Корона из крыльев драконов (зима близко)

      Свеча, тронутая лёгким дуновением ветра, задрожала и забилась, пуская блики по небольшой комнате. Золотистые отсветы пламени скользили по бледному лицу, делая его почти живым. Казалось, она сейчас откроет глаза и шутливо улыбнётся.       Но она не открывала. Хотя с битвы прошло уже четыре дня. Большинство раненных умерли, те, у кого ранения были не слишком серьёзными, пошли на поправку. А она так и лежала. Не мёртвая, но и не живая.       Его не раз просили оставить её хоть ненадолго. Отдохнуть, он ведь и сам был ранен. Ни один человек с подобными ранами не умер, но Сэм всё равно переживал. Джон понимал его. Понимал остальных. Знал, что они правы. Людям нужен был король, человек, победивший Великую Иную, завершивший ночь. Но он не мог. Не мог уйти от неё. Даже на мгновение. Если бы тогда, после битвы, он смог отпустить её, то никогда бы не узнал, что она ещё жива, что клинок Великой Иной не убил её на месте.       Тирион оторвал его от Дейенерис почти силой. Ни на что другое он, как оказалось, не реагировал. Слышал слова, но не понимал их смысла. Не понимал, почему друг так суетится, что он от него хочет. Всё было кончено. Она умерла. Мир вокруг перестал существовать в одно мгновение. Он понял, только когда Тирион, так и не дождавшись никакой реакции, сам выдернул у него из ножен кинжал, не валирийский и не обсидиановый, самый обычный, и приложил его к губам Дени. Сталь чуть затуманилась, мир вернулся на место.       Только тогда Джон понял, что он и сам ранен, что они одержали победу, что нужно возвращаться в Чёрный Замок. Тирион забрал их обоих. Дрогон увязался за Визерионом, всё ещё издавая жалобные скулящие звуки. Переживал, и ничуть не меньше, чем Джон.       В замке мейстеры осмотрели их обоих. Долго что-то обсуждали, а потом Сэм подошёл бочком и, пряча глаза, сказал, что они не могут быть уверены в том, что Дени выживет. Нет, они, конечно, обещали сделать всё возможное, но такая серьёзная рана… Ледяной меч миновал сердце, соскользнул по рёбрам и прошёлся по животу. Крови не было. Хорошо, потому что она точно ничем не заболеет, плохо, потому что замедлит процесс заживления.       С тех пор Сэм появлялся часто, поил Дени обжигающе горячими настоями. Почти силой впихивал такие же в руки Джону. «С ума не сходи», каждый раз злился друг. «Она ещё может очнуться. Хочешь, чтобы первое, что она увидит, был твой хладный труп?»       Хладный в прямом смысле. От нанесённой ледяным мечом раны постоянно расползался холод, победить который до конца не могли ни огонь, ни тёплая одежда, ни даже настои Сэма. Но они хоть немного помогали. И Джон подчинялся, пил, стараясь не представлять, что же чувствует Дени. На второй день ему стало лучше. Холод постепенно отступил. Тогда зачастили и другие посетители. Бран, Санса, Джейме, даже неугомонный Джендри сунулся. Последним пришёл Тирион, постоял рядом, бросил одно слово: «держитесь», и ушёл. Больше непрошенных визитёров не было.       Джон осторожно сжал её пальцы. Такие холодные. Несмотря на огонь в очаге, на три шкуры, которыми её укрыли. Такие холодные, почти прозрачные, невесомые. Она осунулась, резче обозначились мягкие до того черты лица. Её боль, написанная на лице. Его королева, самая красивая и лучшая. Кем бы он был без неё? Был бы он здесь? Смог бы одолеть Великую Иную?       Джон знал ответ на последний вопрос. Нет, не смог бы. Его страх за неё, его ярость, его боль, они притянули Р’Глора. Дали ему вмешаться. Без участия бога он не смог бы даже пошевелиться, сила Иной держала крепко. Но стоило вспыхнуть мечу, прозвучать в сознании чужому голосу, как она исчезла. Любой мог бы стать героем. Для этого нужно было лишь владеть Тёмной Сестрой и потерять самого дорогого человека. Или думать, что потерял.       Он вновь погладил её пальцы, откинулся на спинку кресла. Веки наливались тяжестью, но Джон не был уверен, что сможет уснуть. В последнее время ему это удавалась лишь короткими урывками, от которых непременно пробуждали кошмары. Чаще всего он терял в них Дени. Кинжал не затуманивался от её дыхания, и он просыпался в ужасе. Но пару раз снилось то, что было. Холодные глаза цвета зимнего льда на безупречно красивом лице. Белоснежная кожа, коса цвета снега, безупречно очерченные губы, совершенные черты лица. Невероятно красивая, с холодной насмешкой в глазах, с невероятной лёгкостью управляющаяся с тонким длинным мечом. Красивая до жути, потому что несла смерть живому и не собиралась останавливаться. То, что она его достала, он понял, лишь когда подломилась нога. Упал и превратил слабость в преимущество, ударив мечом снизу вверх. Только тогда он увидел в чуждых глазах что-то человеческое: непонимание, страх. «Ты ошибся». Шепнула она. «Он убьёт тебя». А потом пришёл голос. Голос шепчущий о величии, о том, что они поставят весь мир на колени, подчинят, отомстят за неё. На этих словах он понял. Понял, что ему не по пути с огненным богом, Дени не хотела бы этого. Он так и ответил, а дальше сознание поглотила тьма. В реальности его вырвал из неё Джейме Ланнистер, в кошмарах она обрывалась пробуждением.       Джон всё же прикрыл глаза, но сон не шёл. Тяжело заснуть, прислушиваясь к едва слышному дыханию, когда сердце замирает при мысли, что в каждое мгновение оно может оборваться навсегда. Сейчас Джону было даже жаль, что Дени смогла вернуть ему его утраченные было чувства. Это было малодушно, но насколько легко было бы спрятаться за ледяную броню, стать просто королём. Королём, который был нужен людям. Который был нужен королевству. Их дочери. Или нет? Король Висенье был не нужен. К чему ей холодный чужой мужчина, от которого можно дождаться только скупой похвалы и такого же поцелуя перед сном? Их дочери нужен отец. Такой, что похвалит за успехи и пожурит за проказы, научит обращаться с мечом и будет рассказывать истории на ночь. И мать. Та, что споёт песню, поддержит и поймёт, будет играть в прятки в коридорах замка. Джон был лишён этого и не хотел, чтобы лишилась Висенья.       — Дени. — Он выпрямился, вновь сжал её руку. Она не слышала его, но он не мог не сказать, он должен был сказать. — Дени, услышь меня. Вернись к нам. Ко мне и Висенье. Ты нужна нам.