Под сводами канализации

Все началось тогда, когда после очередной вылазки на поверхность отец принес большую цветастую книгу размером с полноценный букварь. Она была тяжелой — с толстыми, совершенно новыми страницами — и было категорически не понятно, отчего она оказалась на свалке. На самом деле причина была и не важна, просто факт оставался в том, что она выглядела как самая настоящая покупка. Книга эта рассказывала на понятном детям языке простые факты о зверях, отчего практически случайно стала для них первым окошком в большой мир. Через какое-то время маленькие черепашата уже знали, что уточка говорит «кря-кря», кошечка — «мяу-мяу», а корова — «му-му», хоть животных этих вживую никогда и не видели. Особый интерес у четырех малышей вызвали игры, что ярко и красочно разместились на последних страницах. Нужно было «помочь детям найти их родителей», используя цветные карандаши, чтобы провести линии. Именно на этом незамысловатом задании и возникли проблемы. — Это, — указал Сплинтер на улыбающуюся мордочку животного, — теленок. Где же его мама и папа? Черепашата не на шутку растерялись. Скользя потерянными взглядами то по книге, то друг по дружке, они пытались понять, что от них требуется. Пока что они еще не разговаривали толком, только смешно лопотали на своем детском языке, а от того и не могли облечь свое недоумение в слова. — Посмотрите внимательнее, — не удержал в голосе нежность Сплинтер от вида больших глаз малышей. Стараясь помочь сыновьям в освоении этой непростой для их возраста науки, он повторил, — Где же мама и папа? Дети не знали ответа. «Папа» — это папа. Он большой, мягкий и очень теплый. Он разговаривает негромко и ласково, целует их, кормит и укладывает спать. У него сильные крепкие руки с тонкими когтями, которые было так приятно перебирать в пальцах. Дети попытались выискать на картинках «папу», но отчего-то ни один из животных не был на него похож. «Мама» — это… А что такое, собственно, мама? Майки, хоть и не умел еще размышлять в полном значении этого слова, но звучание этого загадочного «мама» ему понравилось. Определенно, так ласково могли назвать только что-то съедобное… — Лео, а почему у нас нет мамы? — спросил однажды Майки, задумчиво нахмурившись. Им уже давно стукнуло по пять лет, но они продолжали собирать информацию об этой странной «поверхности» только по крупицам, с помощью тех немногих имеющихся у них средств. Рафаэль поднял взгляд, прекращая рассеяно листать ту самую первую книгу, у которой теперь — помимо обычных следов эксплуатации — появились кем-то старательно прожеваные до белого основания уголки страниц. Возможно, ее успели погрызть все четверо в то нелегкое время, когда у них резались зубы. Книга эта уже практически не представляла для вспыльчивой черепашки интереса, а в руки он ее взял просто от скуки. Тем не менее, именно это подтолкнуло Майки на подобные размышления. Донателло так же отвлекся от своего занятия, перестав собирать маленькую машинку, у которой не было двух задних колес. Леонардо поднял над исписанной не ими тетради желтый карандаш, на котором так же прослеживались отчетливые следы молочных зубов. Он не ожидал подобного вопроса, а потому ему требовалось время на обдумывание. Мама — это как папа, только женщина. Примерно так понимал Лео значение этого слова, хотя и видел этих самых «женщин» только на картинках, как тех же животных. Просто у него был отец и были братья, и долгое время он считал это естественным. Был ли он удивлен, когда осознал, что воспитание только одним родителем, по сути, не правильно? Да. Считал ли он, что «мама» могла дать им что-то, чего уже не дал им отец? Нет. — Просто мы другие, Майки…