Quinta essentia.

      Мэриан проснулась, заслышав незамысловатый мотив, исполняемый чьим-то тихим женским голосом. Сперва девушка подумала, что это пение матери: та часто напевала ей перед сном или когда гребешком расчёсывала её длинные волосы. Найтон не помнила ни цвет глаз матери, не могла сказать, были ли у неё ямочки на щеках, но голос её она не забыла бы никогда. Он был звонкий и чистый, словно весенняя капель. Однако матушка уже давно покинула этот мир и либо Мэриан последовала за ней, либо сейчас пел кто-то другой.       Девушка слегка пошевелила головой и ощутила, как та налилась свинцом, ноги и руки не слушались, а в ушах неистово зазвенело. Зажмурившись, бедняжка попыталась успокоить пульсирующую боль в виске, не сразу расслышав, как чей-то женский голос настойчиво просит её не делать резких движений. Так она не умерла? Ясно, как божий день, иначе бы она не чувствовала боли. Приподняв веки, что стали тяжелее её двуручного меча, Найтон сперва увидела перед собой весьма размытую картинку и, только сморгнув пару раз, восстановила зрение.       На кровати, склонившись над ней, сидела некая девушка, отчего-то казавшаяся до боли знакомой. Тонкие черты лица и светлая кожа говорили об аристократическом происхождении; длинные и чёрные, как смоль волосы, мелкими волнами спадали на оголённые плечи; ясные светло-голубые глаза, казалось, с неподдельным интересом изучали Мэриан. Та могла бы дать руку на отсечение, что перед ней сидит сэр Гай собственной персоной только в женском обличии. Однако будь это Гисборн, девушка давно бы уже залепила ему звонкую пощёчину. Или нет. Сейчас она не могла даже сглотнуть, чтобы не испытать головной боли, не говоря уже о том, чтобы поднять руку. В чём же дело?       — Повозка, что везла тебя, слетела с дороги, — подала голос девушка, словно прочтя мысли Мэриан. — Вот уж не знаю, куда так спешил этот скудоумный возница, но ты чудом осталась жива.       — Где я? — растеряно вопросила Найтон, пытаясь приподняться в постели, однако незнакомка не позволила ей этого сделать, аккуратно уложив бедняжку обратно в кровать.       — Ты в безопасности, но не стоит делать резких движений.       В этом Мэриан не требовалось долго убеждать, ибо едва она совершила слабое усилие, чтобы поднять голову, перед глазами всё начало расплываться.       — Как долго?.. — она не смогла договорить, но смысл был вполне ясен.       — Сутки.       Сутки?! Её наверняка уже хватились и ищут по всему Шервуду! Но ищут ли? Отец думает, что она в монастыре, впрочем, как и Грейс; в монастыре, наверняка, сочтут задержку в дороге несущественной, мало ли что могло произойти в пути; а жители Ноттингема уверены, что она в поместье. Однако кто-то всё же нашёл её в лесу и привёз сюда. Может быть, за это следует поблагодарить Тука, ведь его не было в повозке и он вряд ли получили сильные увечья. Возможно, он даже сумел отправить кому-нибудь весть!       — Раз ты очнулась, — прервала мысли Мэриан брюнетка, — то я ненадолго оставлю тебя. Нужно набрать воды в колодце, чтобы нагреть её и промыть рану.       Услышав об этом, девушка сразу же ощутила пульсирующую боль и жжение чуть выше виска. К тому же слабость и ломота в конечностях тоже не давала о себе забыть. В следующую секунду Найтон постаралась кивнуть, чтобы убедить незнакомку, что в её отсутствие с ней всё будет в порядке.       — Если что, — брюнетка остановилась на полпути и обернулась, — зови меня Изабелла.       Как только тяжёлая дверь закрылась, Мэриан пошевелилась в кровати, ощутив резкую боль в бедре, тотчас представив там огромный синяк. Стойко перетерпев боль, девушка с шумом выдохнула, даже не застонав. Всё, что помнила Найтон так это то, как повозка накренилась и полетела вниз. Вероятно, именно тогда она ударилась головой и потеряла сознание. Остальные ушибы и растяжения она, видимо, получила позже.       Совладав с болью, девушка дала волю своему любопытству и стала осматриваться. Место, где она находилась, больше напоминало не помещичий дом или крестьянскую лачугу, а келью. В Ноттингеме часто ходили слухи о монахах-отшельниках, которые жили в высоких башнях в глухом лесу. Приподняв голову, девушка увидела перед собой низкий потолок. Позже она сообразила, что это была нависшая над ней лестница в виде консоли[1], уходящая спиралью ввысь. Со своего места Мэриан могла разглядеть лишь полуэтаж, на котором разместился высокий книжный шкаф, а это в очередной раз говорило о том, что хозяин башни был человеком грамотным и, скорее всего, лицом духовным. Плоский купол имел несколько отверстий, пропускающих свет. Вероятно, они служили какой-то иной цели, нежели простое освещение, потому что окон в самой башне было достаточно. Даже постель, в которой очнулась Найтон, была не чем иным, как широким помостом над продолговатым вертикальным оконцем. Каменный помост безусловно источал холод, но плотная меховая подстилка не давала девушке продрогнуть, сохраняя тепло. Предметам быта здесь было далеко до изысканности: грубо сколоченный сундук, пара табуретов, обеденный стол, небольшой очаг с небольшой дровницей и внушительный запас свечей. Возле входа в башню висели засушенные травы и чеснок, а также чугунная посуда. В центре пола торчала металлическое кольцо, открывающее дверцу в погреб.       Скромное и непритязательное убранство в который раз навело Мэриан на мысль, что возможно именно Тук и привёз её сюда. На обеденном столе стояли две деревянные кружки и пара тарелок с остатками хлеба, что только подтверждало, что помимо незнакомки здесь обитает кто-то ещё. Однако монахи-отшельники жили в полном одиночестве. Они не отказывали в гостеприимстве и могли приютить у себя путника, однако складывалось ощущение, что Изабелла не просто сбилась с дороги в Шервудском лесу или попала в передрягу, как Найтон. Тогда, что же ей здесь делать? Она бесспорно была настоящей леди: об этом красноречиво говорили дорогой наряд и украшения. И, видимо, у этой леди были большие проблемы.       Тем временем Изабелла уже набрала воды и собиралась вернуться в башню, как заслышала слабый топот копыт. В жилах моментально застыла кровь, однако, как только девушка разглядела всадника получше, выдохнула с большим облегчением. Прожив несколько лет в бесконечном страхе за свою жизнь, Гисборн, вероятно, ещё не скоро сможет принять тот факт, что теперь ей ничего не грозит. Однако на воле и вода казалась слаще, а к хорошему привыкаешь быстро.       Всадник уже спешился со своего коня и направился к девушке. Изабелла поставила ведро с водой из колодца на землю и с серьёзным видом стала ждать, когда её брат подойдёт ближе.       — Надеюсь, ты не причастен к этому, — обратилась она к Гисборну, — бедняжка чуть жива!       Вчера вечером, когда они виделись в последний раз, мужчина привёз с собой в башню незнакомку. Сперва Изабелла подумала, что та просто потеряла сознание от голода или страха, заплутав в лесу, или, на худой конец, споткнулась о корень какого-нибудь дерева. Однако ушибы и ссадины выглядели так, словно её били палками. Как оказалось, бедняжку звали Мэриан и она была дочерью сэра Эдварда Найтона, бывшего шерифа Ноттингема! В конечном итоге Гай возложил заботу о девушке на плечи сестры, а сам, ничего толком не объяснив, незамедлительно уехал прочь.       — Что тебе от неё надо? — сощурившись, она продолжила допрос.       — Мне от неё ничего не надо, — резко ответил он, сделав ударение на первом слове.       — Как же так? — наигранно усмехнулась Изабелла, уперев руки в бока. — Ты большой любитель использовать женщин в своих интересах.       — Я выдал тебя замуж ради наших общих интересов.       — Уму не приложу: в чём же заключалась моя выгода?       — Высокий статус и стабильно положение в обществе, — рыкнул на неё брат и отвернулся. — Но вместо этого ты попросту сбежала, рассчитывая на мою помощь.       — Ты злишься, потому что тебе стыдно посмотреть правде в глаза. Ты продал меня, ведь я была обузой, а тебе нужны были деньги, — Изабелла не отставала от Гисборна ни на шаг, стараясь при любой возможности попасть в его поле зрения. — И разве тебе не интересно, что я сделала прежде, чем сбежала?       — Достаточно того, что Торнтон покинул этот мир и оставил тебе всё своё состояние. Земли, титул, крестьяне, не говоря уже о бесчисленных сундуках с золотыми монетами и драгоценностями, часть которых ты уже успела присвоить. Смею предположить, что даже в казне Ноттингема нет таких сокровищ.       — Богатство, о котором ты говоришь, никому из нас не видать. Если его люди поймают меня, то вздёрнут на первой же ветке.       — Меня это не интересует, — спокойно ответил Гай с едва заметной улыбкой на устах, словно бы то, что он только что сказал, действительно являлось правдой. — Я укрыл тебя здесь не для того, чтобы ты попрекала меня прошлыми ошибками. Сейчас от тебя требуется лишь присмотреть за девушкой.       — А если я не стану этого делать?       — Тогда я лично сдам тебя тем, кто так жаждет твоей смерти, — Гисборн наклонился к сестре и пристально взглянул ей в глаза, точно зверь, не иначе.       Сейчас сходство между ними бросалось в глаза, словно один из них глядел на своё отражение. Однако, если Гай кипел от злости, то Изабелла, не подумав, попросту бросила ему вызов, сжимаясь внутри от страха. Вдохнув полной грудью, чтобы набраться смелости и выстоять этот бессловесный бой, девушка чуть не задохнулась: от Гая разило какой-то дрянью.       — В какую сточную канаву ты залез на этот раз? — сморщив нос, поинтересовалась она.       Изабелла не знала, но догадывалась, где именно Гай нашёл леди Мэриан, поэтому она не удивилась бы, если он снова туда залез. Тёмные дела брата, конечно, не могли её не волновать, но она решила, что не стоит пока слишком настойчиво совать в это свой нос. Гисборн и без того по пояс влипла в передряги, не хватало, чтобы неприятности накрыли её с головой. К тому же излишнее любопытство, которое так не любил братец, могло подтолкнуть его в том, чтобы отказать ей в защите.       — В той самой, — пожал плечами Гай. — Нужно было как-то замести за тобой следы.       Изабелла сперва не поняла, о чём идёт речь, но, заметив на чёрных кожаных перчатках брата некую вязкую жидкость, то почему-то не стала сомневаться, что это была кровь. Неужели он знает, что же всё-таки она натворила и за что её преследуют люди Торнтона?!       — Ты… ты убил их? — голос девушки задрожал. — Ты окажешься вне закона, тебя же будут искать. Тебя повесят!       — Ради всего святого! Я убиваю голыми руками, и могу запросто свернуть тебе шею прямо сейчас, но я не идиот, — казалось, мужчина процеживал сквозь зубы каждое слово. — Просто те, кто идут по твоему следу, найдут нечто, что убедит их, что ты мертва. Но тебе всё равно придётся на время залечь на дно. И, надеюсь, ты поможешь мне с Мэриан: держи её в неведение, она не должна знать ни обо мне, ни о том, где находится.       Гисборн ещё пару секунд пристально смотрел на сестру, словно заклинатели змей на востоке, только вместо дудочки мужчина использовал свой пронзительный взгляд.       — Что же ты такое? — наконец подала голос Изабелла, когда Гай взял поводья коня и направился к небольшой пристройке, что служила чем-то вроде конюшни. — Когда мне было тринадцать, я простилась со своим братом в надежде увидеть его вновь. Сейчас ты стоишь передо мной, ничуть не изменившийся внешне, но глаза нас часто обманывают. Ты же прячешь свои тайны под толстым панцирем, но не полагайся на него: когда-нибудь он треснет.       

***

      Где-то наверху скрипнула тяжёлая дверь, нарушая бесконечную тишину подземелья. Вскоре вниз по сырым ступеням спустился человек. С виду обыкновенная челядь, но держался он так, словно даже король Ричард ему неровня. В действительности это был свинопас, но его запрягли кормить единственного в подземелье заключённого — Эдварда Найтона.       Старый рыцарь кутался в дорожный плащ, не оставляя тщетных попыток согреться. Камера, в которой он находился, была сырой, а под грубо сколоченной кроватью с провонявшим плесенью тюфяком, гулял сквозняк. Мужчина не имел ни малейшего представления, сколько же часов или дней он провёл в темнице, поскольку солнечный свет сюда не проникал, а от усталости он мог проспать очень долго. Если бы кто-то заявил ему, что, ринувшись за помощью, он получит лишь предательский удар в спину, бывший шериф возмутился бы, но всё равно сделал бы по-своему! Теперь, если даже он сумеет выбраться отсюда, навряд ли сможет что-либо исправить. Утешало лишь то, что в своём неведении противник оттянет время. Найтону же оставалось молиться, что кто-нибудь заметит его отсутствие и забьёт тревогу.       Когда Эдвард на рассвете выехал из Ноттингема, распрощавшись с дочерью и отдав последние распоряжения Туку касательно их будущей поездки, он и не подозревал о том, как закончится его путешествие. Изначально все тронулись в одном направлении. Рыцарь скакал налегке и быстро оставил спутников позади, ведь ему нужно было как можно скорее добраться до Шеффилда. Сперва погода была славной, однако к вечеру того же дня разыгралась гроза. От сильного ливня размыло дорогу. Насквозь промокший Найтон мечтал лишь о горячем ужине и мягкой постели, но рассудил, что дела житейские могут и подождать.       Как только солнце зашло за горизонт и дождь немного уступил, стало холодать. Конь, ведомый своим хозяином, то и дело выпускал густые облака пара, а самого наездника пробирала крупная дрожь. Наконец, вдалеке за широким полем показались небольшие постройки, конюшни, сараи и амбары. Крепостные стены, к счастью, окружали только Шеффилдский замок, поэтому волноваться насчёт того, что городские ворота в этот час будут закрыты, не приходилось. Когда из-за густых облаков показалась луна и осветила башни замка, всадник позволил себе расслабиться. Конь же продолжал следовать вперёд, отбивая копытами точный ритм, что едва не усыпил Эдварда вкупе с лёгким покачиванием в седле. Когда мужчину клонило в сон, он выпрямлялся в седле, словно тугая тетива. Возраст давал о себе знать. Будь он модоже, то не чувствовал бы себя таким разбитым.       Заметив вдалеке освещенную масляным фонарем вывеску трактира «Логово зверя», всадник воспрял духом. Здание одиноко стояло у дороги, начиная вереницу городских домов, плотно прилегающих друг к другу.       Спрыгнув с лошади, Найтон привязал поводья к столбу, а сам вошёл в трактир. Никто не обратил на мужчину никакого внимания. Все, как и прежде, продолжали гоготать и спорить, периодически подливая себе в кружки пенного эля. Рыцарь прошёл через разгорячённую толпу прямиком к стойке, где лениво разместился пухлый трактирщик. Равнодушно взглянув на гостя, что промок с головы до пят, и, прикидывая, насколько тугим может быть его кошель, толстяк подошёл ближе.       — Желаете поужинать или снять комнату? — осведомился трактирщик, полагая, что у путника хватит денег лишь на что-то одно.       — Позже, — осмотревшись по сторонам, подал голос Эдвард и, наклонившись вперёд, что-то прошептал, едва пошевелив губами.       Трактирщик вдруг побледнел и вытянулся. Он казался обескураженным, будто бы его грабили посреди собственного трактира. Эдвард не обрадовался такой реакции, ведь он и без того волновался предстоящей встрече, хотя вида не подавал. Наконец, толстяк обошёл свою стойку и подозвал какого-то паренька, вероятно, чтобы тот присмотрел за всем в его отсутствие. Пройдя же мимо Найтона, он шепнул ему: «Идите за мной».       Миновав узенький коридор и лестницу на второй этаж, где располагались комнаты для ночлега, оба спустились в погреб. Хозяин трактира зажёг факел и стал ощупывать ровный деревянный пол. Через секунду послышался характерный щелчок, и скрытая до недавних пор в полу дверца отворилась. Без лишних слов трактирщик стал спускаться по крутой лестнице, которая вела в темноту. Найтон последовал его примеру, удивляясь, как такой грузный человек может с подобной лёгкостью преодолевать тесные пространства.       Наконец, они спустились вниз. Эдвард частенько слышал, что многие крупные города обладали сетью подземных тоннелей, но ему ни разу не приходилось в них бывать. Прогулка обещала стать незабываемой, ведь впереди их ожидало сырое и дурно пахнущее подземелье. Где-то в середине пути идти стало трудно и не только из-за удушливого смрада. Казалось, что они будто бы идут в гору. Спустя примерно четверть часа гость и его проводник преодолели очередное перепутье из нескольких направлений и стали подниматься на поверхность. Найтон был весьма рад тому, что они, наконец, покинут это злосчастное место, ведь каменная дверца в конце пути сулила, по крайней мере, свежий воздух. Выбравшись наружу, мужчины оказались в мрачной зале с высоким сводом. Трактирщик поспешил проститься с Эдвардом и, переложив факел из одной руки в другую, снова скрылся в темноте подземных тоннелей.       Собравшись с духом, незваный гость сделал робкий шаг вперёд, что сию же секунду отозвался эхом от каменных стен. Мужчина вздрогнул, то ли от холода, то ли чувствуя неловкость, что нарушил покой обитателей Шеффилдского замка. Изначально Найтон не собирался прибегать к подобного рода ухищрениям, но погода нарушила его планы. Ворота замка в столь поздний час уже были подняты и всадник не смог бы попасть внутрь до рассвета, а переплывать реку Шиф или Дон, что окружали крепость, казалось рыцарю чем-то выходящим за рамки. Особенно в его возрасте.       Шериф Шеффилда, что владел крепостью, приходился Эдварду старым другом и наставником, но главное — он был магистром Ордена Кровавой Луны. Основную часть братства составляли великие умы и некоторые влиятельные лица, поэтому наглухо закрытые двери частенько открывались благодаря знакомствам и связям. Именно поэтому Найтон первым делом поспешил за советом сюда, к другу и покровителю, ибо настали времена, когда справляться в одиночку уже не получалось.       Не раз бывая в стенах замка, бывший шериф Ноттингема почуял что-то неладное. В мрачной зале царил небывалый холод, несмотря на то, что в большом очаге трещали поленья. Мебель кое-где явно стояла не на своём месте, некоторые книги лежали прямо на полу. Под высоким сводом красовались две большие люстры, с которых тяжёлыми бородами свисал воск, а это говорило о том, что свечи давно не меняли. К тому же лунный свет, проникавший в залу сквозь высокое окно, позволял увидеть танцующие в воздухе пылинки. Всё, казалось, говорило о том, что башню забросили. Заинтригованный тем, что же на самом деле случилось, Эдвард сдвинулся с места. Пол в центре зала был выложен плоскими камнями и являл собой подобие круга с различными языческими символами. Стены зала были обставлены книжными стеллажами, однако большая их часть была занята склянками с непонятой жидкостью или тем, о чём Найтон боялся даже подумать.       Преодолев небольшую лесенку, мужчина взошёл на помост, где напротив арочного окна стоял письменный стол и высокое кресло. Однако рыцаря заинтересовало совсем не это. В противоположном углу на крепкой подставке в раскрытом виде покоилась большая книга. Пожелтелые страницы в основном содержали непонятные языческие символы наподобие тех, что украшали каменный пол, а также заметки и рисунки. На следующей странице была заложена шёлковая плетённая нить.       — Сэр Эдвард? — послышался чей-то голос именно в тот момент, когда Найтон потянулся, чтобы перевернуть страницу.       Старый рыцарь поднял взгляд, ожидая увидеть перед собой магистра ордена: немощного сгорбившегося старика в грубой рясе, который опирался бы на длинную кривую трость. Однако напротив стоял совсем другой человек. Он не был молод, но был моложе Найтона; обладал высоким лбом и густой рыжеватой бородой; глаза его лучились тёплым приветствием, но оно было, скорее, напускным, нежели искренним. Это был архиепископ Джеффри, единокровный брат короля.       Совсем недавно тому удалось бежать из Дуврского замка, куда его поместил Уильям Лонгчамп, регент Ричарда I. Поговаривали, что он прятался неподалёку от Йорка, чтобы в случае чего запереться в стенах тамошнего собора, прикрыться полагавшемся ему по праву священным саном и стать неприкосновенным. Однако рыцарь не ожидал увидеть его здесь и, если быть честным, надеялся этого избежать при любом раскладе. Архиепископ был в опале, и находиться рядом с ним было соизмеримо с пособничеством или изменой. Но как же быть? С одной стороны архиепископ, так или иначе, — член королевской семьи. С другой стороны — сэр Лонгчамп — доверенное лицо монарха. Не подчиниться ему, значит, не подчиниться воле короля. Кому захочется становиться меж двух огней? К тому же ещё и принц Джон явно замыслил что-то неладное, расставив своих людей во главе различных графств.       Сперва Эдвард Найтон сильно оскорбился, узнав, что его сместили с поста. Мужчина решил, что он стал недостаточно хорош для должности шерифа, но, увидев Вейзи, понял, что дело нечисто и пахивает интригами. Интригами, в которые обычному человеку не стоит влезать, ибо кто и выйдет сухим из воды, так это зачинатель заговора.       — Ваше высокопреосвященство, — поспешил объясниться Эдвард, поклонившись, поскольку всё это время стоял в решительном недоумении.       — Боюсь, магистра сразил недуг, — обратился к гостю архиепископ своим заискивающим голосом, — к тому же у него обострилась подагра, поэтому вместо него вас приму я.       — Тогда, прошу простить меня за позднее вторжение, — Найтон поспешил спуститься к архиепископу. — Я не позволил бы себе такую дерзость, если бы дело того не стоило.       — Пророчество, — понимающе закивав, догадался архиепископ.       Мало кто знал о пророчестве, и ещё меньше было тех, кто в это пророчество верил. Однако архиепископ, кажется, не принимал эту старую легенду за вымысел. Его высокопреосвященство был на хорошем счету у магистра Ордена. Вероятно, поэтому тот и укрыл его в стенах замка. К тому же мужчина был вхож в тайное общество и обладал достаточным уровнем знаний, чтобы помочь старому рыцарю в его проблеме.       — Уверяю вас, вам нечего опасаться, — продолжил единокровный брат короля. — Месяц назад я послал в Ноттингем своего человека, который, будьте уверены, своё дело знает.       — Но я ничего об этом не слышал, — Эдвард нахмурил брови, поспешив за архиепископом Джеффри, что направился к очагу.       — Для пущей безопасности всё делалось в тайне, — архиепископ на секунду замолк, присев в кресло перед пытающим огнём. — Я знаю, вы столько лет были шерифом Ноттингема и вам удавалось держать всё втайне, но настали трудные времена. Король наш на Святой земле, принц Джон мечтает захватить власть, я же, человек веры, скрываюсь в бегах, словно преступник. Пророчество же на сей раз может сбыться и, если мы не примем меры, то Страшный суд наступит раньше, чем мы ожидали.       Найтон ничего не ответил, но задумался над словами собеседника, согреваясь у тёплого огня.       — Былое величие ордена кануло в лету и многим из нас уже недостаточно лишь верить. Я грежу мыслями, что однажды вновь наступит золотая эпоха, но если пророчество сбудется, то этого времени может просто не настать. Сейчас судьба ещё в наших руках, поэтому я настоятельно прошу, не предпринимайте никаких дел. Я лично за всем прослежу, ведь, несмотря на моё незавидное положение, передо мной открывается больше дверей. Вы, наверное, уже догадались, что магистр возложил на меня некоторые из своих полномочий…       — И в этом он прав, ваше высокопреосвященство.       Кажется, архиепископу нравилось, когда к нему обращались почтительно. Он слабо улыбнулся и удовлетворённо прикрыл веки, а вот Найтон сейчас испытывал далеко не радость и отнюдь не облегчение.       — Однако, — продолжил Эдвард, — дело в том, что… боюсь, я уже вмешался.       Наступило молчание. Джеффри медленно поднял на него свои холодные голубые глаза. Улыбка не сошла с его губ, но уже не казалась такой снисходительной и дружелюбной.       — События последних дней вынудили меня, — продолжил оправдываться рыцарь, чей голос дрожал, а речь была бессвязной. — Я решил, что так будет лучше, и, поверьте, я не мог поступить иначе. К тому же, Ньюстедское аббатство показалось мне вполне надёжным…       — Вы отослали её в аббатство? Не посоветовавшись со мной?       Мужчина хотел было что-то добавить, но передумал: то ли страх перед гневом архиепископа заставил его прикусить себе язык, то ли что-то в тоне собеседника насторожило его. В следующую секунду Джеффри кивнул кому-то позади Найтона головой и рыцарь, не успев опомниться, был тут же схвачен за локти.