there is no such

Я ждала его. Прошло долбанных девять часов. Время близилось к ночи, а я даже не сомкнула глаз. Страх усиливался с каждой минутой. Даже если был какой-нибудь шорох или сквозняк — волосы тут же вставали дыбом. Мне было страшно не только за Энди, но и, как бы это не смотрелось странным, за Лину. Как я говорила: никто не может предположить, что находится на уме у Бирасака. Он сказал, что это хуже убийства. Что может быть хуже убийства. Ладно, подумаем, что больше всего может ранить Эвелину? Предательство? Нет. Ограбление? Нет. Может…какой-нибудь слив, так сказать? Точно, удар по репутации! Может об этом думает Энди? Надеюсь, что на это он и рассчитывает. Спустя ещё один длинный час с дверь постучали. Так, в этот раз хоть в глазок посмотреть надо. Тянусь с дивана, что находился в гостиной на первом этаже, и иду к двери. Стук вновь раздается эхом в моей голове и я ускориваю шаг. Это Энди. Наконец-то. Когда я открыла дверь, что увидела его. Его лицо выражало беспокойствие. Да ладно, сам Энди Бирсак беспокоится обо мне? Поверю. Он смотрел в мои глаза. А его бездонные голубые глаза были прекрасны. Я обняла его. Я чувствую, что мне необходима его поддержка в таком виде. — Что ты сделал? — спросила я, отстраняясь от него. Боже! Я совсем не заметила его лицо. Как он так, можно было только сидеть и думать. Такое чувство, что на него напали несколько бандитов и избили, желая его смерти. — Иди садись, — скомандовала я и побежала за аптечкой. Та, в свою очередь, находилась на кухне, на верхней полке. Мне потребовались некоторые усилия, чтобы достать заветную коробочку. Энди же послушно сидел и смотрел в одну точку, как сегодня утром. Подхожу к нему и сажусь рядом. — Посмотри на меня, — прошу. — Что случилось? — Я опозорил её, а она наняла каких-то громил, которые разукрасили мне лицо. Мда, «разукрасили», это ещё как сказать. Беру ватку, смоченную перекисью, и наношу ему на лицо. Парень шипит от прикосновений ваты с своим частям лица. под конец операции, я удаляюсь на кухню, дабы убрать коробку с принадлежностями для «выживания». После этого я вновь села рядом с ним. — Отомстил? — усмехнулась я. Тот только хмуро взглянул на меня. — Возможно, — кратко ответил он. Затем произошло то, чего я не ожидала. Его голова в миг оказалась на моих коленях и его бездонно-голубые глаза смотрели прямо на меня, что бросило в дрожь. — Ты же мог погибнуть! — возмутилась я. Но кажется, его это не волновало. — Я об этом даже не думаю, — его голос был спокоен и на его лице проскальзывала едва заметная ухмылка. — А я думаю, — ответила я. От этого он улыбнулся ещё больше. — Мы одинаковы. Ты думаешь о моей безопасности, а я о твоей. Это было неожиданным. Нет, я знала, что он заботится обо мне, но не думала, что он скажет об этом в открытую. И это порадовало. — Но при этом, мы не думаем про самих себя, — я уже говорила, что его голос будто колыбель? Повторюсь, это так. Особенно эта фраза. Дальше ничего не происходило. Он смотрел на меня, а я на него. Эти бездонные голубые глаза, в которых я готова тонуть всегда и нелепая детская улыбка. Но сейчас он серьёзен, как никогда. А ведь я и не думала, что влюблюсь в него снова.

***

Школа. Не люблю её. Была бы моя воля, не ходила бы туда, ей богу. Тем более ещё и Эвелина, которая уже придумала сто и один способ как убить Мэри Адамсон, ага. Она даже сейчас смотрит на меня одновременно гневным и победным взглядом. Из-за Энди? Возможно. Было острое желание увидеть Энди, но в тот же момент, я не боялась встречаться с ним взглядом. На меня всегда нагонял страх его суровый взгляд, но так же меня бесила его безответственность, когда она проявлялась. Сейчас же шёл последний урок — физика, который я не любила. Учитель по ненавистному предмету сам недолюбливал меня. Постоянно не упускал момент поставить мне два, а я всегда готовилась к уроку. Самое интересное, он просто благотворил Бирсака. Чувствуете иронию, да? — Адамсон, к доске с домашним заданием! — его заявление было не самым лучшим, но протестовать не стоит. Придётся идти и отвечать, хоть я и не сделала. — Что у тебя с лицом? Не сделала? — видели бы вы его лицо: с озлобленным оскалом, будто он насмехается. Хотя, так и есть, он смеётся надо мной. — Да, я не готова, вы правы, — спокойно отвечаю я. Тот ухмыляется ещё шире, что выводит меня из себя. Вот же индюк! — Тогда два! — произносит он и смело рисует оценку в блокноте. — Был бы Энди, то он бы сделал! Да да, это повторяется из урока в урок. Он вспоминает Бирсака, говорит, какой он прекрасный и потом ведёт урок дальше, как ни в чём не бывало. Это уже было привычным, но порой раздражало. Поскорее бы я пошла домой.