А вы бы не?..

      Вообще-то, уже пару лет (когда повзрослел и научился мыслить более-менее логично), парень стал считать идею прятать его в доме тети полной ерундой. Мамина Защита Крови действовала только против самого Волдеморта (и даже вполне успешно угробила его в свое время). Против Пожирателей Защита не действовала, иначе в Магическом мире то тут, то там периодически вспыхивали бы костры, как из Квиррелла на первом курсе. Ну, а что? Шел Поттер по Косому переулку за покупками, столкнулся с Люциусом Малфоем плечами и все! До свиданья, проклятый приспешник Темного Лорда! Или там пил Герой Магического мира сливочное пиво в «Трех Метлах», чуток накачался, покачнулся и оперся рукой на проходящего мимо джентльмена… и так далее по сценарию.       А если пожелавшим его убить Пожирателям ему, ничего не знающему о магии забитому заморышу, противопоставить было нечего, то шансов защититься у него не было.       Пожиратели не могли найти его у магглов? Не смешите! Гарри же в чулане держали, а не в бункере! Он ходил в школу, у него была карточка в поликлинике, он, Мордред задери, прописан в доме Дурслей! Маги, конечно, магглов не любят, но они не полные же идиоты. Его адрес узнали бы в три дня, послав запросы в муниципалитеты или даже не запросы, а легонький Конфундус в чиновника, который сам бы все нашел, принес, сообщил и потом ничего даже не вспомнил.       Ладно, допустим, что к дому на Тисовой аллее не может приблизиться никто с меткой на руке… Ну, так Поттер и не сидел в доме безвылазно: он и в школу ходил, и в магазины, и даже гулял иногда! Подстерегли бы где-то и все: несите цветы на могилку. Или же, пришли бы такие Пожиратели Смерти на Тисовую аллею, смотрят по левую руку дом номер два, по правую — номер шесть, дождались ночи, чтобы все точно были дома и кинули, скажем, Адеско Файр в пустынный промежуток между домами номер два и номер шесть. Тогда даже цветы носить было бы некуда.       Но нет же, Гарри Поттер вполне успешно дожил до своего поступления в Хогвартс. Немного, правда, побитый, недокормленный, с трудовыми мозолями на руках, поганым зрением, окончательно загубленным неподходящими по размеру очками, изношенной до полной безобразности одеждой и обувью, но зато, как любит умильно сообщать Дамблдор, живой. Закрадывалась правда мысль, что Гарри — как тот неуловимый Джо из старой шутки, который потому и неуловимый, что ловить его никто не собирается.       Ладно, допустим, его действительно никто не искал, потому что думали, что Дамблдор скрыл его так надежно, что и искать смысла нет, но потом о его месте жительства, кажется, не знал только ленивый. Уизли знали, наверное, всем составом, Гермиона знала, да даже долбанные министерские совы знали где он живет, раз доставляли ему уведомление о неправомерном использовании в его доме магии! Да и сам Гарри даже и не подумал скрывать, что живет со своими родственниками-магглами, растрепав об этом всем желающим еще на первом курсе. И фамилию Дурслей он не раз в разговорах упоминал. В общем, найти место его жительства, при желании, не так уж и сложно. Не желаешь связываться с маггловскими чиновниками — да и не нужно: вылови любого из Уизли, дай пару капель Веритасерума, узнай где живет Герой и сотри допрошенному рыжему память. Никто и знать не будет, что что-то случилось, пока не образуется свеженький труп Мальчика-который-выжил.       Дурслей Гарри ненавидел всей душой. Когда он приезжал в Хогвартс на очередной учебный год, то буквально чувствовал, как отпускает внутри сжатая пружина настороженности и ненависти и старательно выкидывал из головы саму мысль о том, что ему придется туда возвращаться. Оттого и велся на глупые подначки Рона, влезая во всякие неприятности, чтобы почувствовать себя живым, чтобы доказать самому себе, что он, как и думает Рон, Герой, а не бесправная груша для битья. И только в конце года, когда шел на поклон к директору, вновь начинал чувствовать себя слабовольным идиотом.       Но в этом году, кроме того факта, что теперь Темный Лорд спокойно может его прикончить, еще кое-что изменилось…       С самого первого дня в Школе, когда Гарри начал постигать заклинания, он, хоть это было и недостойно гриффиндорца и просто хорошего человека, начал красочно воображать, как он вырастет и придет наказывать Дурслей за скотское отношение, которое вынужден был выносить от них всю свою сознательную жизнь. Разумеется, это были так, просто глупые мечтания обиженного ребенка, ничего подобного делать он не собирался. Но после его поступления в Хогвартс, в дом Дурслей с каждым годом возвращаться становилось все страшнее. Казалось, они копили в себе ненависть к «уроду» весь год, чтобы потом выплеснуть ее на Поттера, когда тот прибывал к ним на каникулы, превращая его жизнь в сущий ад.       Мечты о мести с каждым годом и с каждым выученным заклинанием становились все более изощренными и все более детальными, постепенно переставая быть просто мечтами. И чем сильнее взрослел Гарри, тем с большим нетерпением он начинал ожидать своего совершеннолетия, чтобы с него сняли министерский надзор, а там бы он уже как-то разобрался, что из его мечтаний следует воплощать в жизнь, а что нет, поскольку полет мысли он не ограничивал, а в Азкабан садиться не хотелось.       А недавно, уже в Больничном крыле, аккурат перед последним походом к Дамблдору, ему в голову пришла идея, что дядя Вернон, при всей своей кабаньей внешности, далеко не идиот и что не так уж и далек тот час, когда до него дойдет та же истина, что и до Гарри — что от больших неприятностей семейство Дурсль отделяет только несовершеннолетие ненавистного племянника. И что тогда приключится с приехавшим на каникулы Поттером — один Мерлин ведает. Дядя, хоть он та еще скотина, но свою семью любил и для ее защиты мог сделать что угодно, даже если это «что угодно» подразумевало прикапывание «урода» за домом под яблонями, тем более, что пару раз, после обычного «воспитательного момента», Гарри и так уже думал, что переселится туда на постоянное место жительства. Вряд ли Дурсли до конца осознали, что Поттер — это не какой-то там мальчишка, а Герой Магического мира и что, если он пропадет, то рано или поздно его все же найдут, даже под яблонями. Вот только ему от этого легче уже не будет.       Нужно было что-то предпринимать для своего спасения. Вот только что? Дамблдор его в очередной раз отшил, Сириус — его самое большое разочарование, тоже помогать отказался. Обратиться в Попечительский совет? Так там, куда ни плюнь — попадешь в Пожирателя, один Люциус Малфой чего стоит. Вручать им возможность влиять на свою жизнь — смерти подобно. Обратиться в Министерство? Так после того, как он вернулся с кладбища и от шока растрепал всем, что Волдеморт возродился, что министерским не очень-то понравилось — еще не известно, как дело обернется, если он начнет их о чем-то просить. А вообще, большая часть его знакомых, стоит только попросить их о помощи в таком вопросе, первым делом рванут к Дамблдору… и в итоге все обернется все тем же результатом. Обратиться за помощью к друзьям? Ну уж нет! Разумеется, Рона и Гермиону он по-своему любил и ценил, но и их недостатки он знал, как никто другой. Гермионе, при всем ее уме и достоинствах аналитика, никогда нельзя было доверить ничего по-настоящему секретного без риска, что это секретное непременно станет известно учителям или директору. Разумеется, только для его же блага. А Рон, при том, что он всегда был завистливым засранцем, напротив, тайны хранил, в критических ситуациях мог поддержать и прикрыть спину. По крайней мере, так было до четвертого курса, когда он взбесился, что Гарри без него будет участвовать в Турнире и не слушал никаких оправданий и доводов разума, так значит и ему теперь сильно доверять не стоило.       Ситуация выглядела бы довольно безнадежной, если бы не одно «но» — у Гарри были деньги. А если у тебя есть деньги, то часть проблем отпадает сама собой.       Накануне первого испытания, когда он сходил с ума от того, что ему вот-вот придется сражаться с разъяренным драконом, считающим, что защищает свое потомство от расхищения, а у Гарри знания и умения на уровне начального четвертого курса, чтобы хоть чуть отвлечься, он решил наконец сделать то, что благополучно игнорировал все четыре года — навести порядок в сундуке. Старая потрепанная одежда, носить которую даже неприхотливый Поттер начал стесняться, но выкинуть сразу не мог из-за природной бережливости, непарные носки, обрывки пергамента, старые учебники, обертки от конфет, окаменевшее от времени совиное печенье, потерянная шоколадная лягушка с откушенной лапкой, пустые пузырьки от зелий — все это и многое другое скопилось в сундуке и в последнее время стало некоторым образом мешать закрывать крышку, не говоря уже о том, что для того, чтобы найти в нем нужную вещь, стало необходимо потратить втрое больше времени.       Гарри сходил на кухню, попросил у домовиков мешок и решил перебрать свое имущество, безжалостно выкинув мусор и все, что не использовалось дольше, чем два года. Тогда-то он нашел ту брошюрку, напряг мозг и с трудом вспомнил, что получил ее в тот самый первый день в магическом мире, когда Хагрид привел его в банк. От гоблина-охранника на входе. Тот, увидев мальчишку-заморыша, раззявившего от удивления рот, вполне логично предположил, что тот магглорожденный и сунул книжечку с краткими выдержками о работе банка ему в руки. Поттер тогда положил ее в карман, позже переложил в сундук и с тех пор о ней даже и не вспоминал. А теперь вспомнил.       Ничего суперполезного в брошюрке не было. Просто несколько предложений для родителей-магглов, чей ребенок-мажонок впервые появился в магическом мире и должен будет как-то в нем устраиваться, а это значит — взаимодействовать с местной банковской системой и ее держателями — гоблинами. Но там был перечень специализированных счетов-сейфов, которые заботливые родители могли открыть для своего чада и внимание Гарри привлек тот факт, что в перечне не упоминался школьный сейф. А вы бы не заинтересовались, почему гоблины не предлагают открыть сейф, предназначенный для оплаты той жизни, которой ребенок будет жить ближайшие пять-семь лет?       Поттер тогда почесал голову и поклялся сам себе удовлетворить любопытство о предназначении школьного сейфа, если все же переживет встречу с драконом хотя бы в относительном здравии.       Сову он отправил с колдопочты, а когда завернул туда же через пару часов, то уже получил ответ.       Выяснилась крайне занимательная вещь. Оказывается, школьный сейф назывался школьным не потому, что из него предполагалось оплачивать покупки для школы или само обучение. Этим вопросом как раз должны были заниматься родители или опекуны. Такой сейф, как правило, открывали богатые чистокровные волшебники для своих отпрысков. Он предназначался для того, чтобы ребенок, пока осваивает школьные премудрости, параллельно еще учился обращению с деньгами. Ежегодно туда перечислялась некоторая сумма, которую юный волшебник мог расходовать по своему усмотрению. Разумеется, это делалось не для того чтобы ребенок мог накупить себе шоколадных лягушек и котлокексов, а для того чтобы он подумал своей головой и попытался вложить эти средства и получить прибыль. Высшим шиком считалось, если мажонок заканчивал школу, имея в своем сейфе какую-никакую, но прибыль. Некоторые даже упоминали об этом в своем резюме при поисках работы.       В актив Гарри ежегодно поступало две тысячи галеонов. Сумма довольно солидная. Папа Джеймс, вероятно, желал показать, что для первенца ему ничего не жалко.       Итого, после новогодних праздников, как и во все предыдущие годы, когда он об этом и понятия не имел, Гарри стал счастливым обладателем кучи золота. Это знание грело бы его еще больше, если бы он не осознавал с горечью, что все эти деньги просто пылились в сейфе, в то время как он голодал, одевался, как последнее отребье и вынужден был терпеть побои и издевательства драгоценных родственничков. А ведь, будь у него деньги, он смог бы купить себе все необходимое, включая услуги пары-тройки отморозков, которые наглядно объяснили бы и дяде, тете и Дадли, что, когда бьют — это довольно больно.       Если бы он только знал… если бы кто-нибудь из гоблинов потрудился уведомить Поттера о его правах… если бы… если бы…       Ему, Мордред дери, даже не нужен был ключ! Какой, Мордред дери, ключ от сейфа в волшебном банке? Это сопровождающему его нужен был ключ для доступа, а самому Гарри всегда достаточно было только капли крови, нанесенной на дверь! Радовало, что ключ все равно был действителен только в его присутствии — по крайней мере, это означало, что никаких визитов в его сейф, о которых бы он не знал, не было и быть не могло.       Итак, деньги у него были, но куда ему было идти? В магическом мире, как бы старательно он ни замаскировался, всегда был риск, что его кто-то узнает. И хорошо, если бы этот кто-то оказался одним из тех психованных фанатов Мальчика-который-выжил, а не предприимчивым дельцом, который продаст информацию о его местонахождении Пожирателям.       Прятаться в маггловском мире? Возможно, но он еще несовершеннолетний, а в Британии не так уж много мест, где несовершеннолетний может жить в одиночестве, не привлекая внимание полиции и социальных служб… по крайней мере, долгое время.       Но и тот и другой вариант «прокатит» ровно до того момента, как Дамблдор узнает, что Гарри в Литтл-Уингинге не появился. Вероятность того, что директор озаботился средством для возвращения блудного Героя, стремится к ста процентам.       Поттер обдумывал эту мысль и так, и эдак. А потом ему в голову пришла замечательная мысль: укрыться в доме, который скрыт Фиделиусом. В Годриковой Впадине. Заклинание-то завязано было на Питера Петтигрю, который ныне живет и здравствует, а значит, Фиделиус действует! И у Гарри есть разрешение на доступ туда, он ведь жил там в детстве! И скоро уже можно будет праздновать пятнадцатилетний юбилей, как в том доме никто не живет и вряд ли там стоят какие-нибудь оповещающие чары, до сих пор не рассеявшиеся! Кто будет искать его там? Совы не смогут преодолеть защиту. Да, дом чуток разрушен, но на дворе лето и у него, по крайней мере, будет крыша над головой… более-менее безопасная крыша.       Разумеется, Гарри не собирался рисковать и жить там все каникулы. Так, перебыть несколько дней, обратиться к близнецам, которые теперь его должники, за врученные им деньги от выигрыша Турнира, чтобы те подсуетились и раздобыли ему международный портключ, скажем… во Францию. Вряд ли это будет стоить больше пяти сотен галеонов. Еще тысячу он спокойно может тратить на летних каникулах, а оставшиеся пять сотен стоит приберечь, раз уж его «опекуны» не заботятся о его школьных нуждах. Он ведь не собирался бежать из страны навсегда. Мордред задери, с какой стати?       За проливом поисковые чары его не найдут, слишком уж солидное расстояние плюс волшебная завеса, отделяющая тамошний магический квартал от магглов, тоже даст неслабый скрывающий эффект. В общем, если не искать себе приключений на задницу, а тихо-мирно затаиться в каком-нибудь пансионате в глуши, то никто его не найдет.       Только… пожалуй, как бы ни хотелось ему наплевать на директора, но уведомить его, что с ним все в порядке и вернется Гарри перед началом следующего учебного года, все же необходимо. И это не потому, что Поттер не хотел, чтобы о нем беспокоились, а потому, что он должен обозначить свое намерение вернуться в школу, иначе искать его, дабы водворить на положенное место, будут в три раза интенсивнее. А так была надежда, что ему, по возвращении, просто прочитают больше лекций и вывернут на голову больше упреков в черствости и безрассудстве. Но на это у него уже давным-давно выработался иммунитет — это раз, и он никогда не строил слишком долгосрочных планов, предпочитая решать проблемы по мере их поступления, тем более, что половина из них имела тенденцию рассасываться сама собой — это два.       В общем, когда в Хогвартс-экспрессе зазвучал сигнал, оповещающий, что они прибудут на станцию через десять минут, у «проснувшегося» Гарри уже был более-менее четкий план действий. Первое и самое простое, убедить возможных наблюдателей, что дядя Вернон увез его с вокзала. Потом — добраться до Гринготтса и забрать свои две тысячи галеонов, разменяв часть денег на фунты, выбраться в маггловскую часть, нанять самое обычное такси и доехать до Годриковой Впадины, поселиться в доме, дождаться, пока выпущенная еще в школе Букля найдет его, отправить письмо и деньги близнецам с просьбой раздобыть портключ, можно даже не сильно легальный, и прости-прощай, Британия, до самой осени! А если его гениальный план накроется медным котлом на любом из этапов, то это в любом случае привлечет внимание Дамблдора и ему придется выяснять причину, по которой его ручной Избранный взбрыкнул, а это значит, что шанс на спокойное лето у него все же останется. А то, понимаешь ли, Гарри порой чувствовал себя какой-то вещью — нужен Герой — достали из коробочки, не нужен — положили обратно и убрали с глаз долой. Или его отправляли в тот ненавистный дом специально, чтобы он всей душой радовался, когда ему посчастливится вернуться обратно в магический мир?       На вокзале Поттер впихнул в карман заранее уменьшенный сундук и клетку Букли, сердечно попрощался с друзьями, неловко переминающимися с ноги на ногу из-за сознания, что их ждут летние каникулы, а их друга Поттера — ласковые, дружелюбные Дурсли, и направился к машине дяди. Ожидаемо получив несколько грубых тычков в спину, Гарри умостился на заднем сиденье.       Едва они отъехали от вокзала и скрылись за поворотом, как Гарри резко подался вперед и слегка истерично завопил:       — Дядя, быстрее! Быстрее, остановите машину!       От неожиданности Вернон так резко надавил на тормоз, что машина чуть ли не подпрыгнула, жалобно взвизгнув тормозами, а ремень безопасности чуть не перерезал его пополам, наверняка оставив знатный синяк.       — Что? Что случилось, чертов мальчишка?       — Да ничего, в общем-то, — ухмыляющийся Гарри выскользнул из машины. — Я просто решил не ехать в ваш свинарник и послать всю вашу долбанную семейку в задницу!       Гарри выразительно ткнул в сторону дяди рукой с оттопыренным средним пальцем, счастливо полюбовался его выпученными от злости глазами и стремительно наливающимся красной краской лицом, понадеялся, что его хватит удар и, желательно, разобьет паралич и припустил вдоль улицы. Через несколько минут он уже проскользнул обратно в магический мир через платформу 9 и ¾.