Под сводами канализации

Стоически сцепив зубы, Сплинтер сжимает веки до белесых пятен перед глазами, когтистыми пальцами сминает край кимоно. «Терпеть…» — проговаривает он в своем сознании, велит не давать воли своему животному началу. Язык дрожаще прошелся по черной каемочке рта, задел короткую шерстку на морде. «Не забывайся, Хамато Йоши…» Голый хвост против воли стучит по каменной кладке, задевает замшелые наросты канализации, но словно не чувствует неприятного контакта. Ощущения, яркие, словно всполохи света, хлещут Сплинтера по оголенным нервам. «Терпи…» — почти скулит он мысленно, удерживается себя от какого-либо физического проявления своих эмоций. Он не должен показывать слабость. «Будь сильным, Йоши…» — Па-ап, ну что, неужели совсем не приятно? — звонко щебечет маленький черепашонок и расстроенно заглядывает в открывшиеся глаза родителя, — Совсем-совсем? — Совсем, Микеланджело, — спокойно отзывается Сплинтер, чувствуя, как ложь отдается дрожью в суставах. Юный ниндзя красноречиво вздохнул и потупил глазки в пол, намереваясь уходить. — Погоди, — остановил его у самых дверей отец, не в силах не поинтересоваться, — Откуда ты это вообще узнал? — М? — Микеланджело обернулся и просто ответил, — Донни вычитал. Хмыкнув, пожилой мутант знаком попросил свое чадо оставить его одного. «Ох, Донателло, мой юный гений…» Выращенный в воистину спартанских условиях Хамато Йоши в ласковых нежностях никогда не нуждался. Его окружали лишь ровесники, да умудренные опытом учителя, которые — и это совершенно нормально — воли его молодому нраву не давали. Воспитание в одиночку четырех мальчишек — бремя, которое он добровольно на себя взвалил и собирался нести безукоризненно. Единственное, модель поведения знал лишь одну — такую, которую использовали для него самого. А потому… Его сыновьям знать совершенно ни к чему, что их грозного и серьезного отца можно вывести из строя просто почесав за ушком.