***
Оставшийся день мы с Ливи провели в разных углах актового зала. Эта гномья задница вешала на сцене огоньки в виде маленьких солнышек. А я уснула за рисованием плаката… Проснулась я от того, что какая-то бессмертная зараза тыкает мне в щёку чем-то деревянным. Оказалось, это жопомордый тыкал мне в лицо ручкой кисточки и бурчал что-то про то, что сейчас тыкнет мне в сосок. — Если ты сейчас не уберёшь от меня эту палку, я засуну её тебе в задницу и дотолкаю до горла, — я была злая и сонная, хотелось убивать. — Да ты в своих грудях запутаешься быстрее, чем догонишь меня. И вот после этих слов понеслось: Я смотрю на него. Он смотрит на меня. Искра. Буря. Плевок ему в лицо… И только я хотела внести свою тушку подальше от Ливиуса, оттирающего слюну с лица, как услышала щелчок замка. И я впилилась в дверь. Лицом. Ну, ебани меня голубь, за что? Наш жопомордый угорал похлеще, чем я над русскими фильмами, ну я и залепила ему смачного леща, на что он попытался дать мне его же в ответ, но промахнулся и ударил по выключателю. Свет в большом зале погас и единственным источником света оказалась сцена, точнее сотня маленьких солнышек, что освещали её. В таком уютном помещении, в котором к тому же была идеально тёплая температура, меня быстро клонило в сон. Мы с Ливиусом решили временно заключить акт применения и просто улеглись прямо на пол смотреть на эту магию. Всю эту идиллию прервал голос этой занозы: — Спой мне. Это не звучало как приказ, скорее как мольба. Мольба, которой я повиновалась:Я хочу, чтобы во рту оставался Честный вкус сигарет, Боковым зрением я замечаю, что он улыбнулся. Мне очень дорог твой взгляд, Мне крайне важен твой цвет. Я тоже не могу сдержать улыбки. Я умираю, когда вижу то, что вижу, И некому спеть, Я так боюсь не успеть Хотя бы что-то успеть.
Меня накрыли с головой воспоминания из детства. Нашего с Ливи детства. Когда я ещё была маленькой девочкой, а Ливи ещё не был ублюдком. В то время, когда между нами была крепкая связь…