Маскарад Вампиров: Противостояние.

Каждый шаг отдавался острой болью в пятках, несмотря на то, что она уже оторвала пару лоскутов от изувеченного платья и положила в босоножки. Спуск по лестнице казался бесконечным, и все же был момент, когда она подумала было вернуться, воспользовавшись словами вампира о совместной поездке в такси вечером, но было два фактора, которые не позволяли ей вернуться ни при каких обстоятельствах. Гордость, безусловно, была решающим. Дать кому бы то ни было понять, что ей нужна помощь, унизительным не казалось, но почему-то, когда вопрос касался вампира, которому она еще и жизнь спасла, или не-жизнь, или существование — да насрать, — в груди остро пекло упрямством, прямо как в подростковом возрасте, когда она считала себя абсолютно правой во всех своих умозаключениях и выводах касательно жизни и межличностных отношений. Ни за что не вернется из-за такого пустяка, как испорченные босоножки, люто натирающие ноги, детский сад, а не причина — это будет выглядеть, как будто она ищет его общества, а оно ей как минимум претило. Заставить себя признать второй фактор было сложнее как минимум потому, что это чувство она загнала в себя так глубоко, что практически уничтожила. Но она была взрослой девочкой, и считала себя слишком адекватной, чтобы отрицать очевидное, но никак не отражавшееся на ее лице — она обиделась. Обида была такой всепоглощающей, что поначалу, едва она закрыла за собой дверь, захотелось плакать — она не дала ни малейшего повода так с собой обращаться, вела себя достойно и сдержанно, да она помогла ему, в конце концов! Чем она заслужила подобную немилость? Как будто это она вынуждала его находиться в ее присутствии, а вовсе не он предложил поехать в Санта-Монику, чтобы привести себя в порядок, так еще и салат ей принес подкрепиться, позаботился. Чтобы потом выставить ее, как будто какую-то дешевку после использования, дать ей похабную тряпку, в которой не то что на улицу выйти, ее надеть стыдно, еще и пялиться при этом, как больной маньяк! И при всей клокотавшей в ней буре эмоций на лице не дрогнул ни один мускул. Как обычно. Стоило ей выйти из здания, как настроение заметно улучшилось; не то чтобы очень, но хотя бы не было больше ощущения, что ей попользовались. Правда, совсем ненадолго — бомж, облокотившийся на мусорные баки в переулке, воняющий так, будто его обоссали с ног до головы, пьяно и хрипло спросил, уставившись на нее:  — Ребенок! Тебя что, обидели? М-да, стоило думать. Она выглядела как минимум неважно, платье было совсем изодрано и в темных потеках не отстиравшейся крови, куски лохмотьев торчали из босоножек, волосы после сна лежали как попало, лицо ощутимо припухло — да, она выглядела именно так, как будто ее обидели, еще и не один раз и не в одиночку. Проигнорировав пьяную заботу представителя социального дна, она зацепила взглядом здание напротив, буквально через дорогу — красный крест. Больница. То, что нужно; там наверняка ей смогут помочь если не с транспортировкой, то с банальным лейкопластырем, а потом она по ситуации что-нибудь придумает. Попробует поймать такси на доверии, пообещав заплатить по приезду; адреса дома вампиров, кстати, она не знала, и ни разу не задумалась о том, что надо бы иметь какой-то запасной план именно на случай таких вот непредвиденных обстоятельств. Сай, наверное, с ног сбился, разыскивая ее — насколько она помнила, телефон Саске тоже не работал после купания в сточных водах. Значит, Сай представления не имеет, где она находится, а Лос-Анджелес большой, и Санта-Моника от Голливуда довольно далеко, так что найти ее по запаху он не сможет — не такой острый нюх. Неловко прихрамывая, дошла до больницы, оказавшись в приемном покое и тут же ощутив себя спокойней, несмотря на совсем не чарующие ароматы; грубоватая, с явными следами недосыпа на лице, медсестра за стойкой прикрикивала на вдрызг пьяного мужика, прижимающего руку к груди другой рукой и вяло ей отвечавшего, еле-еле ворочая языком. На неудобном стуле в углу сидела совсем молоденькая девочка, одетая и накрашенная до того вульгарно, что род ее деятельности не вызывал сомнений; макияж поплыл, губы стерлись, расплывшись грязным пятном на подбородок, и она обкусывала остатки лака с длинных ногтей, под которыми полумесяцами застряла грязь. Вся обстановка кричала о недостаточном финансировании и маргиналах, с которыми вынужден работать персонал, ибо присутствующий контингент даже отдаленно не напоминал приличный, но Сакура влилась отлично — в своем нынешнем виде она вполне могла сойти за товарку девочки в углу, только не совсем удачно выбравшей клиента. Или клиентов. Что-ж, лейкопластырь должен быть даже здесь.  — Подождите доктора! — прикрикнула медсестра на пьяного мужчину, — сейчас он освободится и подойдет! Решив, что ждать тут очередь ради такого пустяка, как у нее, нет смысла, она зашла за ресепшн и направилась по коридору в сторону смотровых, воспользовавшись тем, что медсестра от нехватки сна сама почти была пьяна и просто ее не заметила, и робко постучалась в самую первую смотровую. Не дождавшись ответа, осторожно заглянула — смотровая была пуста. Копаться в ящиках и шкафах в поисках лейкопластыря она посчитала недостойным, так что так и застыла перед дверью, решив все же дождаться, пока кто-нибудь из санитаров не пройдет мимо, и удача ей улыбнулась — в ее сторону по коридору шел мужчина в форме работника больницы, тут же заметивший ее и вежливо спросивший:  — Могу я вам помочь?  — Вообще-то можете, — она слегка улыбнулась, едва сумев напрячь застывшие щеки, — мне очень сильно обувь натирает, а сумочку я… потеряла, денег совсем нет. Может, пара лейкопластырей найдется?  — Да, разумеется, — мужчина как-то странно взглянул на нее, будто решая, нужно ли вызывать полицию или нет, и зашел вместе с ней в смотровую, тут же уверенно подойдя к одному из шкафчиков и выудив заветную упаковку пластыря, тут же слегка нахмурившись: — снимите обувь, если сильно стерли, обработаю перекисью.  — Да не стоит… — она замолчала, прислушиваясь к ощущениям, и все же решила, что лишним не будет, — да, буду очень благодарна. Скинув обувь, с ужасом посмотрела на свои нежные пятки — на одной красовался пузырь таких размеров, что было весьма удивительно, что он еще не лопнул, а на второй — здоровенное красное пятно; кожу оторвало вместе с лоскутом ткани, выпавшим из босоножки при их снятии. Санитар (или медбрат?) неодобрительно покачал головой:  — Почему же вы, женщины, так себя не бережете. Я бы на месте вашего мужа запретил вам носить неудобную обувь, просто кощунство так калечить молодые ступни.  — Я не замужем, — Сакура не ощутила в его словах никакого злого подтекста, и слегка виновато покачала головой: — они были удобные еще вчера вечером, но я неудачно их намочила, и они испортились, потеряв форму.  — Почему не поехали домой? — он присел перед ней, аккуратно смочив ватный диск перекисью и мягко пройдясь по краям мозолей. — Ах, ну да, сумочка, я забыл. Может, я могу одолжить вам денег на такси до дома? Сакура следила за его действиями, тут же ухватившись за это предложение, как за соломинку, к тому же, в долгу оставаться она была не намерена — у нее достаточно денег, чтобы не просто вернуть, а еще и отблагодарить за проявленную доброту.  — Если вы серьезно, я была бы очень благодарна. И я все верну, разумеется, — заверила она, но мужчина только покачал головой, приятно улыбнувшись:  — Не стоит. Мне однажды помогли в тяжелой жизненной ситуации, гораздо тяжелее, чем невозможность взять такси из-за отсутствия денег. Считайте, что я просто возвращаю кармический долг. Однажды и вы поможете кому-нибудь, и тогда вспомните меня. Это и будет ваша благодарность. Его слова что-то затронули в ее душе, что-то, что несмотря ни на что, верило в доброту людей. Бог послал ей помощь, как посылал ее всегда, когда она нуждалась в ней — и этот человек наверняка был его посланником, к тому же в его глазах она видела желание просто бескорыстно помочь — и это подкупило.  — Спасибо вам, — со всей искренностью протянула к нему руку, как только он закончил обрабатывать ее мозоли и залепил их пластырем, и он снял перчатки и протянул руку в ответ:  — Вэндал.  — Вэндал. Меня зовут Сакура, — тут же представилась она, пожимая теплую сухую ладонь, хранившей на себе остатки талька.  — Пойдемте, я возьму деньги из сумки и выпущу вас через служебный выход, чтобы не было лишних вопросов к… вашему виду, — тактично улыбнувшись, он помог ей встать, и она надела покореженные босоножки, чувствуя явное облегчение — теперь идти было не так тяжело, как до этого, пластырь надежно защищал травмированные пяточки, и последовала за ним. Они прошли дальше по коридору, спустившись ниже, на цокольный этаж, и Сакура слегка вздрогнула — тут было ощутимо холоднее. Лицо немного пекло, отдаваясь слабой болью в виске, но стало будто бы легче, когда прохлада подвального помещения коснулась кожи. Вэндал попросил ее подождать и скрылся за ближайшей дверью, приложив магнитную карту к считывателю. В коридоре было только две двери, в одну из которых зашел Вэндал, другая была в самом конце, и Сакура могла только предполагать, куда она ведет. Между ними на стене было небольшое окошко, как будто касса, и именно через нее она услышала голос Вэндала, поняв, что он находится в помещении за стеной:  — Вы давно в Лос-Анджелесе?  — Нет, я приехала пару недель назад.  — Туристка? У вас очень необычное имя, — его голос звучал глухо из-за маленького отверстия в стекле, и Сакуре приходилось прислушиваться, чтобы слышать, что он говорит.  — Там, откуда я родом, оно довольно популярно, — Сакура зябко поежилась, заметив стенд о пользе донаций крови для организма и направившись к нему, чтобы почитать интересные факты о донорстве. — Я из Японии.  — Далеко же вас занесло, — Вэндал, кажется, засмеялся, и Сакура улыбнулась картинке танцующего шприца, утверждавшего, что: «После одной донации цельной крови можно без вреда для фигуры съесть два пирожных!».  — Всего лишь за океан, — с легкой грустью пробормотала она, тут же задохнувшись — на нее набросились сзади, прижав к лицу сладко пахнущую тряпку. Перед глазами мгновенно зажглись цветные круги, обожгло дыхательные пути, она попыталась вырваться, но руки не слушались, вяло отталкивая воздух и стену, а после ощутила почти нежный укол в шею. Сознание помутилось, она не соображала, где находится и что с ней, мир вокруг превратился в калейдоскоп разноцветных пятен и невнятного шума, через покалывания в голове чувствовала, как на грудь капает слюна из бессильно распахнутого рта, от запахов мутило. Но длилось это относительно недолго, либо у нее от обморока сбилось ощущение времени, и она через пелену перед глазами пыталась продраться к реальности, вернув себе контроль над легкими и глубоко задышав. Чернота постепенно отступала, к зрению возвращалась четкость, и она смогла-таки закрыть рот, оставив длинную нитку вязкой слюны свисать с подбородка, почему-то не отерев ее. Почему-то. Почему? Попытка вытереть слюну опять провалилась — руки были ватными. Пьяно прищурилась, усилием воли снова попытавшись вернуть себе тело — и с неимоверным трудом смогла осознать, что у нее не получится; руки были закреплены тяжелыми толстыми кандалами на подлокотниках кресла. Удобного, кстати. Ноги были свободными, и Сакура замерла, задышав глубже и чаще, не оставляя надежды избавиться от ощущения сильного алкогольного опьянения. Ее толкнули в грудь, и она откинулась на довольно жесткую спинку, разглядев замызганный потолок с двумя длинными желтыми лампами, одна из которых безостановочно моргала, вызывая перед глазами звездочки, будто Сакура смотрела на сварку.  — Не-а, не рекомендую это делать, — голос казался знакомым, но Сакура упорно не могла понять, что происходит, настолько сильно была дезориентирована. — Не выкручивай запястья, катетер может проткнуть вену, а это неприятно. — Она, оказывается, изо всех сил пыталась освободить руки, сама того не сознавая; все в ней требовало вырваться любой ценой, но видимо, угроза подействовала и она замерла; тот же голос с придыханием похвалил ее. Зрение медленно возвращалось, как и память; мужчина напротив тут же был узнан — Вэндал. Он привел ее на цокольный этаж под видом желания помочь ей, дать денег на такси, а потом дезориентировал, что-то вколов; в голове тут же пронеслись несколько названий препаратов, которыми возможно почти мгновенно вырубить человека. Ничего хорошего. Все просто катастрофически плохо.  — Что тебе нужно? — губы шевелились плохо, язык еле ворочался во рту, наполненном слюной, которую не было никаких сил сглотнуть. Он заглянул в ее глаза, так близко, что ее чуть не стошнило от всепоглощающего безумия в его взгляде. Он был вообще невменяем — разве такое возможно? Вот же, буквально, он был так добр и искренен. Сакура считала, что хорошо разбирается в людях. Безошибочно чувствовала, кому можно доверять, а кому нет — но человек, стоящий перед ней и одержимо вглядывавшийся ей в глаза, был совсем не тем, кто обрабатывал ее мозоли. Он ничего не сказал, только оскалился с ужасающим весельем, а потом опустился ниже, проводя кончиком носа по ее плечу, смачно вдохнув, дойдя до сгиба локтя. И тут же изменился; стал сосредоточен, серьезен — пережал плечо резиновым жгутом, похлопав пальцами по проступившим венам, продезинфицировал кожу и профессионально, почти безболезненно, ввел катетер во вспухшую вену. Темно-красная кровь потекла по трубке, ведущей к плоскому пакету, лежащему на столе. Жгут Вэндал снял, критично оглядев проделанную работу, и искренне, по-доброму улыбнулся ей:  — Не торопись, посиди спокойно. Не хочу, чтобы тебе стало плохо… раньше времени, — тише добавил он, отодвинув кусок стены, оказавшийся встроенной дверью, и вышел, оставив ее в одиночестве. Ситуация — пиздец. Она огляделась; в теле все еще разливалась слабость после транквилизатора, но зато сознание работало, как часы: она в каком-то закрытом помещении, ремонт тут был давно, рядом с ней стояло замусоленное кресло, такое же, как то, на котором была прикована она сама; стена и пол вокруг имели следы плохо стертой застаревшей крови, уже высохшей и потемневшей почти до черного, и Сакура сглотнула, борясь с подкатывающим к горлу комком. Тут пахло смертью. Что-то подсказывало, что Вэндал, больной маньяк, не остановится на одном пакете; тем омерзительнее было вспомнить, что Саске пил при ней кровь из таких же пакетов для донорской крови. Зачем Вэндалу это нужно? И тут до нее дошло: его забота, чтобы ослабить бдительность; вопросы, почему она одна и как далеко ее близкие; он просто прощупывал почву, чтобы понять, будут ли ее искать. А ее будут искать, это для него будет сюрприз. Вопрос только в том, доживет ли она до того момента, как Наруто вырвет ублюдку позвоночник через горло. Кровь только что не журчала, перекочевывая по трубке из ее тела в пакет, сыто надувавшийся; чертова слабость не позволяла вырвать стальные поручни, чтобы освободиться, так что ей оставалось уповать на то, что, либо ее хватятся раньше, чем стемнеет и Саске вернется в особняк один, тем самым дав понять, что она пропала, либо она полностью отойдет от воздействия лекарства и сама себе поможет. Судя по тому, что она не могла даже сжать кулак, второй вариант менее вероятен. Прошло минут десять; Вэндал вернулся, удовлетворенно цокнул и отцепил пакет, тут же присобачив к трубке новый.  — Вэндал… зачем ты это делаешь? — осторожно спросила Сакура, душа зародыш истерики, клокотавший где-то под ребрами.  — М? — он посмотрел на нее так, будто она была внезапно заговорившим стулом, с удивлением и непониманием, — делаю что?  — Зачем тебе моя кровь?  — Мне? Незачем, — он мечтательно улыбнулся, — но раз тебя сюда прислали, значит, так было нужно. Ты веришь в судьбу? — проникновенно поинтересовался он, внезапно сократив между ними расстояние и слегка помассировав место входа иглы в вену, вызвав дрожь отвращения и боли по ее телу. — Судьба — это неизбежность.  — Кто прислал меня сюда? — от мерзкой тупой боли в руке и потери крови закружилась голова, приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы голос звучал твердо и не выдавал ее страха.  — Бог, — шепнул он прямо ей в ухо, тут же мокро облизнув ее ушную раковину; это было отвратительно, хотелось отереть чужую слюну плечом. — Ты когда-нибудь видела Бога? Настоящего, во плоти? О, я видел, — снова его лицо так близко, что Сакура едва удержалась, чтобы не харкнуть в безумную рожу, — я часто вижу Бога, он говорит со мной. И я его покорный слуга. Тут что-то извне привлекло его внимание, и Вэндал напрягся, прислушиваясь, а потом резко выпрямился, опять покинув комнату. Сакуре показалось, что она услышала голоса, очень тихо, и тут же начала кричать, что было сил:  — Помогите! Помогите мне! Это прозвучало жалко. То ли из-за слабости, то ли из-за того, что он ей вколол, голос звучал тонко и тихо, и Сакура сразу же поняла: ее там не услышат. Выбора не было: она должна докричаться, молясь, чтобы там, на той стороне, с Вэндалом был не соучастник. Она просто обязана докричаться. Боль перевоплощения была до того сильной, что она задохнулась, инстинктивно сжав кулаки — казалось, мышцы просто стянул спазм, так сильно ногти впились в ладони; кровь по трубке пошла быстрее, второй пакет благодарно раздувался, но Сакуре было уже плевать — направив всю боль трансформации в горло, едва ощутив малейшие, медленные изменения, она быстро задышала, пытаясь набрать воздух в легкие, и когда ей почти удалось, дверь, скрытая в стене, открылась, и на пороге вновь показался Вэндал. За его спиной стоял Саске. И Саске был в бешенстве.  — Отсоединяй, — слишком низко, зло, с такой интонацией, что Сакура едва сама не отсоединила, о чем бы он не говорил; мощь его слова была такой, что отпечаталась на затылке полыхающими буквами, необоримой потребностью. Вэндал едва на колени перед ней не упал, так спешил исполнить приказ; игла покинула вену, железные обода на предплечьях раскрылись, выпуская руки; перевоплощение она остановила, облегченно вздохнув. Благо, что изменения только начали затрагивать внутренности, не успев зацепить облик — внешне в ней ничего не поменялось. Она неуверенно качнулась, вставая, и Саске чуть приблизился к ней, чтобы подхватить, но она тут же резко отпрянула от него, едва не налетев на подножку второго кресла, с трудом удержавшись на ногах.  — Поймаю тебя за этим еще раз — и ты умрешь, — процедил Саске побледневшему, испуганному Вэндалу, тут же закивавшему, как китайский болванчик на торпеде автомобиля — быстро, бессмысленно и в разные стороны. — Это все? — он взглядом указал на пакет, не до конца наполненный, и Вэндал снова закивал. У Сакуры страшно кружилась голова, перед глазами потемнело, и она на ощупь добралась до ближайшей стены и оперлась спиной, глубоко вздохнув и тихо пролепетав:  — Был еще один.  — Обманываешь меня? — что сделал вампир, она не поняла, но ноги тут же подкосились еще больше, как будто аура Саске давила на нее, прижимая к земле. Вэндал взвизгнул, как девка, тут же выставив вперед руки:  — Нет, нет, хозяин, я просто растерялся, растерялся! Прошу тебя, я ведь тебе полезен! Мы сможем договориться! Хозяин. Сакуру затошнило с новой силой; Саске подошел к ней, и несмотря на ее руки, слабо упершиеся в его грудь в попытке оттолкнуть, властно придержал, дав опереться на себя — стена уже не держала, она почти сползла по ней, и, если бы не его поддержка, давно распласталась бы на заляпанном чужой кровью полу. А так она просто бесчувственной тряпкой повисла в его руках, окончательно теряя сознание. Очнулась только в такси на полпути к дому. Саске молча сидел рядом, и Сакура, не имея никакого желания вообще спрашивать у него что-либо, просто прижала лицо к стеклу, холодному и приносящему облегчение гудящим вискам. - Мы квиты, - единственное, что Саске сказал ей за всю поездку. Она не нашла в себе сил даже кивнуть. Определенно, один из худших дней в ее жизни.