***
Утро после пьянки — оно не доброе и не злое, оно ужасное! В довесок к жуткому похмелью, моя голова трещала от безрадостных мыслей. Есть у меня такая особенность, сколько бы я не вылакал алкоголя и насколько бы я не был пьян, всегда остаюсь в полной памяти. Это, к счастью не очень часто, доставляло мне множество гадких утренних минут, когда со стыдом и ужасом я проворачивал в своей черепушке события прошедшей пирушки. Я стоял, опустив голову, упершись руками в гладкую стену, тяжелые ледяные капли били по спине, смывая похмельный дух. Если б они еще обладали властью выбить из моей головы безрадостные мысли… Я всегда был неплохим психологом и отличным врачом, я знал подход к женщинам, знал все эрогенные зоны и точки женского тела, я мог довести свою женщину до пика удовольствия, но никогда и подумать не мог, что лично меня самого сведут с ума мужские губы, а сила ответной реакции моего тела потрясет до глубины души. Оказывается, до вчерашнего вечера я и понятия не имел, что такое настоящее животное желание, желание от которого сносит крышу, бесконтрольное желание, не подвластное разуму. Сейчас, как никогда, я понимал, что вляпался по полной и не видел выхода из сложившейся ситуации. Все женщины после вчерашнего события казались мне уродливыми резиновыми куклами, с которыми я удовлетворял свои потребности, обманываясь их реальностью и искусственным теплом, не зная иного, дикого и невыносимо острого наслаждения. Чертов Дамир, я тебя ненавижу! Я стоял под ледяным душем в плену противоречивых чувств: я безумно хотел снова испытать всю гамму ощущений и эмоций, которые вызывала во мне близость Мелентия, меня тянуло к нему со страшной силой, и при этом я был скован удушающим страхом, выбивающим последние капли воздуха из легких — все это неправильно, все это не может происходить со мной! Резкий звонок в дверь вывел меня из состояния каталепсии. Закрыв кран и наспех накинув халат, прямо босиком я направился в прихожую, вытирая по пути мокрые волосы полотенцем, с намерением послать на три известных буквы очередных Свидетелей Иеговы. Распахивая двери, я натянул на лицо едкую ухмылку, но она тут же сползла, как только увидел своего неожиданного гостя. На пороге стоял бледный, взъерошенный и злой, как черт, Мила: — Давай-ка проясним и поставим точку, — зашипел он, переступая порог и больно тыкая пальцем мне в грудь, обнажившуюся сбившимся на бок халатом. От неожиданности и под таким яростным напором я попятился назад, Мелентий продолжал наступать: — Тебе весело? Какого черта ты треплешь мне нервы? Что я тебе сделал? — почти закричал он, его глаза сверкали, как ледяные звезды, он сам был похож на снежного Кая, такой же бледный, но отнюдь не безучастный. — Да что произошло? — сбивчиво пробормотал я, упираясь спиной в стену, дальше уже некуда было отступать, — чего ты злишься? — Что произошло? — Он сощурил глаза, на губах заиграла зверская улыбка, — да, я признался тебе, что влюбляюсь, и это тебя так раззадорило, что ты решил, что можно поиграться с бедным геем? А может быть и трахнуть под шумок, удовлетворить больной интерес? — Мила, я тебя не понимаю, объяснись! — в панике закричал я, чувствуя, что еще чуть-чуть, и сорвусь с тормозов. Его близость, его дыхание, его губы так близко, его тонкий палец, упирающийся в мою обнаженную грудь, его страстные выпады и этот дурацкий аромат луговых цветов, еще живые и очень яркие воспоминания о вчерашнем поцелуе, все это вызвало в моем теле неконтролируемую реакцию, пах налился тяжестью, даже яйца зазвенели от дикого желания завалить его немедленно, прямо здесь, на холодном полу полутемного коридора. — Бесишь! Бесят твои загоны, твое вмешательство. Бесишь со своими дурацкими подкатами! Бесит твоя баба за стеной! Ты ведь в курсе, что я все слышу?! — истерично выкрикнул он и вдруг, неожиданно успокоившись, спросил, пытливо всматриваясь в мое лицо. — Хочешь ее в зад? Не дает? Поэтому лезешь ко мне с поцелуйчиками? — сделав короткую паузу, ехидно ухмыльнулся, вздернув бровь. — А может и вправду трахнуться с тобой? Может, тогда ты оставишь меня в покое? Давай я тебе отсосу? Тебе, наверное, мужики никогда не отсасывали? Поверь, это круче, чем баба, я ведь знаю все, что ты почувствуешь, как тебе будет лучше, у меня ведь тоже есть член, — он придвинулся настолько близко, что белокурые волосы коснулись моего лица. Его рука скользнула вниз, забралась под полы халата, — а ты, я смотрю, не против, — процедил он, криво улыбаясь, сжимая пальцами мое колом торчащее достоинство. — Мила, прекрати, или я за себя не ручаюсь. — И что ты сделаешь? Трахнешь меня? — он смотрел в упор и я прекрасно понимал, что это чистой воды провокация с его стороны, но уже мало что соображал, я видел только красные рваные лихорадочные пятна на его щеках, крепко сомкнутые губы, яркую серо-голубую радужку в обрамлении светлых ресниц и вызов в его глазах… Я хотел его оттолкнуть. Я хотел убежать и спрятаться от диких эмоций, разрывающих грудь, от пронзающего раскаленными иглами невыносимого возбуждения, вспыхнувшего факелом, прожигающего мое нутро. Я хотел его оттолкнуть, но не смог, не нашлось во мне таких сил: — Прости, но это твоя вина, — выдохнул я ему в губы, прежде чем втянуть в глубокий, вынимающий душу поцелуй. В этот момент я отпустил себя, позволил себе пойти до конца и узнать, прочувствовать все, что ждет меня там, за гранью привычного и правильного. Я просто поддался своим желаниям, своей страсти и, откинув сомнения, бросился в пропасть, будучи уверенным в том, что это единственный способ обрести свободу и достигнуть звезд.Глава 11
8 января 2018 г. в 14:11
— Мила, здравствуй, — еле выговаривая слова, произнес я, с искренней радостью рассматривая светлую макушку.
Он вскинул голову:
— Да, ты пьян?
— Ага, в стельку.
— Что за повод? — в его красивых глазах заблестели искорки веселья.
Я так рад был нашей встрече, что, не скрывая пьяных эмоций, выдал, широко и счастливо улыбаясь:
— Я все-таки влюбился! — и сделав небольшую паузу, несколько огорченно добавил, — и у меня будет ребенок!
— Что ж, поздравляю, — ответил он, как-то разом поникнув.
Лифт поднялся на наш этаж, распахивая двери. Мила перешагнул порог и обернулся в мою сторону в тот момент, когда я уже не в силах стоять на ногах, тяжело опустился на пол и безуспешно пытался вернуться в прежнее положение. Глубоко вздохнув, Мелентий подошел ко мне с намерением оказать помощь.
— Вот же пьянь, — пыхтел он, все то время пока поднимал меня с пола и выводил из лифта.
Благодаря его поддержке, я благополучно добрался до своей двери и снова привалился к стене, используя ее в качестве опоры:
— А ты сильный, не ожидал.
— А чего ты хотел, я же не девочка, — ответил Мила, его слова снова вызвали у меня чувство дежавю, — где ключи?
Я пошарил по своим карманам, вынул связку ключей. Мелентий выбрал тот, что запирает мою дверь, вставил его в замок. Пока он возился с ключами я, поддавшись пьяному порыву, провел рукой по белокурым волосам, ухватил пальцами один из завивающихся локонов и, слегка наклонившись, поднес его к своему лицу.
— Что ты делаешь? — удивленно спросил Мелентий.
Он смотрел на меня широко распахнутыми глазами, нежная кожа в свете электрической лампочки отсвечивала мягкими бликами, верхняя губа приподнялась в немом вопросе, обнажая ровный краешек белоснежных зубов. Словно зачарованный, я не мог оторвать от него взгляда, пьяный мозг отключился, я перестал воспринимать действительность. Снова поддавшись порыву, ни на минуту не задумываясь, я положил ладонь на его за затылок, другую руку на талию и рванув стройное тело на себя, впился в его красивые, притягательные, волнующие губы поцелуем. Боже мой, какими же мягкими и одновременно упругими показались они мне, какими сладкими.
Мила напрягся, уперся кулаками мне в грудь, я подумал, что вот, сейчас он меня оттолкнет, но неожиданно он чуть приоткрыл рот, и впустил мой язык, выдохнув томный стон.
Осознавая, что теряю последние остатки разума, я углубил поцелуй. В голове образовался вакуум, сердце забухало, расширилось до небывалых размеров и ухнуло вниз, наполняя силой нестерпимого желания все мое естество. Мне безумно захотелось слиться с Милой в единое целое, соединиться с ним раз и навсегда, так, чтобы в моем безумном мире были только он и я, так чтобы уже не осталось никаких сомнений, терзаний и страхов.
Рука, что лежала на его талии, скользнула вниз, с силой я прижал его бедра к моему налитому свинцовой тяжестью паху. В ответ Мила резко напрягся, усилил давление своих кулаков на мою грудь и, разорвав поцелуй, весьма ловко вывернулся из моих объятий.
Отскочив в сторону своей двери, неотрывно сканируя меня тяжелым взглядом, он вынул из кармашка рюкзака ключи, отомкнул замок, гневно выплюнул одно короткое слово:
— Придурок, — и скрылся в своей квартире, напоследок громко хлопнув дверью.
Я остался в одиночестве, улыбаясь, как идиот, прикасался пальцами к своим губам, на которых еще ощущался его мягкий вкус и аромат. Сделав глубокий вдох, собрался с силами и прямиком направился в спальню. Рухнув на кровать, тут же провалился в глубокий пьяный сон.