Под сводами канализации

То, что каждый из них отличался друг от друга по всем возможным параметрам, было очевидно настолько же, насколько очевидно внешнее различие черепах-мутантов от живущих на поверхности людей. Даже лежа на простынях, едва находя в себе силы на ползанье, они по-разному реагировали на состояние окружающей их обстановки. Неудивительно, что с течением времени их непохожесть лишь росла, дрожжевым тестом выталкиваясь из фантомных горшочков формирующихся характеров. Они, словно фигуристые детальки из коробок разных пазлов, крутились так и эдак, но не были способны составить какую-нибудь банальную картинку, скачанную из библиотеки базовых вариантов готовых изображений. Тем не менее — картинка получилась. Хаотичная, цветастая, буйная, бесконтрольная — да. Но получилась. Это был яркий рисунок, не имеющий границ и правил, потому что детали были вольны складываться так, как им заблагорассудится, вновь и вновь составляя неповторимый различающийся по стилю узор. Однако если на этом изображении и просматривалась какая-то общая линия, одна непоколебимая константа, то ей, бесспорно, было искусство ниндзюцу. Четверо братьев начали занятия, когда даже толком не осознали себя — повторяли ката за отцом, едва научившись держаться на ногах — и это не могло пройти бесследно для восприятия ими сути жизни. Отсюда вытекало их отношение к боли как к естественности быта. Для них было нормальным изощренным замахом ударить брата на тренировке, вложить в это движение максимум своих детских сил, зная, что после — на неогрубевшей молодой коже всплывут синие пятна. Обниматься после занятий и не обращать внимания на тянущий дискомфорт в мышцах, потому что «сам виноват, не увернулся», ежедневно чувствовать физическую боль, нанесенную твоими же членами семьи — нормально, как и изучение математики и истории после спаррингов. Просто иначе быть не могло. — О, они же устроят спарринг, да? — воодушевленно прощебетал Микеланджело, расслабленно устроив мордашку на сложенных у края крыши руках. Выглядел он так, словно лежал на их общем покрывале, готовясь к прослушиванию какой-нибудь интересной отцовской истории. О наказании, которое устроит им сенсей по возвращении, он, очевидно, не думал. «Главное, вернуться вовремя…» — думал Леонардо. Ему было совестно обманывать отца, но раз уж они вновь поднялись на поверхность, максимум, что они могут — скрыть этот факт, чтобы зря не тревожить его сердце. «И наши нервы…» — добавил он мысленно, с содроганием вспоминая свои первые в жизни три часа, проведенные в аду под названием Ха-Ши. Уж что-что, а при желании отец умел очень умело и изощренно наказывать своих нерадивых чад. — Наверное, — ответил Рафаэль, с ухмылкой пристраиваясь рядом с самым младшим братом, — Интересно, какие приемы они используют… Любопытство черепах вызвали детские голоса и игровая площадка в центре нескольких невысоких квартирных зданий. Группа детей, каждый из которых занимался своими — несомненно, важными — делами, разномастной стайкой носились туда-сюда. Черепахи тоже любили играть. Им нравилось бегать друг с другом наперегонки, прятаться, изобретать новые способы развлечь себя, имея лишь мусор под ногами… А еще им нравилось драться без присмотра отца, просто потому что это весело. И именно поэтому четыре маленьких мутанта даже не сомневались в том, что бегающие внизу дети рано или поздно начнут бой. В какой-то момент один из мальчишек на всех парах влетел в другого, такого же зазевавшегося ребенка. Удар вышел такой силы, что они отшатнулись друг от друга и, ошалевшие от свалившихся на них ощущений… Громко и от души разревелись. Рафаэль поморщился, посчитав, что дети внизу были уже достаточно взрослые для того, чтобы вопить так громко от простого ушиба. Хотя Майки вон до сих пор любил поплакаться в обнимку со старшим… Впрочем, возможно, он ошибся — ему всегда было тяжело ориентироваться в возрасте и внешности людей. Они казались все на одно лицо, отчего чаще всего различать их приходилось по одежде и цвету шерсти. К плачущим детям тут же подскочили сидящие неподалеку мамы, чем тут же заставили четверку заинтересованно замереть — все говорило о том, что сейчас начнется спарринг. Не дождавшись приказа сенсея — кто бы из женщин им не был, — один пацаненок вдруг совершенно просто и не грациозно пихнул другого в грудь. «Абсолютно глупый и бесхитростный удар. Отец бы за такое наругал…» — отметили про себя маленькие мутанты. Другой ребенок, несмотря на то, что удар был очевиден, умудрился не увернуться. Свалившись на землю повторно, он залился в новом приступе плача. Добравшаяся до площадки женщина грубо встряхнула мальчика, начавшего бой без разрешения, и утянула его за собой. На этом скандал был исчерпан.  — И… Все? — прокомментировал совершенно сбитый с толку Рафаэль, не понимающий, что сейчас увидел. Они так воодушевились, полагая, что увидят самый настоящий спарринг между людьми, а все закончилось, можно сказать, не начавшись. Мутанты переглянулись взглядами, полными молчаливого недоумения. У людей были крайне непонятные правила проведения боев. Мало того, что они не поклонились ни друг другу, ни сенсею — и кто им, в конце концов, был? — так второй еще даже и не пытался защититься или уйти в контратаку. — Странные они, эти люди, — умозаключил Майки. Все молчаливо согласились.