Под сводами канализации

Эта мысль уже давно витала в сознании пожилого мутанта, порой доводя его до состояния крайней задумчивости. Погребенная под ворохом бытовых проблем, она часто забывалась, но, словно поплавок в бурной реке, продолжала мелькать над водой, напоминая о себе. Касалась она младшего из его средних сыновей. Его фантастического ума, если точнее. Когда он был совсем малышом, Сплинтер считал его просто смышленым. Не было возможности как-либо оценить интеллектуальные способности в полной мере. Однако с течением времени в голову приходило понимание, что этот термин не совсем подходит. Донателло усваивал информацию буквально с полоборота — и это не было преувеличением. Правильнее было бы сказать, что в образовательном плане он буквально летел впереди всех, не давая своим братьям и шанса его догнать. Впоследствии это становилось все очевиднее, отчего игнорирование факта было уже просто бессмысленным…  — Донателло, я хотел бы кое-что проверить, — произнес Сплинтер, позвав своего юного сына в своеобразное доджо, которое они сконструировали специально для занятий, — Ты мог бы помочь мне? Карие глаза с присущей только детям озорной хитринкой заискрились от любопытства.  — Конечно, сенсей! — звонко согласился он, старательно удерживаясь в правильной позе на коленях. Сплинтер только недавно начал обучать их древнему мастерству ниндзюцу, отчего большинство вещей давались им пока не просто. Например, Микеланджело, все еще упорно продолжал звать его «папа», хотя они уже не единожды обговаривали то, что во время тренировок его нужно звать «сенсей» и никак иначе. Сплинтер пододвинул поближе к сыну толстую книгу, которую, практически как и все их имущество, нашел на свалке. Он знал, что сын ее не читал — а он мог, несмотря на то, что был еще совсем юн — ведь он интересовался в большей степени информативными энциклопедиями, чем художественной литературой. Страницы книги «Поющие в терновнике» насквозь пропахли пылью, но сохранили историю целиком, а именно это и было важно. — Можешь ли ты запомнить то, что здесь написано? — спросил мутант, раскрыв потрепанный фолиант на первом попавшемся моменте. Смешно наморщившись, Донателло хлопнул глазами и внимательно всмотрелся в узкие строчки. Сплинтер не торопил его, готовый принять любой результат. В любом случае это просто проверка, он не собирался требовать от сына невозможного. Если все его догадки в конце концов окажутся просто догадками, то ничего страшного. Вопреки всем его задумкам, Донателло поднял взгляд через каких-то несколько секунд. — Все, — шмыгнул он носом, ожидая дальнейших слов отца. — Все? — не удержал в голосе неверие Сплинтер и развернул книгу к себе, — И ты можешь прямо сейчас вспомнить ее содержание? Донателло кивнул, не выглядя при этом особо осознающим свои таланты. Дождавшись приглашающего кивка отца, он открыл рот и заговорил: — В ужасе смотрела Мэгги, как Боб протянул недрогнувшие руки, и трость так быстро, что не уследить глазами, опять и опять со свистом опускается на раскрытые ладони, на самую чувствительную мякоть. После первого же удара на ладони вспыхнула багровая полоса, следующий удар пришелся под самыми пальцами, там еще больнее, и третий — по кончикам пальцев, тут кожа самая тонкая и нежная, разве что на губах тоньше. Уткнувшись лицом в раскрытую книгу, Сплинтер неверяще следил глазами за идеально совпадающими словами. Казалось, Донателло не вспоминал что-то, увиденное ранее, а читал вслух. В какой-то момент мутант засомневался в честности сына, но, посмотрев на него, увидел, что тот смотрел куда-то перед собой, словно внутрь себя. Это отмело все сомнения. — Сестра Агата целилась метко. Еще три удара достались другой руке, потом сестра Агата занялась следующим на очереди — Джеком. Боб сильно побледнел, но ни разу не охнул, не шевельнулся, так же вытерпели наказание и Джек, и даже тихий, хрупкий Стюарт. Старый мутант остановил ребенка жестом, не видя смысла в дальнейшей проверке. «Потрясающе…» — невольно подумал он, с восхищением глядя на сына, — «Впервые встречаю кого-то с фотографической памятью… Это просто поразительно!» Вундеркинд — так, кажется, называют детей, которые заканчивают университеты в то время, когда их сверстники только учат таблицу умножения? Сплинтер и не думал, что однажды встретится лично с «чудо-ребенком». Еще меньше он ожидал, что им станет его собственное чадо. Подобные люди рождаются далеко не так часто, как хотелось бы. Вероятность где-то в ноль целых два десятых процента. Если говорить более простым языком — крайне мала. Какова же ирония судьбы, что этот ничтожный процент выпал на семью мутантов, которые никогда не смогут как-то реализовать свои таланты на благо общества. Стоило этой мысли прийти в голову, как мутант ощутил, что мягкий комочек восхищения — помноженного на отцовскую гордость и легкое головокружение — стремительно сдувается. Свободное пространство в груди стремительно заполняет густое сожаление. Его сын невероятно талантлив. С такой головой ему необходимо учиться и глотать знания тоннами, а не в канализации сидеть. Родись он в нормальной, человеческой семье, сколько возможностей были бы перед ним открыты! Он мог бы изучать десятки различных наук у сотни лучших преподавателей. Он мог бы двигать общество в будущее. Он мог бы… Невеселые мысли стремительно покинули сознание, когда за тонкой перегородкой послышались отчетливые детские голоса. Три просвечивающиеся фигурки вполне ясно стояли у порога, очевидно, не решаясь войти. Вздохнув, Сплинтер громко произнес: — Сыновья мои, если вы хотите что-то сказать, входите, а не топчитесь под дверью. Леонардо несмело заглянул внутрь, не зная, насколько корректно будет отвлечь отца от разговора с их братом. — Мы просто про Дона спросить хотели… — начал он, забавно почесав нос, — Он скоро освободится? Мы… Кораблики собирались пускать… Глаза маленького гения заискрились, и он радостно подскочил, а потом, видимо, вспомнив, что его еще не отпускали, плюхнулся обратно на пятки. С улыбкой покачав головой со словами «ох уж эти дети», Сплинтер не стал никого задерживать. Одарив отца улыбкой во все молочные зубы, Донателло чуть ли не вприпрыжку бросился к братьям. Тут же послышался удаляющийся топот нескольких ног, и в доджо зазвенела тишина. Сплинтер поймал себя на том, что, вопреки всему, не может перестать улыбаться. Сожаление стремительно покидало его, ослабев под весом понимания. «Хотя… Может, это и к лучшему?»