Записки извращенца

      После тренировки я всегда испытываю волчий голод, поэтому поглощал свою порцию каши с ярым энтузиазмом, откусывая приличные куски от толстенного бутерброда с маслом и запивая божественную пищу холодным молоком.       Мила не отставал от меня, трескал свой обед с явным удовольствием. Наконец, положив ложку рядом с опустевшей тарелкой, он откинулся на спинку стула, сыто улыбаясь. Через мгновение поддался вперед, выпил остатки молока из своего стакана и снова принял вальяжную позу, утирая изящными пальцами молочные следы с верхней губы.       — Не делай так, — пробурчал я, зачарованно наблюдая за его движениями.       — Как? — недоуменно спросил Мила.       — Вот так, — и повторил его действия, мазнув пальцем по своим губам.       — Тебя это беспокоит? — дернув бровью спросил он.       — Ничуть.       — Тогда в чем дело?       — Просто мне не хочется, чтобы ты напрасно прилагал усилия, пытаясь меня соблазнить.       — А могу?       — Нет. Без вариантов, — припечатал я.       — Тогда волноваться не о чем, я не пытаюсь тебя соблазнить. Да и конкретно тебя никогда соблазнять не стану.       — Почему это? — вопрос прозвучал раньше, чем я успел подумать.       — Потому что ты не в моем вкусе, — ответил он, широко растянув губы в улыбке.       Вот красивые у него губы, и все тут. Рот широкий, верхняя губа чуть полнее нижней, с мягкими очертаниями и милой припухлостью. И улыбка у него красивая, открытая, немного кокетливая, обнажающая ряд ровных белоснежных зубов. Эх, если бы он был девушкой, я бы не посмотрел ни на рост, ни на отсутствие приятных женских округлостей.       — И что же тебе во мне не нравится? — я понимал, что ступаю на тонкий лед, но не мог остановиться, мне действительно очень хотелось узнать, что же такого отталкивающего находит во мне этот мелкий нахал.       — Ну, во-первых, ты слишком большой.       — В смысле? — возмутился я, отложив ложку. — Где это я большой, в каком месте?       — Ты конечно мужик красивый, не спорю, но лично я предпочитаю более изящную версию тебя и пониже ростом. Во-вторых, ты старый.       — Слушай, ты меня выбесить хочешь? Двадцать семь — это старый?       — Для меня да! Ну, и в-третьих, у нас с тобой нет ничего общего, кроме лестничной клетки на этаже. — И пояснил: – Ты медик, я артист, нам даже поговорить будет не о чем.       — Значит с Русланом у тебя много общих тем для разговора, — выдал я, изогнув губы в презрительной усмешке.       — А это запрещенный прием, — вкрадчиво проворковал Мелентий, прищурив глаза, и, хоть голосок у него был приторно-ласковый, выражение лица не обещало ничего хорошего.       — Ты поел? Давай сменю повязку, — вставая из-за стола, предложил я, меняя тему разговора.       Закончив с процедурой перевязки, достал из пакета таблетки, объяснил, как принимать. Потом убрал со стола, вымыл посуду. Мелентий наблюдал за мной молча, так и сидел на стуле, не меняя позы.       Наконец, прихватив свою кастрюлю, я собрался домой. Мила тут же подорвался вслед за мной, ухватил тонкими пальцами рукав моей майки, вынуждая притормозить, и жалобно попросил:       — Миша, может ты побудешь еще немного?       Подавленное ранее беспричинное раздражение, возникшее в ходе нашего разговора, искало выход. Я прекрасно понимал, что срываться на больном человеке последнее дело, однако сдержаться не смог и довольно грубо ответил:       — С чего бы это?       — Ну, ты же сказал, что мне нельзя читать и телевизор смотреть тоже. Что я буду тут делать один в таком случае?       — Ты предлагаешь мне остаться и развлекать тебя? — саркастично усмехнувшись, спросил я у него.       — Ага-ага, — преувеличенно закивал он головой, глядя на меня в упор широко распахнутыми глазами.       Признаться, у меня не было никаких важных дел. Лизавета занята переездом своей подруги, в какой-то степени я был этому даже рад. Слоняться по квартире, бессмысленно убивая время, я находил мало привлекательным и вполне мог позволить себе уступить просьбе Милы. Но испытывая совершенно непонятную злость на себя, да и на своего неожиданного пациента, резко произнес:       — Ща-а-ас, делать мне больше нечего.       — Ну, Миша, — заскулил сосед, легко подергивая меня за рукав.       — Мелентий, я старый человек, — назидательным тоном сказал я ему в ответ, делая упор на слово старый, — у меня есть дела поважнее, чем развлекать неудачника вроде тебя.       — Почему это я неудачник? — озадаченно спросил Мила.       — Потому что не разбираешься в людях. Я тебе еще тогда в лифте сказал, что бить тебя он не должен. Ты же пустил все на самотек и теперь сидишь с перевязанной головой и сотрясением второй степени тяжести, — и с издевкой добавил, — о тебе даже позаботиться некому, поэтому ты напрягаешь совершенно постороннего человека.       — Ну и иди, — с психом выкрикнул парень, легко подтолкнув меня на выход.       Я усмехнулся и вышел из квартиры, в след мне раздался звук пинка по за хлопнувшейся двери. «Надо же, какие мы вспыльчивые», — удовлетворенно подумал я, пересекая лестничную площадку.       Вплоть до вечера я шатался по своей квартире, занимаясь понемногу всякой мелочевкой. Немного постирал, вернее, закинул вещи в стиральную машину. Немного поубирался, вернее, пропылесосил полы и вытер пыль. Немного почитал, послушал музыку, зашел в социальные сети, пролистал ленту новостей, ничего интересного не обнаружил и закрыл ноутбук. Немного посмотрел телевизор, но репортажи о трагических событиях то тут, то там, сериалы про вечную любовь, дурацкие юмористические передачи нагоняли на меня скуку смертную.       Время от времени я заглядывал в спальню и прислушивался к происходящему за стеной, глухая тишина с одной стороны меня радовала, с другой вводила в странное состояние уныния.       В конечном итоге я с удобством разместился на кухне для того, чтобы приготовить ужин для двоих — себя и своего соседа. Недавняя ссора уже ничего не значила, тем более, я обещал, что сегодня пригляжу за ним, а обещания я держу независимо от обстоятельств.       Около восьми вечера собрал туесок и направился в соседнюю квартиру кормить Мелентия молочным супчиком с вермишелькой.       Мила лежал на диване, терзая в руках айфон, завидев меня, попытался спрятать его под одеяло.       — Я же сказал, никакого интернета, — недовольно пробурчал я, забирая телефон, — это конфискую до полного выздоровления.       — Миша, мне плохо, — протянул Мелентий слабым голосом.       — Что случилось? — я и вправду испытал тревожное чувство, вглядываясь в неестественно бледное лицо.       — Меня тошнит и в паху ноющая боль, — пожаловался Мила.       — Почему ты раньше меня не позвал?       Он пожал плечами:       — Мне показалось, что ты разозлился на меня.       — Дурачина. Ты ходил в туалет? — спросил я, получив утвердительный ответ, задал новый вопрос: – Моча какого цвета?       — Обычная, вроде, — промямлил сосед.       — Мила, тебе надо в больницу, необходимо сделать УЗИ. — Он отрицательно замотал головой, — пойми, Руслан не слабо пнул тебя напоследок.       — Миша, можно как-нибудь без больницы?       — Да какого ты паникуешь, что такого страшного в больницах, черт тебя возьми! — выкрикнул я в сердцах.       — Когда мне было шесть лет, мы с отцом попали в аварию. Мне повезло, а вот отцу нет. Нас успели довезти до больницы, но он все равно умер, практически у меня на глазах. С тех пор все эти капельницы, медицинские инструменты и приборы внушают мне ужас. И этот невыносимый больничный запах, — почти прошептал он в ответ.       — Но у тебя же есть отец?       — Это мой второй отец, — мягко улыбнувшись, ответил Мила, — то есть отчим. Он отличный мужик. Я люблю его, — и натужно засмеялся, перехватив мой удивленно-подозрительный взгляд, — как сын отца.       — Ладно, проехали. Ляг на живот, — сдавшись, приказал я.       Он с трудом перевернулся. Ощупав поясничную зону, я отметил явное напряжение мышц, легко стукнул ребром ладони по двенадцатому ребру, Мила болезненно вскрикнул.       — Я прав, у тебя ушиб почки, надо сделать анализы мочи и УЗИ. Ты понимаешь, что это не шутки? Не смогу я в домашних условиях поставить правильный диагноз. Давай договоримся, мы завтра поедем ко мне в стационар, ты пройдешь осмотр, и вечером я верну тебя домой.       — Я не знаю, Миша.       — Просто доверься мне. А теперь нужно немного поесть.       Я кормил его с ложечки, как маленького ребенка, любуясь тем, как мягкие губы обхватывают ложку, как скользит розовый язычок по уголкам широкого, красивого рта, как он жмурится от удовольствия, бормоча тихое: «Вкусно. Ты здорово готовишь, даже лучше мамы».       Потом я дал ему лекарство, помог удобно улечься, укрыл одеялом:       — Спи. Утром я разбужу тебя и отвезу в больницу. Таблетки притупят боль, но, если станет плохо, ты знаешь, что делать.       Взяв его телефон со стола, забил в него свой номер и вышел из комнаты, выключив свет. Я спокойно оставлял его в одиночестве, будучи в полной уверенности, что до утра с ним ничего не случится.