы попытаемся выполнить. Думаю, что даже министерство будет стучать в нашу маленькую дверь, чтобы попросить помощи в их маленькой войне. Гермиона ощетинилась после этого комментария. У нее хватило сил тогда дойти до войны, в которой она потеряла многих, кем дорожила, и никто не мог назвать ее «мелочной». — Профессор Слагхорн, — отчаянно сказала Гермиона, не утруждая себя скрыть презрение, — так очаровательно, что вы зовете меня в свой маленький клуб. Но я боюсь, что мне придется отказаться по ряду очевидных и справедливых причин. Слагхорн был ошеломлен тем, что она отказалась от его предложения, которое он считал очень заманчивым, по сравнению с тем, что когда-либо могли поступить ей, но быстро сменил выражение лица на радостное и улыбнулся ей. — О, вы наверно не будете против поделиться ими. Гермиона неприятно улыбнулась и сказала: — Почему бы и нет? Она обошла его, заложив руки за спину посмотрела на профессора. — Во-первых, я еще новичок в этой школе, мне не только нужно приспособиться к данной обстановке, но и к новым классам и сверстникам. Я действительно думаю, что мне достаточно того, что у меня есть сейчас, без клубных встреч. Они не вписываются в мой плотный график. Во-вторых, вы не только оскорбили мое происхождение, но и происхождение моего друга. Мысль о том, что силы и навыки могут зависеть только от происхождения, уже устарела и является средневековой. Если вы не заметили, профессор, сейчас чистокровных очень мало. Слагхорн хотел что-то сказать, но Гермиона подняла руку. — И, наконец, и я боюсь, моя главная причина почему я не хочу присоединяться к вашей маленькой группке, это то, что война застала многих людей очень рано. Я наблюдала, как люди умирали, профессор, я слышала их крики после пущенных проклятий. Это был неприятный опыт, и я не хочу повторять это в ближайшее время. Меня заставляли смотреть, как мои родители, друзья и близкие пали от рук Волдеморта и Пожирателей Смерти, и я не могла ничего сделать, чтобы спасти их. Вы видели войну, профессор? Вы видели хотя бы битву? Нет? Тогда какое право вы имеете называть войну, в которой погибло столько человек, мелочной и не опасной? Слагхорн открыл рот, но слова не сбежали с его губ, он выглядел позорно в это мгновение. Гермиона заметила, что он даже не пытался спорить с ней. — Если это все, профессор, — сказала она, поворачиваясь к нему спиной, — тогда я желаю вам спокойной ночи. Я все вам объяснила, и если вы подойдете ко мне с этим же вопросом снова, то ответ будет тем же. Профессор, если я почувствую, что вы ко мне несправедливы из-за моего ответа, то я передам наш разговор директору. Это ясно, профессор? — Да, мисс Грейнджер, — сказал он отступающей фигуре, чувствую вину, передаваемую голосом, — Я понимаю, спокойной ночи. — — – * * * — – — «На поле, через обруч, квоффл в воротах…» Ремус застонал и посмотрел на Сириус. — Почему ты его не заткнешь? Он лежит тут уже несколько часов. Сириус посмотрел туда, где лежал Джеймс, жадно смотрел в потолок и пел неподходящие песенки, не имевшие никакого смысла. — Ты передашь мне эту подушку, странный приятель Луны? — спросил он наконец, положив все свои покупки на свою постель. Ремус подозрительно посмотрел на него и поднял подушку. — Зачем? — Подушка поможет нам все прекратить, — криво сказал Сириус, глядя на своего лучшего друга, который нервничал — хотя обычно этого не происходило. Ремус вздохнул и покачал головой, поместив подушку на прежнее место. — Я признаю, что это заставит его заткнуться, но не думаю, что мистеру и миссис Поттер это понравится, если мы задушим их единственного наследника. Сириус издевательски посмотрел на друга. — О чем ты говоришь? Если мы его убьем, то у них останусь я, единственный и самый идеальный ребенок. Ремус закатил глаза и пробормотал что-то, но больше брался комментировать, он поднял книгу, открытую на той странице, на которой остановился, и продолжил читать. Джеймс, тем временем, продолжал петь свою песенку. Люпин застонал и захлопнул свою книгу примерно через десять минут. — Ох, Мерлин тебя дери! Если это то, что Лили делает с ним, то я надеюсь, что она никогда не согласиться на его уговоры. Джеймс мгновенно вырвался из забытья и сел прямо. — Лили? Кто-то говорил о Лили? — Н… — начал Ремус, но Сириус мгновенно перебил его: — Да, мы сказали, что мы слышали, как миссис П говорила что-то о том, чтобы пригласить ее к нам и … — он взглянул на часы, — … она уже должна быть здесь… У Сириуса едва хватило времени договорить, как Джеймс уже выбежал из комнаты. Сириус рассмеялся над своей хитростью и посмотрел на Ремуса, ожидая похвалы. Ремус, однако, просто посмотрел на него и открыл свою книгу, прежде чем сказать: — Хорошо, признаю, это был хороший способ вытащить его из комнаты и заставить заткнуться… ненадолго. Сириус улыбнулся. — Да… это было хорошо. Ремус прервал его момент славы и похвалы, говоря: — И что ты собираешься делать, о могущественный Сириус, когда он вернется и поймет, что ты его обманул? Сириус нахмурился. — Э… правильно, не думал, что до этого дойдет. На данный момент я мыслю мгновением. — Да, — сухо прокомментировал Ремус, — Я заметил это шесть лет назад. Сириус рассмеялся и бросился на кровать. — О, Муни, мой хороший маленький пушистый друг, я действительно верю, что ты почему-то не злишься на меня. Ремус не прокомментировал это и безразлично перевернул страницу своей книги, продолжая чтение. Сириус ухмыльнулся, зная, что если его друг игнорирует его, то это верный признак того, что он злиться и злость его направленна либо на него, либо на Джеймса… или на то и другое. — Хм, — сказал Сириус, подперев голову кулаком, — дай мне посмотреть, что я могу сделать… Ты злишься, потому что… мы не оставим тебя в покое, чтобы ты почитал. Он наблюдал за любым признаком реакции, но не видел ее. — Ладно, тогда это не так. Хм, ты знаешь, если ты мне скажешь, в чем причина, я от тебя отстану, — Ремус снова не комментировал, Сириус вздохнул, — Хорошо, предположим, что мне просто нужно доставать тебя. Давайте посмотрим, вы злитесь из-за того, что не получали сегодня шоколад? Никакой реакции. — Мы преследовали вас запахами. Мы зачаровывали любую книгу, которую вы хотели закрыть или открыть. Мы оставили вас наедине с Лаури в магазине мороженого в течение часа. БИНГО. Лицо Ремуса мгновенно приобрело красный цвет, а губы задрожали. Сириус ухмыльнулся и перевернулся на спину. — Ой, Муни, если ты тогда ничего больше не делал, то ты действительно должен нас благодарить. Книга захлопнулась, и Ремус посмотрел на анимага. — Ты — проклятье моей жизни, Бродяга, ты знал? Сириус улыбнулся и ударил своего друга в плечо. — О, бедняга, ты меня любишь, и ты это знаешь. Это не поможет тебе постоянно отрицать свои чувства. Ремус поднял бровь. — Для Лаури или для тебя? — Сириус засмеялся и сказал: — Почему, конечно же для меня, не отрицай Рем, бедняга, ты же знаешь, что хочешь меня. Мы все знаем это. — Думаю, я пришел не вовремя, — сказал голос из дверного проема, и ребята обернулись, чтобы увидеть Джеймса, стоящего там. Сириус встал с кровати и подошел к нему. — О, Муни здесь только что признался в своей бессмертной любви ко мне. Думаю, пришло время тебе тоже признать во всем, Сохатый. Джеймс на мгновение уставился на него, прежде чем покачать головой и сказать, прежде чем пройти мимо друга к комоду: — Да, правильно. — Итак, Муни, почему ты злишься на Джеймса и меня за то, что мы оставили тебя наедине с твоей мечтой. Любой другой парень был бы в восторге от этой возможности. — Да, — сказал ликан, — любой другой парень, если вы забыли, где я провожу один день каждого месяца. Джеймс резко вздохнул и сел на кровать рядом с Ремусом. — Муни, друг мой, обними и прими волка в себя. Не позволяй своей пушистой маленькой проблеме что-то тебе запрещать. Ремус посмотрел на него, а затем на Сириуса, прежде че подняться на ноги и подойти к окну. — Вы двое просто не понимаете, можете попробовать, но никогда не будете, — он остановился и стал наблюдать за окрестностями, открывающимися из поместья Поттеров, в двадцать акров. Здесь он мог не прятаться во время полнолуния, и ему это нравилось. — не будь так несправедлив к себе, — сказал Джеймс, — Ты не можешь что-то исправить… — Да, Джеймс прав, — добавил Сириус, –Не смотря на твою ежемесячную проблему, ты отличный парень, и любая пташка, особенно Лаури, будет рада быть с тобой. Ремус покачал головой и отвернулся от окна, лицом к ним. — Нет, они не хотели бы, особенно Лаури. Послушайте, ребята, у меня просто нет чувств к Лаури. Мне она нравится, мне она очень нравится, она… и все, что я когда-либо хотел. — Похоже, ты влюблен, — прокомментировал Джеймс, и Ремус начал смотреть на него широко раскрытыми глазами. Правда была в этих глазах, Ремус был влюблен. Джеймс и Сириус оба ухмыльнулись. — Наш маленький Муни растет, — резко крикнул Сириус. — О, заткнись, — прорычал Ремус, отворачиваясь от них. Джеймс и Сириус обменялись взглядами, а затем повернулись к другу. — Э… Муни, разве не здорово быть влюбленным в девушку, особенно такую как Лаури? — медленно спросил Сириус. — Нет, — резко проговорил Ремус, — Разве вы не видите, что это только усложняет ситуацию. Я оборотень, и она… она заслуживает большего. Как вы думаете, что она сделает, когда узнает правду? — Она примет тебя за того, кем ты являешься, и ей будет все равно, какой ты есть, потому что она тоже тебя любит, — сказал мягкий голос из дверного проема, и мальчики быстро развернулись, чтобы понять, кто это. Глаза Ремуса расширились, и его лицо стало неестественно белым, когда он увидел того, кто стоял в проеме. — — – * * * — – — Люциус Малфой вышел из своей комнаты и отправился в кабинет отца, в который его вызвали. Он был возбужден, отец вызвал его именно в тот момент, когда он развлекал себя своими личными делами. Люциус был избалованным ребенком и, как правило, приходил в гнев, если что-то шло не по его плану. Но даже он знал лучше, что нельзя казаться ребенком перед своим отцом. Абраксас Малфой был бессмысленным человеком, который презирал своего сына. Он надеялся, что получит более… компетентного сына, чем мальчика-неженку, которого он ненавидел, но гордость Малфоев заставляла его вести себя как любящий отец. Прямо сейчас, он полагался на своего сына намного больше, чем когда-либо. Время было идеальным для действий, и его сын был единственным, кому доверили эту важную миссию. Дверь кабинета раскрылась, и измученный взгляд Люциуса прошелся по комнате. Абраксас сдерживал рычание, вызванное действиями сына. Мужчина закончил работу со своими документами, и только после этого обратился к Малфою-младшему. Люциус стоял неподвижно перед столом из красного дерева и наблюдал за своим отцом. Он был очень нетерпелив, ему нужно было все узнать и быстрее уйти. С другой стороны, у его отца были и другие дела, который нужно было закончить в этот момент. — Садись, — резко сказал Абраксас, ставя подпись на последнем документе и запечатывая его воском. Он передал это семейному ястребу Малфою и привязал его к лапе птицы, прежде чем она улетела. — Вы возвращаетесь в школу через неделю, — спокойно сказал он, — и когда вы это сделаете, я пришлю вам деньги, который понадобятся вам в течении года. Люциус сел на свое место. Сумма денег, которую отец считал подходящей, никогда не доживала до конца года. — И почему я больше не могу писать домой? — Я уеду по делам и не буду снимать здесь деньги, — сказал Абраксас, откидываясь в своем кресле, — Ваша мать, конечно, не сможет снимать деньги со счета, я буду единственным кто имеет возможность на это. — Не могли бы вы написать разрешение, чтобы и я мог это сделать? — спросил Люциус. Старший Малфой холодно рассмеялся и посмотрел на сына. — Вы? — спросил он презрительно, — Я доверю вам семейные средства? Вы должно быть шутите. Люциус ощетинился на своем месте. — А почему бы и нет? Я вполне способен на это… — И вы хотите, чтобы наша семья попрошайничала после ваших расходов? — прервал его отец, — У вас, мой мальчик, нет денег, ни на что, и я боюсь за свою семью, если речь заходит за о вас и средствах рода. — Разве ты не боишься за меня? Абраксас снова засмеялся. — Конечно, нет, это, несомненно, будет вашей ошибкой, если вы случайно обанкротитесь. Единственный шанс, который у вас есть — это взять богатую невесту. Я могу предложить брак с Нарциссой Блэк, поскольку Блэки смогут покрыть ваши расходы. Лицо Люциуса исказилось в отвращении. — Я не женюсь на сестре негодяя Блэка, которая готова отдать себя любому парню, который захотел бы ее оседлать, не зависимо от количества денег. Абраксас уставился на сына. — Один день, мальчишка, и вы запоете другую мелодию. Полюбите мои слова, — он встал и взял плащ с вешалки, — А теперь я ухожу. Твоя мать даст тебе денег, которые я оставил. Помни, это на весь год. Не разочаровывай меня.