Корона из крыльев драконов (зима близко)

      С утра из Цитадели прилетел белый ворон. Учёные мужи сообщали о том, что здесь на Стене все знали давно, зима закончилась, наступает весна. Санса молилась, чтобы она была жаркой и скорой. Иначе королевство, несмотря на все усилия, ждёт голод. Она разбирала бумаги. Она знала.       Но, несмотря на молитвы, первый день весны выдался холодным и ветренным. Ни следа вчерашнего тепла, будто оно испугалось крыльев белого ворона. Впрочем, вскоре всем, кто собрался у огромного костра рядом с Чёрным Замком, будет тепло. Не от наступления весны, так от пламени последнего погребального костра. Сегодня они прощались с благородными, павшими в последнем сражении с Иными. Все солдатские костры давно прогорели, а этот никак не зажигали. Ждали.       И дождались. К великой радости Сансы не того, чего ждали. Место на самой вершине костра было подготовлено давно, но им не придётся сегодня возлагать на него королеву. Дейенерис Таргариен очнулась. Она была слаба, и Сэм говорил, что пройдут месяцы, прежде чем она восстановится, но смерть больше не грозила королеве, и это был повод для великой радости.       Поводов для горечи также было более чем достаточно. На освободившееся королевское место должны были положить самого высокородного из павших в битве. Старшего сына лорда Тирелла — Гарлана. Санса помнила его. Его вежливость, ум, утончённые манеры, и ей было горько. Почему именно он? Если уж судьбе было угодно забрать ещё одного Тирелла, то почему им не стал Лорас, после ранений ставший слишком резким и несдержанным и уже мало похожий на прекрасного рыцаря, в которого она когда-то влюбилась. Хотя было в этом и какое-то жутковатое милосердие. Гарлан Тирелл уже не узнал о смерти своих жены и маленького сына от зимней лихорадки, охватившей Простор. Великий дом Тирелл потерял слишком многих этой зимой.       Переговаривавшиеся до того люди неожиданно затихли. Из замка вышел Джон, сопровождаемый Тирионом и бережно несущий на руках Дейенерис. Её уговаривали набираться сил, но она посчитала, что должна присутствовать на последнем прощании с теми, кто отдал свои жизни. Джон готов был держать её на руках хоть всю церемонию, но тут уже воспротивился Тирион. «Забыли о ранении, Ваша милость?» С привычным ехидством спросил он Джона. «Вот подломится у вас нога, и что нам делать? Нет уж, вы сами как-нибудь простойте, а для королевы мы что-нибудь придумаем». И Тирион, как всегда, исполнил обещание. Для Дени создали странное деревянное кресло, в котором она могла полусидеть, полулежать, укрывшись теплыми шкурами. Джон бережно опустил Дейенерис на кресло, укрыл. Тирион что-то шепнул им, ободряющее, судя по лицу, Дейенерис, ехидное Джону, и двинулся к Сансе.       — Готова к прощанию? — Поинтересовался он, остановившись рядом и дуя на руки, на которых почему-то не было перчаток.       — Готова. Ты где перчатки оставил, хочешь руки отморозить? — Санса с сомнением посмотрела на свои собственные перчатки, но для Тириона они были маловаты. — А ну спрячь руки.       — Как прикажет миледи. — Он фыркнул и спрятал ладони в рукавах. — Вот останусь без рук и уеду с тобой и детьми в Утёс, а Таргариены пусть другого Десницу себе ищут.       — Не ворчи. — Санса усмехнулась уголком губ, глядя на замученного Тириона. Когда они поедут назад, нужно будет пресечь обязательные возражения и затащить в своё подобие кареты хотя бы на денёк. Пусть отоспится. Джон, кажется, полностью вернулся к реальному миру, вот пусть и исполняет королевские обязанности. Тирион же занимался этим целых четыре дня. Самых сложных, между прочим. — Они выжили, стоит уже за это многое им простить.       — Ты даже не представляешь, как я этому рад. — Со вздохом отозвался Тирион. — Кажется, корона Семи Королевств слишком тяжела для такого маленького человека, как я.       — Зато цепь десницы в самый раз. — Санса шутливо улыбнулась, хотела было толкнуть Тириона, но сдержалась. Она и так была слишком счастливой для дня прощания. Наверное, ещё не прошла радость от того, что Дени жива и что с Джоном всё в порядке.       Джон передал ей просьбу прийти вчера под вечер, попросил взять с собой Висенью. У Сансы похолодело на сердце. Зачем бы Джону просить принести дочь, если не для того, чтобы в последний раз показать ей мать. До этого он о Висенье в эти четыре дня не вспоминал. Она попросила принёсшую просьбу девушку немного посидеть со спящими близнецами, взяла принцессу и поспешила к комнате, в которой поместили королеву. Она встретилась около неё с Тирионом, Браном и Джейме. Каждого из них нашли посланные королём люди. После битвы Джон ни разу не раздавал столько приказов. Да что там, он речей длиннее, чем в одно-два слова, не составлял. Он снова стал их королём. Но что послужило причиной этому? Никому не хватало решимости толкнуть дверь и выяснить. Санса говорила себе, что её руки заняты ребёнком. Остальные, должно быть, находили другие оправдания. Наконец, оказавшись самым смелым, дверь толкнул Джейме. Причина оказалась радостной.       — Смотри-ка, идут, наконец. — Тирион слегка пихнул её в бок, и Санса, вырванная из мыслей, тоже увидела процессию, выходящую из замка. Безупречные Дейенерис, которых осталось намного меньше, чем пришло сюда, несли на руках павших лордов. Их должны были возложить на костёр, перед этим дав родственникам время на прощание. Немного, несколько минут, не больше. Но церемония прощания грозила растянуться на долгие часы. Санса смотрела, как прощался с сыном Мейс Тирелл, казалось, с трудом сдерживавший слёзы. Лорас только мрачно смотрел. К кому-то из дальних родственников на несколько мгновений подошёл Рендилл Тарли. Вместе с Сэмом. Трагедия Простора если и не примирила отца и сына, то заставила терпеть друг друга. Другого наследника у лорда Рендилла больше не было. Зимняя лихорадка пощадила лишь одну из его дочерей. Теон Грейджой по очереди подошёл к двум Железнорождённым лордам, погибшим в сражении, вложил им в ладони по фиалу с морской водой. Он согласился, что сражавшиеся с Иными должны пройти через огненную церемонию, но и до конца от традиций Железнорождённых не отказался. Третий муж Маргери Тирелл удостоился короткого прощания от Тиреллов и долгих слёзных заверений в любви от старшего брата. Джейме почти минуту просто молча стоял рядом с Бриенной, закрыв глаза и держа её за руку. У костра остановилась очередная пара Безупречных. Настала её очередь.       Она медленно подошла, чувствуя, что каждый шаг даётся с трудом. Что снег налипает на подол платья. Остановилась, глядя на знакомое обожжённое лицо. Что она чувствовала? Санса не знала. Этот человек сделал много плохого. Он пугал её, заставил поцеловать в ту огненную ночь, он пришёл к ней накануне битвы. Уже совершенно пьяный, он чередовал ругань с жалостью к себе, называл её пташкой и предлагал бежать вместе. Когда она отказалась, напомнив ему про близнецов, он стал кричать что-то про Ланнистеровских щенков, схватил её за руку. Санса была в ужасе, ей казалось, что сейчас произойдёт что-то непоправимое. Её спас Джейме, услышавший шум из-за дверей их с Тирионом спальни. Его присутствие не охладило пыл Клигана, но заставило отпустить Сансу, схватиться за меч. Джейме не отступил, хотя с мечом в левой руке он был Псу вовсе не ровней. Что-то неотвратимое продолжало приближаться, но тут на шум заглянули Джон с Тирионом. Брат ситуацию решил. Оттеснил обоих Ланнистеров, вытащил из рукава тонкий метательный нож и велел Клигану убраться от Сансы, если он не хотел закончить так же, как его брат. И, когда тот, всё же сообразив что-то, опустил меч, дал ему выбор. Бежать так быстро и далеко, чтобы после войны даже Бран не смог его найти, или остаться, сражаться и искупить свой поступок. Никто не верил, что он останется. Но он выбрал сражение. Поступил так, как должен был настоящий рыцарь. И погиб от клинка Иного как герой, спасая друга Джона — Тормунда. — Ты сделал в жизни много плохого. — Наконец найдя слова, обратилась она к погибшему. — Ты слишком ненавидел мир вокруг себя. Тебя никто никогда не назвал бы праведником. Но погиб ты так, как и подобает истинному рыцарю, Сандор Клиган. Иди же с миром, последний лорд Клиганхолла.       А замок нужно будет кому-то пожаловать, думала она, возвращаясь к Тириону. Кому-нибудь из особо проявивших себя. Например, тому мальчишке, который подстрелил мертвеца, ухитрившегося вскарабкаться на спину Визериона и почти дотянувшегося до горла Тириона. Что он, интересно, поместит себе на герб? Стрела смотрелась бы там хорошо.       — О чём думаешь? — Тирион смотрел на прощание без особого интереса. Оставалось всего несколько мелких лордов. Ноги ныли от долгого стояния на одном месте. Пальцы закоченели, несмотря на перчатки. Каково же Тириону?       — О том, кому отдать бывшие земли Клиганов. Наследников у них не осталось. Нужно пожаловать кому-то. Что насчёт лучника, спасшего тебя в битве?       — Хорошая мысль. Он даже был похож на выходца из Западных земель. — Тирион согласно кивнул. — Теперь осталось его найти. Если его никто не съел потом. Я за четыре дня посетил столько погребальных костров, что все сражавшиеся слились для меня в одно лицо.       — И какое оно? — Джону подали факел, и он медленно подошёл к костру.       — Молодое и испуганное, с закрытыми глазами, окровавленное. — Тирион ответил так просто, что Сансу пробрал озноб. Как же жутко должно было видеть все эти лица, всё это, всех тех, кто умер, чтобы они жили.       — Лорды Семи Королевств. — Джон говорил громко. Так, чтобы было слышно даже самым дальним. — Пять дней назад мы остановили страшнейшего из врагов, с которым нам довелось сталкиваться. — Они не готовили речи. Джон должен был просто зажечь костёр, но решил обратиться к лордам. Зачем? — Все вместе. Все Семь Королевств. По отдельности нас ожидала бы лишь бесславная гибель, но все вместе мы победили, остановили Иных. Сегодня мы прощаемся с теми, кто отдал жизнь за эту победу. Так давайте во имя них, помнить о том единстве, что сделало её возможным. Что спасло Вестерос. — Джон говорил спокойно, не пытаясь повышать голос, замедлять или ускорять речь, но слова были хороши. По рядам лордов пронёсся одобрительный гул согласия, и Санса почувствовала, что её тянет его подхватить.       — Сразу видно, кто речь придумывал. — Прозвучал рядом одобрительный голос Тириона. Он-то под очарование слов Джона не попал. — Так только Дейенерис умеет. У меня и вполовину так чувственно не получается, у Джона и подавно. — Факел коснулся хвороста, костёр запылал.       Джон встал за креслом Дейенерис, и на мгновение Сансе почудилось, что это трон. Королева едва заметно улыбалась, устало, но довольно. Тирион смотрел устало и почти безразлично. Сэм старательно смаргивал слёзы. Растрогался, проникся речью Джона. Теон стоял, выпрямив спину и опираясь обеими руками на длинную чёрную трость. Ветер трепал пряди белых волос. Санса поначалу даже и не узнала его. И дело было не в седых волосах. Просто перед ней стоял другой человек. Прежний Теон много смеялся, балагурил, любил ухлёстывать за девушками. Он никому не внушал уважения, хотя и стремился к этому всей душой. Ни волк, ни кракен. Так ей однажды описал его Тирион, и она согласилась. Нынешний Теон почти не улыбался, а если делал это, то никогда не размыкал губ, был всегда спокоен и холоден, а одно его появление вызывало тяжёлое чувство, вынуждавшее людей убираться с его пути и внушавшее перемешанное со страхом уважение. Почти как Джон когда-то. Теперь Теон стал настоящим Грейджоем, кракеном, и Санса сомневалась, что кто-то из его капитанов рискнёт оспорить его власть над островами. Что же с ним сталось, что он так изменился?       — Грейджою пришлось заново собрать свою личность из осколков и обломков. — Тирион, как всегда, без слов понял её вопрос. — Это всегда накладывает отпечаток. Ему повезло, у него был пример хорошего правителя и не самого плохого человека. Твою подружку Джейни можно считать счастливицей. Такой муж защитит её если и не от любых невзгод, то от многих.       — Ты тоже. — Неожиданно для себя ответила Санса, увидела слабую улыбку на лице мужа и продолжила. — Я это знаю.       — Спасибо, Санса. — Он тихо вздохнул, взял её за руку. — Я оправдаю твои ожидания, обещаю.       Костёр бросал в темнеющее небо снопы искр. Когда он прогорит, то последний сюжет войны останется позади. Впереди было мирное время. Тяжёлое, сложное, опасное, но мирное. Время, которое предстояло из осколков вновь собрать им самим.